— Самое забавное здесь в том, что ты не смотришь на реальность. Не можешь взглянуть на себя со стороны. А там видно, что ты голодранец. У тебя нет ничего. Вот и все. Нет квартиры, только съемное жилье. Нет накоплений, нет машины, нет источников дохода, кроме невысокой зарплаты. С тебя брать нечего. И любая женщина, которая обратила бы на тебя внимание, сделала бы это уж точно не из-за денег. Но этого никогда не случиться, потому что ты сделал все, чтобы никогда ни с кем не познакомиться. И это только один из сотен моментов. Еще нужны примеры?

Егор слушал молча. По его лицу определить реакцию было трудно. Но он снова кивнул.

— Еще пример — знания. Точнее их отсутствие. Ты считаешь, что учиться во взрослом возрасте — стыдно. Это типа для дурачков, а я, дескать, свое уже за партой отсидел. Но развитие — это гора без вершины. Если человек хочет что-то изучить, он посвящает этому всего себя. Игра на гитаре, интернет-маркетинг, что угодно — если ты хочешь развиваться, тебе нужно постоянно обучаться. А когда стоит необходимость освоить новый навык, то надо вообще стать фанатом этого дела. Учиться и практиковаться как маньяк. А ты… ты даже книжек не читаешь. И да, это тоже идет из твоего убеждения, что ты все знаешь. Разве нужно учиться тому, кто все знает?

— Ну ладно, — Егор поставил чай на столик и поднял руки «сдаваясь», — что мне делать?

— Хочешь, иди подрочи…

— ЧТО? В смысле?

— Ну, прямо сейчас в первом купе, то есть через стену, Егор Палыч именно этим и занимается. Можешь присоединиться.

— Фу, зачем об этом говорить?

— А затем, что ему больше ничего не остается. Он ведь так никогда и не женился.

🏋️‍♂️29. (Музыка: The Beach Boys - «Darlin’»)

А вот это был удар под дых. И не в старом Палыче дело. А в том, что Егор никогда не думал про женитьбу как про что-то, что никогда не случиться. Ирония какая. Да, все женщины только и думали, чтобы посягнуть на зарплату и, соотвественно, лучше дела с ними не иметь. Это про ситуация на сегодняшний день. Но когда-то в будущем все будет хорошо. Яковлев не раз спрашивал себя, хочет ли он был главой семейства. И даже так — главой клана. Ответ неизменно был утвердительным — да, хочу.

И еще хорошо бы, чтобы несколько детишек бегали туда-сюда по квартире. Их-то я уму разуму научу, расскажу все, что про жизнь понял. Только сидя в комнатушке проводника Егор понял всю абсурдность своей мечты. Он даже улыбнулся и пробормотал «Господи, какая глупость…». Еще бы ведь мечта эта и сегодняшний день не были связаны никак. Сейчас все бабы — сволочи последние, а послезавтра рядом со мной красавица-жена и дети. Хех, а что завтра? Явно тут просилось еще какое-то звено в цепи. Но его не было, потому что завтра наступало «очередное сегодня».

Что за предательская особенность мозга — убеждать, что дальше все будет хорошо? Без предпосылок — просто само по себе. То есть сейчас просто караул. В ближайшее время, похоже, тоже будет именно так. Но вот потом… потом дела пойдут как надо. Прикол в том, что это «потом» всегда отдаляется. И действительно, в школе казалось, что нужно ее окончить и тогда-то жизнь и начнется. Те, кто пошел в институт, говорили, что также ждали окончания пятого курса как падения последнего бастиона на пути ко взрослой жизни. А потом, когда она наступает, выясняется, что лучшие годы — те, которые уже прошли. Ну не гадость, ли? Школьные красавицы теряют форму и выкладывают фотографии с детьми каждые пятнадцать минут. А самостоятельность, за которой все так гнались, оказывается ярмом на шее. Не раз в течение рабочего дня Егор молил Бога, чтобы тот вернул его в детский сад, когда можно было поспать во время «тихого часа». Но… тогда не хотелось. Хочется сейчас, когда нельзя.

Вот и получается, что человек всегда недоволен. Нет момента, когда останавливаешься, смотришь по сторонам и думаешь — «ну, вот она — жизнь моей мечты».


— Я обещал тебе еще кое-что показать, — долговязый попытался улыбнуться, — это еще не все.

Егор посмотрел ему в глаза. По доброму, без злобы.

— Ну, хуже уже некуда, валяйте.

Коп полез рукой куда-то под полку и нажал кнопку. Тут же стена напротив превратилась в большой телевизор. Почти сразу начался фильм. Точнее не фильм, просто видео-ролик. Но персональный, про него — Егора. Эдакий документальный очерк. Удивительно, там были кадры из детства. Даже деда показали. Потом школа и взросление. Дальше день, когда решил идти устраиваться курьером. А после началось самое интересное. Фильм начал показывать будущее — места и события, которые еще не случились на момент попадания Яковлева в Конус.

Голос за кадром сообщал что-то важное, но внимание этому уделялось немного — слишком уж интересными были картинки. В целом, из повествования выходило, что работу Егор потерял. С одной стороны, доросла автоматизация и IT-технологии — физических документов, которые нужно руками «курьерить» стало на порядок меньше. С другой — шарахнул какой-то очередной финансовый кризис. Сказался он на всей индустрии — каждый банк ощутил удар. Многие не выдержали. А те, которые остались на плаву, провели массовые сокращения и перешли на работу без отделений. Все обслуживание — через сеть и телефон. Если надо, сами сотрудника отправляют. Но вообще, это не требуется — приложения в смартфоне позволяют самостоятельно решать 90 процентов базовых задач. Оплатить счета, проверить пришла ли пенсия, взять кредит и все в этом духе.

Егор, по сюжету фильма, остался без работы. Стандартные правильные действия к результату не привели. Еще бы, ведь на то они «стандартные» и «правильные», чтобы быть бестолковыми — ведь именно так и поступают все вокруг. Яковлев написал резюме. Ну как написал, скачал шаблон и кое-как заполнил его, вписав все регалии, что были и не были. По его CV получалось, что заслуг перед обществом и положительных качеств у него никак не меньше, чем у Маршала Жукова, Пола Маккартни и Далай Ламы вместе взятых. Он и ответственный, и коммуникабельный, и, конечно, стрессоустойчивый. Отмечен благодарственной грамотой руководства своего банка и значком «за верность компании», что выдают после пяти лет работы. И еще бантик — участвовал в КВН-команде на корпоративном капустнике в 2013-м году.

Однако, жизнь расставила все по своим местам. Быстро стало ясно, что работы нет и не будет. Потому что точно так же делали все вокруг. Как шаг отчаяния, Егор даже включил вебинар о том, как искать работу в кризис, но досматривать не стал, ведь «все и так там ясно».

Спасительной соломинкой стал сосед по лестничной клетке. Пару раз тот послушал за бутылочкой пивка рассказ о том, как все тяжело и о деньгах, которые на исходе. В итоге, однажды вечером сосед сам позвонил в дверь — пришел, чтобы рассказать хорошую новость.

