Метаправда - это своеобразная среда обитания, не всегда комфортная, но всегда понятная и считываемая. Когда ее становится слишком много - а с развитием технологий ее станет еще больше - она подменяет собой реальный, окружающий нас мир и конструирует новый.

Метаправда не трансцендентна. Она - наше непонятое дитя, деформирующее наше сознание и определяющее нашу сущность.

Метаправда - наш выбор и наш персональный ад.

Метаправда - это каменистая и неровная тропа с фрески великого Мазаччо, по которой Адам и Ева, изгнанные из Эдема, под сердитым взором Архангела шаг за шагом уходили от истины.

Но именно этот путь - путь признания существования метаправды и ее исследования - приведет нас к истокам.

Концентрация, плотность метаправды резко повышается во время социальных кризисов. Революции, войны, религиозные противостояния - это стрессы, требующие от людей потребления информации в больших объемах, критического мышления и синтеза политической позиции. Именно поэтому подобные события привлекают мое внимание и облегчают анализ. Украинский кризис - говорю об этом с болью - уникальная возможность присмотреться и проверить гипотезы.

В большинстве революций народные массы приводят к власти популистов из-за ненависти к элитам (академические правила требуют здесь использование “недовольства”, но суть именно в ненависти). Люди ненавидят (зачастую за дело) власть, и ищут инструмент для наказания провластных элит. Через некоторое время, ненависть к уже новым элитам достигает своего максимума и революционный цикл повторяется. Смертоносная спираль описывает очередной виток с очередным повторением революционной каденции, с каждым разом ослабляя государство, создавая угрозы как внутри- так и внешнеполитического характера, ослабляя и разрушая институты, приводя к неизбежным (и к сожалению невосполнимым) внешнеполитическим и геополитическим потерям. Иными словами, любая революция, прикрываясь контр-элитными лозунгами расшатывает сами устои государства, нанося ему ущерб. При этом революционеры видят в себе хирургов, а контрреволюционеры - видят в революционерах жестоких и беспринципных вивисекторов.

С библейских времен и до Великой Французской Революции лидерам (в рамках концепции помазания на царство) требовалось подтверждение божественного источника власти. Новые времена творчески переосмыслили древнеримскую пословицу “Vox populi, vox Dei”, наделив народ божьей силой и принудив элиты к популизму. Нередко [квази]демократические лидеры искали поддержки церкви (вспомним Наполеона, получившего корону от Папы Римского, и удостоившегося язвительной реплики Стендаля: “религия, венчающая на царство тиранию, причём всё это во имя блага людей”). Но со временем революционные лидеры перестали заморачиваться такими мелочами, как коронация, оставив за собой право на вульгарную трактовку комфортной древнеримской пословицы.

Византийская традиция непогрешимости самодержца, базирующаяся на божественном источнике его власти, трансформировалась в непогрешимость народа, выцыганившего право божественности власти у монархических элит и церкви. Институционализированный популизм, помноженный на вечную недообразованность народных масс породил, наверное, самую опасную и разрушительную формулу государственного устройства - “народ всегда прав”. Эта формула крайне удобна популистским самодержцам - постоянная апелляция к правоте народа гарантирует пребывание популиста во власти. И если до недавнего времени популистам, для доступа в мозг мас были необходимы посредники - медиа, то сейчас, с развитием современных технологий, этот доступ стал прямым и непрекращающимся. Метаправда сегодня производится и потребляется в режиме 24/7.

Приемы революционной метаправды бесхитростны: мелкие неудачи революционной власти объясняются кознями внешних и внутренних врагов, непрекращающаяся (и что печальнее всего успешная) охота на ведьм только подтверждает задекларированную исходную правоту народа. Если же неудачи значительны, то задействуется фатализм и теории заговоров: бездействие здравоохранения во время эпидемии списывается на неизбежность смертей, развязанная война - на кровожадность врагов и ненадежность союзников, провалы в экономике - на олигархические элиты. В случае же катастрофы идет в ход аргумент о том, что прежние элиты, ясно осознавая надвигающуюся катастрофу намеренно сдали власть, чтобы виноватым в катастрофе оказался народный любимец.
👇👇👇

