Три механизма интергенерационной передачи психологических сложностей
#семейная_история
Сначала вспомним основные термины. Интергенерационная передача («интер-» — между) — это передача между двумя ближайшими поколениями: поколением родителей и поколением их детей. Трансгенерационная передача («транс-» — через) — это передача между тремя и более поколениями, например, между поколениями детей, их родителей и бабушек/дедушек (между поколением бабушек/дедушек и поколением детей произошла трансгенерационная передача чего-то через поколение).
Техники семейной истории сложно классифицировать по одному общему основанию и, как следствие, их трудно структурированно изложить в тексте. Описываемая мной модель опирается на три механизма интергенерационной передачи психологических сложностей, то есть того, как особенности родителей могут стать проблемами детей. А когда мы разберем три механизма передачи от родителя к ребенку, мы сможем через призму этих элементов понять, как происходит трансгенерационная передача.
Давайте я сразу перечислю три механизма передачи сложностей от поколения к поколению, на которые будем опираться. Наш взрослый клиент когда-то был ребенком, и в то время он был в высокой степени подвержен следующим трем эффектам.
1. Отпечаток воздействия — когда у ребенка остается психический след от некоторых действий родителя по отношению к нему. Например, если родитель систематически не учитывал переживания ребенка, совершая «воспитательные воздействия», то мы можем получить у ребенка эффект сверхсильной эмоциональной реакции в ситуациях, похожих на взаимодействие с этим родителем.
2. Передача через вчувствование — когда ребенок эмоционально заражается переживаниями родителя и начинает переживать их как свои. Например, если родитель в глубине души испытывает ужас перед некоторыми событиями, то есть вероятность, что этот ужас перед такими событиями передастся и ребенку.
3. Наследование дефицита опыта — когда ребенок был лишен некоторого взаимодействия с родителем, так как родитель вследствие идентичного дефицита не понимал, что такое взаимодействие вообще возможно. Например, родитель не обнаруживал в себе желания эмоционально взаимодействовать с ребенком, так как просто сам не понимал, что такое эмоциональное взаимодействие, приносящее радость.
Рассмотрев подробнее эти три механизма интергенерационной передачи, можно будет перейти к описанию нарушения принадлежности к своей семье, а потом — к трансгенерационной передаче психологических сложностей.
По описанию этого плана уже предварительно прорисовывается предлагаемая модель работы с семейной историей. Во-первых, работая с цепочкой трансгенерационной передачи психологической черты, я буду рассматривать каждую передачу между поколениями по отдельности. Во-вторых, основная терапевтическая работа будет сфокусирована на взаимодействии с тем родственником, через которого интересующая нас черта передалась моему клиенту. Это все мне и предстоит раскрыть далее.
// PG09 Психодраматическая работа с семейной историей
#семейная_история
Сначала вспомним основные термины. Интергенерационная передача («интер-» — между) — это передача между двумя ближайшими поколениями: поколением родителей и поколением их детей. Трансгенерационная передача («транс-» — через) — это передача между тремя и более поколениями, например, между поколениями детей, их родителей и бабушек/дедушек (между поколением бабушек/дедушек и поколением детей произошла трансгенерационная передача чего-то через поколение).
Техники семейной истории сложно классифицировать по одному общему основанию и, как следствие, их трудно структурированно изложить в тексте. Описываемая мной модель опирается на три механизма интергенерационной передачи психологических сложностей, то есть того, как особенности родителей могут стать проблемами детей. А когда мы разберем три механизма передачи от родителя к ребенку, мы сможем через призму этих элементов понять, как происходит трансгенерационная передача.
Давайте я сразу перечислю три механизма передачи сложностей от поколения к поколению, на которые будем опираться. Наш взрослый клиент когда-то был ребенком, и в то время он был в высокой степени подвержен следующим трем эффектам.
1. Отпечаток воздействия — когда у ребенка остается психический след от некоторых действий родителя по отношению к нему. Например, если родитель систематически не учитывал переживания ребенка, совершая «воспитательные воздействия», то мы можем получить у ребенка эффект сверхсильной эмоциональной реакции в ситуациях, похожих на взаимодействие с этим родителем.
2. Передача через вчувствование — когда ребенок эмоционально заражается переживаниями родителя и начинает переживать их как свои. Например, если родитель в глубине души испытывает ужас перед некоторыми событиями, то есть вероятность, что этот ужас перед такими событиями передастся и ребенку.
3. Наследование дефицита опыта — когда ребенок был лишен некоторого взаимодействия с родителем, так как родитель вследствие идентичного дефицита не понимал, что такое взаимодействие вообще возможно. Например, родитель не обнаруживал в себе желания эмоционально взаимодействовать с ребенком, так как просто сам не понимал, что такое эмоциональное взаимодействие, приносящее радость.
Рассмотрев подробнее эти три механизма интергенерационной передачи, можно будет перейти к описанию нарушения принадлежности к своей семье, а потом — к трансгенерационной передаче психологических сложностей.
По описанию этого плана уже предварительно прорисовывается предлагаемая модель работы с семейной историей. Во-первых, работая с цепочкой трансгенерационной передачи психологической черты, я буду рассматривать каждую передачу между поколениями по отдельности. Во-вторых, основная терапевтическая работа будет сфокусирована на взаимодействии с тем родственником, через которого интересующая нас черта передалась моему клиенту. Это все мне и предстоит раскрыть далее.
// PG09 Психодраматическая работа с семейной историей
Несмотря на то, что этот канал не предназначен для чужого контента, я хочу сделать исключение и опубликовать ссылку на последнее видео Максима Каца. Он внезапно сделал видео о психотерапии для людей, которые с ней вообще не знакомы. Такие материалы важны для всего нашего общества.
Когда кто-то пытается сделать такого рода материалы, они часто выходят плохими. У специалистов они получаются или слишком сложными или очевидно предвзятыми в ту или иную сторону. А у журналистов обычно не выходит во всем разобраться и они зачастую говорят много ерунды. И внезапно у Максима получилось и просто, и не предвзято, и достаточно верно.
На это видео можно давать ссылку людям, которые о психотерапии ничего не знают, чтобы они получили свое первое представление.
Ссылка на YouTube: https://youtu.be/wjUur3lYICw
Когда кто-то пытается сделать такого рода материалы, они часто выходят плохими. У специалистов они получаются или слишком сложными или очевидно предвзятыми в ту или иную сторону. А у журналистов обычно не выходит во всем разобраться и они зачастую говорят много ерунды. И внезапно у Максима получилось и просто, и не предвзято, и достаточно верно.
На это видео можно давать ссылку людям, которые о психотерапии ничего не знают, чтобы они получили свое первое представление.
Ссылка на YouTube: https://youtu.be/wjUur3lYICw
YouTube
Помощь психологов | Стоит ли её бояться @Max_Katz
Пока в западных странах психотерапию включают в страховку, а ВОЗ создаёт инициативу по охране ментального здоровья, в России ходить на психотерапию всё еще стыдно и страшно. Давайте сегодня поговорим, почему россияне не ходят на терапию, ну и постараемся…
Типовые шаги терапевтической работы с отпечатком воздействия
#семейная_история
Итак, предположим, что в ходе психотерапевтического исследования мы обнаружили у клиента устойчивое дискомфортное телесно-эмоциональное ощущение, возникающее при взаимодействии со всеми людьми или с людьми, обладающими какими-то особыми чертами. Далее предположим, у нас родилась гипотеза, что оно берет начало из «сложных» отношений с некоторым человеком, рядом с которым клиент вырос или провел много времени. Допустим, мы подтвердили нашу гипотезу, обнаружив, что исследуемое дискомфортное ощущение клиента усиливается, когда он вспоминает взаимодействие с этим близким. Напомню, что такое дискомфортное телесно-эмоциональное ощущение мы договорились называть телесно-эмоциональным отпечатком воздействия. И давайте я опишу типовые шаги психодраматической работы по его уменьшению в техниках семейной истории:
S1. Почувствовать эмоциональную сложность в собственной роли при взаимодействии с близким. Клиенту необходимо достаточно полно прожить и прочувствовать в первой сцене ту эмоциональную сложность, которая возникает во взаимодействии с близким человеком и которую мы хотим далее преобразовать. Отличным вариантом первой сцены будет ситуация, где близкий ведет себя именно так, что у клиента возникает исследуемое дискомфортное телесно-эмоциональное ощущение. Ключевые интервенции:
— В каких ситуациях ты чувствуешь это дискомфортное ощущение рядом с этим близким особенно сильно?
— Как ты телесно ощущаешь себя рядом с ним в таких ситуациях?
S2. Играя роль близкого, консолидировать в целостную роль его деструктивные проявления. Собрать деструктивные для клиента поведенческие проявления близкого в целостную роль: непротиворечивый образ, объединяющий исследуемые нами поведенческие проявления и дополненный предполагаемой эмоциональной сферой. Ключевые интервенции (обращаясь к роли близкого):
— Что вами движет, когда вы поступаете так?
— Как у вас получается себя так вести? Что это за такие особенные ваши черты? (Долгое, медленное и вдумчивое феноменологическое исследование, желательно находясь в роли близкого.)
S3. Играя роль близкого, создать гипотезу об источнике деструктивных черт. Оставаясь в роли, создать гипотезу, какие нарушения в развитии или жизни близкого привели к возникновению деструктивных для клиента черт личности близкого. Ключевые интервенции (обращаясь к роли близкого):
— Какие особенности вашей жизни или развития в семье сделали вас таким?
— Попробуй изнутри его роли создать фантазию, которая будет ощущаться тобой похожей на правду, как он вырос/стал таким? Расскажи про это подробно, и можем проверить эти идеи сценическими средствами.
S4. Играя роль близкого, в доступной степени исцелить эту роль. Превратить гипотезу в проигрывание альтернативной хорошей истории, акцентируясь на телесных изменениях роли близкого. Ключевые интервенции (обращаясь к роли близкого):
— Какой иной опыт мог бы сделать вас другим [более хорошим для протагониста]?
S5. Ассимилировать телесно-эмоциональные изменения в своей роли. Ощутить и ассимилировать собственное новое телесно-эмоциональное состояние рядом с изменившимся близким. Ключевые интервенции:
— Что с тобой происходит, когда ты видишь, что твой близкий стал немного другим?
— Как ты себя телесно ощущаешь рядом с ним?
// PG09 Психодраматическая работа с семейной историей
#семейная_история
Итак, предположим, что в ходе психотерапевтического исследования мы обнаружили у клиента устойчивое дискомфортное телесно-эмоциональное ощущение, возникающее при взаимодействии со всеми людьми или с людьми, обладающими какими-то особыми чертами. Далее предположим, у нас родилась гипотеза, что оно берет начало из «сложных» отношений с некоторым человеком, рядом с которым клиент вырос или провел много времени. Допустим, мы подтвердили нашу гипотезу, обнаружив, что исследуемое дискомфортное ощущение клиента усиливается, когда он вспоминает взаимодействие с этим близким. Напомню, что такое дискомфортное телесно-эмоциональное ощущение мы договорились называть телесно-эмоциональным отпечатком воздействия. И давайте я опишу типовые шаги психодраматической работы по его уменьшению в техниках семейной истории:
S1. Почувствовать эмоциональную сложность в собственной роли при взаимодействии с близким. Клиенту необходимо достаточно полно прожить и прочувствовать в первой сцене ту эмоциональную сложность, которая возникает во взаимодействии с близким человеком и которую мы хотим далее преобразовать. Отличным вариантом первой сцены будет ситуация, где близкий ведет себя именно так, что у клиента возникает исследуемое дискомфортное телесно-эмоциональное ощущение. Ключевые интервенции:
— В каких ситуациях ты чувствуешь это дискомфортное ощущение рядом с этим близким особенно сильно?
