Харцонах бакъдерг хьо къасталуш вацахь, ма эрна техкийна хилла хьан ага.

Ма хилахьа массарна хаза,
Массар доккху хаза заза,
Ма хилахьа массарна екхна,
Массар молу шийла шовда,

Ма хилахьа массарна дика,
Хир ву моссо хьо йига дагахь,
Ма латтабе массаьрга безам,
Бийр бу ахьа дагна 1ийжам

Бисултанов Апти

Цаевзарг

Cо хьоьца волало хуьлу хьо тIома,
Со хьуна велало хуьлу хьо гома.
Со соцу мал хуьлий тулгIенаш яржош,
Юьжу хьо сан дагалецамийн Iома.

Лаьхьанан когийн лар дIаевлла хенаш,
Зингатан бIаьрга го хьан куьйгийн кенаш.
Со вуьсу секха дог гIевланга дуьллий
Хаддаза тергалдан хьох долу гIенаш.

Со тIома гIотту хьо тIулг хуьлу кочахь.
Со хьуна дарло хьо елало коча.
Хьан йистцахиларо синбердаш херцош
Хьоьга ладоьгIий сан са лере кхочу.

Берд байна тулгIенаш дIадаьлла дахар,
Чуьртана доладар хьоьга догдахар.
Хьо юьсу бIе эзар бехкаман долахь
Есаллехь сан деган мохь хуьлий яха.

Хьуна тIекхевдича гIоьмаша лоцуш...
Хьуна букъ берзийча кхардамо лоцуш...
Дерриг а карийна дерриг а дайча,
МукIало ду-кх хьуна хьуна бен доцу.

ЦIа доцуш лелла со цIе йоцуш лелла,
Мохк боцуш лелла со, некъ боцуш лелла
Хьан озо вижавеш, хьан озо гIаттош
Хьо гIам ду, йиша ю ца хууш лелла.

Хьоьга ладегIар - мохе цIа дехар.
Хьоьга ладегIар - тIулге са дехар.

Хьо цхьаъ бен йоцуш ерг, цкъа а ца хилларг,
Серлонна йоцуш ерг боданехь тилларг.
БIе эзар цIе йолуш дуьненчу яьлларг.
Сан деган ца боьрзу мохь хилла яьлларг

Хьо йицъян гIертар - куьйга хи шардар.
Хьо йицъян гIертар - кога гIан къардар.

Ден букъехь со воцуш, хьо ненан кийрахь
Къастийна дара те гергара хийра.
Азаллехь вайн синош кхуллучу хенахь,
Къастийна дара- те самах я гIенах?

Хьоьга ладегIар - хьо йицъян гIертар.
Соьцанна гIур ду цкъа кешнийн керта.

Любимое )♥️

А какое у вас любимое стихотворение?

Хьо бара уггаре боккха сан тамаша,
Хьо яра уггаре йоккха сан къайле.

Жена, проводив мужа на охоту, занималась домашними делами, когда под вечер кто-то постучал в ворота. Открыв их, женщина увидела незнакомого всадника. - Я заблудился и ищу дом, который бы дал мне приют до утра, - сказал путник. - От дома, который обходят люди, говорят, отвернулись ангелы. Если бы ты проехал мимо, я бы огорчилась, - ответила хозяйка, приглашая гостя в дом. Накормив, она отвела его отдохнуть в комнату для гостей. Когда наступило утро, гость засобирался в дорогу. Выходя, он отрезал от своей одежды лоскут, завернул в него что-то и сказал: - Передай это мужу, когда вернется. Прошли дни и недели. Наконец вернулся хозяин дома с охоты. Отдохнувшему с дороги мужу жена среди прочих новостей рассказала и о том путнике и отдала сверток. Развернув его, муж спросил : "А не коснулся ли он тебя ненароком?". И тут хозяйка вспомнила: передавая бурку с плеч, гость нечаянно задел большим пальцем ее руку. "Вот он и оставил его в этом свертке, - сказал муж и добавил - В нашем доме был къонах " (Газета "Отечество")

Рассказывают, что незадолго до депортации у жителя Гудермесского района убили брата. Он не успел отомстить убийце по обычаю кровной мести. В Казахстане он ценой больших усилий выяснил, где живет его кровник и поехал туда, чтобы отомстить за брата. Однако когда он приехал, выяснилось, что кровник и его жена умерли от голода и у них осталась маленькая девочка. Близких родственников у нее не было и девочку собирались отдать в детдом. Узнав об этом, он представился близким родственником, забрал девочку, воспитал ее как родную дочь и выдал замуж.

Къонах.)))

Г1айг1ано «г1айг1ане ма хилахь» , бохуш
Сайн г1айг1а тейина Зеламха ву со!

д1адер ду дерриг, цхьа дагахьбалламаш бен буха х1ума а ца дуьсуш, д1адаьлча бен хаа а ца хаьа адамана х1уманан мах.