Но вернемся в наши дни. С 2004-го года украинский народ, в своей непреклонной уверенности в собственной правоте, приводит к власти контр-элиты. Власть контр-элит подсказывает обывателю, что именно контр-элиты будут способны наказать вон всех тех плохишей, кто недостаточно уважает священную правоту народа. Вечный поиск виноватых - а в-на Украине виноватых более чем достаточно: Путин и/или Россия, олигархи, русскоязычные ватники - породил особый политический класс и не менее особый политикум - соревнующийся в перекладывании ответственности. Каждый следующий выбор контр-элитного президента приводил к потерям. Последовательная, непрекращающаяся селекция контр-элит вывела во власть Владимира Зеленского - сказавшего воистине новое слово в электоральных технологиях: он сыграл в предвыборном сериале роль контр-элитного президента “из народа”.

Страной стал управлять человек, основная заслуга которого была в том, что он хорошо сыграл роль народного президента. Электорат боготворил президента (не замечая разницы между актером и ролью), который буквально спал и видел, как он собственноручно расстреливает неугодный ему (а следовательно и народу) парламент.

Эффективное владение метаправдой создало в-на Украине ситуацию негативного естественного отбора политиков: соревнование в популизме каждый раз вталкивало в президентское кресло человека, заискивающего перед народом и не решающего реальных проблем. С 2004-го года каждый следующий украинский президент был большим популистом, чем предыдущий. С 2004-го года каждый президент передавал своему преемнику страну слабее, чем он получил. Апогеем популизма стал Владимир Зеленский, в правление которого Украина ввязалась в военный конфликт с Россией и потеряла субъектность. Но если отслеживать внутриукраинские нарративы, то окажется, что во всех бедах Украины виноваты все, кроме избранного Слуги Народа, и народа избравшего себе слугу.

С 2004-го года украинский народ выбирает президентов, которых очень скоро начинает ненавидеть. Результаты правления которых - плачевны. Правление которых приводит к ослаблению украинского государства вплоть до угрозы его уничтожения.

И вот сейчас время задуматься о том, как получилось, что украинский народ, который, согласно либеральным канонам, всегда прав, и не может ошибаться, уже 18 лет избирает тех, кто разрушает украинское государство?

Виртуальная реальность или, выражаясь лексиконом Жана Бодрийяра, симулякр, имеет свои законы и правила игры, свои представления об этике и морали, формировании правды и истины, которые во многих случаях радикально отличаются не только от представлений предыдущих информационных эпох, но и от нынешних представлений невиртуального мира.
[...]
С точки зрения правил игры, этики и морали, революционный поворот произошел когда, с одной стороны, виртуальная реальность - симулякр - превратила пользователей интернета и объединяющие их сети в виртуальном мире в неформального субъекта международного общества, с другой стороны, метаправда, сформулированная в симулякре, стала преобладать в реальной жизни.
[...]
Что же мы вкладываем в понятие “метаправда”? Концепция метаправды является новой моделью формирования истины в период четвертой информационной революции. Метаправда характеризует информационную среду современного цифрового общества, в котором истина не консенсуальна, не является тотальной, абсолютной, она не единственная, не требует рациональной аргументации, имеет множество слоев и интерпретаций, часто антагонистична, формируется и распространяется по индивидуальному и сетевому (групповому, классовому, корпоративному) принципу и основана главным образом не на объективных фактах, а на мотивированных договоренностях. Во времена доминирования метаправды люди верят в правду не потому, что она обоснована и аргументирована, а потому что так хотят, а также потому что так договорились.

Доклад «Влияние виртуальной действительности на трансформацию этического аспекта коммуникационных процессов международного общества»

XIV Конвент Российской ассоциации международных исследований [13-15 октября 2022, МГИМО]

Нет никакой власти кроме той, что народ позволяет взять*

Виктор Согомонян опубликовал своевременную, глубокую, и, несомненно, удавшуюся монографию “Политика как сюжет”.

