38 (Слушаем The Monkees - "Pleasant Valley Sunday"). Тридцать четыре секунды — ровно столько занял у Яковлева путь из общего отдела до выхода из банка. И все это время он думал о человеке, который здесь, в Конусе, работал на его месте. Нет, это не совсем Сергеев. То есть там, вжавшись в его кресло, сидит не тот директор банка, которого я знавал. Это был… я сам, просто в другом теле.
Да, определенно. Конус показал мне самого себя и сделал это аккуратно. Если бы мне попался я сам, все внимание было бы рассредоточено. Мне не пришло бы в голову ничего лучше, чем просто разговаривать с «двойником», пытаясь понять на самом ли деле передо мной именно я или есть какие-то отличия. Плюс, мы выглядеть тогда должны были бы идентично — этого вряд ли бы не заметили окружающие. Поэтому Конус сыграл элегантнее. После такой рокировки мне открылась возможность посмотреть со стороны. На себя — но не в прямом смысле, а в косвенном.
Другими словами, я в обычном мире и Сергеев в Конусе — это представители одного и того же типа людей. Егор пару секунд думал, как таких персонажей можно обозначить. Решение загорелось в голове, как лампочка в темноте — НИКТО. Таких как мы можно называть НИКТО. Идеально точное слово. Бляха муха, это гениально, потому что если ты никто, то неважно какое ты «носишь» лицо. Оно не играет никакой роли, ведь от него ничего не меняется. Что объединяет людей формата НИКТО?
а) Конформизм. То есть приспособленчество, пассивная роль в любых начинаниях, бездумное следование инструкциям сверху.
б) Безынициативность. Ноль предложений, никаких идей, абсолютно механическое выполнение работы. По сути, жизнь в режиме био-робота.
в) Страх перед начальством. И это самое ужасное, потому что сделать с этим ничего нельзя. Тебя просто парализует и все. Лучшее поведение руководства — дать задание и не трогать. Если начинается любой разговор, то это уже плохо. Да, боссы — как полиция, лишь бы не приставали.
С этой мыслью, Егор вышел из здания. Забыв в задумчивости совет Фирсовой, он «на автомате» дошел до курилки. В двух метрах от него стояли трое белых воротничков и охранник. Менеджеры, завидев директора, тут же побросали окурки в урну и, склонив головы как школьники с двойками по поведению, прошмыгнули мимо. Виктор Семенович остался, вероятно потому, что только закурил и выкидывать почти целую сигарету было не в его правилах.
Мысли не давали Егору покоя. Но думал он не про скорую, которой все почему-то никак не было. Голова была занята другим — вопрос ОТЧЕГО? Действительно, отчего так получилось, что он стал человеком, который теряет дар речи просто при виде другого человека (пускай и руководящего)? Внутренний голос по привычке выдал готовый ответ — где я и где начальство. Мы, курьеры общего отдела — люди простые, а они — серьезные и важные. У них дела, а у нас делишки.
Да, он привык так думать и обычно на этом все внутренние рассуждения оканчивались. Обычно, но не сейчас. Краем глаза Яковлев увидел, как охранник потянулся к своей рации и что-то туда сказал. Хм, его спросили или он сам решил выйти с кем-то на связь?
И все-таки отчего… Курьер и директор — два человека. У обоих руки, ноги, глаза, но. Ничем внешне не отличаются — именно поэтому их так просто поменять, как доказал Конус. Почему же это как будто два разных существа с планет, пути которых никогда не пересекались.
Егор посмотрел на Виктора Семеновича. Тот уже не сводил с него глаз и что-то оживленно говорил в рацию. Яковлев не стал вслушиваться, он вдруг понял кое-что, от чего он даже еле заметно подпрыгнул на месте. Изменения не заметны в обе стороны! Ну, конечно! Ни у кого не возникло задней мысли, кода вчерашний директор сегодня стал курьером. Но и наоборот тоже сработало! Никто ничего не заподозрил и в тот момент, когда он сам стал самым главным. Действительно, ни один человек не сказал ничего в духе «что-то ты парень не тянешь на первое лицо, тебе бы в обслугу податься». То что же получается… Если никто ничего вокруг не различает и не определяет, то кто тогда решает кем мне быть?
Да, определенно. Конус показал мне самого себя и сделал это аккуратно. Если бы мне попался я сам, все внимание было бы рассредоточено. Мне не пришло бы в голову ничего лучше, чем просто разговаривать с «двойником», пытаясь понять на самом ли деле передо мной именно я или есть какие-то отличия. Плюс, мы выглядеть тогда должны были бы идентично — этого вряд ли бы не заметили окружающие. Поэтому Конус сыграл элегантнее. После такой рокировки мне открылась возможность посмотреть со стороны. На себя — но не в прямом смысле, а в косвенном.
Другими словами, я в обычном мире и Сергеев в Конусе — это представители одного и того же типа людей. Егор пару секунд думал, как таких персонажей можно обозначить. Решение загорелось в голове, как лампочка в темноте — НИКТО. Таких как мы можно называть НИКТО. Идеально точное слово. Бляха муха, это гениально, потому что если ты никто, то неважно какое ты «носишь» лицо. Оно не играет никакой роли, ведь от него ничего не меняется. Что объединяет людей формата НИКТО?
а) Конформизм. То есть приспособленчество, пассивная роль в любых начинаниях, бездумное следование инструкциям сверху.
б) Безынициативность. Ноль предложений, никаких идей, абсолютно механическое выполнение работы. По сути, жизнь в режиме био-робота.
в) Страх перед начальством. И это самое ужасное, потому что сделать с этим ничего нельзя. Тебя просто парализует и все. Лучшее поведение руководства — дать задание и не трогать. Если начинается любой разговор, то это уже плохо. Да, боссы — как полиция, лишь бы не приставали.
С этой мыслью, Егор вышел из здания. Забыв в задумчивости совет Фирсовой, он «на автомате» дошел до курилки. В двух метрах от него стояли трое белых воротничков и охранник. Менеджеры, завидев директора, тут же побросали окурки в урну и, склонив головы как школьники с двойками по поведению, прошмыгнули мимо. Виктор Семенович остался, вероятно потому, что только закурил и выкидывать почти целую сигарету было не в его правилах.
Мысли не давали Егору покоя. Но думал он не про скорую, которой все почему-то никак не было. Голова была занята другим — вопрос ОТЧЕГО? Действительно, отчего так получилось, что он стал человеком, который теряет дар речи просто при виде другого человека (пускай и руководящего)? Внутренний голос по привычке выдал готовый ответ — где я и где начальство. Мы, курьеры общего отдела — люди простые, а они — серьезные и важные. У них дела, а у нас делишки.
Да, он привык так думать и обычно на этом все внутренние рассуждения оканчивались. Обычно, но не сейчас. Краем глаза Яковлев увидел, как охранник потянулся к своей рации и что-то туда сказал. Хм, его спросили или он сам решил выйти с кем-то на связь?
И все-таки отчего… Курьер и директор — два человека. У обоих руки, ноги, глаза, но. Ничем внешне не отличаются — именно поэтому их так просто поменять, как доказал Конус. Почему же это как будто два разных существа с планет, пути которых никогда не пересекались.
