* * *
Мне горы златые – плохая опора,
Когда высота такова,
Что страшно любого в пути разговора,
И кружится голова.
И что мне погода, приличья и мода,
Когда высота такова,
Что мне не хватает глотка кислорода,
Чтоб ясно звучали слова.
И колют мне грудь, угрожая простудой,
Весенние сквозняки.
И я вечерами, как будто на чудо,
Гляжу на чужие стихи...
Варлам Шаламов
#шаламов
Мне горы златые – плохая опора,
Когда высота такова,
Что страшно любого в пути разговора,
И кружится голова.
И что мне погода, приличья и мода,
Когда высота такова,
Что мне не хватает глотка кислорода,
Чтоб ясно звучали слова.
И колют мне грудь, угрожая простудой,
Весенние сквозняки.
И я вечерами, как будто на чудо,
Гляжу на чужие стихи...
Варлам Шаламов
#шаламов
Сегодня день рождения писателя и поэта Варлама Шаламова (18 июня 1907, Вологда – 17 января 1982, Москва)
Шаламов приобрёл популярность благодаря автобиографичным «Колымским рассказам», в которых описал чудовищные испытания, выпавшие на долю целого поколения, но свои стихи Варлам Тихонович ценил выше прозы.
#шаламов
#деньрождения
Шаламов приобрёл популярность благодаря автобиографичным «Колымским рассказам», в которых описал чудовищные испытания, выпавшие на долю целого поколения, но свои стихи Варлам Тихонович ценил выше прозы.
#шаламов
#деньрождения
Поэзию Шаламов считал высшей формой литературы, а себя — в первую очередь поэтом.
«Я пишу стихи с детства. Мне кажется, что я всегда их писал — даже раньше, чем научился грамоте, а читать и писать печатными буквами я умею с трех лет», — вспоминал Шаламов в эссе «Кое-что о моих стихах».
Вся его доколымская биография связана с поэзией: это и чтение «до наркоза» Есенина, Северянина, Блока, Хлебникова и Маяковского, бурные литературные дискуссии двадцатых годов, посещение кружка Брика, высокая оценка шаламовских стихов Асеевым и, наконец, встреча с Пастернаком — на тот момент в качестве слушателя его публичных выступлений.
Поэзия была первым и самым важным делом. Шаламов писал стихи и после 17 лет Колымы: после жизни в ледяных бараках, работы при −50 градусах, побоев, болезней, нахождения на грани жизни и смерти — проза Шаламова была беспощадным рассказом о выживании. В поэзии же, находясь в тех же суровых краях, лирический герой затапливает печь, читает следы на снегу и гадает о погоде:
Осторожно и негромко
Говорит со мной поземка,
В ноги тычется снежок,
Чтобы я не верил тучам,
Чтобы в путь по горным кручам
Я отправиться не мог.
Позабывшая окошко,
Ближе к печке жмется кошка —
Предсказатель холодов
Угадать, узнать погоду
Помогает лишь природа
Нам на множество ладов.
В том же эссе Шаламов рассказывает о потоке стихов, хлынувших из него весной 1949 года:
«Я записываю свои стихи с 1949 года, весны 1949 года, когда я стал работать фельдшером лесной командировки на ключе Дусканья близ речки Дебин, притока Колымы. Я жил в отдельной избушке — амбулатории — и получил возможность и время записывать стихи, а следовательно, и писать. Хлынувший поток был столь силен, что мне не хватало времени не только на самую примитивную отделку, не только на сокращения, но я боялся отвлекаться на сокращения. Писал я всюду: и дорогой — до больницы было по ключу двенадцать километров, — и ожидая начальство, получая лекарства...»
Даже перед смертью, потерявший связь с миром, сильно болевший, ослепший и оглохший, Шаламов продолжал сочинять и надиктовывать стихи.
#шаламов
#биография
«Я пишу стихи с детства. Мне кажется, что я всегда их писал — даже раньше, чем научился грамоте, а читать и писать печатными буквами я умею с трех лет», — вспоминал Шаламов в эссе «Кое-что о моих стихах».
Вся его доколымская биография связана с поэзией: это и чтение «до наркоза» Есенина, Северянина, Блока, Хлебникова и Маяковского, бурные литературные дискуссии двадцатых годов, посещение кружка Брика, высокая оценка шаламовских стихов Асеевым и, наконец, встреча с Пастернаком — на тот момент в качестве слушателя его публичных выступлений.
Поэзия была первым и самым важным делом. Шаламов писал стихи и после 17 лет Колымы: после жизни в ледяных бараках, работы при −50 градусах, побоев, болезней, нахождения на грани жизни и смерти — проза Шаламова была беспощадным рассказом о выживании. В поэзии же, находясь в тех же суровых краях, лирический герой затапливает печь, читает следы на снегу и гадает о погоде:
Осторожно и негромко
Говорит со мной поземка,
В ноги тычется снежок,
Чтобы я не верил тучам,
Чтобы в путь по горным кручам
Я отправиться не мог.
Позабывшая окошко,
Ближе к печке жмется кошка —
Предсказатель холодов
Угадать, узнать погоду
Помогает лишь природа
Нам на множество ладов.