30. Есть возможность устроиться на железную дорогу — проводником. По уму, конечно, нужно профессию сначала в руки получить. Так и называется — «проводник пассажирских вагонов». Но есть вариант, окончить курсы «задним числом». Удовольствие не бесплатное, но вариант зато железный. По началу казалось, что все временно и дальше жизнь вернется в привычное русло. Но, как известно, нет ничего более постоянного, чем временное. В итоге, Егор втянулся, увидел свою прелесть в вечной жизни на колесах. Железнодорожной романтики было мало, зато имелась возможность подзаработать, продавая из подполы пиво и коньяк пассажирам, желающим продолжать банкет. Долгое время ездил по маршруту Москва-Рузаевка. Потом перевелся на Транссиб и с того момента уже и не помышлял о том, чтобы поменять род деятельности. Так жизнь и прошла.

Последним кадром этого удивительного фильма была фотография Егора Павловича, мастурбирующего в соседнем купе. Егор «младший» поморщился при этом виде. Незнакомец хмыкнул.

— Чего нос воротишь-то? Ты посмотри, посмотри.
Егор залпом допил чай и громко поставил стакан на стол.

— Вы победили, все.

— М?

— Я говорю все, ваша взяла. Не хочу так, — он ткнул пальцев в «плазму».

— А как хочешь?

— Как угодно, лишь бы не так, как тут!

Коп грустно улыбнулся.

— Вот и самая распространенная ошибка.

— Ошибка? То есть, типа, надо соглашаться.

— Что за манера перебивать собеседника? Где ваш такт, юноша?, — он покачал головой.

— Ладно, извините.

— Поменьше говори и побольше слушай. Особенно, когда учишься. Вопросы нужны, но лишь те, которые по делу. А ты все пытаешься защищаться.

— Я уже извинился, еще раз надо?

Незнакомец посмотрел оценивающе, как бы пытаясь понять — перед ним адекватный человек или не совсем.

— Суть ошибки в том, что никто не знает чего хочет. Знает только то, чего не хочет. А когда спрашиваешь как надо — отмалчиваются. И у всех так. Ну, — он на секунду задумался, почти всех. У подавляющего большинства, так сказать.

Егор молчал. Он откинулся к стенке и повернул голову в сторону окна. Наблюдать за размеренным движением поезда ему всегда нравилось. В этом есть что-то стабильное, незыблемое. А значит очень правильное. Во всяком случае, именно так ему говаривали в свое время родители. Постоянство — признак мастерства. Хорошо работать всю жизнь на одной работе. Хорошо заниматься всегда одним и тем же делом. Хорошо, когда понятно, что будет завтра и послезавтра. Это все хорошо. Но только если смотреть вперед. А если оглядываться назад, то получается не так и уж и круто. Прожил среднестатистическую жизнь, вспомнить нечего. Друзей не нажил, богатства тоже. Зачем жил?

Размышления Егора прервал визави.

— Ты везучий сукин сын! Если бы не я, торчал бы ты на полустанке до морковикиного заговения.

Яковлев хотел сказать, что он не собирался выходить из поезда. И что вообще-то пока не ясно в чем заключается помощь от нового знакомого, но предпочел промолчать. Выслушивать порцию очередных «комплиментов» совсем не хотелось. В результате он просто буркнул еле слышимое «спасибо». Коп тем временем продолжал улыбаться.

— Не должен был я тут ехать, он посмотрел на часы. Да и сейчас уже пора дальше двигаться. В общем так, — он хлопнул себя по коленям, — посиди тут и подумай, а как соберешься — дуй в лифт. Он в туалете, уже тебя ждет.

— Лифт? — Егор, в мгновение «вынырнул» из своих мыслей, — за что? В смысле, я же ничего не сделал.

— Не сделал ты, сделал я. Эх, может когда-нибудь и узнаешь, — долговязый встал и открыл дверь купе. Выходя, он обернулся и, помолчав пару мгновений, бросил:

— Ирония в том, что даже здесь, в Конусе, порой все происходит до того странным образом, что даже мне приходится удивляться. Ну, не благодари. Может быть еще увидимся, покеда.

Яковлев поднял руку в знак прощания и оглядел собеседника с головы до ног. Только сейчас он обратил внимание, что в полицейской форме все в порядке, кроме обуви. На мужчине были бурые, цвета загустевшей крови, остроносые туфли. Такие же, как на девочке Однажды! Он что — тоже служитель Конуса? Этот цвет — выше или ниже в их классификации? Ужасно захотелось задать вопросы, но пары секунд колебаний хватило, чтобы визави покинул купе. Егор вскочил со своего места и выглянул в коридор. Ну да, разумеется. Этого человека уже не было нигде. Впрочем, вероятно это и не совсем человек. Яковлев ровным шагом дошел до туалета и открыл дверь. Действительно, перед ним предстала кабина лифта. Он оглянул вагон на прощание, вспомнив постаревшую версию самого себя. Прощай, Егор Палыч, не хотелось бы больше с тобой встречаться.

31. Лифт ехал так быстро, что могло показаться, что на самом деле он даже не едет, а скорее взлетает. Как будто ракета пытается оторваться от земли -- такое у Егора сложилось впечатление. Ему было не по себе, но страх оставил его. На его место пришло какое-то опустошение. Картинки из фильма, который ему показал незнакомец все еще стояли перед глазами яркими образами. Плюс, сам этот мужчина. Он сказал, что мне повезло и по сути просто пропустил на следующий этаж. За какие такие заслуги? Это кто-то типа ангела-хранителя здесь или как?

Наконец, движение замедлилось. Яковлев, который все время сидел на полу, поднялся на ноги. Ждать пришлось недолго. Несколько секунд и дверь открылась, а на боковой панели загорелась цифра «7». Егор только сейчас осознал, что добрался до предпоследнего Этажа. Точно, их же всего 8. Правда, уже не осталось никакой помощи типа советов от Океана, но, с другой стороны и опыта прибавилось.

Егор даже попытался улыбнуться, но у него не получилось -- еще не выходя из кабины, он увидел знакомый «пейзаж». Этот вид можно узнать из тысячи. Ошибки быть не могло -- перед ним проходная банка. Того самого, в котором он работает. Промелькнула мысль -- это сделано специально, чтобы я забыл, что нахожусь в Конусе. Чтобы рутина засосала и голова отключилась на автомате. Егор вдруг осознал, насколько ему омерзительна его работа. Он даже вспомнил, как одно время проносил с собой в здание шкалик коньяка. Мило улыбавшись охраннику на ресепшне, он спокойно поднимался на свой этаж и тут же запирался в мужском туалете. Обычно к этому моменту оставалось еще минут пятнадцать до начала рабочего дня и Яковлев спокойно успевал выпить спиртное и добраться до своего места, никого не встретив. Алкоголь помогал. Да, минусов много, но видеть одни и те же рожи годами сил не было никаких -- требовался допинг. Правда потом действие горячительного напитка заканчивалось и Егор как зомби сидел на своем месте. Причем, «своим местом» был просто стул около тумбочки. Ему не полагался даже плохенький рабочий компьютер. Типа, зачем это курьеру?