Егор посмотрел на Виктора Семеновича. Тот уже не сводил с него глаз и что-то оживленно говорил в рацию. Яковлев не стал вслушиваться, он вдруг понял кое-что, от чего он даже еле заметно подпрыгнул на месте. Изменения не заметны в обе стороны! Ну, конечно! Ни у кого не возникло задней мысли, кода вчерашний директор сегодня стал курьером. Но и наоборот тоже сработало! Никто ничего не заподозрил и в тот момент, когда он сам стал самым главным. Действительно, ни один человек не сказал ничего в духе «что-то ты парень не тянешь на первое лицо, тебе бы в обслугу податься». То что же получается… Если никто ничего вокруг не различает и не определяет, то кто тогда решает кем мне быть?
Сначала послышался свист шин. Через секунду появилась скорая помощь. С полицейским разворотом, машина, демонстрируя недюжинную маневренность, остановилась в десяти метрах от Егора. Задние двери смотрели на него — еще мгновение и они открылись. В это же время Яковлев бросил взгляд на охранника, тот смотрел в сторону главного входа и махал руками. Кому он жестикулирует? Яковлев обернулся. От парадной двери банка к нему шли резвым шагом трое секьюрити. Нет, это не были обычные охранники-чоповцы. По его душу направлялись настоящие «быки» — чья-та персональная служба безопасности, по всей видимости, главного инвестора. Выяснять, кому именно они служат хотелось меньше всего.
Егор уже сделал шаг по направлению к скорой. Из распахнутой задней двери которой на него смотрела… девочка Однажды. Она равнодушно глядела прямо Егору в глаза и лишь еле уловимым движением руки поманила к себе. Это конец этажа!
В тот миг, когда Яковлев чуть пригнулся, чтобы приготовится к рывку для преодоления финального десятка метров, с другой стороны, прямо из за курилки, выехала еще одна скорая. Нет, даже не выехала, а буквально влетела во двор, сбив по пути урну с окурками. За рулем этой машины легко было опознать долговязого. Того самого полицейского из поезда, что показал Егору фильм про него самого. Авто, «вгрызшись» колесами в асфальт, остановилось в метре от Яковлева. Водитель кошачьим движением перегнулся через салон и в миг открыл пассажирскую дверь.
— Быстро сюда!
Егор не стал тратить время, чтобы оглянуться и посмотреть, как далеко от него «быки». Он понимал, что в любом случае у него есть секунды три, от силы пять. Долговязый орал «ну же!», девочка Однажды все так же махала, мол, давай сюда. Надо что-то решать прямо сейчас. Куда?
Егор уже сделал шаг по направлению к скорой. Из распахнутой задней двери которой на него смотрела… девочка Однажды. Она равнодушно глядела прямо Егору в глаза и лишь еле уловимым движением руки поманила к себе. Это конец этажа!
В тот миг, когда Яковлев чуть пригнулся, чтобы приготовится к рывку для преодоления финального десятка метров, с другой стороны, прямо из за курилки, выехала еще одна скорая. Нет, даже не выехала, а буквально влетела во двор, сбив по пути урну с окурками. За рулем этой машины легко было опознать долговязого. Того самого полицейского из поезда, что показал Егору фильм про него самого. Авто, «вгрызшись» колесами в асфальт, остановилось в метре от Яковлева. Водитель кошачьим движением перегнулся через салон и в миг открыл пассажирскую дверь.
— Быстро сюда!
Егор не стал тратить время, чтобы оглянуться и посмотреть, как далеко от него «быки». Он понимал, что в любом случае у него есть секунды три, от силы пять. Долговязый орал «ну же!», девочка Однажды все так же махала, мол, давай сюда. Надо что-то решать прямо сейчас. Куда?
39. Одно из двух. Либо время практически остановилось, либо Яковлев стал думать в десять раз быстрее. Мысль неслась словно скоростной байк на треке.Что, мать вашу, мне делать? Девочка Однажды — это служитель Конуса. Она, как бы, работает здесь. Значит идти к ней не может быть ошибкой. С другой стороны, Долговязый реально помог на прошлом этаже. По сути, он-то меня и провел туда, где я сейчас. Но, быть может, он это сделал для того, чтобы теперь появиться здесь и заманить в ловушку?
Значит, Однажды. Желая подтвердить свой выбор, Егор взглянул не нее. Та, как показалось, чуть улыбнулась. Когда мы виделись в первый и единственный до сих пор раз, леди не проявляла никаких эмоций. Да, точно — сейчас она улыбается! Стойте-ка. В голове Яковлева прозвучали слова Однажды, озвученные ею в Поле, в самом начале путешествия по Конусу.
«Следующая наша встреча состоится на крыше, после прохождения 8-о этажа. Если вам удастся добраться туда.»
Вот же дерьмо! Ее тут быть не должно! Вряд ли планы девочки поменялись настолько, что она вдруг все бросила и прибежала меня спасать. Я у нее «лист 179», это значит, что как минимум в Конусе обитало (или обитает до сих пор) еще 178 таких же бедолаг. Вероятно, эта цифра еще больше, потому что скорее всего на мне набор в этот «аттракцион счастья» не завершился. Значит… сейчас мне улыбается не она?
Время вернуло свой ход, приглушенные звуки стали яркими и острыми. Анализировать новую мысль времени уже не было. Яковлев с места запрыгнул в машину Долговязого. Тот сразу же включил заднюю передачу. Авто, рыча мотором и свистя шинами, рвануло назад. Егора немного отбросило от резкого движения, но он ухватился за пассажирское кресло и через секунду уже сидел на нем. «Быки», перешедшие на бег, преследовали и сдаваться не желали. С невозмутимым выражением лица, они пытались устремились за машиной. Последнее, что увидел Яковлев перед тем как его скорая выехала задом на дорогу и, замерев, на мгновение, устремилась вдаль уже в режиме «полный вперед» — Однажды. Или кто этот там был на самом деле. Ее «скорая помощь» осталась на месте и не пыталась гнаться за ним. Она лишь погрозила ему пальцем. Егору показалось, что девочка так и продолжала улыбаться.
Они ехали в полной тишине, по ощущениям, минут десять. Затем Яковлев, включил радио. Играл рок. Егор посмотрел на Долговязого и спросил.
— Не против музыки?
Тот не отреагировал. Егор обратил внимание на то, что его водитель из-за своего роста, с трудом помещается в машине и почти касается макушкой потолка. Если бы они налетели на кочку, сильного ушиба ему было бы не избежать. Но самого «спасителя» казалось это не заботило. Он бросил быстрый взгляд на Егора.
— Пристегнись.
— Скорую не останавливают, гаишников можно не бояться.
— Плевать на гаишников, есть вероятность, что погоня еще не окончена.
Яковлев нехотя подчинился.
— Куда хоть едем?
— К пятну.
— Пятно? Что это?
— Такие места в Конусе. На них всегда открыты переходы на следующий этаж, — он снова бросил быстрый взгляд на Егора, — должны прорваться.
Яковлев не стал задавать дополнительных вопросов, несмотря на то, что они множились в голове с каждым мгновением с геометрической прогрессией. Его спутник, хоть и не выглядел напряженным, явно превратился в один большой нерв.Он постоянно смотрел по зеркалам и обгонял машины, несясь по шоссе пулей. Через тридцать минут, уже выехав в область, Долговязый чуть сбавил темп. Еще четверть часа и они заехали в какую-то деревушку. Несмотря на то, что стояло теплое время года, людей видно не было. Они остановились в месте, где заканчивалась дорога и начиналась тропинка в лес.
