На различных семинарах по антропологии и не только мы обсуждаем снобизм академиков и то, что иногда стоит отойти от слишком теоретизированного стиля письма, через которое способны продраться только искушенные извращенцы, и писать более доступно. Моя науница как раз заинтересована в том, чтобы пробовать другие жанры и публиковаться в других журналах, которые если не во главу угла, то важной частью своей работы считают доступность изложения и возможность знакомить с тем, что происходит в недрах академии, как можно больше людей.

Летом она ездила в Ливан, где заметила засилье солнечных батарей, о чем и написала для Sapiens. Мне кажется, это любопытно, и с точки зрения описываемого явления, и с точки зрения стиля (ну и еще потому, что я люблю свою науницу).
https://www.sapiens.org/culture/lebanon-solar-power/

Как говорится, к вопросу о (оставлю в стороне вопросы о том, как производится статистика и как формируются показатели). Основное отличие в организации факультетов в Америке и в Европе - то, что здесь антропологи и археологи делят один факультет, тогда как в Европе в основном эти две дисциплины разведены по разным департаментам.
У меня есть ощущение (но это только ощущение, я совершенно не претендую на достоверность), что вот такой рост и увеличение количества рабочих мест происходит именно за счет археологов.
Например, мой факультет - факультет антропологии. Наш декан - археолог, и большая часть преподавателей и студентов - археологи, у которых много своих курсов, на которых редко можно встретить культурного антрополога, хотя формально мы все - один факультет.
Большие гранты получают в основном археологи, большое количество вакансий в академии тоже связано именно с археологией, хотя все это чаще всего формально один факультет, который называется факультетов антропологии.
Солнышко карьерного роста взошло не над нами, коллеги - культурные антропологи.

Преподаватели антропологии оказались в списке самых динамично растущих профессий в США.

Медиапроект Stacker выпустил интересный материал "Самые перспективные профессии с зарплатой выше 100 тыс. $ в год". В основу статьи положены данные и прогнозы американского Бюро по статистике занятости, где считают, что в ближайшие 10 лет количество рабочих мест в стране увеличится на 5,3%.

Stacker сравнил данные Бюро за 2021 год и прогнозы на 2031 год, а потом на их основе составил рейтинг из 50 высокооплачиваемых профессий, где рост мест будет больше всего.

И, о чудо, оказалось, что почётное 35-е место заняли вузовские преподаватели антропологии (и археологии)! Ожидается, что за 10 лет их станет больше на 8,3% (с 6400 до 6900), а их средняя годовая зарплата составляет 102 тыс. $. Радость за коллег омрачает лишь тот факт, что получить постоянную позицию в вузах США очень непросто.

А вот кто стал лидером рейтинга:

№ 1. Практикующие медсестры (+45,7%);
№ 2. Дата-аналитики (+35,8%);
№ 3. Спортсмены (+35,7%).

Недавно появились новости о сносе самарского элеватора. Я понимаю, что на фоне других новостей это не выглядит трагедией, тем не менее, я считаю эту новость таковой.
Рассказала про элеватор американцу, показала фотографии из инстаграмов дружественных самарецев, на что он в ответ задал очень поразительный вопрос: "Кстати тебя не раздражает, что с тобой все говорят о брутализме? Ты чувствуешь как будто это следствие стереотипа о России?".
Вот уж никто не ожидал. Однако, это предположение не так уж и далеко о реальности. На моем курсе по городскому планированию профессор очень выразительно смотрит именно на меня, когда речь заходит о брутализме. Американские друзья часто спрашивают, люблю ли я брутализм. Недавно перед началом семинара о Фуко профессор географии завел со мной непринужденную беседу о том, как он любит брутализм. Я и сама люблю брутализм, поэтому такие разговоры меня никогда не смущали, все же некоторая тенденция прослеживается.
О России есть много стереотипов, кажется среди академиков существует и такой, что все русские обожают брутализм.