— Как ты телесно ощущаешь себя рядом с ним в таких ситуациях?
S2. Играя роль близкого, консолидировать в целостную роль его деструктивные проявления. Собрать деструктивные для клиента поведенческие проявления близкого в целостную роль: непротиворечивый образ, объединяющий исследуемые нами поведенческие проявления и дополненный предполагаемой эмоциональной сферой. Ключевые интервенции (обращаясь к роли близкого):
— Что вами движет, когда вы поступаете так?
— Как у вас получается себя так вести? Что это за такие особенные ваши черты? (Долгое, медленное и вдумчивое феноменологическое исследование, желательно находясь в роли близкого.)
S3. Играя роль близкого, создать гипотезу об источнике деструктивных черт. Оставаясь в роли, создать гипотезу, какие нарушения в развитии или жизни близкого привели к возникновению деструктивных для клиента черт личности близкого. Ключевые интервенции (обращаясь к роли близкого):
— Какие особенности вашей жизни или развития в семье сделали вас таким?
— Попробуй изнутри его роли создать фантазию, которая будет ощущаться тобой похожей на правду, как он вырос/стал таким? Расскажи про это подробно, и можем проверить эти идеи сценическими средствами.
S4. Играя роль близкого, в доступной степени исцелить эту роль. Превратить гипотезу в проигрывание альтернативной хорошей истории, акцентируясь на телесных изменениях роли близкого. Ключевые интервенции (обращаясь к роли близкого):
— Какой иной опыт мог бы сделать вас другим [более хорошим для протагониста]?
S5. Ассимилировать телесно-эмоциональные изменения в своей роли. Ощутить и ассимилировать собственное новое телесно-эмоциональное состояние рядом с изменившимся близким. Ключевые интервенции:
— Что с тобой происходит, когда ты видишь, что твой близкий стал немного другим?
— Как ты себя телесно ощущаешь рядом с ним?
// PG09 Психодраматическая работа с семейной историей
Что мы называем отпечатком воздействия?
#семейная_история
Итак, в контексте темы о семейной истории словами телесно-эмоциональный отпечаток воздействия я буду называть психический след — набор паттернов восприятия и эмоционального реагирования, — оставшийся у клиента от взаимодействия с близким ему человеком. Набор паттернов, который:
— возник в результате долговременного взаимодействия с близким, но не единовременного травматического эпизода (травматический эпизод требует работы с эпизодом);
— возник скорее в результате того, что близкий делал по отношению к клиенту, а не в результате того, что близкий переживал (станет понятным после сравнения с двумя другими механизмами передачи);
— проявляется уже не только при взаимодействии с тем самым близким, но и во взаимодействии с другими людьми: со всеми или некоторыми;
— возник при взаимодействии с близким, от которого клиент в существенной степени зависел или не мог оградить себя от его воздействия;
— возник от взаимодействия с близким, который не был достаточно отзывчив и, видя переживания клиента, не мог корректировать своё поведение.
Обратите внимание на последний пункт про способность близкого к отзывчивости на запросы клиента. По сути, в нем сформулировано одно из главных показаний к использованию техник работы с семейной историей. Когда у клиента есть опыт, что близкий откликается на его запросы, то его психика способна к самостоятельному разрешению внутренних конфликтов с этим человеком. Она может разрешать их благодаря тому, что клиент ощущал на себе, что этот близкий в принципе способен откликаться. А в противном случае у нее как будто «в конструкторе отношений» с этим человеком не хватает некоторых деталей, и она «не может поверить», что некоторые виды реакций возможны с его стороны. А техники семейной истории, трансформируя ригидные внутренние объекты клиента, дают ему возможность допустить и почувствовать новые для него варианты эмоциональных реакций со стороны близкого.
Упрощенно можно сказать, что почти любой паттерн восприятия и реагирования, возникший от долгосрочного взаимодействия с некоторым близким, можно рассматривать как телесно-эмоциональный отпечаток воздействия.
// PG09 Психодраматическая работа с семейной историей
#семейная_история
Итак, в контексте темы о семейной истории словами телесно-эмоциональный отпечаток воздействия я буду называть психический след — набор паттернов восприятия и эмоционального реагирования, — оставшийся у клиента от взаимодействия с близким ему человеком. Набор паттернов, который:
— возник в результате долговременного взаимодействия с близким, но не единовременного травматического эпизода (травматический эпизод требует работы с эпизодом);
— возник скорее в результате того, что близкий делал по отношению к клиенту, а не в результате того, что близкий переживал (станет понятным после сравнения с двумя другими механизмами передачи);
— проявляется уже не только при взаимодействии с тем самым близким, но и во взаимодействии с другими людьми: со всеми или некоторыми;
— возник при взаимодействии с близким, от которого клиент в существенной степени зависел или не мог оградить себя от его воздействия;
— возник от взаимодействия с близким, который не был достаточно отзывчив и, видя переживания клиента, не мог корректировать своё поведение.
Обратите внимание на последний пункт про способность близкого к отзывчивости на запросы клиента. По сути, в нем сформулировано одно из главных показаний к использованию техник работы с семейной историей. Когда у клиента есть опыт, что близкий откликается на его запросы, то его психика способна к самостоятельному разрешению внутренних конфликтов с этим человеком. Она может разрешать их благодаря тому, что клиент ощущал на себе, что этот близкий в принципе способен откликаться. А в противном случае у нее как будто «в конструкторе отношений» с этим человеком не хватает некоторых деталей, и она «не может поверить», что некоторые виды реакций возможны с его стороны. А техники семейной истории, трансформируя ригидные внутренние объекты клиента, дают ему возможность допустить и почувствовать новые для него варианты эмоциональных реакций со стороны близкого.
Упрощенно можно сказать, что почти любой паттерн восприятия и реагирования, возникший от долгосрочного взаимодействия с некоторым близким, можно рассматривать как телесно-эмоциональный отпечаток воздействия.
// PG09 Психодраматическая работа с семейной историей
Поиск телесно-эмоционального отпечатка воздействия
#семейная_история
В двух приведенных в начале этой главы объяснениях, зачем «исцелять воображаемых близких», можно увидеть общую деталь, которую хочется подчеркнуть. Мы «исцеляем воображаемых близких» не ради любви к прекрасному, а для того чтобы смягчить проявления паттернов, возникших во взаимодействии с ними. Исходя из этого, чтобы иметь ясные основания для этой работы, нам нужно вначале обнаружить тот самый телесно-эмоциональный отпечаток воздействия, который мы хотим смягчить.
Идеальная последовательность психотерапевтической работы по обнаружению отпечатка воздействия для меня выглядит примерно так:
1. Разбирая некоторое количество разных случаев про отношения клиента с другими людьми, мы обнаруживаем там повторяющийся дисфункциональный паттерн восприятия/реагирования, мешающий клиенту в его актуальных отношениях в настоящем.
2. Мы можем сверить найденный дисфункциональный паттерн со своими ощущениями во взаимодействии с клиентом. Может быть, наши контрпереносные реакции дадут нам подтверждение или опровержение гипотезы о паттерне.
3. Вновь и вновь обнаруживая тот же самый паттерн при обсуждении разных отношений и задумываясь о его происхождении, клиент понимает, что в существенной степени паттерн возник во взаимодействии с конкретным близким человеком из его прошлого.
4. Думая о прошлом опыте взаимодействия с этим близким человеком, клиент вспоминает примеры поступков этого человека, которые могли привести к появлению паттерна. И мы обнаруживаем устойчивую связь между воспоминаниями и реакцией: когда клиент вспоминает эпизоды контакта с этим человеком, он ощущает явное усиление исследуемых паттернов реагирования.
5. Клиент с терапевтом, если в этом есть необходимость, договариваются о специальной работе, направленной на смягчения этого паттерна реагирования — телесно-эмоционального отпечатка воздействия.
Как вы понимаете по вышеприведенному перечислению, эта работа может занимать довольно много терапевтического времени. Но будет неправильным считать ее вспомогательной — в ней, помимо обнаружения отпечатка воздействия, содержится множество другой важной психотерапии для клиента.
// PG09 Психодраматическая работа с семейной историей
#семейная_история
В двух приведенных в начале этой главы объяснениях, зачем «исцелять воображаемых близких», можно увидеть общую деталь, которую хочется подчеркнуть. Мы «исцеляем воображаемых близких» не ради любви к прекрасному, а для того чтобы смягчить проявления паттернов, возникших во взаимодействии с ними. Исходя из этого, чтобы иметь ясные основания для этой работы, нам нужно вначале обнаружить тот самый телесно-эмоциональный отпечаток воздействия, который мы хотим смягчить.
Идеальная последовательность психотерапевтической работы по обнаружению отпечатка воздействия для меня выглядит примерно так:
1. Разбирая некоторое количество разных случаев про отношения клиента с другими людьми, мы обнаруживаем там повторяющийся дисфункциональный паттерн восприятия/реагирования, мешающий клиенту в его актуальных отношениях в настоящем.
2. Мы можем сверить найденный дисфункциональный паттерн со своими ощущениями во взаимодействии с клиентом. Может быть, наши контрпереносные реакции дадут нам подтверждение или опровержение гипотезы о паттерне.
3. Вновь и вновь обнаруживая тот же самый паттерн при обсуждении разных отношений и задумываясь о его происхождении, клиент понимает, что в существенной степени паттерн возник во взаимодействии с конкретным близким человеком из его прошлого.
4. Думая о прошлом опыте взаимодействия с этим близким человеком, клиент вспоминает примеры поступков этого человека, которые могли привести к появлению паттерна. И мы обнаруживаем устойчивую связь между воспоминаниями и реакцией: когда клиент вспоминает эпизоды контакта с этим человеком, он ощущает явное усиление исследуемых паттернов реагирования.
5. Клиент с терапевтом, если в этом есть необходимость, договариваются о специальной работе, направленной на смягчения этого паттерна реагирования — телесно-эмоционального отпечатка воздействия.
Как вы понимаете по вышеприведенному перечислению, эта работа может занимать довольно много терапевтического времени. Но будет неправильным считать ее вспомогательной — в ней, помимо обнаружения отпечатка воздействия, содержится множество другой важной психотерапии для клиента.
// PG09 Психодраматическая работа с семейной историей
Работа средствами психодрамы и средствами диалога
#семейная_история
Работать в техниках семейной истории можно как средствами психодрамы (с элементами ролевой игры), так и средствами терапевтической беседы. Использование ролевой игры в терапии — это просто очень эффективное средство для фокусировки на нужных психических процессах и отличное средство усиления проживания. Упрощенно можно описать это как последовательность шагов расширения инструментария: 1) есть терапевтическая беседа; 2) ее можно расширить средствами работы в воображении; а еще 3) все это можно обогатить инструментами ролевой игры. Но конечно, терапевт свободен выбирать средства своей работы, опираясь на ситуацию, специфику клиента и собственные предпочтения — в моем понимании диалоговые и психодраматические средства тут в целом работают сопоставимо.