— Сиди здесь.
С этими словами Долговязый выскочил из машины и отправился вглубь лесополосы. Он вернулся быстро, по радио успели передать всего три песни. Правда, это была одна и та же песня, прозвучавшая три раза. До Егора только сейчас дошло, что станция гоняла трек по кругу все время. Он посмотрел на магнитолу, там крутилось название — Black Rebel Motorcycle Club — Take My Time/Rifles.
— Все спокойно, пошли, -- Долговязый поднял большой палец вверх.
Значит, Однажды. Желая подтвердить свой выбор, Егор взглянул не нее. Та, как показалось, чуть улыбнулась. Когда мы виделись в первый и единственный до сих пор раз, леди не проявляла никаких эмоций. Да, точно — сейчас она улыбается! Стойте-ка. В голове Яковлева прозвучали слова Однажды, озвученные ею в Поле, в самом начале путешествия по Конусу.
«Следующая наша встреча состоится на крыше, после прохождения 8-о этажа. Если вам удастся добраться туда.»
Вот же дерьмо! Ее тут быть не должно! Вряд ли планы девочки поменялись настолько, что она вдруг все бросила и прибежала меня спасать. Я у нее «лист 179», это значит, что как минимум в Конусе обитало (или обитает до сих пор) еще 178 таких же бедолаг. Вероятно, эта цифра еще больше, потому что скорее всего на мне набор в этот «аттракцион счастья» не завершился. Значит… сейчас мне улыбается не она?
Время вернуло свой ход, приглушенные звуки стали яркими и острыми. Анализировать новую мысль времени уже не было. Яковлев с места запрыгнул в машину Долговязого. Тот сразу же включил заднюю передачу. Авто, рыча мотором и свистя шинами, рвануло назад. Егора немного отбросило от резкого движения, но он ухватился за пассажирское кресло и через секунду уже сидел на нем. «Быки», перешедшие на бег, преследовали и сдаваться не желали. С невозмутимым выражением лица, они пытались устремились за машиной. Последнее, что увидел Яковлев перед тем как его скорая выехала задом на дорогу и, замерев, на мгновение, устремилась вдаль уже в режиме «полный вперед» — Однажды. Или кто этот там был на самом деле. Ее «скорая помощь» осталась на месте и не пыталась гнаться за ним. Она лишь погрозила ему пальцем. Егору показалось, что девочка так и продолжала улыбаться.
Они ехали в полной тишине, по ощущениям, минут десять. Затем Яковлев, включил радио. Играл рок. Егор посмотрел на Долговязого и спросил.
— Не против музыки?
Тот не отреагировал. Егор обратил внимание на то, что его водитель из-за своего роста, с трудом помещается в машине и почти касается макушкой потолка. Если бы они налетели на кочку, сильного ушиба ему было бы не избежать. Но самого «спасителя» казалось это не заботило. Он бросил быстрый взгляд на Егора.
— Пристегнись.
— Скорую не останавливают, гаишников можно не бояться.
— Плевать на гаишников, есть вероятность, что погоня еще не окончена.
Яковлев нехотя подчинился.
— Куда хоть едем?
— К пятну.
— Пятно? Что это?
— Такие места в Конусе. На них всегда открыты переходы на следующий этаж, — он снова бросил быстрый взгляд на Егора, — должны прорваться.
Яковлев не стал задавать дополнительных вопросов, несмотря на то, что они множились в голове с каждым мгновением с геометрической прогрессией. Его спутник, хоть и не выглядел напряженным, явно превратился в один большой нерв.Он постоянно смотрел по зеркалам и обгонял машины, несясь по шоссе пулей. Через тридцать минут, уже выехав в область, Долговязый чуть сбавил темп. Еще четверть часа и они заехали в какую-то деревушку. Несмотря на то, что стояло теплое время года, людей видно не было. Они остановились в месте, где заканчивалась дорога и начиналась тропинка в лес.
— Сиди здесь.
С этими словами Долговязый выскочил из машины и отправился вглубь лесополосы. Он вернулся быстро, по радио успели передать всего три песни. Правда, это была одна и та же песня, прозвучавшая три раза. До Егора только сейчас дошло, что станция гоняла трек по кругу все время. Он посмотрел на магнитолу, там крутилось название — Black Rebel Motorcycle Club — Take My Time/Rifles.
— Все спокойно, пошли, -- Долговязый поднял большой палец вверх.
В чаще, спрятавшись за елями, стоял аккуратный домик. Белокаменный, с «торчащим» сбоку крыльцом, он напоминал большую фарфоровую кружку. Внутри мало места, зато есть камин, стол и кушетка в углу. Долговязый указал нее.
— Приляг на часок-другой. Тебе надо быть свежим.
— Это и есть пятно?
— Нет. Это одна из моих точек. Отсюда двинем к пятну. Здесь безопасно, он огляделся, -- если бы они знали, то уже были бы тут.
— Они? Кто они?
— Отдохни. Нам ночью выдвигаться пешком. Ты должен быть в тонусе.
Егор хмыкнул.
— В тонусе и в Конусе, забавно.
Но спорить с Долговязым он не стал, тем более, что и правда на него, то ли от перенапряжения, а то ли от неопределенности накинулась чудовищная усталость. Прямо в одежде, лишь сняв обувь, он улегся на кушетку. Последняя мысль перед тем как провалиться в сон была такая — «если бы этот тип хотел меня убить или как-то еще навредить, то уже сделал бы это».
Яковлев проспал намного больше часа. Он встал, когда за окном уже было темно. Быстро оглядевшись, Егор вспомнил где находится и с тяжело вздохнул. Долговязый сидел за столом и помешивал чай в жестяной кружке.
— Проснулся? Уже хотел тебя будить. Садись-ка сюда, -- он указал на табуретку рядом с собой, — надо кое-что тебе рассказать.
Егор потянулся.
— А чай на меня найдется?
— Найдется. И еще есть консервы. Не ахти какие, но все же.
Через пару секунд Яковлев с трудом, как будто выбираясь из паутины, поднялся с кровати, обулся и буквально упал на табурет рядом с хозяином точки.
— О чем я должен узнать?
— О них, приятель…
Повисла недолгая пауза. Егор не выдержал.
— И кто же эти «они»?
— Они — это те, кто не хочет, чтобы ты покидал Конус, — Долговязый стряхнул со стола несуществующие крошки и посмотрел на Егора, — они — это инверты.
— Приляг на часок-другой. Тебе надо быть свежим.
— Это и есть пятно?
— Нет. Это одна из моих точек. Отсюда двинем к пятну. Здесь безопасно, он огляделся, -- если бы они знали, то уже были бы тут.
— Они? Кто они?
— Отдохни. Нам ночью выдвигаться пешком. Ты должен быть в тонусе.
Егор хмыкнул.
— В тонусе и в Конусе, забавно.
Но спорить с Долговязым он не стал, тем более, что и правда на него, то ли от перенапряжения, а то ли от неопределенности накинулась чудовищная усталость. Прямо в одежде, лишь сняв обувь, он улегся на кушетку. Последняя мысль перед тем как провалиться в сон была такая — «если бы этот тип хотел меня убить или как-то еще навредить, то уже сделал бы это».
