This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
всем настроение☀️☀️☀️
Сильных не любят — они неудобны. Ими нельзя управлять. Они слышат себя, знают, чего достойны и не готовы от этого отказываться. Внутри у них якоря, которыми они прочно держатся за желание жить без грязи и быть счастливыми вопреки всему.
Внутри у них крепкие корни, которые нельзя вырвать или разрушить. Как нельзя разрушить и их железные принципы, чувство собственного достоинства, мораль и веру в самих себя.
Сильные способны выдержать любую правду, удары Судьбы, пытку предательством и шторма из собственных эмоций в одиночку. Они не боятся боли, ибо пережив войну в собственном сердце и пройдя через личный ад, научились превращать раны в мудрость и наслаждаться жизнью, сохранив в сердце красоту и нежность.
Сильные не маячат на чужих дорогах, не торгуют счастьем, не вымаливают любовь — но если Бог пошлет им это чувство, примут его как великий дар и никогда не предадут того, кого любят.
Живут честно, поступают по совести, не бравируют своей историей, не учат других жить, а предпочитают углублять и развивать себя.
Несут свой крест, не перекладывая его на чужие плечи, отвечают за сказанное и сделанное ими, а в падениях винят только себя, извлекая из ошибок уроки — сильным свойственно делать правильные выводы вместо пустых сожалений.
Разборчивы во всем — их нельзя прогнуть, навязать чужеродное против их желания и воли. Никогда и ни при каких условиях.
А еще они умеют уходить. Сильные умеют уходить однажды и навсегда. Не испытывайте их чувства, характер и терпение на прочность — сломаетесь.
Лия Русс
Внутри у них крепкие корни, которые нельзя вырвать или разрушить. Как нельзя разрушить и их железные принципы, чувство собственного достоинства, мораль и веру в самих себя.
Сильные способны выдержать любую правду, удары Судьбы, пытку предательством и шторма из собственных эмоций в одиночку. Они не боятся боли, ибо пережив войну в собственном сердце и пройдя через личный ад, научились превращать раны в мудрость и наслаждаться жизнью, сохранив в сердце красоту и нежность.
Сильные не маячат на чужих дорогах, не торгуют счастьем, не вымаливают любовь — но если Бог пошлет им это чувство, примут его как великий дар и никогда не предадут того, кого любят.
Живут честно, поступают по совести, не бравируют своей историей, не учат других жить, а предпочитают углублять и развивать себя.
Несут свой крест, не перекладывая его на чужие плечи, отвечают за сказанное и сделанное ими, а в падениях винят только себя, извлекая из ошибок уроки — сильным свойственно делать правильные выводы вместо пустых сожалений.
Разборчивы во всем — их нельзя прогнуть, навязать чужеродное против их желания и воли. Никогда и ни при каких условиях.
А еще они умеют уходить. Сильные умеют уходить однажды и навсегда. Не испытывайте их чувства, характер и терпение на прочность — сломаетесь.
Лия Русс
#красиваяженщина
Ольга Остроумова в своей «звездной роли» Жени Комельковой в фильме
«А зори здесь тихие».
Ольга Остроумова в своей «звездной роли» Жени Комельковой в фильме
«А зори здесь тихие».
Точка покоя
Это место, где тебе хорошо просто по факту. Где ты в безопасности, в безусловности, где никто не хочет откусить тебе ногу, где пахнет блинами с грушевым вареньем, молчит телефон и ничего не откладывается на потом – «когда придет время».
Потому что время никуда не придет, оно вышло из дома давным-давно, потерялось и не собирается возвращаться.
Все течет и меняется, важное и неважное меняется местами, люди проходят через меня чередой, как волхвы с дарами, и я вдруг понимаю, что вот оно, мое время силы – позволить себе отпускать и забывать, плавать хлебным мякишем в молоке, радоваться иному. Слушать, как земля набирает воздуха, чтобы петь; как похрустывают суставами корни, готовясь к танцу.
У дней стираются контуры, буквы в названии, цифры в датах, этот тонкий фальшивый слой: так вторник становится «днем, когда какая-то часть меня умерла», а четверг – «днем, когда я полюбила снова».