Из описанного выше, на мой взгляд, есть одно исключение, а именно проживание переживаний из роли объекта идентификации в работе с идентификационным процессом (много непонятных слов из следующей главы). Там не обязательно использовать ролевую игру, но очень желательно, чтобы клиент поменял позицию и стал говорить о переживаниях не от своего лица, а от лица другого человека. Впрочем, не буду забегать вперед.
В целом, я бы предложил терапевтам, работающим в техниках семейной истории, активно предлагать клиенту проживать кусочки этой работы не от своего лица, а из позиции близких — мне кажется, этот компонент может увеличить эффективность работы. А вот, например, использование пространства кабинета для психодраматического действия или смена места при обмене ролями мне кажутся уже не столь обязательными, хотя для части клиентов и очень полезными.
В параграфе «Последовательность терапевтического преобразования отпечатка воздействия» приведена таблица со списком вопросов, с помощью которых можно делать эту работу без ролевой игры. Там же, в таблице, можно увидеть пошаговое соотнесение психодраматического и диалогового вариантов работы.
// PG09 Психодраматическая работа с семейной историей
#семейная_история
Работать в техниках семейной истории можно как средствами психодрамы (с элементами ролевой игры), так и средствами терапевтической беседы. Использование ролевой игры в терапии — это просто очень эффективное средство для фокусировки на нужных психических процессах и отличное средство усиления проживания. Упрощенно можно описать это как последовательность шагов расширения инструментария: 1) есть терапевтическая беседа; 2) ее можно расширить средствами работы в воображении; а еще 3) все это можно обогатить инструментами ролевой игры. Но конечно, терапевт свободен выбирать средства своей работы, опираясь на ситуацию, специфику клиента и собственные предпочтения — в моем понимании диалоговые и психодраматические средства тут в целом работают сопоставимо.
Из описанного выше, на мой взгляд, есть одно исключение, а именно проживание переживаний из роли объекта идентификации в работе с идентификационным процессом (много непонятных слов из следующей главы). Там не обязательно использовать ролевую игру, но очень желательно, чтобы клиент поменял позицию и стал говорить о переживаниях не от своего лица, а от лица другого человека. Впрочем, не буду забегать вперед.
В целом, я бы предложил терапевтам, работающим в техниках семейной истории, активно предлагать клиенту проживать кусочки этой работы не от своего лица, а из позиции близких — мне кажется, этот компонент может увеличить эффективность работы. А вот, например, использование пространства кабинета для психодраматического действия или смена места при обмене ролями мне кажутся уже не столь обязательными, хотя для части клиентов и очень полезными.
В параграфе «Последовательность терапевтического преобразования отпечатка воздействия» приведена таблица со списком вопросов, с помощью которых можно делать эту работу без ролевой игры. Там же, в таблице, можно увидеть пошаговое соотнесение психодраматического и диалогового вариантов работы.
// PG09 Психодраматическая работа с семейной историей
Зачем психотерапевтам собственная психотерапия?
#психотерапия
Не замахиваясь на полное описание того, какое значение личная психотерапия играет в обучении психотерапевта, мы хотим выделить несколько ключевых моментов:
1. Личная терапия необходима будущему терапевту, чтобы он научился хорошо опознавать настоящие и иногда неприглядные причины своих реакций и мотивы действий. Терапевту необходимо быть очень честным с самим собой, а без этого он рискует быть разрушительным для клиентов.
2. Личная терапия необходима будущему терапевту, чтобы он научился хорошо опознавать в себе те состояния, когда он находится в том или ином виде защиты (очень упрощенно говоря, когда он избегает переживать боль и уязвимость). Пока мы не научимся ощущать свою боль и уязвимость, для нас останется невидимой идентичная боль и уязвимость у наших клиентов.
3. Личная терапия необходима будущему терапевту, чтобы он приобрел хороший и исцеляющий опыт быть открытым в своей уязвимости в контакте с другим человеком. Терапевту нужна способность быть открытым с клиентом в своей уязвимости, чтобы его клиенты могли тоже приобрести этот опыт.
4. Личная терапия необходима будущему терапевту, чтобы он почувствовал на своем собственном опыте, что психотерапия работает. Без этого невозможно быть честным, находясь в роли терапевта, и придется постоянно отгонять от себя ощущение, что я в чем-то обманываю клиента. В конце концов, мы лучше всего делаем именно ту терапию, которая однажды помогла нам самим.
// Из внутренних документов МСП
#психотерапия
Не замахиваясь на полное описание того, какое значение личная психотерапия играет в обучении психотерапевта, мы хотим выделить несколько ключевых моментов:
1. Личная терапия необходима будущему терапевту, чтобы он научился хорошо опознавать настоящие и иногда неприглядные причины своих реакций и мотивы действий. Терапевту необходимо быть очень честным с самим собой, а без этого он рискует быть разрушительным для клиентов.
2. Личная терапия необходима будущему терапевту, чтобы он научился хорошо опознавать в себе те состояния, когда он находится в том или ином виде защиты (очень упрощенно говоря, когда он избегает переживать боль и уязвимость). Пока мы не научимся ощущать свою боль и уязвимость, для нас останется невидимой идентичная боль и уязвимость у наших клиентов.
3. Личная терапия необходима будущему терапевту, чтобы он приобрел хороший и исцеляющий опыт быть открытым в своей уязвимости в контакте с другим человеком. Терапевту нужна способность быть открытым с клиентом в своей уязвимости, чтобы его клиенты могли тоже приобрести этот опыт.
4. Личная терапия необходима будущему терапевту, чтобы он почувствовал на своем собственном опыте, что психотерапия работает. Без этого невозможно быть честным, находясь в роли терапевта, и придется постоянно отгонять от себя ощущение, что я в чем-то обманываю клиента. В конце концов, мы лучше всего делаем именно ту терапию, которая однажды помогла нам самим.
// Из внутренних документов МСП
Посттравматические симптомы вторжения
#травма
Самый важный для нас признак психологической травматизации — это наличие у клиента симптомов вторжения. Симптомы вторжения — это группа разнообразных симптомов, у которых есть одно общее свойство: они переживаются человеком так, как будто в его текущую жить вторгаются переживания, воспоминания, ощущения, состояния из травматического опыта. В психотерапевтической практике в подавляющем большинстве случаев работы с травмой мы видим симптомы вторжения той или иной степени выраженности.
Симптомы вторжения для нас одновременно являются и базовым пунктом диагностики, и основной терапевтической мишенью. Они являются терапевтической мишенью, так как если психическая травматизация не была настолько сильной, что дала толчок к развитию ПТСР, то именно симптомы вторжения больше всего мешают жить нашим клиентам. Поэтому избавление от них и становится целью нашей работы.
Самый распространенный симптом вторжения — это сильное дискомфортное переживание, появляющееся у клиента, когда что-то происходящее в его жизни напоминает ему о травматическом эпизоде. Такие моменты клиенты часто описывают словами «Я куда-то провалился», «Я как будто оказался не тут», «Меня накрыло». Все переживается так, как будто в этот момент в психике активируются те переживания, которые были у человека во время психотравмирующего эпизода.
Причем люди не всегда изначально связывают эти переживания с конкретным психотравмирующим эпизодом, особенно если эпизод был много лет назад. Но обычно достаточно небольшого погружения и рефлексии этого состояния вместе с психотерапевтом, чтобы эта связь восстановилась.
Как уже было сказано, симптомы вторжения чаще всего появляются в тот момент, когда что-то в текущей жизни выступает триггером и напоминает человеку о травматическом эпизоде. Например, если у человека был психотравмирующий опыт, где ему не хватало воздуха, то он может активироваться при контакте с горлом. Если у человека был психотравмирующий опыт, где ему изменял партнер, то он может активироваться при неясностях в отношениях или, например, когда его партнер не отвечает на звонки. Соответственно, чем ближе повседневная жизнь человека к зоне его психотравмирующего опыта, тем больше шансов на симптомы вторжения и обычно тем больше причин делать психотерапевтическую работу с этим опытом.
При этом есть и более сильные виды симптомов вторжения, которые разрушают текущую жить несравнимо больше. Активизация травматических переживаний может быть настолько сильной, что в этот момент человек как будто снова оказывается внутри травматического эпизода и переживает прошлое, как происходящее в настоящем. Активизация травматических переживаний может происходить вообще без явного внешнего триггера, и это может превращаться в повторяющиеся непроизвольные навязчивые воспоминания о психотравмирующем эпизоде. И есть довольно распространенный вариант, когда воспоминания о травматическом эпизоде приходят перед сном или во сне в виде ночных кошмаров по мотивам психотравмирующего эпизода.
А для нас еще очень интересен более слабый вид симптомов вторжения: активизация переживаний, возникающая при сознательном вспоминании травматического эпизода. Мы будем пользоваться этим эффектом для определения, что история, которую рассказывает клиент, может быть травматической для него.
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий
#травма
Самый важный для нас признак психологической травматизации — это наличие у клиента симптомов вторжения. Симптомы вторжения — это группа разнообразных симптомов, у которых есть одно общее свойство: они переживаются человеком так, как будто в его текущую жить вторгаются переживания, воспоминания, ощущения, состояния из травматического опыта. В психотерапевтической практике в подавляющем большинстве случаев работы с травмой мы видим симптомы вторжения той или иной степени выраженности.
Симптомы вторжения для нас одновременно являются и базовым пунктом диагностики, и основной терапевтической мишенью. Они являются терапевтической мишенью, так как если психическая травматизация не была настолько сильной, что дала толчок к развитию ПТСР, то именно симптомы вторжения больше всего мешают жить нашим клиентам. Поэтому избавление от них и становится целью нашей работы.
Самый распространенный симптом вторжения — это сильное дискомфортное переживание, появляющееся у клиента, когда что-то происходящее в его жизни напоминает ему о травматическом эпизоде. Такие моменты клиенты часто описывают словами «Я куда-то провалился», «Я как будто оказался не тут», «Меня накрыло». Все переживается так, как будто в этот момент в психике активируются те переживания, которые были у человека во время психотравмирующего эпизода.
Причем люди не всегда изначально связывают эти переживания с конкретным психотравмирующим эпизодом, особенно если эпизод был много лет назад. Но обычно достаточно небольшого погружения и рефлексии этого состояния вместе с психотерапевтом, чтобы эта связь восстановилась.
Как уже было сказано, симптомы вторжения чаще всего появляются в тот момент, когда что-то в текущей жизни выступает триггером и напоминает человеку о травматическом эпизоде. Например, если у человека был психотравмирующий опыт, где ему не хватало воздуха, то он может активироваться при контакте с горлом. Если у человека был психотравмирующий опыт, где ему изменял партнер, то он может активироваться при неясностях в отношениях или, например, когда его партнер не отвечает на звонки. Соответственно, чем ближе повседневная жизнь человека к зоне его психотравмирующего опыта, тем больше шансов на симптомы вторжения и обычно тем больше причин делать психотерапевтическую работу с этим опытом.