Яковлев проспал намного больше часа. Он встал, когда за окном уже было темно. Быстро оглядевшись, Егор вспомнил где находится и с тяжело вздохнул. Долговязый сидел за столом и помешивал чай в жестяной кружке.
— Проснулся? Уже хотел тебя будить. Садись-ка сюда, -- он указал на табуретку рядом с собой, — надо кое-что тебе рассказать.
Егор потянулся.
— А чай на меня найдется?
— Найдется. И еще есть консервы. Не ахти какие, но все же.
Через пару секунд Яковлев с трудом, как будто выбираясь из паутины, поднялся с кровати, обулся и буквально упал на табурет рядом с хозяином точки.
— О чем я должен узнать?
— О них, приятель…
Повисла недолгая пауза. Егор не выдержал.
— И кто же эти «они»?
— Они — это те, кто не хочет, чтобы ты покидал Конус, — Долговязый стряхнул со стола несуществующие крошки и посмотрел на Егора, — они — это инверты.
40. Это был тихий вечер, переходящий в ночь незаметно. Камин давал тепло, уют и немного света. Ровно столько, чтобы можно было различать очертания предметов. Разговор, несмотря на то, что был сам по себе непростым, шел непринужденно, под стать обстановке. Долговязый смотрел куда-то в окно.
— Сейчас, юноша, просто слушай и не задавай вопросов, хорошо?
Егор кивнул. В следующие десять минут он узнал о Конусе больше, чем за все время нахождения в нем. Собеседник старался быть понятливым.
— Понимаешь, тут такое дело. Конус, он как живой организм. Ты до конца все равно не сможешь осознать, но ближайший аналог — это человек. У него есть свои системы — кровеносная, сосудистая и так далее. Так и здесь, есть определенные функции, которые должны выполняться. Служители — те, кто следит за тем, чтобы все шло своим чередом. И есть еще, — Долговязый пощёлкал пальцами в поисках удачного слова, — раковые клетки, вот.
Яковлев сообразил.
— То есть инверты — это раковые клетки?
— В общем, да. Они стремятся нарушить корректные последовательности и разрушить Конус изнутри.
Какое-то время Егор молчал. Потом сделал большой глоток чая и мотнул головой.
— Все равно не понимаю. У вас же есть океан с губами, который знает все. У него можно спросить, что делать.
— Мы так и делаем… Пробуем сделать, если точнее.
— А в чем загвоздка? Он говорит, как справится с проблемой — вы справляетесь. Или я чего-то не догоняю?
Долговязый тяжело вздохнул.
— Ну смотри, приятель. Мировой рекорд в беге на 100 метров — 9 целых и 58 сотых секунды. Значит, чтобы установить новое достижение, тебе нужно пробежать сотню метров за 9.57, либо быстрее. Вот, теперь ты это знаешь. Верно? Верно. Окей, иди и сделай, раз все так просто.
После этого хозяин дома встал со своего места и направился к камину. Пару минут он «колдовал» над дровами.
— Ты, наверное, уже догадался, что там, у банка… Это была не Однажды.
— Инверт?
— Да, они могут принимать любой вид, маскируясь подо что угодно и являться перед тобой или другими листьями.
Егору стало не по себе.
— Хорошо, что я вспомнил слова настоящей Однажды, которая сказала, что встретимся мы уже на самом верху! А то, честно говоря, я уже собрался в другую машину.
— Это ты молодец, парень. Но вообще, ключ к инвертам в аутентичности. Точнее, в ее отсутствии.
— В чем?
— Давай на примере. Если перед тобой поставить две картины, одна из которых подделка под другую, то ты определишь где оригинал. Это факт.
— Ну не знаю. В искусстве я не очень…
— Дело не в искусстве, а в «самости», то есть похожести на себя. Каждый человек безошибочно понимает, где настоящее, а где копия. Вообще, — он вернулся к столу, чтобы налить по кружкам еще чая, — вопрос этот сильно шире. Ты можешь быть вторичным, даже, если оригинала не существует.
— Как это?
— Симулякр. Когда ты сам подделка подо что-то, чего не существует в природе, это называется симулякр. Но не заморачивайся.
— То есть нужно глядеть в оба и пытаться смотреть, что не так в объекте передо мной? Мне кстати кажется, что инверт моргал обоими глазами, а настоящая Однажды — моргала по очереди, я это запомнил.
— И да, и нет. Разница действительно будет, но ты не должен превращать это в игру «найти 5 отличий». Это на уровне чувств, на чуйке. Ты, раз добрался до седьмого этажа, уже должен быть отметить, что помогает искренность перед самим собой. В случае с инвертами так же. Это, по сути, единственное твое оружие против них. Ну, точнее, еще есть ЗКС, но это тебе еще рановато.
— ЗКС? Это еще что такое?
— Загадка Красной Стены. Придет время и ты узнаешь.
— Слушай, давай без этих штучек! Раз уж мы все равно тут разговариваем, почему бы тебе не выложить все как есть.
Долговязый ухмыльнулся.
— Это все равно, что просить пересказать толковый словарь Ожегова. Вперед, иди — расскажи мне о чем он.
— Ну как… Он о смыслах. Всего вместе и по отдельности.
— Вот считай, что ЗКС про то же самое. И вообще, — он посмотрел на часы, — собирайся потихоньку, пора выдвигаться в сторону пятна. Там могут быть сюрпризы, так что лучше разомнись, поприседай.
— Сейчас, юноша, просто слушай и не задавай вопросов, хорошо?
Егор кивнул. В следующие десять минут он узнал о Конусе больше, чем за все время нахождения в нем. Собеседник старался быть понятливым.
— Понимаешь, тут такое дело. Конус, он как живой организм. Ты до конца все равно не сможешь осознать, но ближайший аналог — это человек. У него есть свои системы — кровеносная, сосудистая и так далее. Так и здесь, есть определенные функции, которые должны выполняться. Служители — те, кто следит за тем, чтобы все шло своим чередом. И есть еще, — Долговязый пощёлкал пальцами в поисках удачного слова, — раковые клетки, вот.
Яковлев сообразил.
— То есть инверты — это раковые клетки?
— В общем, да. Они стремятся нарушить корректные последовательности и разрушить Конус изнутри.
Какое-то время Егор молчал. Потом сделал большой глоток чая и мотнул головой.
— Все равно не понимаю. У вас же есть океан с губами, который знает все. У него можно спросить, что делать.
— Мы так и делаем… Пробуем сделать, если точнее.
— А в чем загвоздка? Он говорит, как справится с проблемой — вы справляетесь. Или я чего-то не догоняю?
Долговязый тяжело вздохнул.
— Ну смотри, приятель. Мировой рекорд в беге на 100 метров — 9 целых и 58 сотых секунды. Значит, чтобы установить новое достижение, тебе нужно пробежать сотню метров за 9.57, либо быстрее. Вот, теперь ты это знаешь. Верно? Верно. Окей, иди и сделай, раз все так просто.
После этого хозяин дома встал со своего места и направился к камину. Пару минут он «колдовал» над дровами.
— Ты, наверное, уже догадался, что там, у банка… Это была не Однажды.
— Инверт?
— Да, они могут принимать любой вид, маскируясь подо что угодно и являться перед тобой или другими листьями.
Егору стало не по себе.
