"Если я считаю моей родиной — Россию, то это означает, что я по-русски люблю, созерцаю и думаю, по-русски пою и говорю; что я верю в духовные силы русского народа и принимаю его историческую судьбу своим инстинктом и своею волею. Его дух — мой дух; его судьба — моя судьба; его страдания — мое горе; его расцвет — моя радость"» ( Иван Ильин). Этими словами Президент России Владимир Путин закончил свое выступление на церемонии подписания договоров о принятии в состав России Донецкой и Луганской народных республик (ДНР и ЛНР), в также Херсонской и Запорожской областей, которое получило название «Георгиевская речь» 30 сентября 2022.

Иван Ильин — русский гегельянец, сторонник сильной сбалансированной государственной власти и "творческой демократии", разрабатывал модель авторитарного переходного режима — на период «восстановления элементарного правосознания, возврата к частной собственности, к началам чести и честности, к личной ответственности и лояльности, к чувству собственного достоинства, к неподкупности и самостоятельной мысли». В западных стратегиях общественного строительства предвидел мощные начала тоталитаризма, критиковал т.н. "шведскую модель социализма" именно за тоталитарные тенденции, видел противовес государственному доминированию в развитии местных властных управленческих инициатив. В XIX веке философ Николай Данилевский сформулировал мысль об особости и великом будущем русской цивилизации, Достоевский приводил немало аргументов в пользу «особого пути» России, Константин Леонтьев жестко отрицал прогресс как разрушителя «цветущей сложности» традиционных обществ. Когда Ильина высылали из Советской России на философском

Когда Ильина выслали из Советской России на очередном философском пароходе, он писал о том, что левой русской интеллигенции пора «иными глазами взглянуть и на государство, и на национальную культуру, и на вождей считавшейся в большевицкой России «одиозной» линии русской мысли: Достоевского, Данилевского, Леонтьева... С пониманием , по мнению Ильина, надо было отнестись и к таким историческим фигурам, как Иван Грозный, не просто обвиняя его в государственном произволе, а признавая, что насилие было попыткой царя сломать элиты, противопоставляя их верноподданным из простых людей.

В автобиографии И. Ильина можно прочитать следующее:"Родился в Москве 28 марта 1883 года. С 1891 по 1901 год – посещение гимназии в Москве. В 1901–1906 годах обучался на юридическом факультете Московского университета. В работах, соответствующих немецкой докторской степени, обсуждались "Идеальное государство Платона" (около 3 печатных листов) и "Учение Канта о "вещи в себе" в теории познания" (около 8 печатных листов). В 1906–1909 гг. подготовка к экзамену на степень магистра. К этому времени относятся работы "О "Наукоучении" Фихте Старшего издания 1794 г." (около 6 печатных листов), "Учение Шеллинга об Абсолютном " (около 6 печатных листов), "Идея конкретного и абсолютного в теории познания Гегеля" (около 6 печатных листов), "Идея общей воли у Жан-Жака Руссо" (около 6 печатных листов), "Метафизические основы учения Аристотеля о несвободном человеке" (около 3 печатных листов), "Проблема метода в современной юриспруденции" (около 3 печатных листов). В области юриспруденции я уделял особое внимание таким проблемам как "Понятие суверенитета", "Монархия и республика", "Существо международного права". В 1909 году я сдал экзамен на степень магистра по специальности "философия права". После двух пробных лекций я в декабре 1909 года получил место приват-доцента в Московском университете. В 1910 году – первый курс лекций об основах методологии права.В 1910–1912 годах – дальнейшее обучение в университетах Германии и Франции. С 1912 по 1922 год – доцент и профессор в Московском университете и других московских высших учебных заведениях. В 1917 году выбран председателем общества молодых преподавателей Московского университета. В 1918 году защитил диссертацию, которая стала первым томом моей работы "Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека" с целью получения первой научной степени (магистра). После публичного диспута факультет единогласно присвоил мне сразу вторую научную степень (доктора). В 1921 году я был выбран в президиум общества правоведов Московского университета, в том же году выбран президентом Московского психологического общества и доцентом историко-филологического факультета. В ходе жестокой борьбы за академические свободы в 1922 году после нескольких арестов я был выслан Советским правительством из страны и лишен гражданства".