Все не соберусь завершить начатый сериал про поиск жилья. Пока собиралась, в нем совершенно неожиданно появилась еще одна серия (это знаете, когда после фильма показывают самые всратные дубли со съемок). Впрочем, каждый раз, когда я думаю о том, чтобы как-то уложить эту историю в слова, я осознаю, что со стороны в любом случае покажется, что я с припиздью, и человек адекватный конечно такого бы не сделал.
Может, и не сделал бы. А я сделала. Еще и вовлекла в это еще одного несчастного. Одним прекрасным летним утром этот самый несчастный прислал мне ссылку на квартиру, которая выглядела как квартира моей мечты - большая светлая гостинная с камином, помимо этого две комнаты и кухня, находится в пяти минутах ходьбы пешком от кампуса, и все это по цене однокомнатной халупы у черта на рогах. Зная о том, как жесток и стремителен рынок жилья в Лексингтоне (да и в целом рынок жилья, да и в целом рынок, да и вообзе жизнь), мы стали названивать риэлторам и проситься на просмотр немедленно. У двухэтажного дома, который с фасада выглядел как большой частный дом, нас встретила загорелая женщина, которая немедленно сообщила, что ее компания только-только приобрела этот дом, и она сама ни разу не видела, что там внутри, и кроме того, в доме освобождаются две квартиры и если мы будем достаточно быстро думать, у нас будет шанс выбрать.
Про первую много говорить не буду - она была хороша, но засрана с пола до потолка, в остальном ничего необычного. Вырвавлись из этой клоаки на лестничную клетку, мы высказали желание посмотреть и вторую квартиру. Щелкнула замочная скважина, скрипнула дверь, и я увидела ту самую гостиную с фотографий. В жизни она была еще лучше - деревянный пол, камин, три окна и большой балкон. По другую сторону от двери, впрочем, был длинный коридор, ведущий к остальным комнатам и кухне, весь залитый водой и заставленный тазами и ведрами. Ощущение было такое, как будто люди в этой квартире очень много грешили и были наказаны локальными библейским потопом. Вода хлестала с потолка так, как будто там был пожарный рукав (какие еще метафорры вам нужны?). Между ведрами лавировала предыдущая съемщица с недовольным лицом, пытаясь собраться свои вещи и свалить. Риэлтор не падала духом и говорила: "Мы естественно все починим, мы конечно же все починим". Я ходила по квартире и проверяла окна (ни одно из них не открывалось), стиральную машину (она была стара как говно мамонта), и напор воды (хех, хотя бы он не подвел). Слегка утратив энтузиазм, риэлтор сказала, что у нас есть время подумать, прежде чем мы дадим ответ. Мы, конечно, стали думать. Думали мы в основном о том, что кажется стоит воспринять увиденное как минимум как плохой знак, да и учитывая уровень качества строительных и ремонтных работ здесь, вряд ли ремонт что-то кардинально изменит. Обо всем этом мы, конечно думали, однако каждый раз я мечтательно закатывала глаза и шептала "Ах, комси-комса, какой камин в белой плиточке!".
Вскоре мы подписали договор аренды. Просторная гостиная, две комнаты (не милипиздрические, нормальные), кухня и совмещенный санузел рядом с кампусом обошлись нам в 950 долларов в месяц. В такую цену настолько сложно поверить, что люди переспрашивают, когда мы говорим, сколько платим за аренду.
Квартира очень красивая 💖

P.S. Я опять вспомнила "Жертву революции" Зощенко и знаменитое "Ах Ефим, комси-комса, не вы ли сперли мои дамские часики?" и снова гогочу как поехавшая. Как никогда актуально.