— Хорошо, что я вспомнил слова настоящей Однажды, которая сказала, что встретимся мы уже на самом верху! А то, честно говоря, я уже собрался в другую машину.
— Это ты молодец, парень. Но вообще, ключ к инвертам в аутентичности. Точнее, в ее отсутствии.
— В чем?
— Давай на примере. Если перед тобой поставить две картины, одна из которых подделка под другую, то ты определишь где оригинал. Это факт.
— Ну не знаю. В искусстве я не очень…
— Дело не в искусстве, а в «самости», то есть похожести на себя. Каждый человек безошибочно понимает, где настоящее, а где копия. Вообще, — он вернулся к столу, чтобы налить по кружкам еще чая, — вопрос этот сильно шире. Ты можешь быть вторичным, даже, если оригинала не существует.
— Как это?
— Симулякр. Когда ты сам подделка подо что-то, чего не существует в природе, это называется симулякр. Но не заморачивайся.
— То есть нужно глядеть в оба и пытаться смотреть, что не так в объекте передо мной? Мне кстати кажется, что инверт моргал обоими глазами, а настоящая Однажды — моргала по очереди, я это запомнил.
— И да, и нет. Разница действительно будет, но ты не должен превращать это в игру «найти 5 отличий». Это на уровне чувств, на чуйке. Ты, раз добрался до седьмого этажа, уже должен быть отметить, что помогает искренность перед самим собой. В случае с инвертами так же. Это, по сути, единственное твое оружие против них. Ну, точнее, еще есть ЗКС, но это тебе еще рановато.
— ЗКС? Это еще что такое?
— Загадка Красной Стены. Придет время и ты узнаешь.
— Слушай, давай без этих штучек! Раз уж мы все равно тут разговариваем, почему бы тебе не выложить все как есть.
Долговязый ухмыльнулся.
— Это все равно, что просить пересказать толковый словарь Ожегова. Вперед, иди — расскажи мне о чем он.
— Ну как… Он о смыслах. Всего вместе и по отдельности.
— Вот считай, что ЗКС про то же самое. И вообще, — он посмотрел на часы, — собирайся потихоньку, пора выдвигаться в сторону пятна. Там могут быть сюрпризы, так что лучше разомнись, поприседай.
— Эээ, ты же говорил, что все чисто.
— Говорил. Здесь, — он оглядел дом, — и правда безопасно. Это значит, что до моей точки они не добрались. Но пятно может быть скомпрометировано. Так что будь готов быстро думать… и бегать.
Егор вызывающе посмотрел на своего визави.
— Хорошо, но есть еще один вопрос.
— Давай.
— Ты сам-то кто?
Долговязый улыбнулся.
— Я Воглер — адмит девятой линии.
— Очень приятно, а я Егор, — он картинно поклонился, — а можно как-то попроще?
— Можно. Адмиты — служители Конуса на этажах. Всего бывает десять линий — это как бы, уровни полномочий. Чем больше цифра, тем больше ответственности.
— Ох, слишком много новой информации для меня. Но… раз ты на девятой, то вроде как начальник местный получаешься?
— Здесь нет начальников и подчиненных. Но есть степени полномочий. Чем больше цифра, тем их больше.
Они вышли из дома глубоко за полночь. То ли зная местность наизусть, то ли видя в темноте, Воглер вел Егора конкретной дорогой через лес. Минут пятнадцать они шли в тишине. Яковлев испытывал смешанные чувства. С одной стороны, хотелось просто выбраться из Конуса и разбираться во всей новой терминологии не было никакого желания. С другой, к Долговязому он испытывал чувство благодарности и искренне желал ему помочь, по мере возможности. И, видимо, главной его услугой был бы прорыв на восьмой, финальный, этаж.
Наконец, они остановились. Не совсем понятно, почему именно здесь, ведь лес не закончился и даже не стал реже. Но Воглер удовлетворенно кивнул головой и прошептал на ухо:
— Так, мы уже близко. Я пойду разведаю. Дай мне пять минут.
С этими словами, он скрылся из виду и через несколько секунд уже не осталось и намека на то, что Егор был здесь не один. Он огляделся, нашел дерево покрупнее и уселся на землю, облокотившись спиной на ствол. Так прошло пять минут. Потом еще пять. Потом еще и еще. Наконец, примерно через тридцать минут после расставания, Яковлеву стало совершенно очевидно — что-то пошло не по плану. Внутренний голос говорил, что надо ждать дальше и вообще, спешки нет никакой. Одновременно, ужасно хотелось идти вперед, за своим проводником. Но если идти — можно же и заблудиться. Да и вообще — куда идти-то в кромешной тьме? Размышления прервались широком метрах в тридцати. Егор «закричал шепотом».
— Воглер, это ты???
— Говорил. Здесь, — он оглядел дом, — и правда безопасно. Это значит, что до моей точки они не добрались. Но пятно может быть скомпрометировано. Так что будь готов быстро думать… и бегать.
Егор вызывающе посмотрел на своего визави.
— Хорошо, но есть еще один вопрос.
— Давай.
— Ты сам-то кто?
Долговязый улыбнулся.
— Я Воглер — адмит девятой линии.
— Очень приятно, а я Егор, — он картинно поклонился, — а можно как-то попроще?
— Можно. Адмиты — служители Конуса на этажах. Всего бывает десять линий — это как бы, уровни полномочий. Чем больше цифра, тем больше ответственности.
— Ох, слишком много новой информации для меня. Но… раз ты на девятой, то вроде как начальник местный получаешься?
— Здесь нет начальников и подчиненных. Но есть степени полномочий. Чем больше цифра, тем их больше.
Они вышли из дома глубоко за полночь. То ли зная местность наизусть, то ли видя в темноте, Воглер вел Егора конкретной дорогой через лес. Минут пятнадцать они шли в тишине. Яковлев испытывал смешанные чувства. С одной стороны, хотелось просто выбраться из Конуса и разбираться во всей новой терминологии не было никакого желания. С другой, к Долговязому он испытывал чувство благодарности и искренне желал ему помочь, по мере возможности. И, видимо, главной его услугой был бы прорыв на восьмой, финальный, этаж.
Наконец, они остановились. Не совсем понятно, почему именно здесь, ведь лес не закончился и даже не стал реже. Но Воглер удовлетворенно кивнул головой и прошептал на ухо:
— Так, мы уже близко. Я пойду разведаю. Дай мне пять минут.
С этими словами, он скрылся из виду и через несколько секунд уже не осталось и намека на то, что Егор был здесь не один. Он огляделся, нашел дерево покрупнее и уселся на землю, облокотившись спиной на ствол. Так прошло пять минут. Потом еще пять. Потом еще и еще. Наконец, примерно через тридцать минут после расставания, Яковлеву стало совершенно очевидно — что-то пошло не по плану. Внутренний голос говорил, что надо ждать дальше и вообще, спешки нет никакой. Одновременно, ужасно хотелось идти вперед, за своим проводником. Но если идти — можно же и заблудиться. Да и вообще — куда идти-то в кромешной тьме? Размышления прервались широком метрах в тридцати. Егор «закричал шепотом».
— Воглер, это ты???
41. Да, это был он. Хромая на левую ногу, Воглер доковылял до Егора. Тяжело дыша, он рухнул на землю, прислонившись спиной к дереву.