В Берлине Ильину помогли устроиться профессором открывшегося " Русского Университета", точнее "Русского Научного Института" целью которого было "изучение русской духовной и материальной культуры и распространение о ней знаний среди русских и иностранцев, а также содействие русской молодежи для получения высшего образования в Германии".Среди основателей института оказались Бердяев, Вышеславцев и Лосский. Параллельно Ильин начал ( в 1927 году )издавать журнал "Русский колокол", который выходил три года, и начал читать лекции не только о религии и философии, но и лекции о духовных причинах русской революции, а также начал сотрудничать с немецкими консервативными кругами, прежде всего католическими. но в 1931году после выхода книги Ильина "Мир перед пропастью" произошел случай, который сильно испортил отношения философа с католическими кругами. В своих воспоминаниях он пишет об том так:"Как-то летом 1931 года я возвращался из Женевы в Берлин. Я оказался в отделении III класса, в котором уже сидел почт

""Как-то летом 1931 года я возвращался из Женевы в Берлин. Я оказался в отделении III класса, в котором уже сидел почтенный католический прелат. Мы разговорились и как-то выяснилось, что он знал и мое имя, и мою антикоммунистическую работу в Германии. Между Базелем и Франкфуртом-на-Майне он обратился ко мне с такой речью: я-де должен позаботиться прежде всего о "спасении моей" души; для этого следует непременно перейти в католичество. Но не надо делать это открыто. Мне надо принять католичество тайно, открыто оставаясь в Православии. Тогда передо мной откроются великие возможности: я буду работать в Православии и с евангелическими центрами Берлина по указанию Рима, а католики обеспечат мне в Германии пожизненно академическую кафедру в одном из своих университетов".

После этого Ильин отдаляется от католиков и за неимением другого выбора склоняется к сотрудничеству с немецкими протестантами.И тут большую роль сыграл человек по имени Адольф Эрт, сын немецкого консула в Саратове, который в ноябре 1931-го защитил докторскую диссертацию, написал работу о меннонитах в России и возглавлял "Бюро по защите немецкой протестантской церкви от марксистско-большевистского безбожного движения". В соавторстве с Адольфом Эртом Ильин издал свою вторую немецкую книгу Entfesselung der Unterwelt, один из вариантов перевода – "Разнузданная преисподняя" о большевистской опасности. К 1931 году,"Русский институт" в котором сотрудничал И. Ильин претерпел значительные финансовые трудности, а в 1932 году он закрылся. В 1933 году к власти пришел Гитлер. Ильин возлагал определенные надежды на антибольшевистскую позицию немецкого руководства. 17.05.1933 года о н написал статью "Национал-социализм" в парижском журнале "Возрождение".Он описывал национал-социализм как неизбежную реакцию на большевизм в России и одобрял совершенное в Германии "легальное самоупразднение демократически-парламентского строя", что было встречено немецким народом совершенно лояльно. Еще задолго до прихода Гитлера к власти – в 1928 году в статье в журнале "Русский колокол" – Ильин развивал идею,о том, что белое движение это великое рыцарственное движение, а фашизм является неким его подвидом, который ему наследует.

Главная надежда Ильина в 1933 году состояла в том, что Гитлер убережет Европу от большевизации и даст европейской культуре отсрочку от большевизма. Надеждам не удалось сбыться и в 1938 году Ильин эмигрирует из Германии в Швейцарию. Тогда, побеседовав с представителями Гестапо, он пишет, что в Германии «истинному русскому патриоту делать нечего».

