🔴Продолжение. Нажми ▶️
🔵Предыдущий текст. Нажми ⤴️

Словесная молитва преобразуется в умную при содействии благодати — силой Святого Духа. А привлечь эту силу может только смиренный дух. Напротив, недостаток его высвобождает страстную силу. Если ничто не сдерживает страсть гордыни, она развивается сверх всякой меры, как злокачественное образование поражая всю душу. Прелесть — это патология души, недуг духовный.

#Молитва_Иисусова_Николай_Новиков

https://telegra.ph/Pretknovenie-putnikov-prodolzhenie-11-11

🔵 Предыдущий текст⤴️
🔴Что касается поиска сердечного места* при использовании художественных приемов молитвы, то тут в ловушку попадает искатель самонадеянный, пренебрегающий поучением и советом. Аскетическое понятие «сердце» совсем не то, что анатомическое. Надо верно уразуметь разнообразные отеческие высказывания на эту тему, указывающие отнюдь не на физический орган тела, но на «сердце духовное», на тот энергетический центр человеческого существа, который еще древние греки соотносили с понятием «душа».

*[Сердечное место — аскетический термин, обозначает внутреннюю область в верхней трети «духовного сердца», которая располагается в левой части груди, примерно в районе верхней оконечности сердечной мышцы. Здесь находится высший центр человеческого существа, средоточие его духа, точка локализации одной из трех основных сил души — мыслительной, или словесной. В центральной и нижней частях духовного сердца сосредоточены, соответственно, раздражительная (чувственная) и желательная (волевая) силы].

В этом смысле сердце, на языке православной аскезы, служит «орудием души» (Лука (Войно-Ясенецкий), свят.), оно «есть орган общения с Богом» (Феофан Затворник, свт.), это его именуют потаенным, или внутренним, человеком (Лука (Войно-Ясенецкий), свят.), оно же — вместилище трех основных сил души: духа (ума), чувства и воли. Здесь, в вершине метафизического сердца, в сердечном месте, — самый центр нашего существа, средоточие человеческого духа. «Там ощущается боль и духовная скорбь, там человек переживает благодать Божию, там он слышит и глас Божий» (Иерофей (Влахос), митр.). Там «престол благодати» (Григорий Палама, свт.), та нива, на которой Бог «насадил Дух Своей жизни» (Василий (Гондикакис), архим.), именно «чрез дух человеческий проникает в душу Дух Божий и в нем действует» (Концевич И.М.). Одним словом, сердце духовное «есть абсолютный центр» (Харитон (Дунаев), игум.), где «концентрируется вся личная жизнь человека» (Зарин С.М.).

На практике необходимо учитывать, что по своему расположению сердце духовное и физическое не вполне совпадают — первое несколько смещено относительно второго. Надо не забывать и о том, что все упоминания о «сердце» в аскетической литературе обычно относятся к сердцу духовному. Когда, в связи с поиском сердечного места, говорят о «верхе» или «вершине» сердца, под этим разумеют верхнюю треть духовного сердца,** нижней же своей частью оно входит в соприкосновение с областью солнечного сплетения. Отыскать сердечное место легче всего через дыхательные ощущения или через проекцию этой точки на поверхности груди. Невежество и ошибки в таком деле могут привести к искажению молитвенной практики и причинить духовный вред.

**[Чтобы избежать путаницы, нельзя смешивать аскетическую терминологию с медицинской или анатомической. В медицине, например, «верхушкой» сердца называется как раз самая нижняя оконечность этого органа].

Из сказанного понятно, что опасность прельщения обычно грозит человеку прежде того, как он обретет способность к умной молитве, то есть на стадии молитвы словесной. Разумеется, побудителем становится не только Иисусова, но любая молитва, не важно — читаемая вслух или безгласно. Повод для тщеславия всегда найдется, усмотреть в себе мнимые достоинства можно как при чтении акафистов, так и Псалтири. Мало того, хорошо известно, что чуждый зачатков смирения ухитряется возгордиться и безо всякой молитвы — вовсе ничего не делая. А к тем, кому мерещится источник бед в Иисусовой молитве, обращаются святые учителя исихии. «Некоторые говорят, что от молитвы приходит прелесть. Это ошибка. Прелесть приходит от самочиния, а не от молитвы» (Силуан Афонский, прп.).

«Что же? Молитва ли эта причина прелести? Никак. Если же вы за это порочите умную молитву, то пусть будет для вас порочен и нож, если бы случилось малому ребенку, играя, по причине неразумия, порезаться им. Также, по-вашему, нужно запретить и воинам употребление меча, который они поднимают против врагов, если бы случилось какому безумному заколоть себя. Но как нож и меч не служат причиной ни одного порока, но только обличают безумие заклавших себя ими, так и меч духовный, священная, говорю, умная молитва неповинна. Но самочиние и гордость самочинников служат причиной бесовских прелестей и всякого душевного вреда» (Паисий Величковский, прп.).