— Короче… юноша, кхх— он закашлялся, — есть хорошая новость и плохая.
Яковлев понял — что-то явно произошло.
— Тебе нужна помощь?
Долговязый приложил указательный палец к губам.
— Слушай внимательно. Там, — он показал рукой сторону, откуда пришел, — пятно, оно на месте. Его найдешь легко — все время по прямой. Но… будь готов к встрече с гостями.
Егор закрыл лицо руками.
— Слушай, я в жопе. Не умею драться, если честно. И бегаю не особо быстро. Если бы там, около банка, ты не нарисовался бы, меня бы сцапали.
Воглер хмыкнул.
— Драться тебе не придется. Точнее придется, но это будет не совсем обычная драка.
Минуту оба молчали. Яковлев всматривался в темноту.
— Слушай… Тут в Конусе. Выжить-то можно вообще? Ну честно…
Адмит девятой линии снова откашлялся, потом посмотрел на Егора.
— Тут можно все, разве ты еще не понял? И выжить, и помереть. Каждому свое — он прикрыл глаза, — а теперь иди, пора уже.
Яковлев поднялся и автоматическим движением отряхнулся от мелких веток, что прилипли к брюкам. Стояла кромешная темень и он с трудом видел Воглера, сидящего в одном метре. Если бы тот не дышал так тяжело, то определить где он находится было бы решительно невозможно.
— Воглер, мне что-то еще надо знать, перед тем как я пойду?
— Все, что ты мог узнать, уже при тебе. Пара лишних слов погоды не сделают, парень.
Протерев глаза, словно маленький ребенок после пробуждения, Егор сделал пару шагов в нужном направлении.
— Как я узнаю, что передо мной пятно? И почему ты не пойдешь со мной?
— Просто иди уже.
Егор шел по ощущениям. Тропинки не было видно. Только слышался кашель, что с каждым шагом оставался все дальше и дальше позади. Яковлев продвигался вперед, как казалось, часа полтора. Но, быть может, на самом деле вся дорога заняла минут пятнадцать — кто знает? Время словно спрессовалось и не ощущалось совершенно. В любом случае, лесополоса в один прекрасный закончилась и он вышел в поле. Ровно в этот миг первые солнечные лучи коснулись земли. Местность проглядывалась метров на триста вперед. Егор сделал глубокий вдох, кажется вышел.
Поле, что раскинулось перед ним, поросло какой-то культурой. Может, это была кукуруза, что только начинала созревать. Так или иначе, но поляна была поделена ровными линиями растений, что были Егору примерно по пояс. Из идеальной симметричности выбивалось только… строение? Или что это такое? Черная будка высотой примерно с человеческий рост явно старалась обратить на себя внимание. Она была расположена в дальнем — северо-западном от Яковлева углу поляны. Егор огляделся по сторонам, нет ли вокруг еще хоть чего-то примечательного. Так он простоял две минуты, пока утренний ветер не заставил его поежиться от прохлады. Делать нечего — надо идти дальше.
Пока Яковлев двигался к будке, он думал о том, что его жизнь может закончится прямо сейчас. А что, Воглер сказал, что придется принимать бой и что в Конусе реально как выжить, так и умереть. И вот, пришел момент, когда приходится прощаться с жизнью. Егор знал, что никакой драки — ни кулачной, ни ножевой, ни даже интеллектуальной он не выдержит. Мысль крутилась только одна — ну вот он, конец. Сейчас из этих ровных грядок как выпрыгнет какая-нибудь тварь и привет. И что? Вот что я успел сделать в своей жизни ценного? Как обо мне будут говорить те, кто меня знал? Типа «а, это тот самый чувак, которого видели только на работе, дома и по дороге из дома на работу?». Из достижений — добрая сотня пересмотренных сериалов, пара десятков видео-игр, пройденных вдоль и поперек. Что еще? Целых шестнадцать гигабайт оперативной памяти в компьютере и видео-карта, стоимостью в две зарплаты.
— Короче… юноша, кхх— он закашлялся, — есть хорошая новость и плохая.
Яковлев понял — что-то явно произошло.
— Тебе нужна помощь?
Долговязый приложил указательный палец к губам.
— Слушай внимательно. Там, — он показал рукой сторону, откуда пришел, — пятно, оно на месте. Его найдешь легко — все время по прямой. Но… будь готов к встрече с гостями.
Егор закрыл лицо руками.
— Слушай, я в жопе. Не умею драться, если честно. И бегаю не особо быстро. Если бы там, около банка, ты не нарисовался бы, меня бы сцапали.
Воглер хмыкнул.
— Драться тебе не придется. Точнее придется, но это будет не совсем обычная драка.
Минуту оба молчали. Яковлев всматривался в темноту.
— Слушай… Тут в Конусе. Выжить-то можно вообще? Ну честно…
Адмит девятой линии снова откашлялся, потом посмотрел на Егора.
— Тут можно все, разве ты еще не понял? И выжить, и помереть. Каждому свое — он прикрыл глаза, — а теперь иди, пора уже.
Яковлев поднялся и автоматическим движением отряхнулся от мелких веток, что прилипли к брюкам. Стояла кромешная темень и он с трудом видел Воглера, сидящего в одном метре. Если бы тот не дышал так тяжело, то определить где он находится было бы решительно невозможно.
— Воглер, мне что-то еще надо знать, перед тем как я пойду?
— Все, что ты мог узнать, уже при тебе. Пара лишних слов погоды не сделают, парень.
Протерев глаза, словно маленький ребенок после пробуждения, Егор сделал пару шагов в нужном направлении.
— Как я узнаю, что передо мной пятно? И почему ты не пойдешь со мной?
— Просто иди уже.
Егор шел по ощущениям. Тропинки не было видно. Только слышался кашель, что с каждым шагом оставался все дальше и дальше позади. Яковлев продвигался вперед, как казалось, часа полтора. Но, быть может, на самом деле вся дорога заняла минут пятнадцать — кто знает? Время словно спрессовалось и не ощущалось совершенно. В любом случае, лесополоса в один прекрасный закончилась и он вышел в поле. Ровно в этот миг первые солнечные лучи коснулись земли. Местность проглядывалась метров на триста вперед. Егор сделал глубокий вдох, кажется вышел.
Поле, что раскинулось перед ним, поросло какой-то культурой. Может, это была кукуруза, что только начинала созревать. Так или иначе, но поляна была поделена ровными линиями растений, что были Егору примерно по пояс. Из идеальной симметричности выбивалось только… строение? Или что это такое? Черная будка высотой примерно с человеческий рост явно старалась обратить на себя внимание. Она была расположена в дальнем — северо-западном от Яковлева углу поляны. Егор огляделся по сторонам, нет ли вокруг еще хоть чего-то примечательного. Так он простоял две минуты, пока утренний ветер не заставил его поежиться от прохлады. Делать нечего — надо идти дальше.
Пока Яковлев двигался к будке, он думал о том, что его жизнь может закончится прямо сейчас. А что, Воглер сказал, что придется принимать бой и что в Конусе реально как выжить, так и умереть. И вот, пришел момент, когда приходится прощаться с жизнью. Егор знал, что никакой драки — ни кулачной, ни ножевой, ни даже интеллектуальной он не выдержит. Мысль крутилась только одна — ну вот он, конец. Сейчас из этих ровных грядок как выпрыгнет какая-нибудь тварь и привет. И что? Вот что я успел сделать в своей жизни ценного? Как обо мне будут говорить те, кто меня знал? Типа «а, это тот самый чувак, которого видели только на работе, дома и по дороге из дома на работу?». Из достижений — добрая сотня пересмотренных сериалов, пара десятков видео-игр, пройденных вдоль и поперек. Что еще? Целых шестнадцать гигабайт оперативной памяти в компьютере и видео-карта, стоимостью в две зарплаты.