При этом есть и более сильные виды симптомов вторжения, которые разрушают текущую жить несравнимо больше. Активизация травматических переживаний может быть настолько сильной, что в этот момент человек как будто снова оказывается внутри травматического эпизода и переживает прошлое, как происходящее в настоящем. Активизация травматических переживаний может происходить вообще без явного внешнего триггера, и это может превращаться в повторяющиеся непроизвольные навязчивые воспоминания о психотравмирующем эпизоде. И есть довольно распространенный вариант, когда воспоминания о травматическом эпизоде приходят перед сном или во сне в виде ночных кошмаров по мотивам психотравмирующего эпизода.
А для нас еще очень интересен более слабый вид симптомов вторжения: активизация переживаний, возникающая при сознательном вспоминании травматического эпизода. Мы будем пользоваться этим эффектом для определения, что история, которую рассказывает клиент, может быть травматической для него.
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий
В каких случаях полезно работать с психологической травмой?
#травма
Есть две основные задачи, стремясь к реализации которых мы можем предложить клиенту работу с психологической травмой.
1. Переработка или уменьшение симптомов вторжения. Это наиболее ясная и очень реалистичная задача, на решение которой можно рассчитывать, работая с психотравмирующим эпизодом. Если мы обнаруживаем, что в симптомах вторжения в жизни клиента активируются именно переживания из конкретного травматического эпизода, то у нас есть очень хорошие шансы на то, что психологическая работа с этим эпизодом уменьшит или даже снимет симптомы вторжения в жизни клиента.
2. Восстановление качества жизни, предшествующего травматическому эпизоду. Если нам начинает казаться, что качество жизни клиента существенно снизилось после некоторого события, то можно попробовать предложить клиенту работу этим событием как с травматическим опытом в надежде, что эта работа будет способствовать восстановлению качества жизни. Снижение качества жизни может проявляться в эмоциональном состоянии или в виде каких-то симптомов, например, бессонницы или невозможности радоваться. В отличие от первого варианта, это более комплексная задача, и тут мы уже имеем дело с вероятностями. Тут уже не так очевидно, что снижение качества жизни связано именно с психотравмирующим эпизодом. А еще в этом случае нам приходится верить оценкам клиента про его прошлое и настоящее, а такие оценки могут быть очень искаженными. Тем не менее мы можем попробовать сделать такую работу, особенно если мы действительно видим эпизод, у которого есть и иные признаки травматизации, кроме рассказа клиента о снижении качества жизни.
Конечно, есть и много других маленьких, но важных случаев, когда может быть полезна работа с травматическим эпизодом. Мы будем знакомиться с ними постепенно в нашем рассказе в тех местах, где будет уместно упомянуть тот или иной конкретный пример.
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий
#травма
Есть две основные задачи, стремясь к реализации которых мы можем предложить клиенту работу с психологической травмой.
1. Переработка или уменьшение симптомов вторжения. Это наиболее ясная и очень реалистичная задача, на решение которой можно рассчитывать, работая с психотравмирующим эпизодом. Если мы обнаруживаем, что в симптомах вторжения в жизни клиента активируются именно переживания из конкретного травматического эпизода, то у нас есть очень хорошие шансы на то, что психологическая работа с этим эпизодом уменьшит или даже снимет симптомы вторжения в жизни клиента.
2. Восстановление качества жизни, предшествующего травматическому эпизоду. Если нам начинает казаться, что качество жизни клиента существенно снизилось после некоторого события, то можно попробовать предложить клиенту работу этим событием как с травматическим опытом в надежде, что эта работа будет способствовать восстановлению качества жизни. Снижение качества жизни может проявляться в эмоциональном состоянии или в виде каких-то симптомов, например, бессонницы или невозможности радоваться. В отличие от первого варианта, это более комплексная задача, и тут мы уже имеем дело с вероятностями. Тут уже не так очевидно, что снижение качества жизни связано именно с психотравмирующим эпизодом. А еще в этом случае нам приходится верить оценкам клиента про его прошлое и настоящее, а такие оценки могут быть очень искаженными. Тем не менее мы можем попробовать сделать такую работу, особенно если мы действительно видим эпизод, у которого есть и иные признаки травматизации, кроме рассказа клиента о снижении качества жизни.
Конечно, есть и много других маленьких, но важных случаев, когда может быть полезна работа с травматическим эпизодом. Мы будем знакомиться с ними постепенно в нашем рассказе в тех местах, где будет уместно упомянуть тот или иной конкретный пример.
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий
Признаки психологической травмы
#травма
Прежде чем начать психотерапевтическую работу с некоторым опытом клиента как с психотравмирующим событием, нужно иметь основания рассматривать этот опыт как психотравмирующее событие. Например, сам клиент может использовать по отношению к своему опыту определение «психологическая травма», но это совершенно не значит, что работа с этим опытом как с психотравмирующим эпизодом принесет ему пользу и ожидаемые им результаты. Если совсем просто, то можно сказать так: чтобы ожидать от работы с травматическим опытом полезных результатов, очень важно убедиться, что мы начали работать с тем событием, у которого есть признаки психотравмирующего эпизода.
Я перечислю четыре признака, которые могут говорить о том, что обнаруженное событие из прошлого клиента является психотравмирующим эпизодом. Два из них уже были описаны в предыдущем параграфе, а еще два являются частыми признаками-спутниками симптомов вторжения. Итак, событие из прошлого клиента может являться психотравмирующим эпизодом, если:
1. Мы обнаруживаем у клиента симптомы вторжения травматического опыта. Чаще всего мы можем видеть вторжение травматического опыта по появлению эмоциональной или психофизиологической реакции в тот момент, когда клиент вспоминает об этом событии. В большинстве случаев этого признака достаточно.
2. Мы видим, что клиент очень подробно помнит некоторые детали этого события, несмотря на то, что прошло довольно много времени. Например, он помнит точное место, где это произошло, или точные фразы, или какие-то незначительные детали. Иногда у клиента не проявляются эмоциональные симптомы вторжения, и тогда этот признак может стать дополнительным основанием рассмотреть событие как психотравмирующее.
3. Мы видим у клиента симптомы избегания прикосновения к этому опыту. Если попросить клиента начать рассказывать о том, что с ним произошло, то в большинстве случаев мы можем увидеть, что ему очень не хочется вспоминать о неприятных событиях. При этом я бы обозначил этот признак как недостаточный, так как бывает, что есть избегание воспоминаний о некотором опыте, а симптомов вторжения при рассказе о самом эпизоде уже нет.
4. И наконец, признак другого типа: если у нас есть отчетливая информация о том, что рассматриваемое событие существенно снизило качество жизни клиента. Я бы сказал, что в большинстве случаев этого признака недостаточно и важно в дополнение к нему увидеть еще симптомы вторжения или детальность воспоминаний.
Перед тем как начать работать с психотравмирующим эпизодом клиента, полезно подумать, видим ли мы достаточно оснований, чтобы рассматривать этот опыт как травматический. Иначе мы будем рисковать тем, что работа не принесет клиенту полезных результатов, но, впрочем, этим риск и исчерпывается. Если в процессе терапевтического разговора, который вывел нас на событие из прошлого клиента, мы не увидели достаточных признаков травматизации, то будет полезным сначала проверить, есть ли в эпизоде симптомы вторжения.
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий
#травма
Прежде чем начать психотерапевтическую работу с некоторым опытом клиента как с психотравмирующим событием, нужно иметь основания рассматривать этот опыт как психотравмирующее событие. Например, сам клиент может использовать по отношению к своему опыту определение «психологическая травма», но это совершенно не значит, что работа с этим опытом как с психотравмирующим эпизодом принесет ему пользу и ожидаемые им результаты. Если совсем просто, то можно сказать так: чтобы ожидать от работы с травматическим опытом полезных результатов, очень важно убедиться, что мы начали работать с тем событием, у которого есть признаки психотравмирующего эпизода.
Я перечислю четыре признака, которые могут говорить о том, что обнаруженное событие из прошлого клиента является психотравмирующим эпизодом. Два из них уже были описаны в предыдущем параграфе, а еще два являются частыми признаками-спутниками симптомов вторжения. Итак, событие из прошлого клиента может являться психотравмирующим эпизодом, если:
1. Мы обнаруживаем у клиента симптомы вторжения травматического опыта. Чаще всего мы можем видеть вторжение травматического опыта по появлению эмоциональной или психофизиологической реакции в тот момент, когда клиент вспоминает об этом событии. В большинстве случаев этого признака достаточно.
2. Мы видим, что клиент очень подробно помнит некоторые детали этого события, несмотря на то, что прошло довольно много времени. Например, он помнит точное место, где это произошло, или точные фразы, или какие-то незначительные детали. Иногда у клиента не проявляются эмоциональные симптомы вторжения, и тогда этот признак может стать дополнительным основанием рассмотреть событие как психотравмирующее.
3. Мы видим у клиента симптомы избегания прикосновения к этому опыту. Если попросить клиента начать рассказывать о том, что с ним произошло, то в большинстве случаев мы можем увидеть, что ему очень не хочется вспоминать о неприятных событиях. При этом я бы обозначил этот признак как недостаточный, так как бывает, что есть избегание воспоминаний о некотором опыте, а симптомов вторжения при рассказе о самом эпизоде уже нет.
4. И наконец, признак другого типа: если у нас есть отчетливая информация о том, что рассматриваемое событие существенно снизило качество жизни клиента. Я бы сказал, что в большинстве случаев этого признака недостаточно и важно в дополнение к нему увидеть еще симптомы вторжения или детальность воспоминаний.
Перед тем как начать работать с психотравмирующим эпизодом клиента, полезно подумать, видим ли мы достаточно оснований, чтобы рассматривать этот опыт как травматический. Иначе мы будем рисковать тем, что работа не принесет клиенту полезных результатов, но, впрочем, этим риск и исчерпывается. Если в процессе терапевтического разговора, который вывел нас на событие из прошлого клиента, мы не увидели достаточных признаков травматизации, то будет полезным сначала проверить, есть ли в эпизоде симптомы вторжения.
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий
Как проверить, что мы имеем дело с психотравмирующим событием?
#травма
Попросите клиента сказать несколько предложений об исследуемом событии, а еще лучше, попросите его вспомнить и сказать несколько предложений о каком-то сложном месте этого события, например вот так:
— А можно попросить тебя сейчас вспомнить и сказать несколько предложений о каком-то непростом для тебя моменте того события?
В половине случаев этого более чем достаточно, чтобы стали видны симптомы вторжения, детальность воспоминаний и симптомы избегания. Может быть, еще будет полезно задать пару вопросов, которые начнут оживлять в памяти ситуацию, например:
— А где это было? Кто был в этой комнате?
— А с чего эта ситуация началась?
Когда по внешним проявлениям клиента нельзя точно сказать, переживает ли он эмоциональные симптомы вторжения, то об этом можно его спросить прямым вопросом:
— Когда ты начинаешь рассказывать об этой ситуации и вспоминать ее, есть ли у тебя ощущение, что те переживания, которые ты испытывал там, начинают захватывать тебя сейчас?
И если в процессе этого разговора мы, опять же, увидим симптомы вторжения и, например, детальность воспоминаний, то это будет основанием рассмотреть это событие как психотравмирующее и предложить клиенту пойти в специальную психотерапевтическую работу. Например, это может звучать так:
— Проверь меня. Если я правильно понимаю, то это событие все еще остается эмоционально заряженным внутри тебя. Если это так, если ты понимаешь, что оно мешает тебе жить, когда вспоминается, или просто тем, что оно там есть, то мы можем сделать с ним несложную работу. Если все получится, то есть хорошие шансы, что оно отпустит тебя навсегда.