Выведенная в заголовок цитата из, наверное, самого популярного сериала недавнего времени - “House of Dragon” - призвана обозначить мое несогласие с основным выводом автора.

Отсылка к сериалу - это подтверждение согласия с важной мыслью, озвученной В. Согомоняном о том, что современная политика, со всеми ее атрибутами - выборами, пред- и пост- выборными драмами, действиями основных акторов - построена на и полностью совпадает с драматургией сериала. Люди выбирают и поддерживают политиков ровно так же, как и героев полюбившегося сериала. Ровно так же, следуя логике и драматургии кинопродукции люди не готовы принимать и нести ответственность за [зачастую катастрофические] последствия своих действий: никого же не беспокоит случившийся по причине ошибок героя взрыв, ну или какая еще экранная катастрофа.

Монография глубоко и многосторонне исследует современный тренд, где политические процессы подчинены канонам драматургии с обязательным набором известных с еще древнегреческих времен приемов: действиями протагониста/ов и антагониста/ов, любовью и ненавистью. Сюжет развивается по каноническим же этапам: пролог - завязка - развитие - кульминация - развязка. В зачастую исключаемом из этих этапов эпилоге - смерть, поражение, потери. То, что зрителям показывать не принято. Любое окончание процесса, даже если оно не вписывается в ожидаемый многими хеппиэнд, воспринимается зрителями как затравка к следующему фильму франшизы, либо к очередному сезону сериала.

В рамках этого исследования Виктор кратко, но ёмко описывает развивающисйя на наших глазах сериал последних 20 лет, показывая на примерах почему и как избрался Обама, как он сразу стал проводником мира, авансом получив Нобелевскую Премию. Как то ли шекспировская, то ли фрейдовская история неразделенной любви вынудила французского избирателя обсуждать только и только 25-летнюю разницу в возрасте четы Макрон, отбросив все остальные политические аспекты.

Примеры ярки, показательны и действенны. Но Согомонян, как мне кажется, намеренно и методично избегает разговора о сценаристе. Ну или продюсере всей вышеперечисленной продукции. Ведь если есть сериал, то должен быть и сценарист/продюсер.

Виктор намекает на то, что в каждом конкретном случае есть отдельные сценаристы и продюсеры, лишая электорат субъектности, оставляя ему пассивную роль манипулируемого объекта, жертвы кинотехнологий. Я же уверен в том, что именно зрители (иными словами народ, электорат) являются заказчиками этой продукции, определяющими своими запросами как содержание, так и форму.

Именно народ срачом в каментах, активностью в твиттерах, инстаграмах и прочих тиктоках участвует в создании этой продукции, окончательно уподобляясь зрителю в кассе кинотеатра, подходя к урне со своим бюллетенем, выбирая тех актеров, которые лучше соответствуют написанному зрителями-избирателями сценарию.

Очевидно, что есть талантливые политические драматурги, тонко улавливающие народные настроения, конструирующие на них свою историю и возвращающие получившийся продукт для восторженного потребления. Но одновременно мы должны признать, что процесс кинопроизводства всегда начинается с исследования потребностей масс.

Глубокая и ёмкая мография Согомоняна адресована элитам. По моему же убеждению, элит, в классическом понимании этого термина, более нет. Лавровый венок элит, позволявший им формировать повестку, оказался на головах звезд цифровой агоры: инфлюэнсеров твиттера и инстаграма, лидеров мнений фейсбука и генераторов тиктоковских видео. Народ получил все необходимые инструменты для создания комфортных и легкоусваиваемых мифов, для написания политических синопсисов - социальные сети.

Я всем рекомендую прочесть работу В. Согомоняна, хотя бы для того, чтобы увидеть отточенные научные доказательства того, что наша политическая действительность не что иное, как сериал. Ну и задуматься о сценаристах.

А завершить рассуждение о политической киноиндустрии мне хотелось бы цитатой философа и режиссера Жан-Люка Годара: “В кино мне кажется интересным то, что ничего не нужно придумывать... оно способно быть немного всем на свете”

* Оригинал цитаты намного богаче в смыслах и кристалльнее в определениях: There is no power but what the people allow you to take.