Эмоции, чувства перестают захлестывать с головой, выжигать дотла, вымораживать до состояния хрупкой крошки. Красочные чужие истерики превращаются в декорации, в которых тесно, неинтересно, пусто, пресно – и ты выходишь из этого театра вон, не дожидаясь антракта.
Собираешься силами, мыслями, перьями, бусами, идешь к своему внутреннему лесному озеру, пробуешь лед ногой. И тот не выдерживает, трескается – паутина штрихов растет, проступает вода, снизу слышится «да» и доносится вздох облегчения. Наконец-то весна, даже если одна – подожди, все случится, все сбудется.
Весенняя тоска так же необходима сердцу, как и этот вздох. Вот этот вот стук капель, стекающих в ливневые стоки, пробирающий до костей холод, третья кружка чая за час, чтобы согреться. Когда половицы скрипят особенно жалостливо, кошка сворачивается в плотный густой ком из шерсти, а лес стоит угрюмым и недобрым, я варю обжигающе горячий суп, поджариваю хлеб и беру с полки «Песни Мамы Шамана» Яны Мори, чтобы, перефразируя, «весна оплетала сердце мое ветром и черной смородиной…»
Точка покоя не требует спешных решений, наоборот – чем продуманнее, тем лучше. Некоторые из них зреют годами – проклевываются за одну ночь: наутро ты просыпаешься другим человеком – по-новому смотришь на мир, несешь себя бережно и осторожно. Обретается смысл, появляется цель, меняется глубина резкости и приходят ответы. Их необязательно понимать сейчас – достаточно знать, что они есть, они здесь и пребудут рядом с тобой, пока не поймешь, пока не захочешь понять: все начиналось с семечка,
даже ты.
Ольга Примаченко
Это место, где тебе хорошо просто по факту. Где ты в безопасности, в безусловности, где никто не хочет откусить тебе ногу, где пахнет блинами с грушевым вареньем, молчит телефон и ничего не откладывается на потом – «когда придет время».
Потому что время никуда не придет, оно вышло из дома давным-давно, потерялось и не собирается возвращаться.
Все течет и меняется, важное и неважное меняется местами, люди проходят через меня чередой, как волхвы с дарами, и я вдруг понимаю, что вот оно, мое время силы – позволить себе отпускать и забывать, плавать хлебным мякишем в молоке, радоваться иному. Слушать, как земля набирает воздуха, чтобы петь; как похрустывают суставами корни, готовясь к танцу.
У дней стираются контуры, буквы в названии, цифры в датах, этот тонкий фальшивый слой: так вторник становится «днем, когда какая-то часть меня умерла», а четверг – «днем, когда я полюбила снова».
Эмоции, чувства перестают захлестывать с головой, выжигать дотла, вымораживать до состояния хрупкой крошки. Красочные чужие истерики превращаются в декорации, в которых тесно, неинтересно, пусто, пресно – и ты выходишь из этого театра вон, не дожидаясь антракта.
Собираешься силами, мыслями, перьями, бусами, идешь к своему внутреннему лесному озеру, пробуешь лед ногой. И тот не выдерживает, трескается – паутина штрихов растет, проступает вода, снизу слышится «да» и доносится вздох облегчения. Наконец-то весна, даже если одна – подожди, все случится, все сбудется.
Весенняя тоска так же необходима сердцу, как и этот вздох. Вот этот вот стук капель, стекающих в ливневые стоки, пробирающий до костей холод, третья кружка чая за час, чтобы согреться. Когда половицы скрипят особенно жалостливо, кошка сворачивается в плотный густой ком из шерсти, а лес стоит угрюмым и недобрым, я варю обжигающе горячий суп, поджариваю хлеб и беру с полки «Песни Мамы Шамана» Яны Мори, чтобы, перефразируя, «весна оплетала сердце мое ветром и черной смородиной…»
Точка покоя не требует спешных решений, наоборот – чем продуманнее, тем лучше. Некоторые из них зреют годами – проклевываются за одну ночь: наутро ты просыпаешься другим человеком – по-новому смотришь на мир, несешь себя бережно и осторожно. Обретается смысл, появляется цель, меняется глубина резкости и приходят ответы. Их необязательно понимать сейчас – достаточно знать, что они есть, они здесь и пребудут рядом с тобой, пока не поймешь, пока не захочешь понять: все начиналось с семечка,
даже ты.