История закончилась тем, кто начальник отдела в один прекрасный день не выдержал и предъявил ультиматум — либо выпивка, либо работа. Егор тогда был сильно удивлен тем, что его «спалили». Оказалось, что запах никуда не девается, даже если выпить два кофе подряд. Плюс, злосчастный стул стоял у окна и в солнечные дни скрыться от яркого света не представлялось возможным. В общем, до кучи Яковлева тогда еще и развезло. Несвязными словами он пытался произнести фразу "я могу работать в любом состоянии", но получилась какая-то разрозненная каша из букв и махов руками. Босс был непреклонен -- выговор и строгий контроль. Урок тогда был усвоен. Никаких возлияний и точка. С тех пор рабочие дни превратились в унылую цепочку однообразных действий -- совершенно безрадостных и, по большей части, механических.

И вот теперь… что? Предстоял еще один рабочий день? Это тоже как бы проверочка такая? Кроме шуток, если это действительно так, то Конус еще более коварен, чем могло показаться ранее. Егор сделал шаг из кабины и оказался на проходной. Да, перед ним действительно сидел знакомый охранник. Вообще сотрудников отдела безопасности на входе работало двое — они заступали на пост неделя через неделю. Один, тот которого звали Олегом -- веселый парень лет тридцати. Не напрягался сам и не напрягал других. Второго звали Виктор Семенович и этот без пяти минут пенсионер упивался своей «сержантской властью». Мог расспрашивать за опоздание на минуту и делать замечания по поводу слишком частых перекуров. А если уж ты забыл пропуск, то пеняй на себя -- тебе это будут припоминать еще очень долго.

Сегодня на посту был именно Виктор. Увидев Егор, он расплылся в улыбке и стал похожим на ребенка при виде сладостей.

— Егор Палыч, здрасьте!

Яковлев хмуро кивнул в ответ. Что это за неслыханная вежливость? У него деть рождения или может быть тут, в Конусе всем сделали какое-то несвойственное поведение? Пришла мысль -- а что его просто развернуться и уйти? Не ходить на работу, а отправится гулять по городу. Да, скорее всего пойти к себе домой и отоспаться не выйдет, тем более, что ключей-то все равно нет. Но просто шататься без дела -- все равно лучше, чем гнить на рабочем месте.

Егору понравилась мысль прогулять работу. Он даже уже сделал шаг назад -- по направлению к двери. Но следующие слова охранника его заставили остановиться.

— На объекте без происшествий! Все в порядке!

Яковлев на секунду пристально посмотрел на охранника, как бы пытаясь понять, не разыгрывает ли он его. Виктор Семенович, чувствуя взгляд, как будто поежился. Улыбка сошла с его уст. Охранник растеряно почесал затылок и тут же, словно желая перевести тему, указал на большие часы, что висели за его спиной.

-- Вы сегодня рано. По сути, раньше всех, если уборщиц не считать!

Егор посмотрел на циферблат Без двадцати восемь. Обычно он приходил где-то в без пятнадцати девять -- действительно рановато. Наверняка это неспроста. Желание гулять по городу ушло -- скорее всего этот лишний час с копейками надо провести с пользой. Да, на седьмом этаже Конуса нет ограничений по времени, но это не значит, что его надо проходить долго. Яковлев решительно направился мимо охранника. Не глядя на мужчину, он кивнул в ответ и отрезал:

-- Доброе утро, Виктор Семенович. Да, сегодня я рано.

Егор уже дошел до лифта и потянулся к кнопке вызова, когда его догнали слова охранника.

— Рано -- это правильно. Правильный пример остальным сотрудникам банта от их директора!

Конус вернулся. Спасибо, что дождались :)

32. Где располагался кабинет директора банка Егор знал прекрасно. По иронии, он находился на самом высоком этаже в здании, который также, как и в Конусе был восьмым. Поднимаясь туда, Яковлев подумал, что может служебный лифт сейчас отвезет его на следующее испытание в Конусе. Промелькнула мысль — ну уж нет, дайте хотя бы посмотреть и прочувствовать — каково это «быть директором».

Чуда с перескоком на новый этап Конуса не произошло. Егор действительно оказался на топовом (во всех смыслах) этаже банковского здания. Еще пара минут и под ним уже похрустывала благородная кожа директорского кресла. Сколько оно стоит? Наверное около годовой моей зарплаты. Ну, точнее той моей — курьерской получки. А теперь ставки другие.

Через час, который Егор просто наслаждался новым статусом и даже не пытался разобраться с заданием, начался рабочий день. Пришла секретарша Света. Девушка была не просто красивой. Это ходячее издевательство над мужиками. Чем-то напоминая молодую Монику Белуччи, она статно разгуливала по этажам, виляя аппетитным задом. Можно было бы сказать, что Егор был давно в нее влюблен, но это было бы не совсем точно. Он даже не разрешал себе в нее влюбляться. Это был ну настолько фантастический вариант, что просто думать о нем было уже волнительно. Поэтому, Яковлев объектом вожделения выбрал в свое время Анну Степановну — кадровичку 37-и лет, разведенную и с двенадцатилетним «прицепом». Ей он оказывал знаки внимания, когда одиночество становилось совсем уж тотальным и хотелось лезть в петлю от того, что дома не с кем поговорить. Та не особо на них реагировала, но и надежду не убивала — так, лишь мило улыбалась и все. С другой стороны, «знаки внимания» всегда были одними и теми же — выпечкой из столовой. Единственным нормальным перекусом, который там продавался, были слойки с сыром и ветчиной. Величайшей загадкой для людей всегда являлось то, что по какой-то непостижимой причине их закупали для сотрудников меньше остальных. Как бы то ни было, задача каждый день стояла одна. В 13 часов оказаться в столовой и закупить штук 10. Парочка перепадала Анне Степановне. Это был понятный уровень подката. Что делать, чтобы обратить на себя внимание Светланы Белуччи оставалось загадкой.

Правда, однажды Егор все-таки сделал такую попытку выйти на контакт. Дело было два с половиной года назад. Раз в шесть месяцев в банке актуализировали персональную информацию сотрудников и каждый участник команды должен был заполнить бланк с данными о себе. Ничего криминального — не изменилась ли прописка, какой запасной мейл можно использовать в случае чего, есть ли альтернативный номер телефона и все в этом духе. Яковлев весь день бегал по этажам, собирая бумаги и перенося их в кадры. Занесло его и «на небеса», как в народе называли правительственный этаж. В числе собранных там документов был лист бумаги, аккуратно заполненный Светой. Сердце мгновенно ускорилось раза в три. У Егора даже «поплыло» перед глазами — теперь у меня есть ее настоящий номер. Заветные цифры лежали без дела полтора месяца — до дня рождения одного из немногих друзей. Сидя в компании немногочисленных приятелей, что родом из детства, Егор пивом заливал свою неуверенность в себе. И к 22-м часам у него это получилось, правда лишь ценой полной потери вменяемости. Добравшись домой, он написал… нет, не сообщение, а целое сочинение. Если коротко, то в нем содержались такие главные мысли. Первое — все женщины корыстны и Егору об этом известно. Второе — есть слабая надежда, что Света исправится и будет жить без притязаний на мужские деньги. Третье — понимая, что прочитав это она может начать доказывать свою непорочность, ей запрещается… делать Егору подарки.

