Мы — то, что мы думаем. Мы строим свой мир из мыслей.

Я совершенно убеждена в том, что во всем есть смысл.
Абсолютно во всем.

когда в Московской суете я прятал грусть в карман, я думал только о тебе и лишь тебя искал!

Ты находишься в самом прекрасном месте.
Ты — в моей молитве.

Я объездил полсвета:
Нью-Йорк, Стамбул,
Монте-Карло, Гранада, Краков.

Без тебя, мой друг,
этот мир вокруг
поразительно одинаков.

ты мой Рим.
не за чем карты:

все дороги ведут
к тебе.

Иногда спрашивают: имеет ли человек право убить себя? Слово право тут неуместно. Право только для живых. А как только человек убил себя, он вне рассуждений о праве. И потому вопрос может быть только в том: может ли человек убить себя. А что это он может, это мы видим на деле, видим, как люди не переставая в разных видах пользуются этой возможностью, убивая себя иногда понемножку, развратом, водкой, табаком, опиумом, иногда, как на войне, на дуэлях, подвергая себя большой вероятности смерти, иногда же сразу, как самоубийцы.

1910 год
81 год

мой друг, если один из дней ты будешь чувствовать боль, то не забывай о моей доли в этом.

не справедливо, чтобы радовались мы вместе, а чувствовал боль ты в одиночестве.

как-то так случилось,
что моя душа,
узнала
твою
ещё до того,
как мы
получили шанс
встретиться.

— это было словно возвращение домой после долгого-долгого дня.

Ты кем-то посланный мне презент, я бы назвал тебя наградой,
ты появлялась сквозь сотню лет, минуя эры, века и страны.

В обличье лекаря,
панацеи,
противоядия и бинта,
ты исцеляла сквозные раны.

А ты сама-то, внутри, жива?

Ты - Альтаир, среди всех созвездий,
ты Ниагара иссохших вод,
я бы чертил карту мира, Цельсий, от твоей шеи до хрупких ног.

Я без тебя, вероятно, - камень,
вроде стою, но скорее мёртв,
я твоих рук самый верный зритель,
осиротелый космос, без твоих звёзд.

Я возвратился сквозь сотню далей,
веков,
эпох,
я бывал гоним..

Ты появилась,
мне тебя обещали,
моя награда,
мой третий Рим.

давай считать:
Каир,Неаполь,
Иерусалим,
Аккад,

/среди них твои глаза, — Багдад
и неважно что там в стороне;
алхимия,наука,
мой бронежилет,

ты пришла,и
началось спасение,
срыв масок,
идентичность шрамов,
рук,

сердец./

мы оба смотрим на звёзды, и у всех разный смысл

Людей неинтересных в мире нет.
Их судьбы — как истории планет.
У каждой все особое, свое,
и нет планет, похожих на нее.
А если кто-то незаметно жил
и с этой незаметностью дружил,
он интересен был среди людей
самой неинтересностью своей.
У каждого — свой тайный личный мир.
Есть в мире этом самый лучший миг.
Есть в мире этом самый страшный час,
но это все неведомо для нас.
И если умирает человек,
с ним умирает первый его снег,
и первый поцелуй, и первый бой…
Все это забирает он с собой.
Да, остаются книги и мосты,
машины и художников холсты,
да, многому остаться суждено,
но что-то ведь уходит все равно!
Таков закон безжалостной игры.
Не люди умирают, а миры.
Людей мы помним, грешных и земных.
А что мы знали, в сущности, о них?
Что знаем мы про братьев, про друзей,
что знаем о единственной своей?
И про отца родного своего
мы, зная все, не знаем ничего.
Уходят люди… Их не возвратить.
Их тайные миры не возродить.
И каждый раз мне хочется опять
от этой невозвратности кричать.

1961 г.

— Скажи «люблю», — меня просили в Риме,
На языке народа своего! —
И я назвал твое простое имя,
И повторили все вокруг его