Ольга Примаченко
Обожаю эту фразу: "А раньше бабы в поле рожали и ничего! И рака никакого не было!"
Да, раньше не было рака. Потому что его не диагностировали. Человек умирал и все.
Не было проблем с аллергией на прививки. Дети умирали от дифтерии пачками и все.
Не было проблем с контрацепцией. Люди просто рожали и выносили детей на мороз и морили голодом.
После открытия Америки половина Европы вымерла от сифилиса - а половина индейцев - от гриппа. В Англии во времена Генриха, того самого, что с Анной Болейн, простой грипп выкосил половину Лондона.
Не было проблем с сильными женщинами. У женщин просто не было паспортов, прав, возможностей, их избивали и насиловали - и это не считалось проблемой или преступлением. И никакой проблемы с оргазмами не было - не было оргазмов.
И с внематочными беременностями и постродовой депрессией проблем не было. Внематочная беременность (или замершая) была только одна. Женщина умирала - и все. И депрессии у женщин не было. Была тяжелая работа. Те, кто не умирал от родов, в сорок чаще всего были с опущением матки - от постоянной тяжелой работы. Бандажей тоже не было.
Всем, кто хочет красивых платьев и балов, рекомендую читать мемуары Екатерины Второй. Да-да, жены наследника престола, а затем - императрицы. Там про ветряную оспу, женские проблемы, трудности быта и многое другое у знати. Да-да, у тех людей, которые обладали всеми благами той цивилизации. У меня в процессе чтения было впечатление, что я сейчас живу не просто роскошней, а во много раз роскошней императрицы.
Моя прабабка и первая жена моего деда умерли в родах, половина братьев и сестер моего отца умерли от инфекций, которые сейчас кажутся сказочными страшилками.
И это не глухое средневековье, а двадцатый век. Ну и вообще, кому хочется острых ощущений - можно взять в библиотеке женскую энциклопедию восьмидесятых и почитать про женскую гигиену.
Да что там - сто лет назад мои легкие роды убили бы либо меня, либо дочь. Просто потому, что легкими они были благодаря медицине.
Когда меня спрашивают, в каком времени я хотела бы жить, - сейчас. Я не знаю, что будет в будущем, но сейчас у меня есть джинсы, кроссовки, дезодорант, моя личная недвижимость, загранпаспорт, контактные линзы, средства гигиены и контрацепции, возможность работать и учиться в любой стране. Я могу развестись просто потому, что не хочу жить с этим человеком. Я могу водить машину. Я могу купить травмат или шокер, а также научиться драться, чтобы защищать себя и своих близких, и да, есть шанс, что за превышение самообороны меня посадят. Зато не закидают камнями и не сбросят со скалы как опозоренную.
В этом обществе еще куча проблем, но по сравнению с тем, что было, - это офигенно.
И желающие отмотать назад просто не понимают, куда они попадут.
Я понимаю. И я знаю, какая титаническая работа была проделана, чтобы сделать хотя бы то, что есть сейчас.
И я счастлива жить в здесь и сейчас.
Адриана Имж
Да, раньше не было рака. Потому что его не диагностировали. Человек умирал и все.
Не было проблем с аллергией на прививки. Дети умирали от дифтерии пачками и все.
Не было проблем с контрацепцией. Люди просто рожали и выносили детей на мороз и морили голодом.
После открытия Америки половина Европы вымерла от сифилиса - а половина индейцев - от гриппа. В Англии во времена Генриха, того самого, что с Анной Болейн, простой грипп выкосил половину Лондона.
Не было проблем с сильными женщинами. У женщин просто не было паспортов, прав, возможностей, их избивали и насиловали - и это не считалось проблемой или преступлением. И никакой проблемы с оргазмами не было - не было оргазмов.