В американских съемных квартирах владельцы просто хуярят все поверхности белой (или серой) краской перед просмотрами и сдачей, обычно совершенно не заморачиваясь, что конкретно попадает под эту краску. Я на эту тему много слышала шуток, шутила сама, видела много этих белых-серых интерьеров и даже в какой-то момент решила написать про приколы рынка съемного жилья этнографию (полная смеха и слез получилась бы этнография). Как вы могли заметить, наша квартира тоже выполнена по канонам.
Однако спустя какое-то время я заметила, что в ванной есть один угол, в котором под краской просматривается плитка - по размеру примерно такая же, как на камине. Я внимательно изучила все стены в ванной и поняла, что плитку просто зашпаклевали и сверху закрасили, но поскольку качество ремонтных работ (см. выше) здесь тоже хромает, плитка предательски выглянула в нескольких местах. Я стала думать, как я смогу наконец исполнить давнюю мечту и стать реставратором. Мечтания мои сильно сдерживал тот факт, что по договору аренды квартиру нужно освободить в том же состоянии, в котором ты ее взял, а соскабливать шпаклевку, а потом наносить ее заново, я не была готова. В общем, я решила немного выйти за рамки привычного и поискать что-то другое, что можно легко ободрать, а потом закрасить. Как назло мне попалась на глаза трещинка на двери. Спустя 5 слоев разноцветной краски я нашла покрытое лаком дерево, которое выглядело как советский складной стол (стол-книжка, символ нового года и душа любой компании). Так я всерьез увлеклась поисками реального возраста дома. Зацепок было не так уж много. Продолжительное гугление и легкомысленная регистрация на подозрительных сайтах позволило выяснить, что дом был построен в 1974 году, хотя мне казалось, что он гораздо страше. Параллельно с этим начало происходить что-то поистине зловещее.
В квартире все комнаты и ванная располагаются вдоль длинного коридора, и из-за деревянных полов, которые конечно же скрипят, ты в целом всегда знаешь, если кто-то идет из гостиной на кухню, и хочет, например, зайти в офис, пока я работаю. Однако я стала слышать точно такие же шаги, когда в реальности по коридору никто не ходил, и это слишком сильно, чтобы быть смешным, напоминало фильм ужасов.
Мистическая тайна была раскрыта, когда мы познакомились с соседями и я начала жаловаться на шаги - оказалось, что они подобные шаги тоже слышат. По факту, мы слышим друг друга, потому что по ту сторону стены у них такой же коридор. При этом никаких других звуков от них до нас не долетает. У меня много родилось инженерных теорий, не буду вас ими веселить.
Это почему-то только утвердило меня в мысли, что дом гораздо старше, и в своих попытках найти нормальный способ это проверить, я дошла до того, что поговорила об этом с профессором археологии с нашего факультета, которая сказала, что на сайте Библиотеки конгресса США (это та самая, где хранится весь архив Прокудина-Горского, кстати! Я именно так о ее существовании узнала в свое время) есть пожарные карты разных периодов, и это самый надежный способ узнать хотя бы период. В самых ранних, что я нашла - 18 века - на месте нашего дома тоже есть дом, но совсем другой в плане. Следущим этапом должен быть архив, но я быстрее отсюда съеду, чем потрачу еще больше времени на свои любительские расследования. Короче, дом старый. И в нем все скрипит. Как выяснилось позднее, не только скрипит, но и периодически отказывается функционировать.

В английском языке есть прекрасное слово "shithole", которое я люблю потихоньку себе под нос перевести как "говняная дыра" и мерзко похихикать (у каждого свой способ не сойти с ума, у меня такой, не осуждайте, пожалуйста). Как вы думаете, почему я упомянула об этом сейчас? Ответ в следующей серии.

Поговорим об образе жизни. Магистратура (и насколько я понимаю аспирантура тоже) по социальным наукам может быть очень изматывающим и неблагодарным занятием, честно говоря. Если ты студент, то ты студент всегда, и нет такого, что по пятницам и субботам ты представлен самому себе - всегда есть какой-нибудь еще список чтения по какому-нибудь еще предмету и для какого-нибудь еще эссе. Мы на факультете очень любим грустно шутить про то, что у социальных антропологов нет времени вести социальную жизнь.При всем при этом, результаты своего труда очень сложно измерить и осознать (если не брать в расчет вещи типа конференций и публикаций). Есть, конечно, конец семестра и оценочки, но зайти в личный кабинет их посмотреть - это слабо тянет на прям осязаемый результат. При этом когда проходит неделя или месяц, есть риск оглянуться назад и подумать "А че вообще происходило, где я блять был, че я делал?", и дни сливаются в одно задротское преданье без конца.
В общем, я наконец-то поняла, что вместо списков дел мне очень помогает вести списки сделанного. В целом ненависть к спискам дел я наблюдала за собой и раньше, более того, без списка дел я гораздо эффективнее функционировала, а бесконечная фиксация меня только отвлекала и убивала во мне все живое. Буквально, если я что-то забывала сделать - это значит, что это было записано в моем "списке дел", потому что ничего из того, что я не забывала, в моем списке дел не было (но и конечно мой внутренний голос нежно шептал мне на ушко: А у на что, тениссный мячик в черепной коробке? Память отшибло? Старость подкралась?)
Зато если записывать то, что ты уже сделал - это превращается практически в спа-процедуру. С недавних пор я в конце дня натурально открываю календарь и пишу туда все, что я сделала за день, сколько времени я этим занималась и на какой-то стадии дело находится. Смахиваю слезу счастья от того, какая я молодец, и борюсь с монотонностью высшего образования.
Вот такие развлечения.