#молитва_Иисусова_Николай_Новиков

Молитва деятельная, конечно, требует содействия Божественной благодатной силы, однако основное усилие требуется от самого человека. Молитва же благодатная, в собственном смысле, есть полновластное действие Святого Духа в человеческой душе, достигшей исцеления и чистоты. Путать первое со вторым означает лгать самому себе.

🔴 Продолжение⤵️
https://telegra.ph/Prodolzhenie-11-24-5

#молитва_Иисусова_Николай_Новиков

Предпринятое без содействия умной молитвы, «одно телесное делание не может обойтись без фарисейства». Коснеющим «во мнении своем» их подвиги видятся плодами «деятельности богоугодной, жизни добродетельной».

Если лежащее «вне области душевных категорий, но в области духа» низводим плотским своим умом на уровень земных ценностей, если надеемся внешними достижениями подменить подвиг внутренний, то заведомо обрекаем себя на самообман.

🔴Подробнее в нашей публикации по ссылке ⤵️

https://telegra.ph/Prodolzhenie-11-30-6

#молитва_Иисусова_Николай_Новиков

Опасность внешнего делания без внутреннего

Возможно, худшим из преткновений оказывается то, когда человек, посвятивший себя целиком только внешнему деланию, уверен, что занят деланием внутренним, когда, ограничившись внешним подвигом, полагает>>>

Внехристианская антропология не включает в свою схему человека категории богоподобия, поэтому понятие об образе Божием, составляющем часть человеческой природы>>>

Продолжение по ссылке ниже⤵️
https://telegra.ph/Opasnost-vneshnego-delaniya-bez-vnutrennego-12-07

#молитва_Иисусова_Николай_Новиков

**[В аскетических писаниях встречается целый ряд выражений, которые могут выступать в качестве синонимов понятия умное делание, среди них: умная или сердечная молитва, трезвение, священнобезмолвие, путь исихии или просто исихазм, сердечное внимание, противоречие помыслам, внутреннее, или тайное, поучение, блюдение или бодрствование ума, сердечное или умное безмолвие, хранение ума или сердца]/

Этот вид духовной деятельности, начавшись со времен евангельских, был развит в III—IV веках в среде первоначального монашества и окончательно оформился в русле классического исихазма. В русской традиции исихастская практика безмолвничества, воспринятая от начала христианизации Руси, именовалась подвигом священного трезвения или священного безмолвия. Таким образом, выстраивается триада синонимов: делание внутреннее, оно же есть умное делание, и оно же соответствует понятию исихазм***.

***[ Исихазм (— покой, безмолвие) — учение о целостном пути православного подвижничества. Прежде всего - это стержневое богословское направление, а также высший вид внутреннего подвига, существующий от начала христианства и имеющий целью стяжание бесстрастия и достижение обожения].

Внутренний подвиг, в свою очередь, тоже имеет как бы две стороны, и та из них, что может считаться ближе к внешней, связана с использованием психофизических приемов.

#Молитва_Иисусова_Николай_Новиков

«Добро есть пост, бдение, странничество; обаче сия суть точию труды наружнаго благаго жития. Но чин христиан внутреннейш есть» [прп. Марк Подвижник]. «Чин христиан есть более внутренний», это тот подвиг, через который «силой благодати восстанавливается в человеке образ Божий» [он же]. «Пост, смирение, отказ от своей воли, совершенное послушание, не говоря уже об обуздании своих телесных потребностей» необходимы постольку, поскольку «содействуют главному — трезвению ума» — тому истинному орудию аскезы, которое и дает возможность, по мысли свт. Григория Паламы, достичь «бесстрастной, безмятежной, ничем не прерываемой молитвы... достичь вожделенной исихии» [архим. Киприан (Керн)]. Последняя зачинается в гармоничном слиянии двух начал: «телесное делание предшествует духовному, как сотворение тела в Адаме предшествовало вдуновению в него души». А отсюда следует, что пренебрежение внутренним деланием обрекает подвизающегося во внешнем на духовное омертвение — он лишается жизни, как тело, разлученное с душой» [прп. Исаак Сирин]. Вдумаемся: да возможен ли вообще покаянный подвиг при уклонении от умного делания, от сердечного трезвения? По определению святых отцов, «покаяние составляется из следующих трех добродетелей: из очищения помыслов, непрестанной молитвы и терпения находящих скорбей»; без этого «не может быть совершено дело покаяния». Для не посвященных в суть вопроса уточняется, что «эти добродетели должны быть совершаемы не только внешне, но и умным деланием» [прп. Марк Подвижник]. Посвященным и так ясно, что очищение помыслов и непрестанная молитва сами по себе есть плоды умного делания, иными путями не достижимые. Что касается терпения скорбей, то, если оно не сопровождается умным деланием, плоды его будут эфемерны, как, впрочем, и плоды любых добродетелей. Ведь только ради Христа претерпеваемая скорбь оказывается благотворной, когда терпим с искренним благодарением Господа — без ропота и саможаления. А эти супротивные внутренние движения, порой очень тонкие, невозможно ни отследить, ни пресечь без помощи постоянного бдения над своей душой, без умного трезвения. Только на ниве умно-сердечного подвига взрастают добродетели, глубоко укорененные, богато плодоносящие. И только тогда «этим добродетелям предназначено доставлять бесстрастие тем подвижникам, которые долговременным упражнением стяжут навык в них» [он же].