И с внематочными беременностями и постродовой депрессией проблем не было. Внематочная беременность (или замершая) была только одна. Женщина умирала - и все. И депрессии у женщин не было. Была тяжелая работа. Те, кто не умирал от родов, в сорок чаще всего были с опущением матки - от постоянной тяжелой работы. Бандажей тоже не было.
Всем, кто хочет красивых платьев и балов, рекомендую читать мемуары Екатерины Второй. Да-да, жены наследника престола, а затем - императрицы. Там про ветряную оспу, женские проблемы, трудности быта и многое другое у знати. Да-да, у тех людей, которые обладали всеми благами той цивилизации. У меня в процессе чтения было впечатление, что я сейчас живу не просто роскошней, а во много раз роскошней императрицы.
Моя прабабка и первая жена моего деда умерли в родах, половина братьев и сестер моего отца умерли от инфекций, которые сейчас кажутся сказочными страшилками.
И это не глухое средневековье, а двадцатый век. Ну и вообще, кому хочется острых ощущений - можно взять в библиотеке женскую энциклопедию восьмидесятых и почитать про женскую гигиену.
Да что там - сто лет назад мои легкие роды убили бы либо меня, либо дочь. Просто потому, что легкими они были благодаря медицине.
Когда меня спрашивают, в каком времени я хотела бы жить, - сейчас. Я не знаю, что будет в будущем, но сейчас у меня есть джинсы, кроссовки, дезодорант, моя личная недвижимость, загранпаспорт, контактные линзы, средства гигиены и контрацепции, возможность работать и учиться в любой стране. Я могу развестись просто потому, что не хочу жить с этим человеком. Я могу водить машину. Я могу купить травмат или шокер, а также научиться драться, чтобы защищать себя и своих близких, и да, есть шанс, что за превышение самообороны меня посадят. Зато не закидают камнями и не сбросят со скалы как опозоренную.
В этом обществе еще куча проблем, но по сравнению с тем, что было, - это офигенно.
И желающие отмотать назад просто не понимают, куда они попадут.
Я понимаю. И я знаю, какая титаническая работа была проделана, чтобы сделать хотя бы то, что есть сейчас.
И я счастлива жить в здесь и сейчас.
Адриана Имж
Есть разборчивость, которая идёт не из гордыни, свысока отметающей неприглядное, а из внутренней ясности, которая появляется с годами и не выбирает привирать себе ни в чём.
Очень многое исчерпывает себя набранным опытом, перечёркивая юную всеядность, перемалывавшую когда-то всё без разбору и захламлявшую жизнь из ненасытной попытки всего испробовать, ко всему прикоснуться, со всеми задружиться, бесконечно отыскивать новое и неизведанное.
Страшно было не успеть куда-то, и тогда эта скорость не утомляла, а вдохновляла.
Но в какой-то момент, осознав и отсутствие собственной бездонности, и лимит отпущенного человеку времени, ощущаешь тяжесть нахватанного и переполненного.
Останавливаешься. Задумываешься. Начинаешь освобождаться.
Исчезают шапочные "полудружбы", равно как и количественные измерители живых диалогов.
Близкий круг становится по-настоящему узким, каким он, собственно, только и может быть, если понять подлинное значение слова близость.
Начинаешь долго и трепетно выбирать что прочесть, что посмотреть, что услышать... И всё это исключительно из личного интереса, а не из громко напирающей рекламы и массового ажиотажа.
И тут не столько даже бережёшь себя, сколько и вправду понимаешь, что самому себе не так-то просто стало угодить.
Избирательность, как результат набирающей градусы зрелости.
С ней легче не суетиться, не молодиться комично, не имитировать даже вежливый интерес там, где его просто нет.
И в ней так много той спасительной тишины, в которую можно прятаться тогда, когда слишком громко становится вокруг...
Мне нравится.
Лиля Град
Очень многое исчерпывает себя набранным опытом, перечёркивая юную всеядность, перемалывавшую когда-то всё без разбору и захламлявшую жизнь из ненасытной попытки всего испробовать, ко всему прикоснуться, со всеми задружиться, бесконечно отыскивать новое и неизведанное.