Снег в рождественскую ночь

Сегодня вечером Армянская Апостольская Церковь празднует Рождество Христово. Христос родился, чтобы спасти всех: тех, кто уверовал в Спасителя и последовал Его учению, став христианами; тех, кто не признал в нем Мессию; тех, кто ждал, но не дождался своего бога, и даже тех, кто ни во что не верит. Рождество дарит надежду всем.

Христос родился зимой. Это особенное время: в рождественскую ночь во многих странах падает снег. Тот, кто однажды шёл по белому, чистому, сияющему снегу, мягко выстилающему путь под шагами нашей земной жизни - знает, что этот снег, падающий с небес как дар - больше, чем снег. Это состояние души. Он покрывает, укутывает, наполняет спокойной прохладой, миром и тишиной, успокаивает боль. Так, в молчании, исцеляются душевные раны.

Рождественский снег напоминает о чистоте души. О перерождении духа. О красоте. О чуде и - в рождественский сочельник сердце наполняется теплом и добротой. Да, именно добротой (она ещё будет в моде, увидите) и - сказкой.

Неправда, что сказки любят только дети. Сказки - ещё и для нас и о нас, взрослых. Вспомним самую рождественскую сказку «Щелкунчик», ставшую известной на весь мир благодаря балету на музыку великого Чайковского. Ее персонажи - архетипы сознания человека, внутренние части его истерзанной болью и отчаянием души. Задача героя - обнаружить, кем он является на самом деле и собрать себя заново. Понять, что каждое страдание должно закончиться, каждое противостояние - примириться. Испытание стойкости, отвага и любовь - вот условия исцеления. В них мы нуждаемся больше всего. Как в чуде. «Щелкунчик» - об этом.

Победив в битве Мышиного короля (а кто или что - ваш «мышиный король»?), Щелкунчик обретает любовь Мари - ее искреннее чувство «расколдовывает» Щелкунчика (а что освободит вас?), и он преображается, становясь истинным собой (принцем, между прочим!). В балете Чайковского в эти моменты звучит невероятное, страстное и одновременно нежное, драматичное «Па-де-де». Эту музыку, будто обнимающую своей красотой сердце, можно слушать бесконечно, раз за разом чувствуя его биение, вновь и вновь ощущая себя - живым.

С Рождеством Христовым!

«Мир  метаправды создается желанием людей уходить от истины, от реальности»©

Мой путь исследования метаправды неизбежно ставит вопрос о причинах ее создания  –  отдельными людьми и целыми народами. Давний процесс сознательного массового ухода от реальности с развитием научного прогресса и цифровых технологий демонстрирует экспоненциальный рост: общество  уходит от реальности путем создания новых правд, затем – постправд, а следом – космоса метаправды, включающего все виды правд (эмоциональную, контекстуальную, договорную и пр.). Это увлекательное многообразие правдо-версий стыдливо прикрывает наготу осознания: метаправда – путь к более легкому, иллюзорному (договорному) «счастью».
Между тем, чтобы жить (и выжить) в реальности, необходимо взращивать в себе определенные качества духа. Но о них – чуть позже.  

Исторически сложилось, что мы уходим от реальности индивидуально или коллективно, творчески (иногда даже талантливо) или банально: это может быть сознательный уход или трусливое бегство, отсутствие ума и образования или творческое воображение художника, создание параллельных миров в воображении или подсознательный выбор.  
В эпоху Четвертой информационной революции и развитого интернета, когда каждый может создать свою «реальность» (или присоединиться к уже существующим); ситуация усугубляется тем, что проблема ухода от реальности становится социальным трендом, захватывая обширные группы, народы, страны и политические классы. Метаправда, или избегание реальности, подразумевает уход от таких, казалось бы, фактологических единиц, как математика, история, география, или даже смерть: в эпоху метаправды они  нивелируется, а значит – ими можно пренебречь. Чем это грозит? Как минимум, глобальным социальным крахом, особенно на фоне глубинного кризиса международной дипломатии.  

Что же нужно, чтобы вернуться в реальность?