даимна ларделахь сан мог1анаш )

Абрек Зелимхан Гушмазукаев из Харачоя — человек, что читал суру «Йа Син» в свой последний день жизни, отстреливаясь от имперских , до ужаса боявшихся подойти к его телу ещё несколько часов даже после его смерти.

Къонах покинул этот мир 26 сентября 1913 года.

Фотография сделана примерно спустя сутки после его смерти. Шали, Георгий Кибиров (в центре) со своим отрядом.

Сильно!

Прочтите эту историю до конца !💔

#Хелисат.
Надирсолта Эльсункаев

Она жила через дом. Старая женщина. С глубокими морщинами, похожими больше на рубцы от ран, чем на след времени. Седые-седые волосы. Тяжелая грузная походка, неестественно уродливые ноги, которые она иногда обнажала в пруду, заманивая пиявок.
Когда по этим ногам начинали стекать ручейки крови, это уродство вызывало отвращение. Только необыкновенной синевы глаза говорили о том, что это все-таки женщина, а не злая ешап из сказок. Я невзлюбил ее с первых дней, как мы вернулись в село. Мне казалось, что и мама тоже не страдает особой симпатией к ней.

Я замечал за матерью неприятную для меня привычку. Как только старуха появлялась у наших ворот, она быстро убирала со стола мясо, оставляя хлеб, лук и творог со сметаной. Меня это раздражало. Я должен был терпеливо ждать, когда Хелисат уйдет. А уходить она не спешила. Садилась рядом. Просила включить телевизор, если разговор затевался ни о чем. И я, голодный и сердитый, должен был жевать ненавистный творог с хлебом и переводить ей все то, что доносится из этого ненавистного в тот момент ящика. Она любила фильмы о войне. Наконец Хелисат уходила. Проводив ее до ворот, мама возвращалась в дом. Доставала остывшее мясо и с укором клала передо мной:

– Не можешь потерпеть, пока она уйдет?!
Так длилось долго. Я перешел в 10 класс. Отец и мать относились ко мне уже по-другому. Мне разрешалось иметь свое мнение, но я, в силу привычки, никак не мог распорядиться этим правом. Я все так же боялся обидеть мать или рассердить отца и продолжал все так же терпеть Хелисат у телевизора. Я уже собирал документы для поступления в институт, когда Хелисат умерла. Ее хоронили всем селом. Было еще много людей, которых я до этого не видел. Потом зарезали быка. Сварили гурму. Ее разливали в алюминиевые чашки с большими кусками мяса. Мы, молодежь, разносили их по длинным, наспех сколоченным из досок столам. Когда все разошлись, мы же и собирали посуду и относили женщинам, которые приводили в порядок двор после похорон. Одни чашки были совсем пустыми, в других люди поели бульон с картошкой, а мясо оставалось не тронутым. Поднося к матери, моющей с соседками посуду, последнюю чашку, я проворчал:

– Если ты не кушаешь мясо, нельзя было попросить не класть? Столько мяса испортили…
У мамы сначала вздрогнули плечи. Потом она прикрыла уголком платка рот. Послышался глубокий стон, а потом по ее лицу потекли слезы. Подбежали женщины. Тетя Халимат набросилась на меня с кулаками:
– Что ты ей сказал, саббак-саббак!
– Я ничего ей не сказал. Только спросил, зачем класть мясо тому, кто его не ест.
Халимат сначала нежно обняла меня:
– Вааа, сан дашониг (мой золотой)!..
А потом тоже зарыдала. Все сильнее и сильнее душа меня в своих крепких объятиях.
...Мать вернулась домой поздно.
Я сидел с отцом при свете керосиновой лампы.
– Что я такого сказал там? – спросил я.

Мать ничего не ответила. Тогда отец спросил меня, что случилось. Я рассказал, как все было. Отец вышел на улицу. Мать все так же молча стала накрывать на стол.
– Я не дала там тебе поесть. Поешь сейчас.
Она положила передо мной чашку с мясом. Отец вернулся обратно.
– Мяса не ел тот, кто ее знал, – начал он и посмотрел на мать.
– Он уже взрослый… – промолвила тихо мать.

Так от родного отца в этот вечер, в свои 17 лет, я впервые услышал о том, что 23 февраля 1944 года всех чеченцев выселили в Сибирь как врагов Советской власти.
– Хелисат в молодости была очень красивой. Но рано осталась вдовой. С пятью детьми. Ты видел ноги Хелисат? – продолжил свой рассказ отец. – Она сама похоронила четверых детей, умерших от голода. Последней умирала самая младшая. Очень долго. Под самый конец в предсмертном бреду попросила мать о куске мяса. Хелисат вырезала от своих ног два куска. Пожарила их на углях в печи. Когда мясо было готово, девочка уже не дышала. Хоронила одна. Рядом не было никого из наших. Вместе с телом дочери закопала и обугленные куски. Всю свою жизнь Хелисат благодарила Бога, что ее дочь ушла безгрешной. И сама после этого больше никогда не притрагивалась к мясу.