Логика оставалась ясной одному автору. Отправил он свое эссе почему-то смс-ками, хотя в WhatsApp это все влезло бы в одно сообщение. После того, как послание ушло адресату, Яковлеву стало очень легко. Еле переставляя ноги, он сходил в палатку на углу, где продавали пиво 24 часа в сутки. Взял «добавки» и вернулся домой, продолжил ждать ответа. Неизвестно сколько прошло с момента отправки — 15 минут или 3 часа, но терпеть уже не было сил. С трудом попадая по символам, Егор кое-как вывел второе сообщение «А нельзя ли отвечать побыстрее???». Сразу после этой попытки оживить коммуникацию, он вырубился — прямо на диване. На утро (а это была суббота) башка раскалывалась ужасно. Но вид пары бутылок пенного напитка дал надежду на возвращение к жизни. Егор осушил одну из них не вставая с дивана. Вторую взял с собой на кухню, где решил приготовить яичницу — одно из трех блюд в своем кулинарном арсенале (второе — пельмени, третье — макароны с сыром). И вот, разбивая уже четвертое яйцо над шипящей сковородкой он вспомнил, что сделал вчера. Яковлева охватил одновременно стыд и ужас, переходящие в панику. Что-то похожее он испытывал в детстве, когда отец поймал его ворующим мелочь из собственного кармана. Головная боль прошла в мгновение ока. Бросив все, Его метнулся к телефону, чтобы посмотреть — может это все был сон? Но нет — одно новое сообщение. От нее! Света была коротка: «Егор, ты нормальный?». После этой истории даже мыслей о том, чтобы как-то выходить с ней на связь не было. Егор перестал заходить на верхний этаж, чтобы не здороваться с Белуччи и под разными предлогами просил это сделать напарников. Те никогда не отказывались, потому что «на небесах» может перепасть халявный кофе.

И вот теперь Егор сидит в кожаном кресле директора и видит, как в ЕГО кабинет заходит Светлана. Как всегда, блистательная, она сверкает глазами, аккуратно закрывает дверь изнутри.

— Доброе утро, шеф — Яковлеву показалось, что она игриво прикусила губу, — начнем день как обычно?

33. В счастье верилось с трудом, но похоже жизнь налаживалась. Егор хотел выдавить из себя уверенным голосом зычное «ДА!», но от волнения лишь сглотнул и быстро кивнул головой. Секретарша, как казалось, даже не ждала особого приглашения — она просто направилась напрямик к шефу. Яковлев лихорадочно соображал, что нужно делать в такой ситуации — секса на рабочем месте у него не было. Да что уж там — за всю жизнь у Егора была лишь одна девушка, с которой у него дошло до постели.
Это было больше десяти лет назад — он даже начал с ней вместе жить (у ее родителей) и планировал жениться. Знаком огромного доверия к новой семье стал перевезенный системный блок — здоровый как тумбочка, он тянул все игры и поэтому Егор в нем души не чаял. Но простоял компьютер в гостях недолго — под венец-то так и не пошли. После пьяной ссоры с будущим тестем (мужик оказался из запойных), несостоявшийся жених уехал обратно к себе через три недели после переезда. А когда сутки спустя, вернулся мириться, обнаружил свою ненаглядную в объятиях нового бойфренда, который, похоже, испугался этой ситуации не меньше, чем сам Егор. Спокойствие сохраняла лишь девушка. Кровь с молоком, выбиравшая водку вместо пива, она под стать императрице Екатерине Великой, указала бывшему на дверь. А когда Егор попытался оспорить разрыв, зашвырнула в него компьютер — для убедительности. Неизвестно каким чудом тогда ничего в нем не сломалось.

А теперь, когда девушка мечты кошачьей походкой приближается для понятно чего, сломаться могло что-то в самом Егоре. Прикидывая, есть ли в выдвижных ящиках директорского стола презервативы, он пытался улыбаться, растянув губы в карикатурной улыбке. Это делалось не для «хорошей мины» — Яковлев проверял, не словил ли инсульт (как-то раз ему сказали, что люди, пораженные этим недугом, неспособны улыбаться). Но инсульта не было. Впрочем, как и секса.

Светлана встала за спиной Егор и перекинув руки через кресло, начала… массировать голову и шею. Спокойным голосом, она сказала:

— Ну что? Как ночью? Не болела?

Егор только набрал воздуха, что бы сказать, мол, нет — все хорошо, как Белуччи легко покачивая его голову, вдруг резко повернула ее влево. Как будто скомандовали «равняйсь!». Хруст от шейных позвонков был таким отчетливым, что этот звук можно было бы смело использовать в рекламе чипсов. Только Яковлев об этом подумал, как последовала вторая команда «равняйсь» — в другую сторону. Затем еще минута разных манипуляций в головой и Света закончила. Она отошла на пару шагов и посмотрела как бы с недоверием.

— Шеф, вы в порядке? Чего молчите?

— Эээ. Да, все в порядке. Можно мне эмм, — Егор судорожно пытался вспомнить, что обычно просят у секретарши, — кофе, вот!

Белуччи как будто не услышала просьбы.

— Шеееф, — она протянула это слово, — что случилось? Что-то явно не так, я права?

Егор выдохнул и взял себя в руки. Паники не было, он просто понял, что ведет себя не так как этого от него ожидают. Попытавшись придать голосу громкости, он откашлялся и сказал:

— Так, Светлана. У меня все нормально, ясно вам? Эээ, тебе в смысле. Просто директор попросил секретаршу принести кофе. Это разве странно? Можно мне мой эспрессо?

Лицо девушки в мгновение стало серьезным. Она сделала шаг назад, словно отстранившись.

— Да, конечно, — с этими словами, произнесенными ровно, без эмоций, Светлана направилась к двери. Перед тем как выйти, она обернулась.

— Кофе не принесу. У вас сердце. И я не секретарша, а персональный ассистент, — голос дрогнул, кажется она обиделась, — вы же сами так учили.

Когда дверь закрылась, Егор откинулся на спинку стула. Уфф, ну и дела. Ладно, может и хорошо, что у нас нет интрижки на рабочем месте. А то все эти слухи и сплётки, ну их в баню. Надо разобраться, что делать дальше.

Начав обдумывать рабочий день, Яковлев к своему ужасу обнаружил, что у его… стоит. Видела ли она? Ну конечно, только слепой бы не заметил. И что — начнет рассказывать подружкам? Она же наверняка полдня просто на телефоне сидит или в соцсетях зависает. Надо ее сегодня как-то загрузить, чтобы поняла, что халява кончилась.