Страшно было не успеть куда-то, и тогда эта скорость не утомляла, а вдохновляла.
Но в какой-то момент, осознав и отсутствие собственной бездонности, и лимит отпущенного человеку времени, ощущаешь тяжесть нахватанного и переполненного.
Останавливаешься. Задумываешься. Начинаешь освобождаться.
Исчезают шапочные "полудружбы", равно как и количественные измерители живых диалогов.
Близкий круг становится по-настоящему узким, каким он, собственно, только и может быть, если понять подлинное значение слова близость.
Начинаешь долго и трепетно выбирать что прочесть, что посмотреть, что услышать... И всё это исключительно из личного интереса, а не из громко напирающей рекламы и массового ажиотажа.
И тут не столько даже бережёшь себя, сколько и вправду понимаешь, что самому себе не так-то просто стало угодить.
Избирательность, как результат набирающей градусы зрелости.
С ней легче не суетиться, не молодиться комично, не имитировать даже вежливый интерес там, где его просто нет.
И в ней так много той спасительной тишины, в которую можно прятаться тогда, когда слишком громко становится вокруг...
Мне нравится.
Лиля Град
Forwarded from одновременно
Сегодня, во второе воскресенье мая, во многих странах отмечают «День матери». По этому поводу я вспомнил знаменитую серию Эвы Арнольд «Первые пять минут жизни», сделанную в 1956 году.
Снимок с двумя руками стал фотоклассикой, но я, понимая всю его крутизну, люблю больше другой кадр из серии. С ногой на фоне головы матери
Снимок с двумя руками стал фотоклассикой, но я, понимая всю его крутизну, люблю больше другой кадр из серии. С ногой на фоне головы матери
Чем больше у женщины сексуального опыта, тем больше она утверждается в мысли, что ̶ж̶и̶з̶н̶ь̶ ̶б̶о̶л̶ь̶(зачеркнуто) ее счастье в ее собственных руках. Проще говоря, что ее здоровье, ее настроение и ее эээ... телесная радость - это исключительно ее забота.
Нет, она в курсе, что мужчина тоже часто проявляет заботу. Тогда у женщины становится одной задачей больше. Даже, пожалуй, тремя. Нужно эту заботу как-то пережить, исправить ее результаты и минимизировать ее последствия.
Мы как-то в женской компании обсуждали те чудеса сообразительности, которые мужчины демонстрируют в койке. Ржали до слез.
Список открывают особо одаренные, которые считают, что женщина должна забиться в конвульсиях сразу же, как только поймет, что собеседник мужского пола. Если собеседник при этом раздет, это зрелище доводит ее вообще до умоисступления, а если не доводит, то баба попалась дефективная.
Вторым пунктом идут традиционалисты. Эта наука проста - женщина делается счастлива до дрожи, как только у нее внутри оказывается какой-нибудь посторонний предмет. Чем дольше посторонний предмет находится внутри и чем энергичнее он движется взад-вперед, тем больше счастья. Это самая многочисленная группа, эта группа страшно горда своими гениталиями, а пользуется ими примерно как ершиком для бутылки.
Отдельную подгруппу образуют сектанты, начитавшиеся про точку Джи. Они не просто часами пилят партнершу ржавой пилой, они этой пилой еще задорно вращают у нее внутри. Тех, кто владеет только возвратно-поступательными навыками, они презирают как школоту и босоту, не умеющую ни встать ни сесть.
Дальше следует продвинутый корпус. Это те, кто краем уха слышал, что все события происходят не внутри, а снаружи. Эта похвальная осведомленность проявляется следующим образом. Половина пациентов точку э-э.. приложения сил отыскать даже не надеется, поэтому прикладывает силу, так сказать, широким фронтом, авось заодно зацепит. Вторая половина нечаянно находит объект наощупь (посмотреть глазами в голову не приходит ни тем ни другим, вероятно, о̶т̶ ̶б̶о̶л̶ь̶ш̶о̶г̶о̶ ̶у̶м̶а̶(зачеркнуто) от застенчивости) и на радостях принимается за дело так, словно желает добыть огонь трением.