Со времен моего последнего поста я занималась в основном тем, что каталась на охуевозе. Это крайне утомительное занятие, никаких сил на то, чтобы события не только проживать, но и описывать, у меня не было.
С тех пор я:
- закрыла последний семестр в универе, получила свои два диплома и даже сходила на церемонию их вручения (это крайне странное мероприятие),
- нашла (с грехом пополам) стажировку,
- переехала в Чикаго,
- завершила стажировку,
- нашла работу,
- переехала из временной квартиры в Чикаго на другую временную квартиру в Чикаго. Почему бы и нет, ведь жизнь - веселый карнавал.

Работаю я в некоммерческой организации, которая занимается развитием одного из районов. Район находится на северо-востоке Чикаго, в нем самый высокий процент тех, кого принято называть нелегалами, район сейчас преимущественно латиноамериканский, до этого был преимущественно польским, на вывесках чаще всего можно увидеть три языка. Организация моя занимается примерно всем: жильем, здоровьем, финансовой грамотностью, помощью с коммунальными платежами, дополнительным образованием, воркшопами по правам и еще примерно миллионом других вещей, которыми в Америке управляет невидимая рука рынка (которую стоило бы сломать).

Один из подводных камней изучения новой для себя специальности на неродном для себя языке - это проблема перевода и терминов. До того, как приехать сюда, я, конечно, читала антропологов в свободное от работы и тоски время, но читала я, во-первых, классиков, которые не знали, что их скоро отменят, а во-вторых, спорадического чтения не хватило, чтобы специфические термины задержались у меня в мозгу.
По итогу двух лет в магистратуре я могу часами заливаться соловушкой на научные темы по-английски, но как только я собираюсь все то же самое сказать по-русски, в моей голове раздается оглушительный звук сверчка. Мой речевой аппарат силится выдавить из себя что-то интеллигентное, но вываливаются оттуда только мертворожденные речевые конструкции и убогие кальки с английского. Как решить эту проблему малыми силами и быстро, я пока не знаю, а говорить по-русски, поминутно вставляя английские слова, тоже не очень хочется (если вы в русской речи сыпете английскими словами, у которых есть нормальный русский перевод, вы скорее всего долбоеб, а не билингв).
Мой выбор очевиден в своей гениальности - страдать и позориться (это кстати во многих сферах жизни работает, попробуйте).

Это я к чему. Завтра в 16.00 по московскому времени я буду наглядно демонстрировать все описанное выше на вебинаре “Школы обрзовательной урбанистики”.
https://lab-skop.timepad.ru/event/2608927/