В этот момент в кабинет снова вошла Света. На подносе красовались френч-пресс с какой-то мутной жидкостью, тарелка с орешками и небольшие блюдца с медом и, вероятно, каким-то ягодным джемом.

— Это травяной сбор. Как вы любите, — девушка все еще дулась, — что-нибудь еще?

Надо было примиряться, чтобы от напряжения не звенело в воздухе.

— Светлана, спасибо! Ты меня извини, я сегодня сам не свой, потому что… всю ночь плохо спал.

Егор порадовался своей находке — на бессонную ночь можно валить любые отклонения в поведении. И кажется, сработало.

— Ну еще бы, — она мягко улыбнулась, — я бы тоже не уснула перед таким днем. Если что, я на месте, сегодня буду собирать отчетность от кей-аккаунтов, часам к 15 должно уже быть. Вы уже вернетесь как раз… наверное.

Так, что-то идет явно не по плану. «Такой день» и «вы вернетесь» — это явные звоночки того, что нечто грядет. Как узнать, чтобы еще больше не вызвать подозрения? Секунду Егор думал и решение пришло — не оптимальное, но другого все равно не было.

— Ага, ясно. Света — для тебя прямо сейчас есть ответственное задание. Так как ты у меня ценный сотрудник, я занимаюсь твоим развитием, уж не знаю насколько тебе это заметно. Поэтому сию минуту — прямо сходу расскажи, что бы ты делала на моем месте сегодня. По пунктам и подробно — это важно.

Кажется, Белуччи эта игра пришлась по вкусу, она задумчиво посмотрела куда-то вверх и ухмыльнулась.

— Шеф, то есть я правильно понимаю, что вы спрашиваете о том, как бы я себя вела на внеочередном заседании совета директоров? Которое, — она посмотрела на настенный циферблат, — начинается уже через два часа. Так?

34. Егор вжался в кресло, как будто оно находилось в самолете, который брал предвзлетный разбег. Что это еще за совет директоров? Единственный совет, в которых ему приходилось участвовать в жизни — совет редколлегии в пионерском лагере. Ну, окей — оздоровительном, как их стали называть в 90-х. Так вот там, однажды, в добровольно-принудительном порядке Яковлева записали в добровольцы по отрисовке стенгазеты. Вожатая была из «креативных» и список отряда зачитывала с конца. Вот Егор и оказался в числе «везунчиков». На советах, которые проходили каждую неделю, выбиралось какие новости достойны быть опубликованными — места не все не хватало. Что берем в выпуск? Пятерку за дежурство в столовой у девочек или второе место в первенстве по шашкам, что занял какой-то ботаник, которого не все даже знали как зовут. Вот и весь совет редколлегии. А тут — совет директоров… что там происходит? Этих директоров — их много что ли? Я же вроде как тут один-единственный директор.

Взяв себя в руки, Егор обнаружил, что все это время Светлана что-то рассказывает. Это должно быть очень и очень ценно.

— Так, Света, — он остановил ее жестом руки, — тормози, так не пойдет.

Девушка замолкла и уставилась на «шефа». Яковлев встал из кресла и принялся расхаживать по комнате.

— Во-первых, ты слишком тараторишь, сумбурно получается. А во-вторых, — он почесал подбородок, — не хватает реалистичности что ли. Так что давай это, садись-ка в кресло.

Егор думал, что девушка удивится и спросит что-то в духе «а правда можно?», но ошибся. Белуччи тут же запрыгнула на директорское место и стала покачиваться из стороны в сторону.

— Ух ты, а тут удобно! То есть мне как… сначала все?

— Да уж, потрудись. И начни с того, как ты вообще понимаешь эти слова — «совет директоров».

— Окей, начинаю, — Света сложила руки на столе наподобие отличницы, — совет директоров. Так называют группу людей, которых… Ой, Егор Палыч, а вы меня чего это проверить решили?

Света даже вздрогнула, как будто вспомнила об утюге, что работает дома. Егор, глядя на это, успокаивающе (насколько это возможно) сказал:

— Нет, ты что. Нет никаких проверок, это скорее наоборот — поощрение такое. Персональный ассистент со мной каждый день на связи и я должен быть уверен, что он понимает, как все работает.

— Ага, ну тогда хорошо! Итак, основные мысли такие. Советом директоров называют собрание людей. Ну не всех людей, а как бы избранных. Туда входят делегаты как со стороны инвесторов, так и из команды банка. Типа два лагеря. Сейчас в совете от инвесторов, если я ничего не путаю, Буров — он от миноритарных, Федотова — эта от фондов. Ну и наше светило, — Света посмотрела вверх, сложив руки для молитвы, — Ужун Владимир Петрович. Этот, думаю, не надо объяснять кого представляет.

— Нет уж, давай не филонь, говори как будто перед тобой человек, который в этом ничего не понимает.

— Ааа, даже так? Ну попробую, — она картинно откашлялась, — в общем, Ужун — это обладатель контрольного пакета акций. Наиболее влиятельный человек в банке. Так нормально?

Егор тяжело дышал. Во дела. Оказывается, что я тут не самый крутой. Сколько работаю в этом банке, ни про какого Ужуна ничего не слышал. Директор да — этого все знали и побаивались. Еще Маслов — вице-президент на слуху. Ну и все вроде. Но чтобы кто-то еще круче этих был, это уже совсем за пределом понимания. Тем временем, Света посчитала молчание знаком согласия и продолжила.

— От команды у нас в совете Маслов как первый зам. Еще Кабаков — тимлид в управлении ценных бумаг. Ну и Фирсова — финансовый директор. Эти за вас. Ой, в смысле за меня, — Света хихикнула, — это же типа я сейчас главная. Как правильно, кстати, про меня сказать — генеральный директор или генеральная директриса?

Вдруг раздался голос откуда-то сзади:

— Правильно генеральный директор! А все почему?, — тучный мужчина, стоявший в дверях, говорил зычно — потому что директрисы, они только в школах!

Он беззвучно расхохотался, сделал пару шагов и плюхнулся на диван в углу кабинета:

— Верно я говорю, Палыч?

Егор узнал его. Это Кабаков. Однажды его огромную физиономию опубликовали на первой полосе банковской газетенки. Весь общий отдел, где работал Яковлев, тогда смеялся полдня, шутя о том, что ценные бумаги обладают, похоже, не только финансовой, но еще и энергетической ценностью. По три тысячи калорий на штуку.

Увидев визитера, Света не говоря ни слова, молча встала и стараясь быть беззвучной, вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь. Почему она ушла, не дожидаясь моей команды? Впрочем, может тут принято так, что если разговаривает начальство, секретари уходят. Проводив девушку взглядом и дождавшись пока они останутся одни, Кабаков указал на дверь.

— Зря ты так с ними. Нельзя брат волю такую давать. Распоясаются же!

Егору нужно было что-то делать. Информации мало, картина еще не вырисовалась полностью. Ясно только то, что видимо есть «мы» и «они». Но что хотят от нас? Пару секунд Яковлев искал продолжение разговора.