Завершает список утонченная публика, слыхавшая про кунилингус. Причем про него им явно рассказали какие-то злые люди, потому что в половине случаев то, что они исполняют, называется не кунилингус, а чмоке всем в этом чате. Во второй половине случаев этот цирк вообще не имеет названия.
Вот в этих нечеловеческих условиях женщине предлагается реализовывать свой, извините за мат, потенциал. Т.е. воспарять, растворяться, пламенеть или что там еще от нее требуется. Желательно от всей души и не забывая похваливать.
Ну похваливаешь, куда деваться. Он же тебе иначе плешь проест. Ах, заорёт, до чего ты неизящна (С)
Некоторые девушки обращаются с этой проблемой к маме, желая припасть к вековой мудрости. Вековая мудрость, прожившая в таком же состоянии непрерывного изумления лет сорок и успевшая это изумление полностью исчерпать, отвечает в том духе, что хватит фигней страдать, пошла бы вон лучше котлет накрутила.
Что в переводе означает - лучшим способом сублимации является творчество.
Малка Лоренц
Нет, она в курсе, что мужчина тоже часто проявляет заботу. Тогда у женщины становится одной задачей больше. Даже, пожалуй, тремя. Нужно эту заботу как-то пережить, исправить ее результаты и минимизировать ее последствия.
Мы как-то в женской компании обсуждали те чудеса сообразительности, которые мужчины демонстрируют в койке. Ржали до слез.
Список открывают особо одаренные, которые считают, что женщина должна забиться в конвульсиях сразу же, как только поймет, что собеседник мужского пола. Если собеседник при этом раздет, это зрелище доводит ее вообще до умоисступления, а если не доводит, то баба попалась дефективная.
Вторым пунктом идут традиционалисты. Эта наука проста - женщина делается счастлива до дрожи, как только у нее внутри оказывается какой-нибудь посторонний предмет. Чем дольше посторонний предмет находится внутри и чем энергичнее он движется взад-вперед, тем больше счастья. Это самая многочисленная группа, эта группа страшно горда своими гениталиями, а пользуется ими примерно как ершиком для бутылки.
Отдельную подгруппу образуют сектанты, начитавшиеся про точку Джи. Они не просто часами пилят партнершу ржавой пилой, они этой пилой еще задорно вращают у нее внутри. Тех, кто владеет только возвратно-поступательными навыками, они презирают как школоту и босоту, не умеющую ни встать ни сесть.
Дальше следует продвинутый корпус. Это те, кто краем уха слышал, что все события происходят не внутри, а снаружи. Эта похвальная осведомленность проявляется следующим образом. Половина пациентов точку э-э.. приложения сил отыскать даже не надеется, поэтому прикладывает силу, так сказать, широким фронтом, авось заодно зацепит. Вторая половина нечаянно находит объект наощупь (посмотреть глазами в голову не приходит ни тем ни другим, вероятно, о̶т̶ ̶б̶о̶л̶ь̶ш̶о̶г̶о̶ ̶у̶м̶а̶(зачеркнуто) от застенчивости) и на радостях принимается за дело так, словно желает добыть огонь трением.
Завершает список утонченная публика, слыхавшая про кунилингус. Причем про него им явно рассказали какие-то злые люди, потому что в половине случаев то, что они исполняют, называется не кунилингус, а чмоке всем в этом чате. Во второй половине случаев этот цирк вообще не имеет названия.
Вот в этих нечеловеческих условиях женщине предлагается реализовывать свой, извините за мат, потенциал. Т.е. воспарять, растворяться, пламенеть или что там еще от нее требуется. Желательно от всей души и не забывая похваливать.
Ну похваливаешь, куда деваться. Он же тебе иначе плешь проест. Ах, заорёт, до чего ты неизящна (С)
Некоторые девушки обращаются с этой проблемой к маме, желая припасть к вековой мудрости. Вековая мудрость, прожившая в таком же состоянии непрерывного изумления лет сорок и успевшая это изумление полностью исчерпать, отвечает в том духе, что хватит фигней страдать, пошла бы вон лучше котлет накрутила.
Что в переводе означает - лучшим способом сублимации является творчество.
Малка Лоренц