Итак, история из разряда “Я такой же как вы, на завтрак люблю яичницу с колбасой”.
Как вы знаете, недавно прошел Хеллоуин. Здесь к нему начинают готовиться очень сильно заранее. Хеллоуинские тыквы и скелеты в магазинах появляются еще в начале сентября, и вся эта вакханалия длится пару месяцев. Для меня лично обычная прогулка по городу превращается в полосу препятствий - меня все эти паутины, скелеты в полный рост и холодное оружие в свободном доступе (то есть пластиковые топоры и косы) реально пугает. Недавно я шла по улице, вечерело, смеркалось, ночка, как пела Кадышева, темная была, и на пешеходной дорожке скелет выше меня ростом помахал мне своей костлявой рукой, после чего я естественно дриснула и захотела пойти к кардиологу проверить сердце.
Ну так вот. Недавно мы с моими коллегами пошли после работы в местный ресторанчик по случаю понедельника (такие мы люди). Около входа, естественно, стояла какая-то огромная ебала с черепом, я естественно дернулась как в предсмертной агонии, коллеги естественно спросили что со мной, а я естественно сказала, что меня реально пугает такая срань (ну ведь у нее цель напугать, так? Вот вам пожалуйста, я напугана). Коллеги были крайне удивлены такой реакцией, задумались на секунду и сказали, что наверное уже утратили чувствительность к этим декорациям, ведь их правда много, а если ты с детства к этому приучен, во взрослом возрасте перестаешь на это реагировать.
Но дальше моя коллега спросила меня, ходила ли я в дома с привидениями (haunted houses). Я задумалась. Мне очень хотелось все же найти в памяти опыт посещения домов с привидениями, так сказать, “быть частью группы”. Потом я сказала: “Ну так, чтобы прям внутрь заходить и гулять - нет, но я проходила и проезжала мимо, это тоже было жутковато, ведь про этот дом мы с моими школьными друзьями рассказывали друг другу страшные истории во время поездок в летние лагеря или просто на посиделках. Дом реально был очень большой и таинственный, это был давно заброшенный дом купца, который стоял прямо в центре исторической части города. История гласила, что он убил свою жену, и ее призрак каждую ночь спускается по парадной лестнице, и все, кто ее видят, сходят с ума”. Конечно, лица коллег становились все более обескураженными по мере того, как я углублялась в детали, а я знаю, что значат эти выражения лиц. Они значат, что я опять как-то очень неверно поняла простой житейский вопрос и в данный момент шокирую публику своими охуительными историями.
В итоге после небольшой паузы коллега сказала: “Ну, я имела в виду такой, где платишь десять долларов, идешь по темному лабиринту и на тебя прыгают какие-нибудь актеры в гримме”.

Что ж. Народ безмолствует. Занавес. В самом деле, зачем мне актеры в гримме, если у меня есть настоящий призрак в шаговой доступности?

P.S. Речь про дом купца Вильнера в городе Минусинске Красноярского края (я там провела очень большую часть своего счастливого детства).

Антропология - это очень болезненная дисциплина. Последние два года она, с одной стороны, приносила мне много боли, потому что читать про опыт мигрантов, опыт коренных людей, опыт людей, столкнувшихся с полицейским насилием, и опыт людей, чьи дома снесли у них на глазах (это уже не какие-то там книжки, а моя магистерская), и оставаться равнодушным невозможно. С другой стороны, на фоне происходящего вокруг тебя, антропология предлагает социально одобряемый способ немного оградить себя от боли - как бы сделать шаг назад, и представить, что ты просто свидетель эпохи.

Одна из моих любимых книг в современной антропологии была прочитана мной в рамках самого ублюдского курса “Антропология государства” (хотя казалось бы, название обещало совсем другое). Написала ее Элизабетт Повинелли и единственное упоминание о ней на русском предлагает перевод “Хитрость узнавания”, что конечно звучит совсем не по русски. В оригинальном варианте звучит как The Cunning of Recognition: Indigenous Alterities and the Making of Australian Multiculturalism, ссылку на сайт прикладываю, как говорится, дальше сами. Ожидаемо, книга о том, как колонизаторы приперлись в Австралию и стали там заниматься колонизацией, что конечно же не включает в себя такую вещь как “относиться к местным как к людям”.
Это не та этнография, которую можно было бы посоветовать, что называется, широкой публике, потому что Повинелли как будто бы специально исключает возможность прочтения кем-то, кто не угорел по теории, потому что все Введение - это буквально хитрость распутывания клубков теории, которая, как выяснится позже, прямого отношения к существу вопроса не имеет.
Вопросики есть и к следущей главе: там Повинелли говорит, что предыдущие этнографы были мудаками, потому что воспринимали местных людей как фетиш, и играли на дудке общественного интереса к “порно-этнографии”. И дальше…. подробно пересказывает порно-этнографии.
Но этом вся моя критика заканчивается (что большая редкость, обычно я гораздо более многословна, когда есть шанс что-то обосрать).
Основной тезис Повинелли (а говорит она в основном про современные реалии, не просто историю вопроса) - в том, что все, что делают колонизаторы - это не исключительно требование полной ассимиляции местного населения, и не полное принятие местного населения. В ситуации, когда есть законы, якобы защищающие местных, идет публичная дискуссия, идут суды, эти законы, по факту только поддерживают несвободу тех, кто мыслит себя коренным жителем Австралии. Это конструирование социальной рамки, в которой местные не должны полностью ассимилироваться с “современными западными” людьми, потому что в этом случае в суде они не смогут доказать свою связь с предками-коренными австралийцами, и не получат их землю. Но при этом и слишком “коренными” они тоже быть не должны, потому что тогда представители государственных институтов просто не будут воспринимать их всерьез. То есть, не будь как мы, но и не будь слишком как не-мы, будь ровно таким, каким мы представляем себе другого.
Эта теория, строится не на высосанных из жопы стереотипах (в антропологии такое встречается, к сожалению, чаще чем хотелось бы), а на опыте 17-летних полевых исследованиях и выступлениях в суде.
Главное продраться через тернии первой главы, и вам откроются прекрасные звезды блестящей этнографии.
Повинелли, кстати, очень продуктивна, мои однокурсники читали и другие ее книги и они были так же хороши, как эта.