Почему я не увидел мир? Почему не создал что-то новое? Почему даже сраного стиха не написал? Егор шел по поляне, трогая руками молодую кукурузу, которую ласково гладили ранние солнечные лучи. Очертания будки становились четче. Теперь уже было видно, что это покосившееся строение, которое могло бы посоревноваться с Пизанской башней в уровне наклона.
Бляха муха, я никогда в себя не верил. Ни разу в жизни даже не попробовал создать что-то ценное. И не давал себе смотреть по сторонам. Когда Стив Джобс презентовал iPhone, этот гаджет в России достать было невозможно. Один знакомый, еще со студенческих времен, предлагал помочь ему и заработать вместе. Парня звали Максим, а его подруга моталась по странам вместе с фольклорным ансамблем. Пели все эти народные российские и советские песенки, от которых тошнило с первых аккордом. Типа, «Эх яблочко, куды ты котисся?». У нас на такой контент приманить можно разве что пенсионеров в парках. Да и то — забесплатно. А, к примеру, в Азии подобного рода шоу вызывали, как выяснилось, полный экстаз. Короче, идея была в том, чтобы эта самая подруга, в свободные часы в командировках, заглядывала в магазины техники и отоваривалась. Потом это добро привозится обратно и здесь уже продается через объявления в интернете — с заметной наценкой. Максим позвонил ночью, он говорил быстро — мне нужна, короче, помощь. Сам зарываюсь — будешь ассистентом? Не пыльное дело. Искать через сеть выгодные цены в городах, где выступает девица и следить за тем, чтобы дуреха не купила ненужную конфигурацию. Плюс, весь контроль по документам и финансовая отчетность. Чеки, гарантия производителя — все в этом духе.
Егор отказался. Тогда он рассмеялся прямо в трубку. Телефоны? Перепродавать? Хочешь, чтобы я барыгой стал? Теперь Яковлеву было совершенно очевидно, что в нем говорила трусость. Что я нес, ох ты Боже ж мой… Какой барыга? По такой логике, любой продуктовый магазин — тоже барыги. Они же сами не производят гречку и муку, а покупают где-то у производителя и перепродают с наценкой. Блин, да так весь мир работает. Просто испугался и не рискнул, надо иметь смелость признаться в этом.
После того случая, еще целых два года Егор заходил на страницы в соцсетях Максима. Тайком (даже не отдавая себе в этом отчета) ждал, что у того ничего не получится. Чуть ли не откровенно желал провала, лишь бы самому не оказаться в дураках. Когда же стало ясно, что дело у парня идет и похоже все неплохо, Яковлев просто перестал следить за его проектом — с глаз долой, из сердца вон.
С этими мыслями, Егор подошел к будке и замер. Рядом с ней, как теперь видно, стоял письменный стол, за которым сидело… пугало. Соломенный человек в смешной широкой шляпе что-то сосредоточено писал от руки. Яковлев стоял молча, держа в кармане кулак. Пугало писало. Наконец, оно оторвало взгляд от бумаги и взглянуло на визитера. Создание было в солнечных очках — глаз не видно, но Яковлев понял, что оно осмотрело его с ног до головы. После этого соломенный человек, как ни в чем ни бывало вернулся к письму и буркнул.
— Если ищете переход на следующий этаж, то это здесь, — оно ткнуло пальцем в сторону будки, — пользуйтесь.
Егор никак не отреагировал — просто продолжал стоять ошарашенный тем, что с ним говорит пугало. Оно снова остановилось и взглянуло на него.
— Прошу прощения, вы говорите по-русски?
Яковлев кивнул.
— Да. В смысле говорю.
— Это хорошо, потому что разные случаи бывали. Повторю — вы ищете переход на новый этаж? Пятно ищете?
Егор не мог оторвать взгляда от существа.
— Эээ. Да, пятно нужно, ага.
— Ну так я говорю, вот будка, заходите.
В чем подстава? Может она заперта и как только попробуешь ее открыть, чучело начнет ставить условия?
Яковлев в два шага подошел к покосившемуся строению и резко дернул ручку. Со свистящим скрипом дверь отрылась. Внутри — лифт. Егор взглянул на пугало.
— Что, все так просто?
Соломенный человек, не отрываясь от оживленного письма, бросил:
— Ну да. Если, конечно, это то, что действительно вам сейчас нужно, уважаемый лист номер 179.
Бляха муха, я никогда в себя не верил. Ни разу в жизни даже не попробовал создать что-то ценное. И не давал себе смотреть по сторонам. Когда Стив Джобс презентовал iPhone, этот гаджет в России достать было невозможно. Один знакомый, еще со студенческих времен, предлагал помочь ему и заработать вместе. Парня звали Максим, а его подруга моталась по странам вместе с фольклорным ансамблем. Пели все эти народные российские и советские песенки, от которых тошнило с первых аккордом. Типа, «Эх яблочко, куды ты котисся?». У нас на такой контент приманить можно разве что пенсионеров в парках. Да и то — забесплатно. А, к примеру, в Азии подобного рода шоу вызывали, как выяснилось, полный экстаз. Короче, идея была в том, чтобы эта самая подруга, в свободные часы в командировках, заглядывала в магазины техники и отоваривалась. Потом это добро привозится обратно и здесь уже продается через объявления в интернете — с заметной наценкой. Максим позвонил ночью, он говорил быстро — мне нужна, короче, помощь. Сам зарываюсь — будешь ассистентом? Не пыльное дело. Искать через сеть выгодные цены в городах, где выступает девица и следить за тем, чтобы дуреха не купила ненужную конфигурацию. Плюс, весь контроль по документам и финансовая отчетность. Чеки, гарантия производителя — все в этом духе.
Егор отказался. Тогда он рассмеялся прямо в трубку. Телефоны? Перепродавать? Хочешь, чтобы я барыгой стал? Теперь Яковлеву было совершенно очевидно, что в нем говорила трусость. Что я нес, ох ты Боже ж мой… Какой барыга? По такой логике, любой продуктовый магазин — тоже барыги. Они же сами не производят гречку и муку, а покупают где-то у производителя и перепродают с наценкой. Блин, да так весь мир работает. Просто испугался и не рискнул, надо иметь смелость признаться в этом.
После того случая, еще целых два года Егор заходил на страницы в соцсетях Максима. Тайком (даже не отдавая себе в этом отчета) ждал, что у того ничего не получится. Чуть ли не откровенно желал провала, лишь бы самому не оказаться в дураках. Когда же стало ясно, что дело у парня идет и похоже все неплохо, Яковлев просто перестал следить за его проектом — с глаз долой, из сердца вон.