Три составляющих духа. Первое –  желание (принять и увидеть факты). Второе – храбрость (чтобы принять факты такими, какие они есть, как и то, что раньше ты их не видел). Третье, самое главное – это сила (чтобы после понимания реальной ситуации не уйти обратно в отречение, но остаться в ней).

Размышления на эту тему я продолжил, прочитав интересное интервью Эммануэля Тодда французской газете Le Figaro, где он говорит, казалось бы, очевидные вещи о реалистах. Реалистах – людях, апеллирующих к реальности, делающих выводы на основе фактов. Однако в 21 веке слово «реалист» приобрело налет двусмыленности, цинизма, даже клейма (таких людей называют «правыми консерваторами», «антипрогессорами»). Ведь быть Мечтателем, и не иметь в виду реальную географию, игнорируя историю, закрывая глаза на математику или смерть, значительно легче.
Тодд, тем не менее, остается реалистом, справедливо утверждая, что в Третьей мировой войне нет одной правды – у каждой страны она своя, и если посмотреть глазами одной из сторон, видно, что это глобальное противостояние – это борьба разных правд. Однако есть реалии, от которых никуда не деться. 

Быть реалистом очень трудно (особенно в 21 веке). Однако история знает тому пример: представитель немецкого музыкального романтизма Роберт Шуман. Будучи  гениальным композитором (и безумцем!), он сочетал в себе три ипостаси, три альтер-эго – его внутренние герои-«давидсбюндлеры»: мечтательный Эвсебий, циничный и дерзкий Фролестан и реалист Маэстро Раро.
Шуман жил в богатом вымышленном мире, одновременно оставаясь реалистом – из этого получилась божественная музыка. Если это позволено композиторам, позволено ли это нам, обычным людям? А политикам?

Я подумал и решил открыть комментарии и реакции. Посмотрим, что из этого получится.

У метаправды нет Родины, как и в самой метаправде Родине места нет. И не потому, что все народы мира порождают свои метаправды, а потому, что выбирая метаправду в качестве среды обитания, человек осознанно, либо не осознавая того, отказывается от главных смысловых компонентов Родины – тех ключевых ценностей, носителем которых (и неотъемлемой частью которых) является народ:

1) важности географии
2) значения истории;
3) ответственности по отношению к первой и второй.

«Звуча» на частоте этих трех струн, народ является одновременно их причиной и следствием, их источником и творением. Неразрывно сливаясь в единое целое со своей Родиной, он создает государство и отождествляет себя с ним. Государство – это разум народа. Народ – это тело государства.

Драма возникает в момент их разделения.

Как это происходит? Путем создания новых метаправд и их внедрения в «тело» народа. Путем навязывания ложной «правды», чужих ценностей в ключевых аспектах государства. Это похоже на то, как кукушка подбрасывает свои яйца в чужие гнезда. Другая птица, не способная отличить чужеродное яйцо от своих, высиживает все. «Подкидыш»-кукушонок вылупляется в два раза быстрее других птенцов, и выбрасывает оставшиеся яйца из гнезда – уничтожая тех, кому оно принадлежит по праву...

Страны, не имеющие монополии на формирование своего собственного исторически и географически оправданного нарратива правды оказываются перед риском глобальной катастрофы, начинающейся – незаметно, но развивающейся стремительно – с массовых когнитивных искажений (например, отвержения реальности и фактов – об этом был предыдущий пост).

Этим занимается глобалистская политико-философская мысль XXI века (во главе с Клаусом Швабом, Биллом Гейтсом и др.), пришедшая на подмогу отвергающим реальность и исторические факты «гражданам мира». Инициировав процесс идеологического (а затем и фактологического) отделения народа от государства, «глобалисты» создали порочную альтернативу – быть не прогосударственным, а пронародным, фактически сначала подменив одно другим, а затем противопоставив любовь к государству и любовь к народу.