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий
#травма
Попросите клиента сказать несколько предложений об исследуемом событии, а еще лучше, попросите его вспомнить и сказать несколько предложений о каком-то сложном месте этого события, например вот так:
— А можно попросить тебя сейчас вспомнить и сказать несколько предложений о каком-то непростом для тебя моменте того события?
В половине случаев этого более чем достаточно, чтобы стали видны симптомы вторжения, детальность воспоминаний и симптомы избегания. Может быть, еще будет полезно задать пару вопросов, которые начнут оживлять в памяти ситуацию, например:
— А где это было? Кто был в этой комнате?
— А с чего эта ситуация началась?
Когда по внешним проявлениям клиента нельзя точно сказать, переживает ли он эмоциональные симптомы вторжения, то об этом можно его спросить прямым вопросом:
— Когда ты начинаешь рассказывать об этой ситуации и вспоминать ее, есть ли у тебя ощущение, что те переживания, которые ты испытывал там, начинают захватывать тебя сейчас?
И если в процессе этого разговора мы, опять же, увидим симптомы вторжения и, например, детальность воспоминаний, то это будет основанием рассмотреть это событие как психотравмирующее и предложить клиенту пойти в специальную психотерапевтическую работу. Например, это может звучать так:
— Проверь меня. Если я правильно понимаю, то это событие все еще остается эмоционально заряженным внутри тебя. Если это так, если ты понимаешь, что оно мешает тебе жить, когда вспоминается, или просто тем, что оно там есть, то мы можем сделать с ним несложную работу. Если все получится, то есть хорошие шансы, что оно отпустит тебя навсегда.
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий
Не все плохие события становятся психологической травмой
#травма
Когда с человеком случается некоторое очень плохое событие, еще неизвестно, станет ли оно психологической травмой. Это зависит от того, сможет ли психика сама переработать тот ущерб, который получила в этом событии. Первые дни после плохих событий у людей всегда бывают эмоционально сложными. Люди переживают себя погруженными в переживания, и они психологически буквально чувствуют себя находящимися внутри произошедшей с ними беды. В это время психика и днем и ночью пытается самостоятельно переработать то, что с ней произошло. Если у психики это получится, то событие не станет для человека психотравмирующим и в долгосрочной перспективе даже не запомнится. А вот если у психики не будет получаться это событие переработать, то она начнет инкапсулировать этот опыт, отстраняться от него, избегать его, и тогда этот опыт останется для человека травматическим. Можно сказать так: то, что психика не смогла переработать, остается внутри человека в виде психологической травмы. И эта инкапсуляция травмы нужна психике, чтобы перестать быть всецело погруженной в произошедшее.
Тут есть несколько интересных для нас точек внимания — некоторые интересны для нас в теоретическом смысле, а некоторые в практическом. Например, есть теоретическое предположение, что способ работы с травмой, который будет описан ниже, приносит пользу клиенту благодаря тому, что стимулирует естественные механизмы психической переработки плохих событий. На такие размышления наводит то, что после терапевтической работы с травмой еще пару дней с психикой очевидно что-то происходит. Впрочем, у нас мало шансов действительно понять, что именно там внутри психики происходит...
А в практическом смысле для нас наиболее существенно понять те факторы, которые способствуют или, наоборот, мешают психической переработке травматического опыта. Так как, чем полнее будут наши представления об этом, тем больше людей мы сможем избавить от психологических последствий самым простым способом. И похоже, один из ключевых факторов психотерапевтам удалось вычислить.
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий
#травма
Когда с человеком случается некоторое очень плохое событие, еще неизвестно, станет ли оно психологической травмой. Это зависит от того, сможет ли психика сама переработать тот ущерб, который получила в этом событии. Первые дни после плохих событий у людей всегда бывают эмоционально сложными. Люди переживают себя погруженными в переживания, и они психологически буквально чувствуют себя находящимися внутри произошедшей с ними беды. В это время психика и днем и ночью пытается самостоятельно переработать то, что с ней произошло. Если у психики это получится, то событие не станет для человека психотравмирующим и в долгосрочной перспективе даже не запомнится. А вот если у психики не будет получаться это событие переработать, то она начнет инкапсулировать этот опыт, отстраняться от него, избегать его, и тогда этот опыт останется для человека травматическим. Можно сказать так: то, что психика не смогла переработать, остается внутри человека в виде психологической травмы. И эта инкапсуляция травмы нужна психике, чтобы перестать быть всецело погруженной в произошедшее.
Тут есть несколько интересных для нас точек внимания — некоторые интересны для нас в теоретическом смысле, а некоторые в практическом. Например, есть теоретическое предположение, что способ работы с травмой, который будет описан ниже, приносит пользу клиенту благодаря тому, что стимулирует естественные механизмы психической переработки плохих событий. На такие размышления наводит то, что после терапевтической работы с травмой еще пару дней с психикой очевидно что-то происходит. Впрочем, у нас мало шансов действительно понять, что именно там внутри психики происходит...
А в практическом смысле для нас наиболее существенно понять те факторы, которые способствуют или, наоборот, мешают психической переработке травматического опыта. Так как, чем полнее будут наши представления об этом, тем больше людей мы сможем избавить от психологических последствий самым простым способом. И похоже, один из ключевых факторов психотерапевтам удалось вычислить.
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий
Разделенность переживаний как особый терапевтический фактор
#травма
Когда мы работаем, например, с эпизодами сексуализированных злоупотреблений, мы постоянно обнаруживаем, что люди, пережившие такой опыт, чувствуют себя очень изолированными от других людей. Это переживается, как будто человек, переживший такое злоупотребление, автоматически стал плохим для других, и это ощущение не дает ему рассказывать о травматическом опыте даже самым близким. В этих историях особенно отчетливо возникает ощущение, что невозможность обратиться за помощью является одним из тех факторов, которые и сделали эту травматизацию настолько разрушительной для человека. Ощущение изолированности после психотравмирующего эпизода субъективно переживается одной из самых болезненных тем, и человек оказывается заперт между потребностью в людях и невозможностью к ним обратиться.
По сумме разных наблюдений можно уверенно сказать, что ощущение изолированности после психотравмирующего эпизода усугубляет его негативные последствия. И наоборот, разделенность переживаний с другими людьми: возможность доверять, рассказывать, чувствовать себя в безопасности «среди своих», разворачивать свои переживания в диалоге и ощущать себя услышанным и понятым — является очень сильным фактором, исцеляющим психологические последствия психотравмирующего эпизода.
Тут наблюдений вполне достаточно, чтобы смело сказать, что возможность разделять свои переживания с другими людьми является очень сильным фактором, воздействующим на то, станет ли некоторое событие травматическим для человека.
А можно пойти еще дальше и высказать идею, что возможность разделять свои переживания с другими людьми можно рассматривать как главный фактор, который во многих случаях делает возможной саму переработку психологических последствий психотравмирующего эпизода. Есть достаточно примеров, когда переживание изолированности является настолько стрессовым фактором, что может фактически заморозить все остальные психические процессы.
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий
#травма
Когда мы работаем, например, с эпизодами сексуализированных злоупотреблений, мы постоянно обнаруживаем, что люди, пережившие такой опыт, чувствуют себя очень изолированными от других людей. Это переживается, как будто человек, переживший такое злоупотребление, автоматически стал плохим для других, и это ощущение не дает ему рассказывать о травматическом опыте даже самым близким. В этих историях особенно отчетливо возникает ощущение, что невозможность обратиться за помощью является одним из тех факторов, которые и сделали эту травматизацию настолько разрушительной для человека. Ощущение изолированности после психотравмирующего эпизода субъективно переживается одной из самых болезненных тем, и человек оказывается заперт между потребностью в людях и невозможностью к ним обратиться.
По сумме разных наблюдений можно уверенно сказать, что ощущение изолированности после психотравмирующего эпизода усугубляет его негативные последствия. И наоборот, разделенность переживаний с другими людьми: возможность доверять, рассказывать, чувствовать себя в безопасности «среди своих», разворачивать свои переживания в диалоге и ощущать себя услышанным и понятым — является очень сильным фактором, исцеляющим психологические последствия психотравмирующего эпизода.
Тут наблюдений вполне достаточно, чтобы смело сказать, что возможность разделять свои переживания с другими людьми является очень сильным фактором, воздействующим на то, станет ли некоторое событие травматическим для человека.
А можно пойти еще дальше и высказать идею, что возможность разделять свои переживания с другими людьми можно рассматривать как главный фактор, который во многих случаях делает возможной саму переработку психологических последствий психотравмирующего эпизода. Есть достаточно примеров, когда переживание изолированности является настолько стрессовым фактором, что может фактически заморозить все остальные психические процессы.
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий
Психотерапия травмы в свете разделенности переживаний
#травма
Теперь мы можем поговорить о том, что является самым важным в работе психотерапевта при работе с последствиями психологической травматизации. Естественно, психотерапевту важнее всего создать для клиента ту самую безопасную среду, в которой есть возможность доверять, рассказывать, чувствовать себя «среди своих», разворачивать свои переживания в диалоге и ощущать себя понятым. Это настолько важно, что во многих случаях этого и будет достаточно для того, чтобы запустилась психическая переработка психологических последствий психотравмирующего события.
Если вы начинающий психолог и ваш клиент принес вам психотравмирующий эпизод, а вы, как назло, напрочь забыли, как работать с травмой, то, пожалуйста, помните, что отнюдь не знания и техники являются самым важным в этой работе. Самое важное, что ваш клиент доверяет вам свою историю. Скорее всего, он переживает себя изолированным и ему очень важно чувствовать, что вы эмоционально рядом с ним и вам можно доверить себя и рассказ об этом болезненном опыте.
Если бы в прошлом клиента, сразу после психотравмирующего эпизода, он смог бы доверить себя и свою историю близкому человеку, например, идеальной маме, то, может быть, это событие и не стало бы для него психотравмирующим. И когда через N лет клиент донес эту историю психотерапевту, то психотерапевт в каком-то смысле и становится тем близким, той «идеальной мамой», которой не было тогда, но к которой он донес свою историю сейчас.
Тут хочется сделать паузу, чтобы в ее тишине мысль стала более объемной и чтобы следующие идеи не перетянули одеяло на себя. Это является самым важным в психотерапии травмы, и во многих случаях, если качественно сделать эту работу, то ее будет и достаточно.
Перед тем как закончить этот раздел, давайте заложим основание для следующего шага. В этом разделе речь шла о разделенности переживаний, и давайте сразу скажем: чтобы этот фактор в полной мере развернул свой исцеляющий потенциал, ему всегда нужен еще один компонент. Внутри атмосферы разделенности переживаний клиенту нужно очень подробно рассказывать психотерапевту о том, что произошло с ним во время психотравмирующего эпизода — и про это речь пойдет дальше.