#Молитва_Иисусова_Николай_Новиков

Только «сердечная молитва, как источник добродетелей, по Лествичнику, велика и всеобъемлюща, чрез нее приобретается всякое благо» (прп. Григорий Синаит). Вот почему «телесное упражнение излишне бывает, когда в силе умное делание, от коего все тяготеющее долу легким делается и превращается в духовное» (прп. Никита Стифат). Так что, «в меру и по силе своей постясь, стремись к умному деланию» (прп. Василий Поляномерульский). «О человек! Пойми же... Без этого ты как бы в море семя сеешь, и оно бывает погубляемо» (прп. Паисий Молдавский).

Отшельничество и любые удручения плоти, как и упражнение в чтении, размышление над Священным Писанием, рукоделие, а также нищета, расточение всего имущества, дела милосердия и человеколюбия, к коим относят посещение больных или странноприимство, — все это и подобное «суть только средства к совершенству», и «напрасно будет упражняться в них тот, кто, довольствуясь ими как высшим благом» этим и ограничится. «Это означало бы иметь орудия для искусства», но не знать самого искусства. Внешнее делание готовит условия для стяжания плодов, а подвиг внутренний плодоносит: дает чистоту сердца, тем самым очищая и душу. В чистоте сердечной обретается и конечное благо — любовь духовная, верховная добродетель, источник обоживающей благодати. Это и разумеет апостол: телесное вмале полезно, ибо если любви не имею, то я — ничто и в этой жизни, и в будущей. Ведь «кто еще в сем веке посвятил себя этому делу, со всем усердием и всеми силами стараясь об очищении духа, тот и по сложении бренной плоти» достигает Божественного обетования, по которому лишь чистые сердцем Бога узрят. Ибо «чистый сердцем не увидит в себе ничего, кроме Бога» (свт. Григорий Нисский). «Любовь же деятельная, как и безбрачие, как и пост и прочие внешние добродетели, — это орудия, средства подвига на пути к совершенству — не более» (прп. Софроний (Сахаров).

Отцы всегда различали «внешний телесный труд и внутренний подвиг», а также «внешнюю и внутреннюю молитву». Если внешняя молитва выражается в богослужебном и келейном молитвословии и пении, в гласном и безгласном чтении Иисусовой молитвы, то внутренняя — «в молитвенном хранении ума и сердца», то есть в трезвении, достигаемом через сведение ума в сердце и соединение ума с сердцем, — во всем том, что и составляет понятие умного делания. «Телесный труд и внешняя молитва полезны, но недостаточны» (митр. Амфилохий (Радович). «Обо всех этих добродетелях говорим, что они — средства, без которых мы не можем достигнуть совершенства», но «на самом деле исихия — единственное средство, которое содействует достижению всех добродетелей» (прп. Иосиф Исихаст). Именно в этом смысл известных слов аввы Агафона, что внешняя молитва, без умно-сердечного плода, есть бесполезное древо, то самое, что во огнь вметаемо.*

*[«Святый же Агафон рече: телесное делание лист точию, внутреннее же, сиречь умное, плод есть. Страшно же изречение на сие глаголет святый сей: всяко древо, не творящее плода добра, сиречь умнаго блюдения, посекаемо бывает и во огнь вметаемо (Ср.: Мф. 3,10 )». Нил Сорский, прп. Предание о жительстве скитском.].

Посему «всеусильно подвизайся, чтобы внутренним твоим деланием по Боге побеждено
было все внешнее» (прп. Арсений Великий). И «не посвящай все свое время плоти, но назначь ей подвижнический труд, в соответствии с ее возможностями, и обрати весь свой ум внутрь себя». Ибо телесное упражнение мало полезно, но внутреннее благочестие на все полезно. «Непрестанно посвящающий себя внутреннему целомудрствует», а кроме того «созерцает, богословствует, молится. О том и говорит апостол: поступайте по духу. Если же в силу какой необходимости, по немощи телесной например, случится, что не сможем исполнить телесные добродетели, то Господь, видящий причины этого, простит нам. Однако неисполнение духовных добродетелей оправданий иметь не будет» (прп. Максим Исповедник).

#Молитва_Иисусова_Николай_Новиков

Возвращаясь к древности, обратимся к одному из первых учителей исихазма прп. Макарию Великому. Подвижничество для него «имеет значение средства для снискания Духа Святого». Цель же — сверхъестественное совершенство. Подвижник отрекается от мира, дабы еще во временной земной жизни стяжать небесные дары, достичь идеала обожения: «облечься в ризу Божественного света по внутреннему человеку», то есть, истинно пребывая в духе, созерцать нетварный свет Божества.