В том же эссе Шаламов рассказывает о потоке стихов, хлынувших из него весной 1949 года:
«Я записываю свои стихи с 1949 года, весны 1949 года, когда я стал работать фельдшером лесной командировки на ключе Дусканья близ речки Дебин, притока Колымы. Я жил в отдельной избушке — амбулатории — и получил возможность и время записывать стихи, а следовательно, и писать. Хлынувший поток был столь силен, что мне не хватало времени не только на самую примитивную отделку, не только на сокращения, но я боялся отвлекаться на сокращения. Писал я всюду: и дорогой — до больницы было по ключу двенадцать километров, — и ожидая начальство, получая лекарства...»
Даже перед смертью, потерявший связь с миром, сильно болевший, ослепший и оглохший, Шаламов продолжал сочинять и надиктовывать стихи.
#шаламов
#биография
Стихотворение «Пусть я старее» в авторском прочтении Варлама Тихоновича Шаламова
Запись Ивана Дмитриевича Рожанского 25 января 1968 года.
http://svidetel.su/audio/3268
#читаетпоэт
#шаламов
Запись Ивана Дмитриевича Рожанского 25 января 1968 года.
http://svidetel.su/audio/3268
#читаетпоэт
#шаламов
* * *
В часы ночные, ледяные,
Осатанев от маеты,
Я брошу в небо позывные
Семидесятой широты.
Пускай геолог бородатый,
Оттаяв циркуль на костре,
Скрестит мои координаты
На заколдованной горе.
Где, как Тангейзер у Венеры,
Плененный снежной наготой,
Я двадцать лет живу в пещере,
Горя единственной мечтой,
Что, вырываясь на свободу
И сдвинув плечи, как Самсон,
Обрушу каменные своды
На многолетний этот сон.
Варлам Шаламов
#шаламов
В часы ночные, ледяные,
Осатанев от маеты,
Я брошу в небо позывные
Семидесятой широты.
Пускай геолог бородатый,
Оттаяв циркуль на костре,
Скрестит мои координаты
На заколдованной горе.
Где, как Тангейзер у Венеры,
Плененный снежной наготой,
Я двадцать лет живу в пещере,
Горя единственной мечтой,
Что, вырываясь на свободу
И сдвинув плечи, как Самсон,
Обрушу каменные своды
На многолетний этот сон.
Варлам Шаламов
#шаламов
* * *
Память скрыла столько зла
Без числа и меры.
Всю-то жизнь лгала, лгала.
Нет ей больше веры.
Может, нет ни городов,
Ни садов зеленых,
И жива лишь сила льдов
И морей соленых.
Может, мир – одни снега,
Звездная дорога.
Может, мир – одна тайга
В пониманье Бога.
Варлам Шаламов
#шаламов
Память скрыла столько зла
Без числа и меры.
Всю-то жизнь лгала, лгала.
Нет ей больше веры.
Может, нет ни городов,
Ни садов зеленых,
И жива лишь сила льдов
И морей соленых.
Может, мир – одни снега,
Звездная дорога.
Может, мир – одна тайга
В пониманье Бога.
Варлам Шаламов
#шаламов
* * *
У мертвых лица напряженные
Ни равнодушья, ни покоя,
Вчерашней болью раздраженные
Или вчерашнею тоскою.
И после маски гиппократовой
Закон предсмертного обличия —
Как будто каждый был обрадован
Похожестью, а не отличием.
Не управляя вовсе нервами,
Они не просто умирают
В минуты после смерти первые
Они особые бывают.
Как будто только в их присутствии,
Как бы казалось ни жестоко,
Как стихотворное напутствие
Читать четверостишье Блока.
Так умирали раньше римляне,
Под музыку вскрывая вены,
Привычки прошлого незыблемы
Мы их забыли постепенно.
И победитель боли раковой
От нас отходит понемногу,
И нам показывает знаками
Свою последнюю дорогу.
Варлам Шаламов
#шаламов
У мертвых лица напряженные
Ни равнодушья, ни покоя,
Вчерашней болью раздраженные
Или вчерашнею тоскою.
И после маски гиппократовой
Закон предсмертного обличия —
Как будто каждый был обрадован
Похожестью, а не отличием.
Не управляя вовсе нервами,
Они не просто умирают
В минуты после смерти первые
Они особые бывают.
Как будто только в их присутствии,
Как бы казалось ни жестоко,
Как стихотворное напутствие
Читать четверостишье Блока.
Так умирали раньше римляне,
Под музыку вскрывая вены,
Привычки прошлого незыблемы
Мы их забыли постепенно.
И победитель боли раковой
От нас отходит понемногу,
И нам показывает знаками
Свою последнюю дорогу.
Варлам Шаламов
#шаламов
* * *
Поэзия — дело седых,
Не мальчиков, а мужчин,
Израненных, немолодых,
Покрытых рубцами морщин.
Сто жизней проживших сполна
Не мальчиков, а мужчин,
Поднявшихся с самого дна
К заоблачной дали вершин.
Познание горных высот,
Подводных душевных глубин,
Поэзия — вызревший плод
И белое пламя седин.
Варлам Шаламов
#шаламов
Поэзия — дело седых,
Не мальчиков, а мужчин,
Израненных, немолодых,
Покрытых рубцами морщин.
Сто жизней проживших сполна
Не мальчиков, а мужчин,
Поднявшихся с самого дна
К заоблачной дали вершин.
Познание горных высот,
Подводных душевных глубин,
Поэзия — вызревший плод
И белое пламя седин.
Варлам Шаламов
#шаламов