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий
#травма
Теперь мы можем поговорить о том, что является самым важным в работе психотерапевта при работе с последствиями психологической травматизации. Естественно, психотерапевту важнее всего создать для клиента ту самую безопасную среду, в которой есть возможность доверять, рассказывать, чувствовать себя «среди своих», разворачивать свои переживания в диалоге и ощущать себя понятым. Это настолько важно, что во многих случаях этого и будет достаточно для того, чтобы запустилась психическая переработка психологических последствий психотравмирующего события.
Если вы начинающий психолог и ваш клиент принес вам психотравмирующий эпизод, а вы, как назло, напрочь забыли, как работать с травмой, то, пожалуйста, помните, что отнюдь не знания и техники являются самым важным в этой работе. Самое важное, что ваш клиент доверяет вам свою историю. Скорее всего, он переживает себя изолированным и ему очень важно чувствовать, что вы эмоционально рядом с ним и вам можно доверить себя и рассказ об этом болезненном опыте.
Если бы в прошлом клиента, сразу после психотравмирующего эпизода, он смог бы доверить себя и свою историю близкому человеку, например, идеальной маме, то, может быть, это событие и не стало бы для него психотравмирующим. И когда через N лет клиент донес эту историю психотерапевту, то психотерапевт в каком-то смысле и становится тем близким, той «идеальной мамой», которой не было тогда, но к которой он донес свою историю сейчас.
Тут хочется сделать паузу, чтобы в ее тишине мысль стала более объемной и чтобы следующие идеи не перетянули одеяло на себя. Это является самым важным в психотерапии травмы, и во многих случаях, если качественно сделать эту работу, то ее будет и достаточно.
Перед тем как закончить этот раздел, давайте заложим основание для следующего шага. В этом разделе речь шла о разделенности переживаний, и давайте сразу скажем: чтобы этот фактор в полной мере развернул свой исцеляющий потенциал, ему всегда нужен еще один компонент. Внутри атмосферы разделенности переживаний клиенту нужно очень подробно рассказывать психотерапевту о том, что произошло с ним во время психотравмирующего эпизода — и про это речь пойдет дальше.
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий
Четыре слоя переживаний клиента в работе с травматическим опытом
#травма
Теперь мы попробуем посмотреть на работу с травмой несколько с иного ракурса — через призму работы с переживаниями клиента. В этом тексте для удобства описания я буду использовать слово переживание в широком собирательном смысле и обозначать этим словом как все множество эмоциональных процессов (например, переживания тревоги, страха, агрессии, стыда, вины и т. п.), так и множество разных иных психических состояний (например, переживание беспомощности, подавленности, шока, дезориентации, дереализации и пр.).
Давайте представим себе клиента, который пришел к психотерапевту и рассказывает о произошедшем с ним однажды психотравмирующем событии. Естественно, в его рассказе будет много разных переживаний (эмоций и психических состояний), которые он будет описывать и переживать во время рассказа. Все множество переживаний клиента, рассказывающего о психотравмирующем событии, можно разделить на несколько условных групп:
Слой 1. Переживания, которые были у клиента во время психотравмирующего эпизода. Эти переживания обычно активируются при воспоминании того момента психотравмирующего эпизода, в котором они были пережиты там и тогда. Именно их мы видим во всех видах симптомов вторжения эмоционального опыта. Например, если во время психотравмирующего эпизода человек переживал ужас и беспомощность, то в его рассказе об этом эпизоде мы увидим в какой-то степени активирующиеся у него переживания ужаса и беспомощности.
Слой 2. Переживания, возникающие у клиента при столкновении с фактом психотравмирующего события, когда клиент узнает или понимает, что именно произошло. Например, при столкновении с фактом «он умер» у большинства людей возникают шоковое состояние и переживание страха от разрыва привязанности. И иногда такое столкновение с фактом происходит во время психотравмирующего эпизода, а иногда человек понимает, «что произошло», уже по окончании основного психотравмирующего эпизода, и именно тогда в общий котел добавляются переживания этой группы. Еще более ясный пример — это переживания, возникающие, когда человек мысленно применяет к произошедшему с ним событию слово «изнасилование» с его социальной стигматизацией. Основаниями для выделения этой группы переживаний являются: 1) то, что они могут быть рождены не во время психотравмирующего эпизода; 2) разрушительная сила этих переживаний, особенно при социальной нагруженности слов; 3) переживания этой группы требуют особенной работы.
Слой 3. Переживания, в которых проявляется избегание прикосновения к травматическому опыту. Обычно это страх, замирание и разные способы самоотвлечения, которые использует психика клиента, чтобы не касаться болезненных переживаний или смягчать прикосновение к ним.
Слой 4. Переживания, которыми психика компенсирует дискомфорт, возникающий от переживаний предыдущих групп. Например, у некоторых людей появляется агрессия по отношению к их обидчикам, которая дает им возможность не переживать стыд или беспомощность перед ними. Граница между третьим и четвертым слоями довольно условная, так как в компенсирующих переживаниях в каком-то смысле тоже проявляется избегание прикосновения к травматическому опыту.
Как вы можете заметить, переживания третьего и четвертого слоев существуют только потому, что существуют переживания первого и второго слоя. Если у человека не будет переживаний первых двух слоев, то его психике будет нечего избегать и компенсировать.
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий
#травма
Теперь мы попробуем посмотреть на работу с травмой несколько с иного ракурса — через призму работы с переживаниями клиента. В этом тексте для удобства описания я буду использовать слово переживание в широком собирательном смысле и обозначать этим словом как все множество эмоциональных процессов (например, переживания тревоги, страха, агрессии, стыда, вины и т. п.), так и множество разных иных психических состояний (например, переживание беспомощности, подавленности, шока, дезориентации, дереализации и пр.).
Давайте представим себе клиента, который пришел к психотерапевту и рассказывает о произошедшем с ним однажды психотравмирующем событии. Естественно, в его рассказе будет много разных переживаний (эмоций и психических состояний), которые он будет описывать и переживать во время рассказа. Все множество переживаний клиента, рассказывающего о психотравмирующем событии, можно разделить на несколько условных групп:
Слой 1. Переживания, которые были у клиента во время психотравмирующего эпизода. Эти переживания обычно активируются при воспоминании того момента психотравмирующего эпизода, в котором они были пережиты там и тогда. Именно их мы видим во всех видах симптомов вторжения эмоционального опыта. Например, если во время психотравмирующего эпизода человек переживал ужас и беспомощность, то в его рассказе об этом эпизоде мы увидим в какой-то степени активирующиеся у него переживания ужаса и беспомощности.
Слой 2. Переживания, возникающие у клиента при столкновении с фактом психотравмирующего события, когда клиент узнает или понимает, что именно произошло. Например, при столкновении с фактом «он умер» у большинства людей возникают шоковое состояние и переживание страха от разрыва привязанности. И иногда такое столкновение с фактом происходит во время психотравмирующего эпизода, а иногда человек понимает, «что произошло», уже по окончании основного психотравмирующего эпизода, и именно тогда в общий котел добавляются переживания этой группы. Еще более ясный пример — это переживания, возникающие, когда человек мысленно применяет к произошедшему с ним событию слово «изнасилование» с его социальной стигматизацией. Основаниями для выделения этой группы переживаний являются: 1) то, что они могут быть рождены не во время психотравмирующего эпизода; 2) разрушительная сила этих переживаний, особенно при социальной нагруженности слов; 3) переживания этой группы требуют особенной работы.
Слой 3. Переживания, в которых проявляется избегание прикосновения к травматическому опыту. Обычно это страх, замирание и разные способы самоотвлечения, которые использует психика клиента, чтобы не касаться болезненных переживаний или смягчать прикосновение к ним.
Слой 4. Переживания, которыми психика компенсирует дискомфорт, возникающий от переживаний предыдущих групп. Например, у некоторых людей появляется агрессия по отношению к их обидчикам, которая дает им возможность не переживать стыд или беспомощность перед ними. Граница между третьим и четвертым слоями довольно условная, так как в компенсирующих переживаниях в каком-то смысле тоже проявляется избегание прикосновения к травматическому опыту.
Как вы можете заметить, переживания третьего и четвертого слоев существуют только потому, что существуют переживания первого и второго слоя. Если у человека не будет переживаний первых двух слоев, то его психике будет нечего избегать и компенсировать.
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий
Психотерапия травмы в свете работы с переживаниями
#травма
Модель четырех слоев является наглядным способом объяснить, почему в работе с психотравмирующими событиями нам достаточно быть сконцентрироваными на двух первых слоях переживаний. Переживание двух последних слоев пропадут сами, если наша работа с первыми двумя слоями окажется эффективной.
Можно даже сказать, что самым простым способом работы с травматическим опытом будет психотерапия по формуле:
разделенность переживаний клиента + подробный диалог про переживания первого и второго слоя
Если в атмосфере разделенности внимательно рассматривать каждое переживание первого и второго слоя, то это будет действовать очень размораживающе на большую часть переживаний и сможет запустить психический процесс переработки травматического опыта. При этом будет очень важно рассматривать каждое переживание по отдельности, как бы обособляя его от других, а во многих случаях и разбивая составное тяжелое переживание на множество маленьких.
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий
#травма
Модель четырех слоев является наглядным способом объяснить, почему в работе с психотравмирующими событиями нам достаточно быть сконцентрироваными на двух первых слоях переживаний. Переживание двух последних слоев пропадут сами, если наша работа с первыми двумя слоями окажется эффективной.
Можно даже сказать, что самым простым способом работы с травматическим опытом будет психотерапия по формуле:
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий
Работа по линии времени психотравмирующего эпизода
#травма
Условная технология психотерапии травмы, описанная в предыдущем параграфе, работала бы очень хорошо, если бы у нас был легкий доступ к переживаниям первых двух слоев и всегда было бы сразу понятно, к какому слою относится каждое переживание. И вы знаете, существует удивительно простой инструмент, позволяющий легко решить эти задачи!
Этот инструмент — это использование линии времени психотравмирующего эпизода как опоры для терапевтической работы. Когда клиент медленно и подробно описывает психотерапевту психотравмирующий эпизод, двигаясь по линии времени от момента к моменту, то во время этого описания у него автоматически активируются переживания именно первого слоя. Более того, так как активация переживаний привязана к линии времени, то это позволяет терапевту даже в некоторой степени управлять этим процессом и не делать шага к следующему моменту, пока не завершена работа с переживаниями предыдущего. И это как раз очень помогает отделять каждое переживание от соседних.
В моем понимании, из-за того, что работа по линии времени психотравмирующего эпизода дает легкий доступ к переживаниям первого слоя и именно первый слой переживаний является нашей главной мишенью — в большинстве технологий работы с травмой клиентам предлагают рассказывать о самом психотравмирующем эпизоде. Разные подходы работы с травмой могут предлагать терапевтам делать очень разные действия с моментами психотравмирующего эпизода, но подробный рассказ об эпизоде воистину является общим знаменателем многих подходов.
В каких-то подходах клиенту предлагается фокусироваться на телесных ощущениях, в других — связывать телесные, эмоциональные и смысловые процессы, в третьих — попеременно активизировать то одно, то другое полушарие, в четвертых — переписывать травматические воспоминания… Иногда даже хочется выдвинуть хулиганское предположение, что, может быть, действия, которые терапевт предлагает делать клиенту в каждом моменте психотравмирующего эпизода, вообще не важны? А важно просто хоть что-то поделать вместе с клиентом в каждом моменте психотравмирующего эпизода вместе, чтобы просто активировать замершую психическую активность. Мне представляется это довольно красивой гипотезой. При этом факт, что такое большое количество подходов предлагают клиенту последовательно двигаться по психотравмирующему эпизоду, явно означает, что этот элемент работы точно зачем-то нужен.