У этого процесса глубокие корни; в конце XX века он начал обретать форму экспортируемых революций, а сегодня уже носит агрессивно-доминирующий характер. Его спусковой механизм – манипулятивная (а значит заранее обрекающая на провал всех участников, по умолчанию принявших правила такой риторики), искусственно созданная иллюзия выбора гражданина: либо в пользу народа он, либо государства. Эта «вирусная» галлюцинация инфицирует массовое сознание и ставит нас перед немыслимым противопоставлением: государства – народу. Таким образом, народ, воспринимая власть и государство, с которым исторически и географически отождествлен – как врага, по сути начинает пожирать самого себя изнутри. Как мифический змей Уроборос. Или, увы, скорее как фессалийский царь Эрисихтон.


Сама постановка вопроса о разделении народа и государства свидетельствует о глубокой болезни современного общества. При этом в рамках логики метаправды, выбирающие государство представляются антинародными (читай – антидемократическими). На текущий момент не вижу смысла обращаться к тому, как это было сделано и для чего, как и не буду говорить о вине самих государств, не заметивших «подкидыша-кукушонка», превратившегося со временем в монстра: хочу лишь констатировать фундаментальный факт, что доминирующая политическая мысль стремящихся к демократии государств – антигосударственна.

В народных восприятиях демократии проблема – именно в государстве, том государстве, гражданином которого является сам носитель описанного восприятия. Образуется порочный круг, с каждым циклом которого ситуация лишь усугубляется – и для Народа, и для Государства.

В отличие от моих предыдущих постов о метаправде, которые представляют собой многоуровневые по смыслу метатексты, этот – текст о Родине. Один из комментариев к предыдущему посту побудил меня внести ясность в тонкий, но принципиально важный вопрос: является ли понятие Родина – метаправдой?

Нет.

Потому что понятие Родина включает в себя неопровержимые факты: географию (каждый из нас родился в определенном месте), историю (как историю Родины, так и вписанную в нее личную историю каждого человека, начинающуюся в момент его рождения) и принадлежность к народу (в наших жилах течет совершенно реальная кровь, с набором измеримых физиологических, национальных, культурных параметров и ДНК). Родина – это первое, о чем мы говорим, отвечая на вопрос «кто я», это базовый маркер самоидентификации человека.

Родина – архетипическое понятие, это неотъемлемая часть человеческого опыта: его начало, условие и источник. В отличие от метаправды, которая всегда множественна и изменчива – Родина у человека одна, и она – неизменна, как мать. Родина – это мать народа.

Выдающиеся художники и творцы выражают свою любовь к Родине в своем искусстве. Однако история – как и современные реалии – знает примеры внутренних драм несогласия. Великий Рахманинов, глубоко любивший Россию, покинул ее вскоре после революции 1917 года. Он никогда не предавал свою Родину. Он был глубоко не согласен с тем, во что она превратилась, но принял это как факт. Рахманинов горевал о Родине (не мог писать новую музыку почти десять лет после эмиграции!), но будучи не согласным с советским строем, больше не вернулся в СССР. Но всегда продолжал любить свою Родину. Эта великая любовь сердца гения – в его бессмертной музыке; мощь и боль этой любви – навеки в этих нотах...

Можно сменить страну, место жительства, гражданство, даже язык, можно не соглашаться с политическим строем, но Родину – как и мать, разлюбить и поменять невозможно. Потому что Родина – не метаправда. Родина – это истина.

Праздник Пасхи особенный. Каждый год в этот день я мысленно возвращаясь к событиям, произошедшим почти две тысячи лет назад, и двум самым известным фразам, связанным с распятием Иисуса.

Во время распятия Иисуса на кресте кто-то из народа выкрикнул фразу, которая до сих пор не дает мне покоя: «Если Ты Царь Иудейский, спаси Себя Самого» (Лк.23:37).

В доказательство силы человек (символизирующий, по Луке, глас народа) предложил Иисусу спасти себя. В этом вся суть превратного понимания власти народом: если ты обладаешь властью, делай благое… для себя. Это фундаментальное заблуждение. Если бы Иисус себя спас – он бы не спас человечество: Он должен был умереть на кресте, чтобы спасти нас. Это был Его прямой выбор – спасти себя, но не спасти человечество (в том числе кричавшего «Если Ты царь иудейский..»), или – остаться на кресте и умереть за людей (и за того кричавшего, тоже).

Выбрав спасение человечества, пожертвовав собственным спасением, Иисус обозначил разницу между мирским и божественным. Между сиюминутным и вечным. Между вульгарностью и мудростью.

Нужна великая сила, чтобы простить тех, кто не в силах простить себя сам. Для меня Пасха – праздник великой силы прощения и отчаянной надежды. Отчаянной – потому что «не ведают, что творят», и никогда не ведали. Надежду – потому что Христос Воскрес.

С праздником!

В этот светлый день предлагаю послушать ораторию И.С.Баха «Страсти по Матфею», повествующую о последних днях земной жизни Христа. Ария альта. Момент, когда апостол Петр горько раскаивается, что отрекся от Христа. Это великая музыка. Уверен, вам она понравится.

24 апреля. День памяти жертв геноцида армян. 108 лет борьбы правды с ложью. Иногда, под натиском лжи, правда отступает, иногда оступается, иногда боязливо прячется. От нее можно попытаться отречься. Ее можно постараться убить. Но она обязательно воскреснет. Потому что написана кровью.

Юзеры всех стран, соединяйтесь!

Более 100 лет назад мир начал вращаться вокруг новой идеи объединения – коммунизма.

Коммунизм разжег воображение масс не философией Руссо и его поисками равенства и новых социальных ценностей, но мечтой о союзе равных, основополагающий принцип которого – труд – обобщен в легендарном лозунге рабочего класса «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!».

Очередную годовщину этого мы празднуем сегодня.

Спустя более века коммунизм почти забыт. Государства, принявшие его идеологию, повержены, преобразованы или вовсе исчезли. Между тем, спустя почти 200 лет после публикации Манифеста Коммунистической партии, мир все еще безумно хочет объединиться, провозглашая «Юзеры всего мира, соединяйтесь!», а властители умов (а также мечтаний, времени и внимания) наших поколений Гейтс, Джобс, Цукерберг и Маск заняли место философов и мыслителей, выкинув с пьедестала Маркса, Ленина, Троцкого и Грамши.

Если равенство и труд были знаменем коммунистов, то однотипность и потребление стали идеологией 21 века.

2000-е годы – действительно, эпоха объединения: информационные технологии позволяют каждому быстро найти единомышленников. Как изобретение первого печатного станка Гутенбергом в 15 веке обозначило похороны феодализма и положило начало капитализму, так и вялотекущая четвертая индустриальная революция, которую мы переживаем сегодня – от Интернета до социальных сетей и за его пределами – радикально меняет жизнь, ценности, экономику, политику и даже международные отношения.

Сегодняшние политико-технологические элиты имеют в своем распоряжении беспрецедентные в истории человечества средства коммуникации. Для них - современных технократов - нет границ, религий, государств, суверенитета, национального и международного права, универсальной социально-культурной системы и – что особенно примечательно – нет правды.

Маркс и его последователи боролись за то, чтобы сделать собственную интерпретацию истории доминирующей точкой зрения – провозгласить идеологию диктатуры пролетариата конечной правдой. У каждого была своя правда, каждый усердно трудился над тем, чтобы сделать ее уникальной и монополизирующей. С другой стороны, «объединители» 21-го века борются за то, что мы могли бы назвать метаправдой – постоянно меняющейся истиной, для которой ее суть является второстепенной по отношению к каналу ее распространения.

Объединённые метаправдой, юзеры не несут ответственности: они не стремятся защитить цивилизацию и ее ценности, они тотально отделены от концепций истории, географии и других фундаментальных столпов реальности. Значение имеют лишь цифры. «Логика» правды стала эмоционально-количественной, породив новый трехзвенную логическую цепочку: чем больше людям что-то нравится – тем больше людей увлечены этим – тем больше в этом правды (сильнее эмоции – больше количество – выше «качество»).

Счастливого Первомая вам, юзеры, с головой капиталиста, сердцем коммуниста и метаправдой на тысячах лайков!


*Вольный перевод моей статьи для The Huffington Post