Прп. Макарий энергично возражает тем, кто излишне сосредоточен на внешнем доброделании. «Некоторые думают:я пощусь, веду жизнь странника, раздаю свое имение, следовательно, уже свят». Таковые полагают, что Бог требует от нас только внешних дел, «а тайное Он совершает Сам». Но так не бывает. «Это новые фарисеи, неискусные умом, которые, украшая внешнего человека, сами себя оправдывают», не желая подвизаться ради «возрастания внутреннего человека». Такие, лишенные внутреннего делания, «уподобляются миру: у них, как и у всех прочих людей, то же колебание и неустройство помыслов... Хотя отличаются они от мира наружным видом... однако же в сердце и уме связаны земными узами» (прп. Макарий Великий).

#Молитва_Иисусова_Николай_Новиков

Почему же все-таки иносказание? Господь и это нам разъясняет. Понятия духовные в прямом изложении не доходят до оплотненного ума — имея уши телесно­душевные, мы остаемся глухи, это уши, которыми не слышат глас Духа, глас хлада тонка. Человек, неспособный, неготовый понять, неправильно истолкует услышанное, соответственно начнет и действовать. Так он навредит себе и другим. Совсем иное дело, когда высказывание прикровенно, оно по крайней мере не дает прямых указаний к действию, поэтому не так опасно. Вот и апостолы часто не разумеша глагола, сказанного им Господом, бе бо прикровен от них, да не ощутят его. Принцип таков, что готовый поймет, а неготовый убережется. Человеку достаточно зрелому истинный смысл открывается и в притче, и в кратком иносказательном слове. Зрелость его заключается в том, что он стяжал уже некоторую благодать, достаточную для того, чтобы Бог Сам просветлял его мысленные очи, приоткрывал сокровенные смыслы, позволяя заглянуть в глубину. С другой стороны, тот, кто еще недостаточно подготовлен, до времени оберегается от лишних познаний, которые при неверной интерпретации будут только вредить. И в то же время у него появляется лишний стимул к молитве, что всегда и для всех полезно. Побуждаемый к просьбе: Изъясни нам притчу, человек в молитвенных усилиях может стяжать недостающую благодать и через нее — желанное разъяснение.

«Известная туманность выражений, которая употребляется иногда в Писании, есть вид молчания, дабы сделать труднопостижимым смысл учения, ради большей пользы читающих» (свт. Василий Великий). Такие особенности присущи не только библейским текстам, то же относится и к скудости описаний молитвенной практики в отеческих аскетических трудах, где мы сталкиваемся с загадочной немногословностью святых наставников.

#Молитва_Иисусова_Николай_Новиков

Будучи источником и основанием православного аскетического учения, Евангелие постоянно питает святоотеческую мысль в ее стремлении углубляться в это учение и развивать его. «Телесный подвиг, — размышляет над Писанием свт. Игнатий, — очень часто окрадывается весьма важным недостатком», тем, что «подвижник дает подвигу излишнюю цену». Это происходит, когда внешним деланием «ограничивают все жительство свое, все богоугождение свое. С такой неправильной оценкой всегда сопряжено уничижение духовного подвига, стремление отвлечь от него занимающихся им. Это случилось с Марфой. Она сочла поведение Марии неправильным и недостаточным, а свое более ценным, более достойным уважения. Милосердный Господь, не отвергая служения Марфы, снисходительно заметил ей, что в нем много излишнего и суетного, а что делание Марии есть дело существенное». Действительно, «телесный подвиг, еще не озаренный духовным разумом, всегда имеет в себе много суетного... Очень полезно знать, что есть другой подвиг, подвиг несравненно высший, подвиг духовный, осеняемый Божественной благодатью», вне которого человек «пребывает “чуждым даров Духа” (прп. Исаак Сирин), каковы бы ни были его телесные подвиги». Это и видим на примере Марфы: «она так занята была своим трудом, так уверена была в значимости его, что не просила у Господа распоряжения Ему благоугодного», но настаивала на своем разумении. В этой истории двух сестер «опять дано преимущество служению духа пред служением телесным» (свт. Игнатий Брянчанинов).

Блажени, сказано, хранящий слово Божие, блаженны, конечно, хранящие его умно и сердечно — слагающий в сердце своем. Новый Завет с самых разных сторон освещает исихастские принципы, но это тема достойна отдельного исследования. Упомянем лишь, что в новозаветном Писании мы найдем мысли о том, что «познающий Бога при жизни своей» уже «обладает Духом Божиим», о том, что «познание Бога поистине является из безмолвной жизни» и что «приятие Духа естественно должно быть следствием исихии, которая есть великое обоживание и условие подаяния Духа Святого» (прп. Каллист Ангеликуд). Прообраз стяжания Духа в исихии находим, в частности, в лице апостолов, которые, после вознесения Господа, взошли в горницу, где занимались только одним: все они единодушно пребывали в молитве и молении. Ученики, затворенные в тишине уединенной кельи ради молитвы, есть символ внутреннего делания. Повелением от Пастыря было — в затворе «ожидать обещанного о Духе». Это указание не только им, но и нам на внутреннюю затворенность, на удаление в свою умно-сердечную клеть от внешних дел и суеты мира. На примере апостолов нам явлены и плоды внутреннего подвига: оказав послушание и сотворив все повеленное, «обрели они обещанное в избытке и по достоинству» (он же): исполнились все Духа Святаго.