Опираясь на вышесказанное, я хочу предложить читателям еще один, еще более простой способ работы с травматическим опытом. Формула обновленного способа работы будет такой:
разделенность переживаний клиента + тщательное исследование психотравмирующего эпизода
По своей сути эта формула не отличается от предложенной в предыдущем параграфе, но она существенно проще в прикладной реализации.
Ну и полушутка в завершение. На этом я заканчиваю раздел «Введение в работу с психологической травмой», и далее рассказ пойдет о моем варианте, что именно я бы предложил делать с клиентом, чтобы активировать замершую психическую активность.
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий
#травма
Условная технология психотерапии травмы, описанная в предыдущем параграфе, работала бы очень хорошо, если бы у нас был легкий доступ к переживаниям первых двух слоев и всегда было бы сразу понятно, к какому слою относится каждое переживание. И вы знаете, существует удивительно простой инструмент, позволяющий легко решить эти задачи!
Этот инструмент — это использование линии времени психотравмирующего эпизода как опоры для терапевтической работы. Когда клиент медленно и подробно описывает психотерапевту психотравмирующий эпизод, двигаясь по линии времени от момента к моменту, то во время этого описания у него автоматически активируются переживания именно первого слоя. Более того, так как активация переживаний привязана к линии времени, то это позволяет терапевту даже в некоторой степени управлять этим процессом и не делать шага к следующему моменту, пока не завершена работа с переживаниями предыдущего. И это как раз очень помогает отделять каждое переживание от соседних.
В моем понимании, из-за того, что работа по линии времени психотравмирующего эпизода дает легкий доступ к переживаниям первого слоя и именно первый слой переживаний является нашей главной мишенью — в большинстве технологий работы с травмой клиентам предлагают рассказывать о самом психотравмирующем эпизоде. Разные подходы работы с травмой могут предлагать терапевтам делать очень разные действия с моментами психотравмирующего эпизода, но подробный рассказ об эпизоде воистину является общим знаменателем многих подходов.
В каких-то подходах клиенту предлагается фокусироваться на телесных ощущениях, в других — связывать телесные, эмоциональные и смысловые процессы, в третьих — попеременно активизировать то одно, то другое полушарие, в четвертых — переписывать травматические воспоминания… Иногда даже хочется выдвинуть хулиганское предположение, что, может быть, действия, которые терапевт предлагает делать клиенту в каждом моменте психотравмирующего эпизода, вообще не важны? А важно просто хоть что-то поделать вместе с клиентом в каждом моменте психотравмирующего эпизода вместе, чтобы просто активировать замершую психическую активность. Мне представляется это довольно красивой гипотезой. При этом факт, что такое большое количество подходов предлагают клиенту последовательно двигаться по психотравмирующему эпизоду, явно означает, что этот элемент работы точно зачем-то нужен.
Опираясь на вышесказанное, я хочу предложить читателям еще один, еще более простой способ работы с травматическим опытом. Формула обновленного способа работы будет такой:
Ну и полушутка в завершение. На этом я заканчиваю раздел «Введение в работу с психологической травмой», и далее рассказ пойдет о моем варианте, что именно я бы предложил делать с клиентом, чтобы активировать замершую психическую активность.
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий
Понятия акта восприятия и микрособытия
#травма
Если мы попросим нашего клиента медленно и подробно, шаг за шагом, рассказать нам о психотравмирующем эпизоде, то мы найдем в нем некоторое количество конкретных моментов, в которых нечто происходило и вызывало у клиента психическую реакцию. И сейчас я хочу обратить ваше внимание на то, что перед каждой реакцией было что-то, что ее запустило. Наши реакции всегда возникают не сами по себе, а в ответ на что-то, произошедшее во внешнем мире. А если еще точнее — то не на произошедшее, а на воспринятое и интерпретированное нами. То есть на самом деле реакция запускается не вслед за тем, что произошло, а вслед за тем, как мы восприняли, — вслед за нашим актом восприятия. Это можно описать следующей схемой:
Явления внешней среды => Акт восприятия => Психическая реакция
Но так как все явления внешней среды доступны нам только посредством нашего восприятия, то, в общем-то, первую часть можно откинуть, и получится вот так:
Акт восприятия => Психическая реакция
Итак, в рассказе клиента о психотравмирующем эпизоде мы найдем некоторое количество именно таких моментов, каждый из которых — это некоторый акт восприятия и психическая реакция на него. Каждый такой момент психотравмирующего эпизода, состоящий из акта восприятия и реакции на него, мы будем называть микрособытием. И, соответственно, в каждом микрособытии есть акт восприятия, когда нечто было воспринято человеком и в результате этого запустилась некоторая психическая реакция.
В работе с последствиями психотравмирующих событий нам предстоит исследовать каждое найденное нами микрособытие, а внутри каждого микрособытия выделять акт восприятия и реакцию на него. Чтобы найти акт восприятия в микрособытии, надо задать клиенту один из этих вопросов:
— 0: Что ты увидел/услышал/почувствовал, что запустило эту реакцию?
— 0: Что ты первое увидел/услышал/почувствовал, когда обернулся/посмотрел/вошел/… (или что-то иное, подходящее по контексту)?
А вот чтобы найти психическую реакцию в микрособытии, надо, уже зная акт восприятия, задать вопрос о реакции на него. Вот несколько примеров (в них заранее известные акты восприятия выделены курсивом):
— 0: Когда ты увидела мужа в дверях, какая первая реакция у тебя была?
— 0: Когда ты услышала тот дикий крик, какая первая реакция у тебя возникла?
Правда, у людей бывают акты восприятия и иного типа, которые не так тесно связаны с внешней средой, как вышеперечисленные, например акты восприятия «представил», «понял». Когда человек что-то представляет или понимает, то у него внутри возникает тоже что-то вроде картинки, которая может вызвать сильную эмоциональную реакцию. Например, представьте, что мог бы почувствовать уже встревоженный человек, который представил, что его близкий может уже никогда не вернуться домой.
Термин «акт восприятия» появился для обозначения психической процедуры восприятия (срабатывания механизма восприятия), в результате которой складывается некоторый некоторый гештальт, то есть целостный образ ситуации, запускающий психическую реакцию. Но потом в практике за несколько лет произошло смещение термина, и сейчас мы называем актом восприятия непосредственно то, что было воспринято. Поэтому так исторически получилось, что мы сейчас чаще всего называем словами «акт восприятия» то, что было бы правильно называть «воспринятый образ» или «гештальт восприятия».
И вот вам еще примерчик для закрепления. В фрагменте психотравмирующего эпизода, в где человек тонул в реке, акты восприятия были следующие. Человек: 1) увидел, что его уносит от берега; 2) представил, что течение может принести его к опасным корягам; 3) почувствовал, что выбивается из сил; и 4) представил, что может утонуть. И каждый акт восприятия запустил отдельную психическую реакцию.
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий
#травма
Если мы попросим нашего клиента медленно и подробно, шаг за шагом, рассказать нам о психотравмирующем эпизоде, то мы найдем в нем некоторое количество конкретных моментов, в которых нечто происходило и вызывало у клиента психическую реакцию. И сейчас я хочу обратить ваше внимание на то, что перед каждой реакцией было что-то, что ее запустило. Наши реакции всегда возникают не сами по себе, а в ответ на что-то, произошедшее во внешнем мире. А если еще точнее — то не на произошедшее, а на воспринятое и интерпретированное нами. То есть на самом деле реакция запускается не вслед за тем, что произошло, а вслед за тем, как мы восприняли, — вслед за нашим актом восприятия. Это можно описать следующей схемой:
Явления внешней среды => Акт восприятия => Психическая реакция
Но так как все явления внешней среды доступны нам только посредством нашего восприятия, то, в общем-то, первую часть можно откинуть, и получится вот так:
Акт восприятия => Психическая реакция
Итак, в рассказе клиента о психотравмирующем эпизоде мы найдем некоторое количество именно таких моментов, каждый из которых — это некоторый акт восприятия и психическая реакция на него. Каждый такой момент психотравмирующего эпизода, состоящий из акта восприятия и реакции на него, мы будем называть микрособытием. И, соответственно, в каждом микрособытии есть акт восприятия, когда нечто было воспринято человеком и в результате этого запустилась некоторая психическая реакция.
В работе с последствиями психотравмирующих событий нам предстоит исследовать каждое найденное нами микрособытие, а внутри каждого микрособытия выделять акт восприятия и реакцию на него. Чтобы найти акт восприятия в микрособытии, надо задать клиенту один из этих вопросов:
— 0: Что ты увидел/услышал/почувствовал, что запустило эту реакцию?
— 0: Что ты первое увидел/услышал/почувствовал, когда обернулся/посмотрел/вошел/… (или что-то иное, подходящее по контексту)?
А вот чтобы найти психическую реакцию в микрособытии, надо, уже зная акт восприятия, задать вопрос о реакции на него. Вот несколько примеров (в них заранее известные акты восприятия выделены курсивом):
— 0: Когда ты увидела мужа в дверях, какая первая реакция у тебя была?
— 0: Когда ты услышала тот дикий крик, какая первая реакция у тебя возникла?
Правда, у людей бывают акты восприятия и иного типа, которые не так тесно связаны с внешней средой, как вышеперечисленные, например акты восприятия «представил», «понял». Когда человек что-то представляет или понимает, то у него внутри возникает тоже что-то вроде картинки, которая может вызвать сильную эмоциональную реакцию. Например, представьте, что мог бы почувствовать уже встревоженный человек, который представил, что его близкий может уже никогда не вернуться домой.
Термин «акт восприятия» появился для обозначения психической процедуры восприятия (срабатывания механизма восприятия), в результате которой складывается некоторый некоторый гештальт, то есть целостный образ ситуации, запускающий психическую реакцию. Но потом в практике за несколько лет произошло смещение термина, и сейчас мы называем актом восприятия непосредственно то, что было воспринято. Поэтому так исторически получилось, что мы сейчас чаще всего называем словами «акт восприятия» то, что было бы правильно называть «воспринятый образ» или «гештальт восприятия».
И вот вам еще примерчик для закрепления. В фрагменте психотравмирующего эпизода, в где человек тонул в реке, акты восприятия были следующие. Человек: 1) увидел, что его уносит от берега; 2) представил, что течение может принести его к опасным корягам; 3) почувствовал, что выбивается из сил; и 4) представил, что может утонуть. И каждый акт восприятия запустил отдельную психическую реакцию.
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий
Феномен психофизиологической активации переживаний
#травма
В предыдущей главе мы говорили о симптомах вторжения, а этот параграф посвящен очень близкому явлению — феномену травматической психофизиологической активации переживаний. Настолько близкому, что в половине объяснений в этом тексте слова «симптом вторжения» и «феномен психофизиологической активации переживаний» будут взаимозаменяемы без потери смысла.
Феномен травматической психофизиологической активации переживаний заключается в том, что когда человек вспоминает некоторое микрособытие травматического эпизода, то в его психике активируются те переживания, импульсы и состояния, которые он переживал в тот самый момент.