— Не хочешь мне ничего сказать? Ну, перед тем как все начнется…

Кабаков ухмыльнулся.

— Ну а чего тут говорить? Дело верное. Мы им подписанное соглашение, они нам карт-бланш на целый год. Главное, поменьше вопросов задавать. Сам что думаешь?

Егор думал только об одном. Почему Света не назвала его в составе совета? Он что — не входит в него как участник? Типа только отчитывается? Как это узнать? Спросить у Кабакова — вызвать множество ненужных догадок и вопросов в ответ. Еще варианты? Хм, почему бы не узнать все прямо у самой Светланы? Она-то даже если что-то не то почует, делать все равно ничего не будет.

— Так, дружище. Посиди-ка тут. А я отойду на минуту, дождись.

Названный гость пожал плечами, тут же выудил смартфон и через секунду уже оживлённо в нем копался.

Яковлев вышел в приемную и увидел, как у стола Светы-Белуччи, в позе «руки в пояс» стояла с иголочки одетая женщина. Выглядящая моложаво, она за что-то отчитывала секретаршу (та смиренно сидела, понурив голову). Егор решил действовать активно.

— Таак! Что тут, черт возьми, происходит?

Женщина взмахом головы поправила идеальное каре.

— Этот боров там, да?, — она указала на дверь, — и ты с ним разговариваешь? После всего, что произошло?

Егор не знал эту женщину. Выглядит шикарно — он бы такую запомнил, но нет — они не виделись. Что ясно, так это то, что перед ним определено человек из совета директоров. Кто бы еще мог говорить таким тоном? Света упоминала двух женщин — первая Федотова, которая от каких-то там фондов. Это «не наша». И вторая Фирсова — финансовый директор. Кто из них? Как бы выяснить?

— Чего кипятимся? Можно как-то спокойнее разговаривать? Скажи лучше, как поживают фонды?

Женщина замерла на мгновение. Потом, словно стряхнув с себя наваждение, она подошла вплотную и, не моргая посмотрев прямо в глаза, сказала:

— Егор Павлович. Какие, в жопу, фонды? Ты что, не понимаешь, что тебя сегодня уволят?

35. Егор обнаружил себя в туалете. На правительственном этаже был свой собственный — для руководства. Уже, наверное, минут пять он стоял перед включенным краном и смотрел в зеркало. Строгой женщиной оказалась Фирсова. И слабовато верилось Свете, которая говорила, что «она из своих». Да уж — «свои» так не наезжают. И ладно просто разговор на повышенных тонах — к такому Яковлев привык за время работы в своем отделе. Куда тяжелее воспринималось, пожалуй, самое страшное словосочетание «тебя уволят».

В жизни Егора (ну, во всяком случае, до попадания в Конус) было немного нерушимых ценностей. Стабильность — из их числа. Он вообще ненавидел перемены и всегда стремился быть постоянным во всем. Хлеб — в одной и той же палатке, пиво — одной и той же марки. Даже видео-игры и те оказывались ограничены узким кругом из пары десятков тех, которые понравились еще в подростковые годы. Их-то Яковлев и проходил по множеству раз.

С работой было также. Поменяв по юности несколько мест, он попал в один прекрасный день в свой банк. Низкая зарплата — это минус, но есть и положительные моменты. Главный — стремящаяся к нулю ответственность. Внутренний курьер — это человек, который разносит документы по отделам и управлениям — не выходя из здания. Потерять или испортить бумаги по дороге от одной двери до другой практически невозможно, а значит и ругать сотрудника не за что.

Годы тянулись ровной чередой, похожих друг на друга, как гамбургеры, рабочих дней. Когда Егор однажды посмотрел «День сурка» и ему пришла в голову мысль, что он мог бы консультировать создателей фильма. Еще бы — его дни были не просто наполнены одними и теми же событиями, это были настоящие близнецы. Разница с героем Билла Мюррея заключалась в том, что тот пытался выбраться из бега по кругу — старался найти выход, чтобы прервать заколдованную последовательность событий. А Егор, напротив, делал все, чтобы сохранить положение вещей нетронутым. Чем дольше удастся оставить все как есть — тем лучше. Если сегодняшний день похож на вчерашний — значит, это хороший день. Самая смелая мечта — чтобы вся жизнь так и прошла. А что — я все знаю, платят, пускай и немного, но стабильно — на жизнь хватает. А что еще нужно?

Ровный эмоциональный фон Егора нарушался только в дни, когда кого-то увольняли. Это вырывало его из привычной колеи событий и он волей-неволей ставил себя на место бедолаги. Как ему дальше жить? Как устраиваться? Куда? Везде же только своих берут — родственники/друзья/приятели/блат. А даже если и возьмут, то надо же будет опять взаимодействовать с коллективом. От мысли, что придется снова знакомиться, запоминать имена и должности становилось дурно.

Но неожиданно для самого себя Яковлев улыбнулся и снова посмотрел в зеркало. Чего это я так переживаю? Откуда такие эмоции? Ведь если задуматься, то уволят сегодня не меня, а директора банка. Окей — и что с того? Егор так обрадовался своей мысли, что даже еле слышно присвистнул. Ну выгонят и выгонят, какая мне разница? Он несколько раз умылся холодной водой, затем насухо — до хруста вытер руки бумажными полотенцами. Будь, что будет!

За полчаса до начала заседания совета директоров, Егор лежал в своем кабинете — на диване, где еще недавно сидел Кабаков. Сославшись на головную боль, он попросил всех (и «борова» тоже) оставить его ненадолго. В голову лезли неприятные мысли. А что, если это такое задание на седьмом этаже — не быть уволенным? С таким же успехом может быть и наоборот — надо пережить увольнение и не горевать по этому поводу, типа «жизнь продолжается», все дела. В конце концов, как Конус может рассчитывать на то, что я разрулю эту ситуацию, если мне даже не было известно, что есть какой-то там «совет директоров»?

Окончательно решив, что просто будет «плыть по течению», он бросил взгляд на часы и понял, что еще есть немного времени для того, чтобы вздремнуть. Ему нравился этот оборот «плыть по течению» — авось куда-нибудь вынесет. Но сон не шел. В итоге, провалявшись пять минут в поисках удобной позы, Егор встал и подошел к окну.

Впервые Яковлев взглянул на городской пейзаж и… тут же отпрянул. Снаружи, метрах в трех от него, в воздухе летала… книга. Аккуратный томик, страниц на 200-240 — он был раскрыт посередине. Энергично размахивая страницами, книжка держалась на лету. Замерев на месте, Егор просто смотрел на эту невидаль. Книга, со всей статью, присущей большой литературе, неторопливо развернулась и улетела прочь. Все «свидание» шло от силы минуту.

Что это было? Знак? Символ? Просто напоминание — ты в Конусе, не расслабляйся? Пытаясь найти еще какие-то зацепки, Яковлев рассматривал город из директорского кабинета. Этаж не высокий, всего города не охватывает — зато вид на воду, это красиво. Два речных трамвайчика расходились левыми бортами и приветливо гудели друг другу. Хм, они оба плывут, то есть движутся по одной и той же реке. Но — в разные стороны. А в какую сторону я двигаюсь по своей реке?