Нестареющее и неизменное учение о внутреннем делании «крепко и тщателно сохраняли святии отцы», как драгоценное наследие завещая потомкам. По их заповеди, чужд мудрости и безрассуден муж, не созидающий в себе вместилища благодати. «Мнози отцы святии рекоша тако», все они стяжали благодать, спасение и совершенство, труждаясь не на одном внешнем поприще, но храня умом свое сердце, — «без тогоже не обретается сие чудное великое таковое дарование и благодать, и без того невозможно приити в совершение и спастися». Не имеющий заботы об умном делании «подобен есть, якоже кто единою рукою собирает нечто, а другою расточает». Оттого большинство христиан не достигает совершенства, а многие лишаются благодати и самого спасения, что не ведают, с чего начинается духовная жизнь, что есть средина и где пределы; не разумеют, что внешние добродетели есть начало пути, внутренние — его завершение. Доколе же не познаем сего, сами будем разорять собственные труды (Цветник священноинока Дорофея (на слав, яз.). ТСЛ, 2008).

#Молитва_Иисусова_Николай_Новиков

Первейшее средство в деле врачевания ветхой души, послушание рассматривается отцами аскетами в одном ряду с основными церковными таинствами. Это именно таинство, в котором человек с помощью духовника познает волю Божию относительно самого себя (иеромонах Рафаил (Нойка). Одновременно, как инструмент отречения от собственной воли, послушание наиболее эффективно служит исцелению души от недуга самости. Господь Иисус Христос через евангельское Откровение непосредственно указал нам на чудотворную силу этого таинства. В ответ на мольбу десяти прокаженных об исцелении: Иисусе Наставнице, помилуй ны — Он велит им пойти и показаться священникам. Такой ответ кажется странным, лишенным смысла, поскольку по закону Моисея к священнику являлись уже исцеленные от проказы, чтобы тот засвидетельствовал их здравие и позволил вернуться в общество. Однако те десять еще не были исцелены. Тем не менее мы видим пример беспрекословного послушания — они тут же пошли без рассуждения, сомнения, ропота, вопреки, казалось бы, логике. А как только послушание было исполнено, проявилась чудодейственная сила Божия: и когда они шли, очистились.

Итак, дар свободы неразрывно связан в человеческом бытии с принципом послушания. Здесь прямая зависимость между свободой, позволяющей человеку избирать и созидать свой жизненный путь, и обязанностью оказать послушание Творцу в исполнении Его замысла о человеке. По Божественному Промыслу человеку, как носителю образа Божия, дано творческое задание, которое он призван исполнить в пределах своего земного пути: реализовать в себе подобие Божие, став богом по благодати, — стяжать обожение. Люди «должны будут дать и ответ» об исполнении этого послушания, отчет о воплощении «творческого дара», когда Господин рабов тех потребует у них отчета: кто употребил врученные таланты в дело, а кто сокрыл их в землю. Ослушаться — означает, в этой системе понятий, обречь на вечную гибель свою душу. Праведный Судия в день оный определит, «как и насколько мы исполнили свое задание, осуществили ли свое творческое назначение на земле. “Добрый ответ на Страшнем Судищи” будет ответом на предвечный замысел Творца неба и земли быть и нам творцами на этой земле, дабы получить свой удел в Небесном Царстве» (Киприан (Керн), архим. Антропология св. Григория Паламы). А уделы в дому Отца суть обители многи — многи в разнообразии своего достоинства; и насельники вечности обретают те или иные из них в соответствии с мерой приближения к полноте исполнения Божественного о нас замысла.

#Молитва_Иисусова_Николай_Новиков

*[Харитон Валаамский (Дунаев; 1872—1947), схиигумен. Возглавлял Валаамский мон-рь в самые трудные для обители годы (1927—1940), затем был вынужден вместе с братией эвакуироваться в Финляндию. Вся его жизнь была сугубо деятельной, к чему вынуждали многозаботливые послушания, связующие с миром и суетой. Но душа всегда жаждала уединения, и иногда зимой удавалось на некоторое время удаляться в Предтеченский скит для молитвы. С самого новоначалия имея расположение к умному деланию, о. Харитон окормлялся у старца Агапия (Молодяшина), а по его кончине руководствовался святоотеческими книгами. О. Харитон стал не только обладателем дара благодатной молитвы, но и автором знаменитой книги. Ее первую часть - «Умное делание. О молитве Иисусовой» (1936) современники называли «малым Добротолюбием». Вскоре старец издал продолжение под заглавием «Что такое молитва Иисусова по преданию Православной Церкви» (1938). Ныне обе части издаются вместе и известны как «Сборник о молитве Иисусовой»].

Урок, преподанный этими праведниками и их последователями, тем более опыт исповедников и новомучеников XX столетия, не оставляют сомнений: ни тяжесть скорбей, ни внешние помехи не отклоняют от цели искренне взыскующих дара внутренней молитвы. Пример их убеждает — коль скоро имеется благое намерение, а к нему прилагается неложное усилие, то Бог в любых условиях помогает восполнить недостающее. Надо только не остывать в усердии, всегда оживляя внешнее сокровенным внутренним деланием.