Далее давайте мы раскроем основные свойства этого феномена:
1. Травматическая психофизиологическая активация может включать большой спектр разных психофизиологических явлений. В названии «феномен психофизиологической активации переживаний» слово «переживания» используется для простоты, но было бы точнее обозначать его как «феномен травматической активации психофизиологических процессов». Когда мы вспоминаем о некотором микрособытии травматического эпизода, у нас может активироваться множество самых разных психофизиологических явлений, которые психически сцеплены с этим опытом. Вот перечень основных, но не всех возможных явлений:
— В нас могут просыпаться эмоции и чувства, которые были в момент этого микрособытия.
— В нас пробуждаются импульсы, которые возникали в нашей психике в момент этого микрособытия.
— В нас активируются психические состояния, например такие как беспомощность или диссоциация.
— Мы можем почувствовать телесные ощущения, боль или, например, запахи из этого микрособытия.
2. Наиболее сильный эффект психофизиологической активации дает воспоминание именно об акте восприятия. При воспоминании акта восприятия происходит более сильная активация переживаний, чем просто при разговоре о психотравмирующем эпизоде. И даже более сильная, чем когда клиент описывает свою реакцию в микрособытии. В этом и заключается главная ценность акта восприятия для терапевтической работы. Так происходит, потому что акт восприятия — это та «картинка», которая в психотравмирующем эпизоде запустила психическую реакцию, и когда мы вспоминаем ее, то она ту же реакцию идеально запускает/оживляет.
3. Травматическая психофизиологическая активация является непроизвольной для человека. Это не такой процесс, когда человеку нужно приложить ментальные усилия, чтобы вспомнить или реконструировать свои переживания. Вышеперечисленные психофизиологические явления захватывают человека помимо его воли при прикосновении к психотравмирующему эпизоду. На этой непроизвольности базируются разные виды симптомов вторжения.
4. В большинстве случаев при травматической психофизиологической активации внимательный внешний наблюдатель в какой-то степени может увидеть ее внешние признаки. Кстати, наверняка такую психофизиологическую активацию можно оценить, измеряя что-то из моторной сферы, как это делал Александр Лурия в своих экспериментах.
5. Если человек вспоминает некоторый отрезок психотравмирующего эпизода, то в большинстве случаев сильнее активируются психофизиологические явления именно этого отрезка. Психофизиологические явления из соседних моментов и основные переживания, связанные с психотравмирующим событием, тоже активируются, но в меньшей степени. Собственно, из-за того, что в некоторой степени активируются разные переживания, связанные с этим эпизодом, нам, чтобы активировать психофизиологические процессы, связанные именно с интересующим нас микрососбытием, важно делать это через акт восприятия.
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий
#травма
В предыдущей главе мы говорили о симптомах вторжения, а этот параграф посвящен очень близкому явлению — феномену травматической психофизиологической активации переживаний. Настолько близкому, что в половине объяснений в этом тексте слова «симптом вторжения» и «феномен психофизиологической активации переживаний» будут взаимозаменяемы без потери смысла.
Феномен травматической психофизиологической активации переживаний заключается в том, что когда человек вспоминает некоторое микрособытие травматического эпизода, то в его психике активируются те переживания, импульсы и состояния, которые он переживал в тот самый момент.
Далее давайте мы раскроем основные свойства этого феномена:
1. Травматическая психофизиологическая активация может включать большой спектр разных психофизиологических явлений. В названии «феномен психофизиологической активации переживаний» слово «переживания» используется для простоты, но было бы точнее обозначать его как «феномен травматической активации психофизиологических процессов». Когда мы вспоминаем о некотором микрособытии травматического эпизода, у нас может активироваться множество самых разных психофизиологических явлений, которые психически сцеплены с этим опытом. Вот перечень основных, но не всех возможных явлений:
— В нас могут просыпаться эмоции и чувства, которые были в момент этого микрособытия.
— В нас пробуждаются импульсы, которые возникали в нашей психике в момент этого микрособытия.
— В нас активируются психические состояния, например такие как беспомощность или диссоциация.
— Мы можем почувствовать телесные ощущения, боль или, например, запахи из этого микрособытия.
2. Наиболее сильный эффект психофизиологической активации дает воспоминание именно об акте восприятия. При воспоминании акта восприятия происходит более сильная активация переживаний, чем просто при разговоре о психотравмирующем эпизоде. И даже более сильная, чем когда клиент описывает свою реакцию в микрособытии. В этом и заключается главная ценность акта восприятия для терапевтической работы. Так происходит, потому что акт восприятия — это та «картинка», которая в психотравмирующем эпизоде запустила психическую реакцию, и когда мы вспоминаем ее, то она ту же реакцию идеально запускает/оживляет.
3. Травматическая психофизиологическая активация является непроизвольной для человека. Это не такой процесс, когда человеку нужно приложить ментальные усилия, чтобы вспомнить или реконструировать свои переживания. Вышеперечисленные психофизиологические явления захватывают человека помимо его воли при прикосновении к психотравмирующему эпизоду. На этой непроизвольности базируются разные виды симптомов вторжения.
4. В большинстве случаев при травматической психофизиологической активации внимательный внешний наблюдатель в какой-то степени может увидеть ее внешние признаки. Кстати, наверняка такую психофизиологическую активацию можно оценить, измеряя что-то из моторной сферы, как это делал Александр Лурия в своих экспериментах.
5. Если человек вспоминает некоторый отрезок психотравмирующего эпизода, то в большинстве случаев сильнее активируются психофизиологические явления именно этого отрезка. Психофизиологические явления из соседних моментов и основные переживания, связанные с психотравмирующим событием, тоже активируются, но в меньшей степени. Собственно, из-за того, что в некоторой степени активируются разные переживания, связанные с этим эпизодом, нам, чтобы активировать психофизиологические процессы, связанные именно с интересующим нас микрососбытием, важно делать это через акт восприятия.
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий
Ценность построения работы через акт восприятия
#травма
Каждое микрособытие травматического эпизода состоит из акта восприятия и психической реакции на него. Мы считаем очень существенным начинать работу с каждым микрособытием с поиска акта восприятия и, уже зная акт восприятия, исследовать психическую реакцию человека на него. Вот микрофрагмент работы, в которой есть эти два этапа — запрос акта восприятия и запрос реакции на него:
— Т: Что первое ты увидел, когда вошел в комнату? [Запрос акта восприятия]
— К: Я увидел моего дедушку, лежащего на полу.
— Т: Когда ты входишь в комнату, какая первая реакция у тебя возникает, когда ты видишь своего дедушку, лежащего на полу? [Запрос реакции через акт восприятия]
— К: Ужас и желание обратно выйти из комнаты.
Такую двухэтапную технику вопросов мы будем называть работой через акт восприятия, и есть несколько причин работать с травмой именно таким образом. Давайте опишем их:
1. Работа через акт восприятия — это самый прямой и надежный путь к переживаниям первого и второго слоев. Когда терапевт запрашивает у клиента реакцию, через акт восприятия он очень надежно привязывается к первичной реальности психотравмирующего эпизода, то есть на такой вопрос с очень большой вероятностью мы получим переживания именно первого или второго слоя. Вы можете помнить идею, что использование линии времени дает отличный доступ к переживаниям первого и второго слоев, с которыми нам и надо работать. А работа через акт восприятия позволяет взять всю пользу от линии времени и еще увеличить ее в три раза.
2. Работа через акт восприятия позволяет сделать более сильную и выраженную психофизиологическую активацию реакции. Когда человек вспоминает акт восприятия, то во многих случаях само это воспоминание вызывает психофизиологическую активацию психической реакции на него. А еще можете обратить внимание, что когда мы запрашиваем у клиента его реакцию на акт восприятия, то мы предлагаем ему представить себя в той ситуации вновь и вновь. А это тоже очень эффективно работает на психофизиологическую активацию реакции. Мы пока не описываем, зачем нужна психофизиологическая активация реакции, но скоро непременно опишем.
3. Работа через акт восприятия позволяет активировать реакцию именно на исследуемый акт восприятия, а не относящуюся к другим микрособытиям. Это дает нам два важных эффекта:
— В большинстве случаев это позволяет удерживать работу на одном микрособытии, не перескакивая на другие, что хорошо сказывается на эффективности терапевтической работы с каждым микрособытием.
— Вкупе с более сильной психофизиологической активацией это очень хорошо помогает более точно идентифицировать каждую психическую реакцию. Забегая вперед, сразу скажем, что нам предстоит как можно точнее идентифицировать психические реакции в каждом микрособытии, чтобы помогать психике проживать и завершать каждую из них.
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий
#травма
Каждое микрособытие травматического эпизода состоит из акта восприятия и психической реакции на него. Мы считаем очень существенным начинать работу с каждым микрособытием с поиска акта восприятия и, уже зная акт восприятия, исследовать психическую реакцию человека на него. Вот микрофрагмент работы, в которой есть эти два этапа — запрос акта восприятия и запрос реакции на него:
— Т: Что первое ты увидел, когда вошел в комнату? [Запрос акта восприятия]
— К: Я увидел моего дедушку, лежащего на полу.
— Т: Когда ты входишь в комнату, какая первая реакция у тебя возникает, когда ты видишь своего дедушку, лежащего на полу? [Запрос реакции через акт восприятия]
— К: Ужас и желание обратно выйти из комнаты.
Такую двухэтапную технику вопросов мы будем называть работой через акт восприятия, и есть несколько причин работать с травмой именно таким образом. Давайте опишем их:
1. Работа через акт восприятия — это самый прямой и надежный путь к переживаниям первого и второго слоев. Когда терапевт запрашивает у клиента реакцию, через акт восприятия он очень надежно привязывается к первичной реальности психотравмирующего эпизода, то есть на такой вопрос с очень большой вероятностью мы получим переживания именно первого или второго слоя. Вы можете помнить идею, что использование линии времени дает отличный доступ к переживаниям первого и второго слоев, с которыми нам и надо работать. А работа через акт восприятия позволяет взять всю пользу от линии времени и еще увеличить ее в три раза.
2. Работа через акт восприятия позволяет сделать более сильную и выраженную психофизиологическую активацию реакции. Когда человек вспоминает акт восприятия, то во многих случаях само это воспоминание вызывает психофизиологическую активацию психической реакции на него. А еще можете обратить внимание, что когда мы запрашиваем у клиента его реакцию на акт восприятия, то мы предлагаем ему представить себя в той ситуации вновь и вновь. А это тоже очень эффективно работает на психофизиологическую активацию реакции. Мы пока не описываем, зачем нужна психофизиологическая активация реакции, но скоро непременно опишем.
3. Работа через акт восприятия позволяет активировать реакцию именно на исследуемый акт восприятия, а не относящуюся к другим микрособытиям. Это дает нам два важных эффекта:
— В большинстве случаев это позволяет удерживать работу на одном микрособытии, не перескакивая на другие, что хорошо сказывается на эффективности терапевтической работы с каждым микрособытием.
— Вкупе с более сильной психофизиологической активацией это очень хорошо помогает более точно идентифицировать каждую психическую реакцию. Забегая вперед, сразу скажем, что нам предстоит как можно точнее идентифицировать психические реакции в каждом микрособытии, чтобы помогать психике проживать и завершать каждую из них.
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий