Памяти Пастернака

«… правление Литературного Фонда СССР извещает о смерти писателя, члена Литфонда, Бориса Леонидовича Пастернака, последовавшей 30 мая сего года, на 71-ом году жизни, после тяжелой и продолжительной болезни, и выражает соболезнование семье покойного».

(Единственное, появившееся в газетах, вернее, в одной — «Литературной газете», — сообщение о смерти Б. Л. Пастернака).

Разобрали венки на веники,
На полчасика погрустнели…
Как гордимся мы, современники,
Что он умер в своей постели!

И терзали Шопена лабухи,
И торжественно шло прощанье…
Он не мылил петли в Елабуге
И с ума не сходил в Сучане!

Даже киевские письмэнники
На поминки его поспели.
Как гордимся мы, современники,
Что он умер в своей постели!..

И не то чтобы с чем-то за сорок —
Ровно семьдесят, возраст смертный.
И не просто какой-то пасынок —
Член Литфонда, усопший смертный!

Ах, осыпались лапы елочьи,
Отзвенели его метели…
До чего ж мы гордимся, сволочи,
Что он умер в своей постели!

«Мело, мело по всей земле
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела…»

Нет, никакая не свеча —
Горела люстра!
Очки на морде палача
Сверкали шустро!

А зал зевал, а зал скучал —
Мели, Емеля!
Ведь не в тюрьму и не в Сучан,
Не к высшей мере!

И не к терновому венцу
Колесованьем,
А как поленом по лицу —
Голосованьем!

И кто-то, спьяну, вопрошал:
— За что? Кого там?
И кто-то жрал, и кто-то ржал
Над анекдотом…

Мы не забудем этот смех
И эту скуку!
Мы — поимённо! — вспомним всех,
Кто поднял руку!..

«Гул затих. Я вышел на подмостки.
Прислонясь к дверному косяку…»

Вот и смолкли клевета и споры,
Словно взят у вечности отгул…
А над гробом встали мародёры
И несут почётный ка-ра-ул!

Александр Галич

1966

#галич
#пастернак

Ветер

Я кончился, а ты жива.
И ветер, жалуясь и плача,
Раскачивает лес и дачу.
Не каждую сосну отдельно,
А полностью все дерева
Со всею далью беспредельной,
Как парусников кузова
На глади бухты корабельной.
И это не из удальства
Или из ярости бесцельной,
А чтоб в тоске найти слова
Тебе для песни колыбельной.

Борис Пастернак

1953

#пастернак

Вы знаете, поэты или умирают при жизни, или не умирают никогда.

Борис Пастернак

#пастернак
#цитата
#поэзия

III. Постулат

До самой сути.
Борис Пастернак

Нет, он не доверял уму,
он верил глазу.
Он говорил:
— Я суть возьму,
но всю и сразу.

Гирлянды лемм и теорем,
бумаги горы —
всего лишь видимые всем
леса собора.

Но их не стоит принимать
за цель работы.
Леса необходимо снять,
чтоб видеть что-то.

Когда одна на весь Квартал
взлетает вишня
в цвету, прекрасная, как дар,
возможно, вышний,

мир нам дается красотой
вполне конкретной.
И это постулат простой,
но заповедный.

Владимир Губайловский

#губайловский
#пастернак

* * *

Свеча горела на столе,
а мы старались так улечься,
чтоб на какой-то потолок
ложились тени. Бесполезно!
Разве что стоя над столом,
о стол руками опираясь
и нависая над свечой, -
так - да. Но только рук скрещенья.

Вера Павлова

#павлова
#пастернак

Сегодня день рождения Бориса Леонидовича Пастернака (10 февраля 1890 - 30 мая 1960)

«Я знаю людей, которые выжили благодаря вашим стихам. Думали ли вы когда-нибудь об этом, о людях, которые остались людьми только потому что с ними были ваши слова? Эти стихи читались как молитва, в этих стихах была такая сила и жизнь, которая сохраняла людей людьми».

Варлам Шаламов в письме Борису Пастернаку

#пастернак
#деньрождения

Борис Исаакович Постернак (имя при рождении) родился в Москве, в творческой еврейской семье: отец - художник Леонид Осипович (Исаак Иосифович) Пастернак и мать - пианистка Розалия Кауфман.

Рос Борис в творческом окружении: в гостях у Пастернаков бывали Лев Толстой, Василий Поленов, Исаак Левитан, Сергей Рахманинов, Александр Скрябин, Михаил Нестеров, Николай Ге, Райнер Мария Рильке.

Под влиянием Скрябина Борис увлекся музыкой — занимался по программе консерваторских курсов шесть лет и даже написал две прелюдии и сонату для фортепиано.

В 1903 году при падении с лошади сломал ногу и из-за неправильного срастания (лёгкая хромота, которую писатель скрывал, осталась на всю жизнь) был в дальнейшем освобождён от воинской повинности и не был призван ни на одну из мировых и гражданских войн.

В октябре 1905 года попал под казачьи нагайки, когда на Мясницкой улице столкнулся с толпой митингующих, которую гнала конная полиция. Этот эпизод потом нашёл своё отражение в его книгах.

Учеба в гимназии давалась легко, Пастернак окончил ее с золотой медалью и всеми высшими баллами, кроме закона Божьего, от которого был освобождён из-за еврейского происхождения.

А вот с будущей профессией долго определиться не мог. По примеру родителей, добившихся высоких профессиональных успехов неустанным трудом, стремился во всём «дойти до самой сути, в работе, в поисках пути».

Пастернак, вспоминая впоследствии свои переживания, писал в «Охранной грамоте»: «Больше всего на свете я любил музыку… Но у меня не было абсолютного слуха…». После ряда колебаний Пастернак отказался от карьеры профессионального музыканта и композитора: «Музыку, любимый мир шестилетних трудов, надежд и тревог, я вырвал вон из себя, как расстаются с самым драгоценным».

Борис поступил на юридическое отделение историко-филологического факультета Москвоского университета, позже перевёлся на философское.

В 1912 году он учился в Марбурге в Германии на летних курсах у философа, профессора Германа Когена, который советовал ему продолжить карьеру философа в Германии.

Тогда же Борис сделал предложение Иде Высоцкой (дочери крупного чаеторговца), но получил отказ (факт описан в стихотворении «Марбург» и автобиографической повести «Охранная грамота»).

После каникул Пастернак поселился в Москве, окончил университет, но диплом не забрал: документ так и остался в архиве на Воробьёвых горах.

В это время Пастернак пробовал писать стихи. Его привлекали разные литературные объединения.
Одним из первых оценил его поэтический талант Дурылин. Позднее поэт написал, что именно «он переманил меня из музыки в литературу, по доброте своей сумев найти что-то достойное внимания в моих первых опытах».

В 1913 году Пастернак опубликовал свое первое стихотворение в сборнике группы поэтов «Лирика», а уже в конце этого же года выпустил собственную книгу стихотворений «Близнец в тучах».

После революции 1917 года, в 1921 году, родители Пастернака и его сёстры покидают советскую Россию по личному ходатайству Луначарского для лечения главы семейства в Германии и обосновываются в Берлине, однако после операции Леонида Осиповича Пастернака семья не пожелала вернуться в СССР (позднее, после прихода к власти нацистов, семья в 1938 году переезжает в Лондон).

В 1922 году Пастернак женился на художнице Евгении Лурье, с которой проводит в гостях у родителей в Берлине вторую половину года и всю зиму 1922—1923 годов. В 1923 году в семье Пастернаков родился сын Евгений (скончался в 2012 году).

После возвращения в СССР началась активная переписка Пастернака с русскими эмиграционными кругами вообще, в частности, с Мариной Цветаевой. В 1926 г. началась переписка с Райнером Марией Рильке.

Чтобы содержать семью, Пастернак взялся за переводы. Он перевёл многие произведения Поля Верлена, Джона Китса, Райнера Марии Рильке и других поэтов. Пастернак умел точно передать посыл, сохранить ритм и объем оригинального произведения.

В конце 1920-х Пастернак дописал «Охранную грамоту» –автобиографические заметки о юности и первой любви, путешествиях по Европе и встречах с известными современниками.

#пастернак
#биография

С Евгенией Лурье отношения не заладились: она хотела уделять больше внимания своему творчеству. Позже их сын Евгений писал: «Обостренная впечатлительность была равно свойственна им обоим, и это мешало спокойно переносить неизбежные тяготы семейного быта». Брак распался.

В 1931 году Пастернак посетил Грузию, познакомился с местными поэтами и к переводам добавилась и грузинская поэзия. Под впечатлением от поездки он написал цикл собственных стихотворений «Волны».

Вскоре Пастернак женился второй раз – на Зинаиде Нейгауз. На это время пришелся период официального признания поэта: сборник его стихотворений переиздавали несколько раз, Пастернак участвовал в работе Союза писателей, а в 1934 году выступил с речью на его первом съезде.

Тогда же Николай Бухарин предложил назвать Пастернака лучшим поэтом Советского Союза.

В 1935 году Борис Пастернак заступился за арестованных мужа и сына Ахматовой, написал письмо Сталину. После их освобождения выслал главе государства книгу переводов «Грузинские лирики».

В ночь на 1 января 1938 года у Пастернака и его второй жены рождается сын Леонид (будущий физик, умер в 1976).

Но к концу 30-х годов отношение коллег к Пастернаку ухудшилось: он писал о природе и чувствах, а от него ждали гражданской лирики, воспевающей советский строй.

Писатель обращается к прозе и переводам, которые в 40-х годах становятся основным источником его заработка. В тот период Пастернаком создаются ставшие классическими переводы многих трагедий Шекспира, Гете, Шиллера. Пастернак понимал, что переводами спасал близких от безденежья, а себя — от упрёков в «отрыве от жизни», но в конце жизни c горечью констатировал, что «… полжизни отдал на переводы — своё самое плодотворное время».

В 1946 году Пастернак познакомился с Ольгой Ивинской, она стала «музой» поэта. Он посвятил ей многие стихотворения. До самой смерти Пастернака их связывали близкие отношения.

В этом же году Борис Леонидович начал писать роман «Доктор Живаго». Основным прообразом главной героини стала его новая любовь — Ольга Ивинская.

«Борис Леонидович мне часто говорил, что не нужны полные биографические совпадения героев с их прототипами. Пусть это будут собирательные образы, пусть у Тони будут черты и мои, и Зинаиды Николаевны, так же как те и другие (и ещё чьи-то третьи) будут у Лары», - Ольга Ивинская.

Пастернак писал роман по частям, причем каждую часть он читал на встречах друзей, рассказывал о планах и задумках. Ольга Ивинская, работавшая тогда в одном из отделов журнала «Нового мира», передавала рукописи машинистке Марине Баранович, и та отпечатывала несколько экземпляров. Пастернак тут же раздавал их всем знакомым, а Ивинской говорил: «Ты не жалей, широко давай читать, кто бы ни попросил, мне очень важно — что будут говорить».

Используя отношения между Ивинской и Пастернаком, советские органы госбезопасности неоднократно оказывали давление на писателя через Ивинскую — в 1949 году она была арестована за «антисоветскую агитацию» и «близость к лицам, подозреваемым в шпионаже». Пастернак тяжело переживал её арест.

В тюрьме у беременной Ивинской произошёл выкидыш. Она была приговорена к 5 годам заключения.

После освобождения, в апреле 1953 года, вернулась в Москву, где была для Пастернака опорой и поддержкой во время травли после присуждения ему Нобелевской премии.

В 1955 году Пастернак закончил роман. Однако советские редакции не спешили его печатать. О романе узнал крупный итальянский издатель Джанджакомо Фельтринелли и предложил выпустить произведение. Пастернак согласился и передал экземпляр романа.

Передавая рукопись, Пастернак сказал: «Вы меня пригласили взглянуть в лицо собственной казни».

Ольга Ивинская просила Фельтринелли опубликовать роман после того, как его напечатает Литиздат. Но советское издательство от романа отказалось, и «Доктор Живаго» вышел в Италии.

Творчество Пастернака, несмотря на гонения внутри страны, высоко ценили за рубежом. В 1958 году на премию Нобеля Пастернака выдвинул лауреат по литературе, французский писатель Альбер Камю.

#пастернак
#биография

23 октября 1958 года Шведский комитет присудил Пастернаку звание Нобелевского лауреата и премию с формулировкой «за выдающиеся заслуги в современной лирической поэзии и в области великой русской прозы».

В этом же году «Доктор Живаго» был нелегально переиздан в Нидерландах на русском языке. Значительную часть этого тиража распространили в 1959 году на Всемирном фестивале молодежи и студентов в Вене.

Хотя Пастернака впервые номинировали на Нобелевскую премию еще в 1946 году, в Советском Союзе все равно считали, что награду ему вручили именно из-за «антисоветского» романа. Президиум ЦК КПСС принял постановление «О клеветническом романе Б. Пастернака», а в газете «Правда» появился фельетон, в котором «Доктора Живаго» назвали «литературным сорняком».

«Признать, что присуждение Нобелевской премии роману Пастернака, в котором клеветнически изображается Октябрьская социалистическая революция, советский народ, совершивший эту революцию, и строительство социализма в СССР, является враждебным по отношению к нашей стране актом и орудием международной реакции, направленным на разжигание холодной войны», -
Постановление Президиума ЦК КПСС «О клеветническом романе Б. Пастернака», 23 октября 1958 года

Пастернака исключили из Союза писателей. По всей стране на заводах и в колхозах, в вузах и учреждениях культуры проходили собрания. Участники выступали против писателя-«предателя» и его творчества. Роман осуждали даже те, кто его не читал. Травля поэта привела к возникновению поговорки: «Не читал, но осуждаю!».

Постоянные выпады и обвинения со стороны бывших коллег, выступления в прессе и давление на Ивинскую принесли свои результаты. Пастернак телеграфировал в Нобелевский комитет: «В силу того значения, которое получила присужденная мне награда в обществе, к которому я принадлежу, я должен от нее отказаться, не примите за оскорбление мой добровольный отказ».

«Приехав вечером в Переделкино, я не узнал отца. Серое, без кровинки лицо, измученные, несчастные глаза, и на все рассказы — одно: «Теперь это все не важно, я отказался от премии», - Евгений Пастернак, сын поэта

Но отношение к Пастернаку это все равно не изменило. На собрании партийной группы Правления Союза писателей 25 октября 1958 года Николай Грибачев, Вера Инбер и Сергей Михалков выступили с требованием лишить Пастернака гражданства и выслать из страны

Обращаясь к Союзу писателей, Борис Пастернак говорил: «Я не ожидаю от вас справедливости. Вы можете меня расстрелять, выслать, сделать все, что вам угодно. Я вас заранее прощаю. Но не торопитесь. Это не прибавит вам ни счастья, ни славы. И помните, все равно через несколько лет вам придется меня реабилитировать. В вашей практике это не в первый раз».

Пастернаку запретили иностранные переписки, встречи с зарубежными гостями и выезд за границу.

«Две недели я пробовал это соблюдать. Но это лишение уничтожает все, ничего не оставляя. Подобное воздержание искажает все составные элементы существования, воздух, землю, солнце, человеческие отношения. Мне сознательно стало ненавистно все, что бессознательно и по привычке я до сих пор любил», - Борис Пастернак

От депортации Пастернака спас телефонный звонок Хрущёву от премьер-министра Индии Джавахарлала Неру и подготовленное спецслужбами «покаянное письмо», которое поэт был вынужден подписать. Его опубликовали в газете «Правда» в ноябре 1958 года.

В нем были такие строки: «У меня никогда не было намерений принести вред своему государству и своему народу. Редакция «Нового мира» предупредила меня о том, что роман может быть понят читателями как произведение, направленное против Октябрьской революции и основ советского строя. Я этого не осознавал, о чем сейчас сожалею».

Несмотря на исключение из Союза писателей СССР, Пастернак продолжал оставаться членом Литфонда СССР, получать гонорары, публиковаться. Неоднократно высказывавшаяся его гонителями мысль о том, что он, вероятно, захочет покинуть СССР, была им отвергнута — Пастернак в письме на имя Хрущева написал: «Покинуть Родину для меня равносильно смерти. Я связан с Россией рождением, жизнью, работой».

#пастернак
#биография

Из-за опубликованного на Западе стихотворения «Нобелевская премия»Пастернак в феврале 1959 года был вызван к Генеральному прокурору СССР, где ему угрожали обвинением по статье «Измена Родине».

Летом 1959 года Пастернак начал работу над оставшейся незавершённой пьесой «Слепая красавица», но обнаруженный вскоре рак легких в последние месяцы жизни приковал его к постели.

В 1960-м году поэта не стало.

Пастернак завещал Ольге Ивинской часть авторских гонораров, которые он не мог получить, за заграничные издания «Доктора Живаго». Эти деньги, привозимые в СССР иностранцами, обмениваемые на рубли и передаваемые Ивинской, явились причиной её повторного ареста уже через два с половиной месяца после смерти Пастернака по обвинению в контрабанде. Она провела в заключении несколько лет (вплоть до 1964), потом на полученные по завещанию гонорары приобрела квартиру в доме около Савеловского вокзала, где жила до своей кончины в 1995 году.

В 1987 году Борис Пастернак был реабилитирован и его посмертно вернули в Союз писателей СССР. Через год журнал «Новый мир» опубликовал роман «Доктор Живаго», а Шведская академия признала недействительным вынужденный отказ от награды, и в 1989 году на официальной церемонии Нобелевский диплом и медаль Бориса Пастернака передали его старшему сыну Евгению.

#пастернак
#биография

* * *

Мне хочется домой, в огромность
Квартиры, наводящей грусть.
Войду, сниму пальто, опомнюсь,
Огнями улиц озарюсь.

Перегородок тонкоребрость
Пройду насквозь, пройду, как свет,
Пройду, как образ входит в образ
И как предмет сечет предмет.

Пускай пожизненность задачи,
Врастающей в заветы дней,
Зовется жизнию сидячей,-
И по такой, грущу по ней.

Опять знакомостью напева
Пахнут деревья и дома.
Опять направо и налево
Пойдет хозяйничать зима.

Опять к обеду на прогулке
Наступит темень, просто страсть.
Опять научит переулки
Охулки на руки не класть.

Опять повалят с неба взятки,
Опять укроет к утру вихрь
Осин подследственных десятки
Сукном сугробов снеговых.

Опять опавшей сердца мышцей
Услышу и вложу в слова,
Как ты ползешь и как дымишься,
Встаешь и строишься, Москва.

И я приму тебя, как упряжь,
Тех ради будущих безумств,
Что ты, как стих, меня зазубришь,
Как быль, запомнишь наизусть.

Борис Пастернак

#пастернак

* * *

Во всем мне хочется дойти
До самой сути.
В работе, в поисках пути,
В сердечной смуте.

До сущности протекших дней,
До их причины,
До оснований, до корней,
До сердцевины.

Всё время схватывая нить
Судеб, событий,
Жить, думать, чувствовать, любить,
Свершать открытья.

О, если бы я только мог
Хотя отчасти,
Я написал бы восемь строк
О свойствах страсти.

О беззаконьях, о грехах,
Бегах, погонях,
Нечаянностях впопыхах,
Локтях, ладонях.

Я вывел бы ее закон,
Ее начало,
И повторял ее имен
Инициалы.

Я б разбивал стихи, как сад.
Всей дрожью жилок
Цвели бы липы в них подряд,
Гуськом, в затылок.

В стихи б я внес дыханье роз,
Дыханье мяты,
Луга, осоку, сенокос,
Грозы раскаты.

Так некогда Шопен вложил
Живое чудо
Фольварков, парков, рощ, могил
В свои этюды.

Достигнутого торжества
Игра и мука -
Натянутая тетива
Тугого лука.

Борис Пастернак

#пастернак

* * *

Гул затих. Я вышел на подмостки.
Прислонясь к дверному косяку,
Я ловлю в далёком отголоске,
Что случится на моём веку.

На меня наставлен сумрак ночи
Тысячью биноклей на оси.
Если только можно, Aвва Oтче,
Чашу эту мимо пронеси.

Я люблю Твой замысел упрямый
И играть согласен эту роль.
Но сейчас идет другая драма,
И на этот раз меня уволь.

Но продуман распорядок действий,
И неотвратим конец пути.
Я один, всё тонет в фарисействе.
Жизнь прожить — не поле перейти.

Борис Пастернак

#пастернак

Свидание

Засыплет снег дороги,
Завалит скаты крыш.
Пойду размять я ноги,
За дверью ты стоишь.
Одна, в пальто осеннем,
Без шляпы, без калош,
Ты борешься с волненьем
И мокрый снег жуешь.
Деревья и ограды
Уходят вдаль, во мглу.
Одна средь снегопада
Стоишь ты на углу.
Течет вода с косынки
По рукаву в обшлаг,
И каплями росинки
Сверкают в волосах.
И прядью белокурой
Озарены: лицо,
Косынка, и фигура,
И это пальтецо.
Снег на ресницах влажен,
В твоих глазах тоска,
И весь твой облик слажен
Из одного куска.
Как будто бы железом,
Обмокнутым в сурьму,
Тебя вели нарезом
По сердцу моему.
И в нем навек засело
Смиренье этих черт,
И оттого нет дела,
Что свет жестокосерд.
И оттого двоится
Вся эта ночь в снегу,
И провести границы
Меж нас я не могу.
Но кто мы и откуда,
Когда от всех тех лет
Остались пересуды,
А нас на свете нет?

Борис Пастернак

1949

#пастернак

Немного из курьёзного)

На днях увидела в одном очень крупном телеграм-канале, где публикуют классическую поэзию (и в плане признанности авторов, и в плане поэтического стиля), пост со стихотворением Бориса Пастернака

Цитирую:

Так любить, чтоб замирало сердце,
Чтобы каждый вздох — как в первый раз,
Чтоб душою только отогреться
У огня любимых, милых глаз.

Так любить, чтоб за минуту счастья
Можно было жизнь свою отдать,
Чтобы, несмотря на все ненастья,
Все равно надеяться и ждать.

Чтобы каждый взгляд — как откровение,
Каждый поцелуй — как Божий дар.
Чтобы и волос прикосновение
В сердце разжигало бы пожар.

Так любить, чтоб каждое желание
Воплощалось в жизнь. И их — не счесть…
Чтобы каждый день как заклинание
Повторять: «Спасибо, что ты есть…»

Борис Пастернак

Прочитав, очень удивилась и пошла в интернет искать кто же его написал, потому что было очевидно, что не Пастернак)

И наткнулась на разбор в ютубе о подделках в поэзии. Оказывается это стихотворение такое популярное, что есть даже статья от сотрудников Ленинской библиотеки, где они доказывают, что Пастернак такого не писал) И ещё одна аналогичная статья от Светланы Алексиевич с тем же содержанием.

Но самое интересное, что несмотря на эти опровержения, поиск в интернете выдает огромное количество публикаций этого произведения с авторством Пастернака и только Пастернака, в том числе в крупных и уважаемых пабликах.

Истинный автор, который подписался Борисом Леонидовичем, неизвестен, но очень хочется процитировать «Служебный роман» Эльдара Рязанова: «В ранней молодости вы были значительно талантливей, чем сейчас. Только никак не предполагала, что вы творили под псевдонимом Пастернака»))

Сейчас моя подруга @yaninavic мне припомнит, что я в начале жизни этого канала тоже опубликовала стихотворение Александра Васильева, подписав его Иосифом Бродским, как указывал мой первоисточник) В свое оправдание могу сказать, что стихотворение Васильева очень красивое (я оставила его в канале) и написано оно в стиле Бродского) Не знаю насколько это меня оправдывает))

Ссылка на разбор в ютубе от Михаила Казиника
⬇️⬇️⬇️

https://youtu.be/_9OOf14JsVs

#пастернак

Поэзия всюду, даже в траве. Надо только нагнуться, чтобы поднять её.

Борис Пастернак

#пастернак
#цитата
#поэзия

АВГУСТ

Как обещало, не обманывая,
Проникло солнце утром рано
Косою полосой шафрановою
От занавеси до дивана.

Оно покрыло жаркой охрою
Соседний лес, дома поселка,
Мою постель, подушку мокрую,
И край стены за книжной полкой.

Я вспомнил, по какому поводу
Слегка увлажнена подушка.
Мне снилось, что ко мне на проводы
Шли по лесу вы друг за дружкой.

Вы шли толпою, врозь и парами,
Вдруг кто-то вспомнил, что сегодня
Шестое августа по старому,
Преображение Господне.

Обыкновенно свет без пламени
Исходит в этот день с Фавора,
И осень, ясная, как знаменье,
К себе приковывает взоры.

И вы прошли сквозь мелкий, нищенский,
Нагой, трепещущий ольшаник
В имбирно-красный лес кладбищенский,
Горевший, как печатный пряник.

С притихшими его вершинами
Соседствовало небо важно,
И голосами петушиными
Перекликалась даль протяжно.

В лесу казенной землемершею
Стояла смерть среди погоста,
Смотря в лицо мое умершее,
Чтоб вырыть яму мне по росту.

Был всеми ощутим физически
Спокойный голос чей-то рядом.
То прежний голос мой провидческий
Звучал, не тронутый распадом:

«Прощай, лазурь преображенская
И золото второго Спаса
Смягчи последней лаской женскою
Мне горечь рокового часа.

Прощайте, годы безвременщины,
Простимся, бездне унижений
Бросающая вызов женщина!
Я — поле твоего сражения.

Прощай, размах крыла расправленный,
Полета вольное упорство,
И образ мира, в слове явленный,
И творчество, и чудотворство».

Борис Пастернак

1953

#пастернак
#август
#преображение

Сегодня праздник «Преображения», делюсь записью 1954 года, где Борис Леонидович Пастернак читает свое стихотворение «Август»

#пастернак
#август
#преображение
#читаетпоэт

https://youtu.be/d6Y25d83fhU

Памяти демона

Приходил по ночам
В синеве ледника от Тамары.
Парой крыл намечал,
Где гудеть, где кончаться кошмару.

Не рыдал, не сплетал
Оголенных, исхлестанных, в шрамах.
Уцелела плита
За оградой грузинского храма.

Как горбунья дурна,
Под решеткою тень не кривлялась.
У лампады зурна,
Чуть дыша, о княжне не справлялась.

Но сверканье рвалось
В волосах, и, как фосфор, трещали.
И не слышал колосс,
Как седеет Кавказ за печалью.

От окна на аршин,
Пробирая шерстинки бурнуса,
Клялся льдами вершин:
Спи, подруга, — лавиной вернуся.

Борис Пастернак

1917

#пастернак
#лермонтов
#демон

Гефсиманский сад

Мерцаньем звезд далеких безразлично Был поворот дороги озарен. Дорога шла вокруг горы Масличной, Внизу под нею протекал Кедрон.

Лужайка обрывалась с половины. За нею начинался Млечный Путь. Седые серебристые маслины Пытались вдаль по воздуху шагнуть.

В конце был чей-то сад, надел земельный. Учеников оставив за стеной, Он им сказал: «Душа скорбит смертельно, Побудьте здесь и бодрствуйте со мной».

Он отказался без противоборства, Как от вещей, полученных взаймы, От всемогущества и чудотворства, И был теперь, как смертные, как мы.

Ночная даль теперь казалась краем Уничтоженья и небытия. Простор вселенной был необитаем, И только сад был местом для житья.

И, глядя в эти черные провалы, Пустые, без начала и конца, Чтоб эта чаша смерти миновала, В поту кровавом он молил отца.

Смягчив молитвой смертную истому, Он вышел за ограду. На земле Ученики, осиленные дремой, Валялись в придорожном ковыле.

Он разбудил их: «Вас господь сподобил Жить в дни мои, вы ж разлеглись, как пласт. Час сына человеческого пробил. Он в руки грешников себя предаст».

И лишь сказал, неведомо откуда Толпа рабов и скопище бродяг, Огни, мечи и впереди — Иуда С предательским лобзаньем на устах.

Петр дал мечом отпор головорезам И ухо одному из них отсек. Но слышит: «Спор нельзя решать железом, Вложи свой меч на место, человек.

Неужто тьмы крылатых легионов Отец не снарядил бы мне сюда? И, волоска тогда на мне не тронув, Враги рассеялись бы без следа.

Но книга жизни подошла к странице, Которая дороже всех святынь. Сейчас должно написанное сбыться, Пускай же сбудется оно. Аминь.

Ты видишь, ход веков подобен притче И может загореться на ходу. Во имя страшного ее величья Я в добровольных муках в гроб сойду.

Я в гроб сойду и в третий день восстану, И, как сплавляют по реке плоты, Ко мне на суд, как баржи каравана, Столетья поплывут из темноты».

Борис Пастернак

1949

#пастернак
#страстнаянеделя
#гефсиманскийсад