Тем не менее, очевиден факт: путь умного делания привлекает не слишком многих. Какова же участь тех, составляющих изрядное большинство, кто не знает сердечной молитвы, кто не вникает в суть учения исихазма, так ясно изложенного прп. Серафимом в беседе с Мотовиловым, учения, истинность коего была тогда же столь явно засвидетельствована сиянием нетварного света Фавора на обоженном лике преподобного. Люди благочестивые, искренне верующие, люди, разнообразно подвизающиеся на широком поприще христианских дел, — ведь они обретают спасение и на этих путях, не имеющих связи с тайнами исихии. Поскольку это несомненно так, то неминуемо возникает вопрос: если спасаются и без внутреннего делания, то так ли бесспорны его преимущества, так ли необходим этот узкий путь, который немногие, да еще с трудом, находят?

#Молитва_Иисусова_Николай_Новиков

🔵 Предыдущий пост ⤴️

Внутреннее делание и посмертная участь

«Кто больше любит Бога на земле, тот в большей славе будет в Царствии. Кто больше любит, тот сильнее стремится к Богу, тот ближе будет к Нему. Каждый будет прославлен в меру любви своей... А кто не любит, тот не желает и не стремится видеть Господа и пребудет вечно во мраке» (прп. Силуан Афонский).

...отцы Церкви выделяют «три чина спасаемых», именуемых «рабами, наемниками и сынами», их духовный труд на земном поприще соответствует тому, что получают они при переходе в вечность...⏩

▶️Продолжение

#Молитва_Иисусова_Николай_Новиков

Что касается христианского совершенства, то видим: к нему влечет человека неведомая сила, душа ненасытима даже даром спасения, но нечто побуждает ее жаждать высшего. Врожденная тяга к беспредельности обусловлена нашей природой и отвечает замыслу Творца о нас. Поэтому неукротимая устремленность к обожению есть вместе и зов естества, и исполнение заповеданного в повелении: вы — боги. Свидетельством тому неуемное рвение духа в сердцах наших святых. Однако вкрадывается невольный помысл: нет ли за этой тягой к высоким целям своего рода духовной корысти, желания, так сказать, «получше устроиться» в вечности?» Но тут не о чем беспокоиться — если кто-то и помышляет о подобной «карьере», то его тщеславные притязания обречены. При таком устроении не стяжать благодать, не удержать ее, а значит — не сдвинуться с места, не вырваться из тленности ветхого естества. Устремленность же к совершенству из побуждений духовных, напротив, есть признак здоровья души, это естественная потребность богообразного существа реализовать свой природный потенциал, исполнить возложенное на него Творцом промыслительное задание. «Совершенство не всем доступно, подается оно в дар от Бога. Но любовь к совершенству не только доступна, но и обязательна» (прп. Нил Синайский).

В действительности большинство святых, по смирению своему, ни на что возвышенное не притязали. Истинные подвижники не только не стремились непосредственно к созерцанию, но скорее боялись высоких даров. Все помышления их — о прощении, вся забота — о покаянии: исполнить бы все повеленное. «Хоть с краюшку, да в раюшку», по старинному присловью, и не дерзая мечтать о большем, ни о каких совершенствах. Таков характер нашей традиции. «Правильная духовная школа не ставит никогда ученику целью созерцание, но очищение от страстей» (свящ. Павел Флоренский). Наши обязанности лежат в пределах деятельного периода, очищение от страстей — святой долг христианина. Дальнейшее зависит от воли Бога, созерцание и обожение — удел тех, кого призовет благодать. Подчеркнем только лишний раз, что без умного делания человек безоружен и едва ли способен одолеть даже деятельный путь покаяния. И еще — каждый христианин ежедневно повторяет привычное: сердце чисто созижди во мне, Боже, но вполне ли отдаем себе отчет, что вымаливаем? Мы упрашиваем Бога даровать сердечную чистоту, то есть начальное бесстрастие — высочайший дар, венчающий деятельный подвиг, знаменующий готовность ко вхождению в созерцание. Мы исповедуем этой молитвой свое намерение стяжать святость и свою устремленность к обожению. Отвечаем ли мы за свои молитвенные слова? Живем ли в соответствии с ними? Не оказались бы они лицемерным пустословием, вовлекающим во внутреннее противоречие и душевный разлад.