Ну что ж, мы начали за здравие, и по старинной русской традиции кончим за упокой.
Когда друзья (воображаемые, конечно же) спрашивают меня, нравится ли мне в Америке, я честно отвечаю, что мне не нравится, на что они справедливо возражают, что по моему инстаграму так и не скажешь. Хотели говна? В чем в чем, а в этом дефицита нет.

В прошлом посте я упомянула семинар “Антропология государства”, благодаря которому я прочитала Повинелли. Но не хочется вводить вас в заблуждение - этот семинар был худшим, прости меня Господи, образовательным опытом, который со мной случался. Антропология государства - тема, на первый взгляд, настолько же интересная, насколько сложная, потому что совершенно непонятно, как антропология с ее включенным наблюдением, интервью, и в целом очень личным контактом с сообществами, вообще может изучать государство. Что ж, звучит интересно.

Так вот в рамках семинара мы читали не только Повинелли, но и другие книги. Одна из таких книг - “Authoritarian Apprehensions: Ideology, Judgment, and Mourning in Syria” написанная Лизой Ведин (я до сих пор удивляюсь, что это, с позволения сказать, чтиво вообще было напечатано на бумаге, мать сыра земля рождала деревья, растила их годами, чтобы их потом спилили ради этой позорной писанины). Значит, автор окончила аспирантуру по политическим наукам, вроде как с тех пор пишет этнографии и типа тяготеет к антропологии. Кроме того, автор является белым как снежинка почетным профессором престижного американского университета, который изучает Ближний Восток. Что ж, весьма любопытно, уже не терпится прочитать! Книга вышла в свет в 2019 году, но задумана была еще задолго до того, посвящена она, как вы догадались, Сирии, а именно периоду с 2011 по 2018 (да, вы все правильно читаете, периоду той самой страшной гражданской войны, которая создала самый крупный гуманитарный кризис со времен Второй Мировой). В предисловии автор говорит, что поскольку из-за войны она не могла проводить полевые исследования в Сирии в это время, она опирается на свои полевые исследования предыдущих лет, на свои знания о Сирии, и на культурные артефакты. Как мы позже узнаем, под культурными артефактами понимаются “популярные сирийские телешоу” и несколько постов в фейсбуке, которые набрали много лайков (нет, не сплошной анализ социальных сетей, а именно вот несколько постов, которые показались автору репрезентативными. Вопрос, которому посвящена книга (наберите побольше воздуха) - почему сирийцы не протестовали, а те, кто протестовали - почему протестовали недостаточно.
Моральный императив, так сказать, покинул чат. Я пришла на семинар, на котором была запланирована дискуссия об этой книге, заряженная на успех, смекалочку, и долгое хранение огурцов. Профессор дала пару вводных ремарок, не забыв и тот факт, что автор - ее подруга и коллега, и предоставила слово нашему однокурснику, который должен был вести дискуссию. И однокурсник начал с прекрасного вопроса: “Что вы можете сказать о методах автора?”
О, у меня было много слов о методах автора. Но начала я с главного: “Я думаю, это та ситуация, в которых стоит все же подумать об этике в первую очередь, потому что писать о том, почему сирийцы не бастовали, опираясь на телешоу, когда в Сирии 10 лет шла гражданская война - это абсолютно неприемлимо”.
Профессору, судя по всему, очень не понравился мой ответ, потому что она парировала: “Но ведь ездить туда было опасно, ты что, не подумала об этом? Что ей оставалось делать?”