Резко развернувшись, Егор подошел к столу и снял трубку селекторной связи.

— Света, пожал…

В трубке шли гудки — он недоуменно уставился на нее. Еще секунд 30 «новый директор» пробовал что-то нажимать, чтобы дозвониться до Белуччи, но ничего не получалось. Выругавшись, Егор с силой бросил трубку и просто крикнул что есть мочи в сторону двери.

— СВЕТА, СЮДА!!!

Через мгновение в проеме стояла напуганная секретарша.

— Закрой дверь и подойди.

Света, не задавая лишних вопросов, сделала как ее попросили. Егор смотрел на нее оценивающе, словно покерный игрок, что пытается понять, блефует ли его соперник. Наконец, через пару мгновений, как будто решив что-то для себя, он кивнул головой и продолжил.

— Значит так. Эта женщина — Фирсова. Расскажи все, что о ней знаешь. И ничего не спрашивай — все потом. Сейчас — говори.

За следующие три минуты Яковлев узнал, что Елена Фирсова — человек, который рядом уже добрые полтора десятка лет. Вместе работали еще до этого банка — в каком-то медиа-холдинге. Там, сделав себе имя, перешли на сегодняшнее место работы. Сначала перешел я, потом, через несколько месяцев «подтянул» ее. С тех пор, за все финансы в банке отвечает она и, судя по всему, дела идут неплохо. Либо, ШЛИ неплохо, потому что сегодня заканчивается мое время. А значит, скорее всего, и ее тоже.

Когда Света перешла на перечисление того, какие Фирсовой дарили подарки на день рождения за последние годы, Егор ее остановил.

— Все, достаточно. Вызови ее сюда, срочно.

Фирсова, явно недовольная, зашла в кабинет, когда до начала заседания совета оставалось 12 минут. Яковлев сидел на диване и жестом пригласил женщину присоединиться. Та демонстративно отказалась — спасибо, постою. Добавляя строгости своему голосу, она отвела взгляд.

— Вызывали, Егор Павлович?

Егор пошел ва-банк.

— Лена. Сейчас слушай внимательно и не задавай вопросов. Я… я не директор этого банка. И вообще не директор. Перед тобой человек, который… как бы сказать-то… В общем, который попал в тело директора банка.

Помолчав мгновение, Яковлев добавил:

— Лена, что мне делать?

36. Фирсова несколько секунд смотрела на Егора, замерев на месте — как будто была роботом, у которого отключили питание. Затем, женщина разразилась громким хохотом. Вытирая слезы, выступившие из глаз, она сказала:

— Слушай, из всех твоих тупых шуток — эта самая тупая! Но ладно, признаю, меня пробрало.

Елена уселась рядом с Егором на диване. Яковлев откинулся на спинку, тяжело вздохнул и дождался, пока женщина успокоится.

— Ты дура чтоли?

Женщина снова замерла. Егор придвинулся к ней вплотную и положил руки на плечи.

— Если проще думать, что у меня отшибло память — думай так. Еще раз — я понятия не имею, что на этом совете делать. ТЫ МОЖЕШЬ ЭТО ПОНЯТЬ?

— Но… но как это может быть?

— Так и может. Я три минут назад говорил с секретаршей, чтобы узнать кто ты какая.

Елена скрестила руки на груди.

— Ладно, как я могу понять, что ты не валяешь дурака?

Егор почесал затылок.

— Ну как… Когда я вышел в приемную и ты была со Светланой. Я тебя тогда спросил «Как дела в фондах?». Знаешь почему? Потому что секретарша сказала, что в совете две женщины — одна по финансам, другая по фондам. Я хотел узнать кто ты такая.

Елена вскочила с дивана, как будто рядом с ней сидел призрак.

— Это… это вообще-то не доказательство!, — она говорила неуверенно, — но я тоже обратила внимание на этот странный вопрос, — хотя… Где гарантии, что это не очередная твоя игра и ты просто опять не сливаешь меня?

— СЯДЬ НА МЕСТО!

Яковлев настолько четко и громко произнес эти слова, что Фирсова, послушно исполнила то, что от нее требовали. Он продолжил примирительным тоном.

— Ты наоборот, прямо сейчас можешь сделать так, чтобы оказаться в выигрыше. Я сделаю все, что ты скажешь, непонятно что ли? Просто командуй!

Финансовый директор начала массировать себе виски и рассуждать.

— Если ты не директор, то кто???

— Я… курьер.

— Так… Если предположить на секунду, что вся эта бредятина с «не своим телом» правда, то…, — она уставилась на Егора, — тебе нельзя появляться на заседании.

— Почему?

— Не вытянешь. Даже если я тебе в наушник диктовала бы что отвечать и как говорить, тебя бы все равно раскусили в два счета.

Яковлев стукнул себя по коленям.

— Ну решено тогда! Я просто не иду! Тут же не школа, за прогул родителей не вызовут.

Лена поднялась с дивана и дошла до журнального столика, чтобы налить себе воды.

— Родителей не вызовут, а акционеров да. Если директор не приходит на заседание, то с ним не захотят работать. Грубо говоря, не прийти — это помочь им сплавить тебя быстрее. И меня заодно.

— И что делать? Давай может я выпью водки и буду, типа, не в состоянии дееспособности или как тут это называется.

— Тоже не вариант. Нельзя же пить. Но, знаешь что?

— ???

— Насчет недееспособности — это ты подкинул идею.

С этими словами Фирсова достала из внутреннего кармана пиджака телефон. Через полминуты она уже говорила в трубку.

— Это срочно, да. Двойная оплата. Может и тройная, если все получится.

Егор поразился какой-то своеобразной красоте женщины — был в ней какой-то аристократизм. А может ему понравилась уверенность, с которой она действовала. Женщина посмотрела на часы и покачала головой.

— Так, заседание начинается через 3 минуты. Еще минут десять тебя будут ждать, я попробую выиграть дополнительно немного времени. Это значит, что от этого мгновения 15, от силы 18 минут у тебя есть. Бригада подъедет через 8-10 минут. Успеваешь.

— Бригада? Ты бандосов что ли вызвала?

Лена закатила глаза.

— Слушай ты, который в теле директора, ты похоже совсем дурной, да? Какие бандосы? Это бригада скорой помощи. Скажешь им, чтобы оформляли сердечный приступ, понял? Типа форс-мажор. Кворум не соберется.

— Оформляли? А так можно?

— Это не совсем простая скорая. И вообще, ты тратишь время — бежим.

Оба сорвались с места, как собаки на бегах. Через несколько мгновений были уже у лифта. Лена нажала кнопку.

— Тебе лучше по лестнице, — она указала пальцем на дверь напротив, — там никого не встретишь. Карета скорой будет слева, дождись и не светись у курилки. Оплата бригады на мне.

Лифт открылся, женщина зашла в кабину. Егор сказал вдогонку.

— Лена, а между нами что-то было? Ну между тобой и мной, который…

Финдиректор нажала кнопку.

— Нет, не было.

— Почему?

Она пожала плечами. Двери закрывались и Егор лишь успел увидеть, как грустная улыбка тронула уголки ее губ.

Несколько секунд он простоял без движения. Потом, очнувшись, похлопал себя по щекам — пора действовать. Минуты не прошло, как он преодолел все пролеты до первого этажа. Остался последний рывок наружу. Яковлев уже собирался распахнуть дверь и преодолеть заключительны отрывок на пути, как остановился. Первый этаж, это же где расположен «общий отдел» — его место работы. Ну, или бывшее место. И что получается — сейчас, в рабочее время, он сам… должен быть на месте.

Егор вышел в холл и направился не к выходу, а в общий отдел. Пара минут еще была в запасе в любом случае. Через пару десятков шагов, «директор» вошел в кабинет. Он помнил, в «общем отделе» работало 14 человек, включая его самого — это будут те же самые люди или как? Яковлев ворвался в помещение и, поймав на себе испуганно-удивленные взгляды «коллег», уставился на место, где должен был сидеть он сам. Увиденное заставило его взяться за голову. О, Господи…

37. С его собственного места, на Яковлева смотрел «бывший» директор банка. Точно, как же я о нем забыл! Мы, выходит, поменялись местами как бы. Егор вдруг осознал, что даже не помнил, как его зовут. В памяти только фамилия — Сергеев. Ну да, откуда взяться имени, если его никогда никто в его отделе не произносил? Все документы наверх просто подписывались «в приемную Сергеева». А сам директор ни разу за все годы не заходил к ним на этаж. Если бы не тридцатисекундные поздравительные речи в начале корпоративов, то неизвестно было бы даже как он выглядит.

Егор подошел к «коллеге». Тот выглядит испуганным и, силясь, выдавил из себя «здрасьте». Что-то в его виде смущало. Что-то здесь не так, что? «Новому курьеру» Яковлев не ответил — вместо этого он рассматривать свое место. Ну надо же — все расположено так же, как и «при нем». Все папки а-ля «входящие» и «исходящие» на месте. Даже книжка с историей чемпионатов мира по футболу, которую подарили сослуживцы на прошлый день рождения — и та на месте.

Неловкую ситуацию попыталась разрядись Анжелика Михайловна — заместитель начальника отдела. Из-за роста в 188 сантиметров, подчиненные не без злорадства называли ее между собой «стремянкой». Ее не любили, это самый мерзкий тип начальника — неоправданно суровая с теми кто ниже по должности и чересчур подобострастная с руководством. Вот и сейчас она всплеснула руками.

— Ой, какой сюрпризик-то! Рады вас видеть!

Егор обернулся и уставился на своего начальника (а ныне, получается, подчиненную). По привычке, ее вид вызвал в нем коктейль тошнотворного эффекта и накатывающей черной пелены отчаяния, он даже поморщился. Вообще, видя ее, Яковлев думал только одно — лишь бы не пристала, хоть бы ничего не говорила. Сейчас, по инерции, он испытал то же самое. Но созерцать «стремянку», пытающуюся из себя строить добродушную коллегу было в целом забавно. Женщина явно не знала, что делать.

— А может чайку? Я зам начальника отдела, зовут Анж…

— Я знаю, кто вы. И не надо чаю. Как фамилия этого человека?, — он указал на «директора», — это ведь курьер внутренний, да?

— Эээ, да, внутренний курьер. Сергеев фамилия. Работает у нас… Сашок, — она обратилась к перепуганному мужчине, — сколько ты у нас работаешь?

Точно, его звали Александр. Его — того, который работал на самом высоком этаже и которому Света-Белуччи делала массаж каждое утро. А этот — не Александр, а Сашок. Это еще одна особенность «стремянки» — называть всех в уменьшительно-ласкательной форме. Он сам был всю дорогу «Егоркой». Это бесило страшно, потому что звучало как будто ты родной брат Иванушки-Дурачка из какой-нибудь старой сказки. Тем временем Сашок не мог выдать ни слова. От ужаса, что по его душу пришел директор, он вжался в кресло и лишь по-дурацки улыбался. Через пару секунд Анжелике стало неудобно.

— Ну же, дружок, — она цедила сквозь зубы, — чего же ты молчишь??

Но вместо «дружка» заговорил Егор.

— Я и сам знаю, сколько он здесь. Уже девять лет, верно?, — он обернулся к курьеру. Тот нервно кивнул. Яковлев улыбнулся и продолжил:

— Вы вообще в курсе, что у нас целевая программа поощрения кадров в банке есть?

— Да, конечно, — Анжелика закивала головой, хотя, разумеется, ничего такого не существовало и в помине.

— И когда этому ценнейшему сотруднику, который на благо банка работает уже почти десятилетие, последний раз поднимали зарплату?

Сотрудники отдела, которые превратились в восковых фигур, наблюдали с неподдельным интересном. Понять, что это живые люди можно было только по тому, что у них «бегали» глаза (особенно, когда разговор зашел про получку). Анжелика, кажется, окончательно поникла.

— Я… я так сходу не скажу, надо поднять бумаги.

— Люди, не щадящие себя ради общего дела, это наш самый ценный капитал, — Егор вошел и в образ и посмотрел на «Сашка», — это ведь вы, однажды остались на ночь, чтобы помогать финансовой службе с отчетностью, так?

«Бывший директор» снова кивнул.

— Ага, это я был.

— Так. И сколько же вы получаете, Александр, за свою преданность общей борьбе?

— Двадцать две, — он сглотнул, пятьсот.

Десяток сотрудников, присутствующих в кабинете, синхронно перевели взгляд на Егора.

— Я считаю, что это возмутительно. Незамедлительно удвойте деньги.

Теперь отдел смотрел на Анжелику. Та развела руками.

— Так это же не я решаю, это же кадров…

— В общем так, — Яковлев остановил ее подняв руку, — если в следующую зарплату этот герой не досчитается денег, пеняйте на себя, Анжелика.

Егор был доволен собой — всегда мечтал отчитать начальство. Не дожидаясь ответа «стремянки», он направился на выход. Но не доходя пары шагов, Яковлев остановился. А что если сейчас «Сашка» начнут травить? Подумают, что он написал докладную записку и объявят стукачом? Непорядок.

— И вот еще что, общий отдел!, — Егор обвел взглядом коллег, — я знаю как тяжело вы работаете, лично просматриваю карточки каждого из вас. И повышение зарплаты обычному курьеру — лишь первая ласточка новых изменений. Это сигнал о том, что я наверху вижу все. Это ясно?

Народ закивал головами, поддакивая — да, мол, понятно, спасибо вам.

— Ну все, бывайте. И давайте без оплошностей, — он погрозил пальцем Анжелике. Выходя из кабинета, Яковлев уже в дверях бросил взгляд на Сергеева. Тот, все так же обездвиженно сидел на своем месте и пытался улыбаться. И тут Егор понял, что именно его смущало во внешнем виде этого человека.