#молитва_Иисусова_Николай_Новиков

Третью тысячу лет люди слышат о том, как неготовый к спасению встречается со Спасителем. И по-прежнему в этой истории звучит для нас обличение и укор. Тот юноша — дитя ветхозаветной эпохи, его духовная незрелость понятна и извинительна. Но учение Иисуса Христа и до сей поры остается многими из нас все так же непонимаемо. Цель человека на земле не просто не грешить. Найдется и добропорядочный язычник, и атеист, и инославный, который от юности своей сохранил благочестие. От юности — значит с детства воспитан во внешней праведности, он может иметь врожденное смирение или кротость, не знать склонности к воровству или пьянству. Но, исполняя все повеленное нравственным законом, он остается рабом ветхости, покуда не сотворит то едино, что есть на потребу. Не отягощая душу грубым грехом, человек тем самым еще не наследует Царствия нетления. Такое внешнее подражание Христу могло бы привести ко спасению, не будь в беззакониих зачат любой человек, когда бы не во гресех роди мя мати моя, если бы не обреченность на Адамово наследие, если бы не врожденная поврежденность нашей природы. Каждой душе необходимо преобразиться — пережить полное перерождение из ветхого бытия в обновленное. Только такая трансформация на онтологическом уровне может возвратить способность реального единения с Творцом в Его Царствии в вечности. Это та именно истина, которой не ведает ни одна религия мира, тот единственно верный, достигающий Неба внутренний путь «право правящих» свое спасение и право славящих своего Бога.

#молитва_Иисусова_Николай_Новиков

Таким образом, под внутренним деланием подразумевается весь целительный процесс очищения и преображения души посредством умно-сердечной молитвы. А все разновидности внешнего подвига предназначены создавать подобающие условия для внутренней работы. Вот почему у отцов в обыкновении повторять: внешнее делание без внутреннего лишено смысла. Важно еще понимать, что душа должна не просто перемениться или исправиться — нет, она не поддается перевоспитанию. Наш ветхий человек настолько глубоко и серьезно поражен тленностью, что практически безнадежен. Поэтому не вполне точен даже и аскетический термин «исцеление». Этот безнадежный больной нуждается в полном обновлении: «обнови нас, молящих Ти ся», как испрашивает евхаристическая молитва эпиклезы словами тропаря третьего часа. Душа, привитая к телу Христа, должна переплавиться в новый состав в горниле внутреннего подвига. Строго говоря, имеется в виду перерождение. А чтобы заново родиться, надо сначала умереть, ибо ветшающее и стареющее близко к уничтожению. Ветхий человек безнадежен, и если не отомрет, то не родится новый. То же и в природе бессловесной: не может появиться бабочка, прежде чем не исчезнет гусеница. Отсюда радикальность требований православной аскезы, при коих внешний наш человек если тлеет, то внутренний только тогда и обновляется.
Отсюда же выводится и определение понятия аскезы*,

*[Аскеза - подвиг. Метод, необходимый для перерождения и спасения человеческой души, для достижения духовного совершенства. Кроме того, термин «аскеза», или «аскетика», «аскетический путь», традиционно обозначает первый - деятельный период духовной жизни].

которая есть «подвиг и борьба за достижение христианского совершенства». И тут надо подчеркнуть, что состояние совершенства не присуще «тварной природе человека и поэтому не может быть достигнуто простым развитием возможностей этой природы, взятой в самой себе, в своей ограниченности». Стало быть, сверхъестественная способность наша к совершенству обретается «в Самом Боге и есть дар Святого Духа. Отсюда аскеза как таковая никогда у нас не становится целью; она лишь средство... на пути к стяжанию дара Божия» (прп. Софроний (Сахаров). Это средство отделить от себя все лишнее, с тем чтобы освободиться от себя самого, ветхого, чтобы в нас, перерожденных, мог вселиться Бог и можно было бы повторить апостольское: уже не я живу, но живет во мне Христос.

#Молитва_Иисусова_Николай_Новиков

Иначе мыслится бесстрастие в православной антропологии и аскетике. Термин страсть происходит от греческого «пафос», что в основном своем значении есть — сильное чувство. В зависимости от обстоятельств чувство, как и желание, бывает злым или добрым: страсть гнева, например, может быть и греховной, и праведной. Разве не благо «ненависть ко злу и любовь к Богу и ближнему?.. А ведь это действия страстной части души: именно ее силой мы любим и ненавидим, привязываемся и отчуждаемся» (свт. Григорий Палама). Наше вероучение определяет так: «Страсть есть чувственное движение желательной силы души по причине представления блага или зла» (прп. Иоанн Дамаскин). Отсюда происходит учение о беспорочных, или безукоризненных, страстях, имеющее важнейшее значение в святоотеческом понимании Боговоплощения. Страстность — это естественная сила чувств и воли, которой наделена душа при сотворении, а стало быть, энергия заведомо благая. Но она же обращается во зло, когда действие ее не богоугодно. Грех — то, что не служит Богу. Если душа, противясь воле Божией, склоняется к предосудительным делам, то обретаются дурные навыки (свт. Григорий Богослов). Плохи не сами по себе естественные силы, но «полученное ими извращенное направление», которое ведет к образованию порочной страсти (прп. Макарий Великий). Такая страсть не просто греховна, но неизбежно ввергает человека в зависимость от демонических сил. «Предосудительные страсти суть узы, держащие ум в чувственности» (прп. Фалассий). Эти укоренившиеся в душе пороки, или греховные состояния, в аскетике еще именуются лукавыми помыслами (прп. Ефрем Сирин) или же просто страстями (Прпп. Иоанн Кассиан Римлянин, Иоанн Лествичник; авва Евагрий).