Те, кто знает меня лично, наверное сталкивались с такой моей чертой характера: если я уже залупилась, я не успокоюсь, пока не донесу свою просьбу завалить ебальники до всех, кого считаю мудаками. Поэтому я продолжила: “Не писать эту книгу”. Дальше диалог развивался так:
- Ведь и мы как исследователи очень страдаем, когда на территориях, где мы проводим исследования, случается подобное. Мы переживаем, мы тоже травмированы, и нам тоже нужно место, чтобы прожить это горе, но о нас никто не думает.
- (отвечала я уже с Марса, куда я улетела на анальной тяге) А вы правда считаете, что со страниц академической литературы обвинять сирийцев в том, что они плохо протестовали, основываясь на телешоу, пока в стране гражданская война - это допустимый способ проживать свое “горе”?
Дальше она ничего не ответила, просто демонстративно от меня отвернулась. Не предвидела она только того, что с той стороне, куда она повернула свою лишенную сострадания голову, сидели мои однокурсники, которые как и я были готовы спорить с ней о том, что это пиздец, а не список литературы для магистерского семинара по антропологии.

Но были среди нас и такие студенты, которые не видели ничего возмутительного ни в таких книгах, ни в таких разговорах. Когда они спрашивали меня, че я так кипячусь, я отвечала, что пересекла океан не для того, чтобы слушать эту хуйню, от которой у меня, как у человека с минимальным представлением о такте и эмпатии, вянут уши, нос и конечности, и распрямляются извилины в мозгу. Надо ли говорить, что весь семестр этот семинар был каким-то чадом пиздеца, и каждую неделю (пары по именно этому предмету были раз в неделю) мы получали новую дозу охуительных историй, каждая из которых охуительней другой. Причем первую пару недель я помалкивала. Ну представьте, перед вам ебучий клоун, и цирковое представление оказалось иммерсивным, это дезориентирует.
P.S.: То, что конкретно этот профессор и этот предмет оказались вот такими - совершенно не значит, что весь мой факультет и весь мой университет и все университеты были такими, но не значит это и того, что это - печальное исключение.

Ну что, мне тут подсказали знающие люди, что меня репостнул большой канал, а потом другой большой канал. Я естественно как крыса пошла почитать комментарии, и первое, что я увидела - это негодование в связи с тем, что я матерюсь, будучи женщиной.
Признаться, я искренне завидую людям, которых в 2024 способна шокировать матерящаяся женщина в интернете. В связи с этим, тем не менее, спешу озвучить беспрецедентный в своей новизне тезис: женщина тоже человек.

Это значит, что женщина может использовать лексику, которую считает нужной, выбирать профессию, которую считает интересной, носить одежду, которую считает подходящей, и участвовать в общественной жизни, если у нее есть к этому интерес. Такие мелочи, как претензии на ровном месте по поводу и без повода по причине того, что ты женщина, я думаю многие из нас получали. Когда мы слышим что-то подобное, мы часто думаем “Блять, ну ладно, че там дальше у тебя”, но это не ладно. Регулярность этих высказываний не доказывает их правильность, а то, что они не встречают достаточно громкого сопротивления, регулярность только повышает.
Кроме того, я отношусь к той группе женщин, которые способны реконструировать слово “хуй” в праславянский (мой путь к антропологии был тернист, как и мой путь из антропологии), я думаю я могу плюс-минус сориентироваться какие слова и как писать.
В дополнение ко всему вышесказанному, обратите внимание на рисунок ниже.

Спасибо за внимание, мы вернемся к вам вновь с нашими вольными пересказами этнографий и историями про говно.