"Каждый народ служит Богу, как умеет – всей своей историей, всей культурой, всем трудом и пением своим. Один народ служит творчески, и цветет духовно; а другой – нетворчески, и духовно хиреет" - писал И. Ильин. Иногда благие творческие начинания народов и их политических элит заканчиваются печально И нам ли, русско-российской публике, еще недавно не справившейся с проектом социализма в нашей стране, а тридцать лет назад беспечно и ложно окрыленной мечтой о всеобщем счастье и благополучии в объятиях западного либерализма, к лицу сегодня заниматься критикой мыслителей, которые теоретически искали новых исторических и социальных возможностей для реализации истинно духовного будущего для своего народа, его культуры, его цивилизации?

Эта одна из великолепных лекций А. Дугина (2006) про гносеосимуляцию и гносеологический расизм Постмодерна на Западе на социологическом факультете МГУ. https://www.youtube.com/watch?v=Eb9lvh3Vug4

Есть три пространства, где жизнь структурно граничит со смертью - больница, Церковь и линия боевого соприкосновения на фронте, то есть территория войны. Даша определила эти пороговые, лиминальные зоны как фронтир.
Каждая из этих экзистенциальных территорий имеет свою онтологическую специфику.
Больница - это подход к смерти со стороны гибнущего тела, исчезающей плотской жизни. В больнице фронтир от нечто к ничто, в ней нет надежды, если ситуация со здоровьем фатальна. В каждой больнице есть что-то от хосписа. Это зона ухода. Врачи героически бьются, чтобы этого не случилось, и тело воспряло бы к своей телесной жизни. Но холодные белые стены, каталки и капельницы недвусмысленно указывают в направлении смерти. Здесь конец плоти тождественен концу жизни.
Церковь совсем другой фронтир. Здесь акцент ставится на духе. Образы святых, мучеников, Распятия, Успения Богородицы и страстей Христовых отсылают нас к вечной жизни духа, к бессмертию души по ту сторону плоти. Плоть здесь описана с точки зрения души, и в таком качестве она исчезает. В церкви доминируют бесплатные Ангелы. "Иже херувимы..." Это территория по ту сторону фронтира. Как в больнице не ощутимо присутствие духа, так в Церкви отменено присутствие тела. Жизнь телесная здесь в каком-то смысле абстрактна.
Война это уникальный фронтир, где со всей наглядностью есть и то, и другое. И тело, и душа. Причём и то, и другое в предельно острой интенсивной форме. Бой телесен в максимальной степени, но одновременно он более, чем телесен - в нем вспыхивает пламя бессмертия, в нем говорит - орет - о себе душа. Фронтир войны это граница, где кончается плоть, но не кончается жизнь. Вот он где момент евхаристии - "И в жизнь вечную". В Церкви она гарантирована, обоснована. В бою она приходит всякий раз впервые, как прозрение, как откровение, как разрыв. Война это опыт жизни по ту сторону жизни. Жизнь с двух сторон - в теле, и вне его. Горячая жгучая плотная жизнь. Будто есть кровь души, текущая по невидимым венам того, кто погиб только что. В войне бессмертие не абстрактно, но уже конкретно, не догматично, а дано в прямом опыте.
Вот поэтому живая Церковь всегда воинствующая, пока на земле. Лишь на небесах - мирная. "Не мир, но меч." Война и ее территория, ее фронтир - фундаментальный богословский аргумент любой религии. Для мусульман и последователей Бхагавад-гиты это очевидно. Мы, православные, будто стесняемся войны. Зачем? Боль, страдание, муки и конечно же смерть, ведущая к бессмертию, это важнейшие глубинные онтологические истины нашей веры. Миротворчество прекрасная вещь, если войны еще можно избежать. Но если уже нельзя, то надо смело и осознанно вступать на ее фронтир, на ее территорию. Этот момент жизни, перешагивающей предел плоти, телесности, организма, это же как раз опытный фундамент всего нашего учения. Христианин не кончается с концом тела. Он в каком то смысле только только начинается. Унылость больницы гасит это измерение, заставляя надеяться только на возврат к телесности, а не на великий переход. А надежда именно на него. Отсюда война как духовный учитель. Это сплошной порог, портал, триумфальная арка - область, где становятся явными, расцветают Ильинским огнем колесницы душ .

Интервью Такеру Карлсону на русский переведено наспех и не совсем корректно. В целом все понять можно. Но есть несколько нюансов. Я общаюсь с американцем и обращаюсь приоритетно к американской публике. Судя по тысячам комментариев, они меня прекрасно поняли.
Так вот: в политическом языке современных Штатов есть расхожие термины — например, woke, wokeism, которые мы не употребляем. Это призыв всем либералам немедленно писать доносы на тех, кто отличается от ЛГБТ (запрещенной в РФ) повестки или от критической расовой теории (то же требует пояснения, но это в другой раз), ставит под вопрос интернационализм и глобализм, сомневается в необходимости защиты нелегальной и любой миграции. Следует также подвергать диффамации всех патриотов и консерваторов (настоящих и исторических), обвиняя их в "фашизме". Видимо, wokeism сейчас активно осваивает молодое поколение КРПФ, но я обращаюсь не к ним.
Логика такая: woke (пробужденный лево-либерал) намечает жертву (консерватора), пишет серию доносов, делает ролик на ютьюбе, (запрещенном в РФ) инстаграмме, собирает флэш-моб и т.д., а дальше вступает в дело canceling — проверки по месту работы, пристрастные интервью, напоминающие допросы, заказные статьи, а потом увольнение, остракизм, пессимизация поиска в соцсетях, финансовые проверки, запрет на кредиты, отключение аккаунта — в крайнем случае убийство (самого фигуранта или родственника). Полный цикл лево-либерального террора. С историческим персонажем то же самое проделывается с его наследием — книги (картины, фильмы) цензурируются или запрещаются, в поисковых системах резко падает место в иерархии запросов, в Wiki-педии появляется диффамационный раздел, который невозможно удалить. Это может затронуть Данте, Достоевского, Роулинг и даже Священное Писание, если его найдут не достаточно полит-корректным.
Поэтому, когда я произношу "woke", меня в США немедленно понимают все. А у нас пришлось бы публиковать целую статью с пояснениями и примерами, после которых многим нашим отечественным левым и лево-либералам стало бы стыдно (если у них есть совесть, а это еще требуется доказать).
Далее. Есть еще привычное для США значение термина "progressive" или "progressist". Это самоназвание левых либералов, смертельных противников Трампа, Такера Карлсона, консерватизма, религии, семьи, традиционных ценностей. У нас тоже в этом смысле термин "прогрессивный", "прогрессист" не используется.
В США между "прогрессивными" и "консервативными" идет настоящая война. При этом она неравная: "консервативные" считают, что "прогрессивные", хотя и ошибаются, но имеют право на существование, а "прогрессивные" клеймят всех "консервативных" "фашистами" и настаивают, что они права на жизнь и свои идеи не имеют. Это "враги открытого общества" (Поппер), которых надо уничтожить заведомо — пока сами они не уничтожили само "открытое общество". То есть "прогрессивные" — это woke и canceling. Ядро "прогрессивных" троцкисты — и прямые (левое крыло Демпартии) и ставшие неоконами (типа Р.Кэйгана, У.Кристола, В. Нуланд и т.д.). По сути, "прогрессисты" сторонники Мировой Революции (только либеральной, глобалистской) и якобинского террора.

И наконец, самый трудный термин "либералы", "liberals". Он означает в современном американском политическом языке одновременно несколько вещей:
1. Всю американскую политическую систему в целом, то есть признание легитимности и главенства капитализма, можно назвать либерализмом. В этом смысле "либералами" в США являются все: левые либералы Демпартия, правые либералы — Республиканцы (GOP) . Первые больше за свободу миграции, извращений и wokeism, вторые — за плоский налог и крупный капитал.
2. В более узком смысле, и в двухпартийной дискуссии, обычно "либералами" ("liberals") называют именно "левых либералов", то есть тех, кто за wokeism, cancel culture и кто "прогрессивный". Иногда они — будучи настоящими фашистами — выступают как "антифашисты". Логика у них такая: "если не отправить подозреваемого в "фашизме" к концлагерь заранее, он отправит туда нас". Такие "либералы" считают, что Республиканцев, и особенно трампистов, то есть их консервативный фланг, надо бы посадить, а то и вырезать. И снова — пока те не вырезали их самих (см. новый фильм "Гражданская война" - он именно об этом и точно передает форму мышления американских —левых — либералов).
3. В совершенно ином контексте можно назвать "либералами" (хотя это все реже и реже происходит) "старых либералов" — таких как сам Такер Карлсон. Иногда для отличия в отношении их используется термин "либертарианцы". Они больше всего похоже на анархистов, только не левых, а правых. "Прогрессивные" часто отождествляют их с "фашистами", потому что они трактуют "либерализм" совершенно иначе, чем сами левые либералы. А тот, кто не левый либерал, тот "фашист" и его надо "отменить". Либералы-либертарианцы выступают за плоский подоходный налог или вообще за его отсутствие и против участия государства и правительства в экономике. Они же за ношение оружия (2-ая поправка к Конституции) и за полную и ничем не ограниченную свободу делать, что хочешь, говорить, что хочешь и быть, кем хочешь. Такие "старые либералы" считают, что "новые либералы" (woke, ЛГБТ, "прогрессивные", интернационалисты) захватили власть в Федеральном Правительстве и хотят построить в США "сталинизм" или "коммунизм", "корпоративное государство".
Поэтому говоря с Такером Карлсоном о либерализме, пришлось учитывать все три значения этого термина, и как явствует из комментариев, американская аудитория меня прекрасно поняла. Если бы я стал пояснять все это подробнее, то Такер Карлсон и правда, как в мемах, поседел бы и состарился. А для российской публики пришлось бы устраивать целый курс о либерализме, его истории, его истоках, его мутациях (от правого Хайека к левому Соросу — и это только на самом последнем этапе), о современной политической семантике в США. А потом еще один курс, показывающий, что к нам это никакого отношения не имеет — тогда зачем был первый курс, спросят те, кто поймут второй? Собственно, это я проделывал многократно — в том числе в Центре Консервативных Исследований в МГУ, в Институте Царьграда, в Высшей Политической Школе им. И.Ильина, в бесчисленных лекциях, курсах, видео (коротких и долгих), в учебниках и монографиях.

При этом и американская публика чуть-чуть подготовлена к моим идеям. Там была дикая компания глобалистов и левых либералов по моей тотальной диффамации. Иногда я назывался даже "советником Трампа", чтобы проще его было уничтожить. То есть для "прогрессивных", wokeists и "либералов" я "доктор зло" мирового масштаба, "most dangerous philosopher in the world". При этом Дмитрий Саймс Младший, сын выдающегося политического эксперта, мыслителя и аналитика Дмитрия Саймса Старшего, выросший в США, рассказал мне, что с моими книгами (на английском, естественно — как минимум десяток из них переведен и издан в США) он познакомился в школе. Его соученики показали ему из-под полы "Геополитику" или "Теорию многополярного мира", хвастаясь доступом к диссидентской литературе — пока какая-нибудь woke афро-лесбиянка не заметила и не написала донос — с неминуемым отчислением.
Но такого формата обращения к американцам, как в случае интервью с Такером Карлсоном и особенно после исторического феноменального интервью нашего Президента Владимира Владимировича Путина этому журналисту номер 1 в мире, у меня не было. Глобалистские СМИ показывают только то, что им выгодно, а все что я говорю им точно не выгодно. По этому они говорят всякие придуманные и абсурдные вещи от моего имени. А альтернативные американские СМИ, где я время от времени появляюсь, не имеют большого покрытия и сами находятся на полулегальном положении — как и яркие свободолюбивые журналисты — например, Алекс Джонс или Ларри Джонсон. Такер Карлсон — исключение. Он и его программа — это все еще американский мэйнстрим, а его взгляды при этом находятся в полном противоречии с тоталитарной доминирующей правящей верхушкой "прогрессивных", "woke", "либералов" и "антифашистов".