В отличие от западной, православная аскетика не предлагает ради очищения души уничтожить ее страстные силы. Велико заблуждение католиков, буддистов и всех, кто полагает это возможным. Человек с атрофированными чувством и волей будет живым трупом, тем, что у африканских колдунов называлось зомби. Поскольку до этого все же не доходит, католическое «бесстрастие» оказывается либо притворством, либо прельщением. В православии реальное бесстрастие достигается путем не уничтожения, а преобразования сил души. Требуется исцелить чувства и волю, то есть перенаправить энергию страстной части души на исполнение Божественных заповедей. Если и подобает что-то умертвить, то саму страсть. А прежде этого ее источник, корень зла — греховный помысл. Так страстная часть души очищается от скверны порочных наклонностей. В том-то и «смысл христианского бесстрастия, что человек освобождается от власти над ним закона греха» (прп. Софроний (Сахаров). Преображенная страстная сила действует во благо, являясь ревностью по Бозе. Ненависть направляется против диавола, а чувственное желание пламенно устремляется к Богу. О том и сказано: Гневаясь, не согрешайте. Гнев и ярость «да будет ти на единаго змия, его же ради отпал еси» (прп. Григорий Горняцкий). Назначение раздражительной силы — искоренять пороки: «ненавидеть грех и гневаться на него, как гневается на зверя угрызенный им» (прпп. Каллист и Игнатий Ксанфопулы, Петр Дамаскин, свв.).

#Молитва_Иисусова_Николай_Новиков

Умно-сердечная деятельная молитва, или просто сердечная, — это состояние, при котором молитвенная мысль воплощается в чувстве, ей уже не требуется выражения в слове (хотя при желании, конечно, и сердечная молитва может быть гласной). Главная особенность такой молитвы в том, что это не обычное эмоциональное проявление, но переживание духовное. Дело здесь в следующем. Те чувства, что мы испытываем в повседневной жизни, при взаимодействии с людьми, при восприятии искусства и так далее, есть не что иное, как действие раздражительной силы, то есть проявление страстной части души. А до той поры пока мы не достигнем святого бесстрастия, эта часть души так и будет источать нечистые, смешанные с грехом, отравленные пороком и пронизанные эгоизмом, чувства. Поэтому проявление таких чувств в молитве оценивается негативно: чувственность, душевность, кровяное разгорячение. В молитве же умно-сердечной, напротив, пробуждается чувство духовное, исходящее из недр предочищенной в крещении мыслительной части души. Это результат слияния ума и сердца в средоточии человеческого духа. По этим причинам молитвой полноценной, или, по слову Господа, истинной, святые отцы признают только сердечную. Словесная — это лишь предварительная стадия, а умная — промежуточная, обе они только подводят к овладению молитвой сердечной. Внимание ума при такой молитве поглощено сердцем. Это происходит при сведении ума в сердце, в моменты соединения ума с сердцем в том месте, где локализована мыслительная сила души (дух).

[В исихастской практике мы различаем два ключевых момента. В первом случае это сведение ума в сердце, что подразумевает усилия человека по сосредоточению и удержанию внимания в сердечном месте. Во втором — это соединением ума и сердца, состояние, дарованное благодатью в результате усилий по сведению ума в сердце. Качество этого состояния тоже бывает различным. Соединение деятельное кратковременно и частично поддерживается усилиями самого молящегося человека. Благодатное соединение более стабильно и переходит в непрестанное состояние, оно уже совсем независимо от человеческих усилий. В любом случае соединение ума и сердца неподвластно воле человека и вершится Святым Духом по Божественному благоволению.]

Соединение может быть как деятельным, так и благодатным. Характерно, что ум, сосредоточенный в сердце, полностью погружается в молитву, а рассудок при этом сохраняет контроль над происходящим вовне. Благодаря этому человек может, не прерывая внутренней молитвы, одновременно работать, читать, общаться с другими, участвовать в богослужении.

Самой насущной задачей любого христианина, наряду с покаянием, является развитие умно-сердечной связи, то есть подготовка к стяжанию сердечной молитвы. Это необходимо для духовного роста, и нуждается в этом не только дерзновенный подвижник ради снискания высших даров бесстрастия и благодати созерцания, но всякий молящийся, дабы избежать тех превратностей, которыми грозит застой на уровне молитвы словесной, тех ошибок, о которых будет сказано позже. Так что на самом деле и начинающий, имеющий самые скромные притязания, призван устанавливать и развивать в молитве связь своего ума с сердцем. Важно понимать, что в этом нуждаются и те, кто не собирается заниматься непосредственно умным деланием. Хотя сосредоточение ума в сердце и составляет первостепенную задачу исихаста, вместе с тем эта практика доступна для всех христиан, так как соединение ума с сердцем естественно присуще душе в ее здоровом состоянии. Через укрепление умно-сердечной связи у начинающих совершенствуется словесное молитвословие: развивается острота внимания, углубляется осознание и переживание молитвы. Только при взаимодействии ума и сердца возможно бодрствовать духом в трезвенной молитве, как заповедано Евангелием всем нам — всем глаголю: бдите.

#Молитва_Иисусова_Николай_Новиков