С этими мыслями, Егор подошел к будке и замер. Рядом с ней, как теперь видно, стоял письменный стол, за которым сидело… пугало. Соломенный человек в смешной широкой шляпе что-то сосредоточено писал от руки. Яковлев стоял молча, держа в кармане кулак. Пугало писало. Наконец, оно оторвало взгляд от бумаги и взглянуло на визитера. Создание было в солнечных очках — глаз не видно, но Яковлев понял, что оно осмотрело его с ног до головы. После этого соломенный человек, как ни в чем ни бывало вернулся к письму и буркнул.
— Если ищете переход на следующий этаж, то это здесь, — оно ткнуло пальцем в сторону будки, — пользуйтесь.
Егор никак не отреагировал — просто продолжал стоять ошарашенный тем, что с ним говорит пугало. Оно снова остановилось и взглянуло на него.
— Прошу прощения, вы говорите по-русски?
Яковлев кивнул.
— Да. В смысле говорю.
— Это хорошо, потому что разные случаи бывали. Повторю — вы ищете переход на новый этаж? Пятно ищете?
Егор не мог оторвать взгляда от существа.
— Эээ. Да, пятно нужно, ага.
— Ну так я говорю, вот будка, заходите.
В чем подстава? Может она заперта и как только попробуешь ее открыть, чучело начнет ставить условия?
Яковлев в два шага подошел к покосившемуся строению и резко дернул ручку. Со свистящим скрипом дверь отрылась. Внутри — лифт. Егор взглянул на пугало.
— Что, все так просто?
Соломенный человек, не отрываясь от оживленного письма, бросил:
— Ну да. Если, конечно, это то, что действительно вам сейчас нужно, уважаемый лист номер 179.
42. Здравый смысл говорил Егору — заходи в лифт. Не надо тратить время и разговаривать с этим существом. И потом, вполне может быть, что лифт просто так не перевезет его на восьмой этаж, возможно требуется выполнить какое-то задание или что-то в этом духе. Впрочем, может быть проблем и не будет, ведь Долговязый сказал, что именно тут должен быть переход на новый этаж. Во всяком случае, больше ничего хотя бы отдалённо напоминающее пятно, не наблюдалось.
И все-таки Яковлев не зашел в кабину. Злясь сам на себя за то, что не смог преодолеть любопытство, он хлопнул дверью, закрыв ее с тем же хриплым свистом, что и при открытии. Егор встал в позу «руки на поясе» и глубоко вздохнул.
— Вы… Если вы знаете, что я лист 179, то почему спрашивали говорю ли я по-русски?
Чучело не ответило. Оно лишь продолжило оживленно писать. Яковлев подождал несколько секунд, прежде чем продолжить.
— Я вообще-то с вами разговариваю. Эй вы, инверт, или как вас там величать.
Соломенный человек закончил писать. Он взял лист бумаги в руки, удовлетворенно кивнул и убрал в выдвижной ящик.
— Я предпочитаю, когда моих собратьев называют «обратные». А инверты — так нас кличут эти, он кивнул головой в сторону леса, «прямые».
— Прямые, косые, — Егор почувствовал, что от неопределенности, у него все закипает внутри, — зачем понадобилось обманывать по поводу языка?
— Я не обманывал, уважаемый. Мне не все известно. Лишь обрывки информации. И потом, — он хмыкнул, — некоторые в Конусе теряли дар речи, бывало такое.
Полминуты они смотрели друг на друга. Яковлев в глубине души понимал, что, возможно, совершает ошибку, но говорящее пугало — это что-то, что нельзя пропустить. При этом, лучше подстраховаться — мало ли что эта тварь выкинет. Он взялся за ручку покосившейся будки, чтобы, если что, за секунду открыть дверь и туда прыгнуть.
— Вы, что… хотите сказать, что не станете меня ловить и захватывать в плен?
— Плен?, — пугало пожало плечами, — ну такое не в наших правилах.
— Тогда какого хрена тут… В смысле мне сказал, — Егор осекся, он решил не произносить имя Воглера, — в общем, мне говорили, что вы против того, чтобы листья покидали Конус.
Соломенный человек указал на ящик в столе.
— Видели бумагу? Там список выполненных дел. И знаете что? План по месяцу мы уже выполнили. И потом, — он снова взглянул на Егора, — вы, признаться, мешаете. Могли бы просто пройти на следующий этаж? Без дальнейших разговоров.
Окончательно потеряв логику, Яковлев перестал держаться за ручку и встал прямо напротив пугала. Он смотрел на соломенного человека сверху вниз, как школьник, которого вызвали к доске.
— Это почему я мешаю, а?
— Будете таким тоном говорить, я вообще ничего не скажу!
Яковлев сделал движение, как будто ослабляет галстук (которого у него, разумеется, не было).
— Эээ… ну да, я прошу прощения. Просто, — он огляделся и развел руками, — хотелось бы понять что, собственно, тут происходит…
Глаз чучела не было видно за очками и тенью от широкополой шляпы. Тем не менее, Егор был уверен, что соломенный человек, смотрит прямо ему самому в глаза. Пугало какое-то время не двигалось. Казалось, что существо превратилось в неодушевленный объект, но потом, оно утвердительно кивнуло.
— Ладно, так и быть я расскажу. Но быстро. Да, уважаемый номер 179, мы против того, чтобы листья покидали Конус. Но не все листья, а только достойные. Вот и сейчас, я уже в которой раз предлагаю вам убраться с глаз долой, чтобы не мешать. С минуты на минуту должна подойти ваша коллега, вот ее бы мы хотели удержать.
Егор поджал губы.
— Ага, а я значит недостойный, да? Знаете, я бы сказал, что это все какая-то дешевая рекламная уловка, если бы, — он бросил взгляд на будку, — я на самом деле не мог бы уйти в две секунды.
Он вернулся к лифту и снова взялся за ручку.
— Окей, я ухожу, господин соломенный. Но один вопрос на прощание, если позволите.
Чучело снова кивнуло.
— Так почему это я недостойный? Просто интересно…
Пугало встало со своего места. Оно оказалось такого роста, как Яковлев.
И все-таки Яковлев не зашел в кабину. Злясь сам на себя за то, что не смог преодолеть любопытство, он хлопнул дверью, закрыв ее с тем же хриплым свистом, что и при открытии. Егор встал в позу «руки на поясе» и глубоко вздохнул.
— Вы… Если вы знаете, что я лист 179, то почему спрашивали говорю ли я по-русски?
Чучело не ответило. Оно лишь продолжило оживленно писать. Яковлев подождал несколько секунд, прежде чем продолжить.
— Я вообще-то с вами разговариваю. Эй вы, инверт, или как вас там величать.
Соломенный человек закончил писать. Он взял лист бумаги в руки, удовлетворенно кивнул и убрал в выдвижной ящик.
— Я предпочитаю, когда моих собратьев называют «обратные». А инверты — так нас кличут эти, он кивнул головой в сторону леса, «прямые».
— Прямые, косые, — Егор почувствовал, что от неопределенности, у него все закипает внутри, — зачем понадобилось обманывать по поводу языка?
— Я не обманывал, уважаемый. Мне не все известно. Лишь обрывки информации. И потом, — он хмыкнул, — некоторые в Конусе теряли дар речи, бывало такое.
Полминуты они смотрели друг на друга. Яковлев в глубине души понимал, что, возможно, совершает ошибку, но говорящее пугало — это что-то, что нельзя пропустить. При этом, лучше подстраховаться — мало ли что эта тварь выкинет. Он взялся за ручку покосившейся будки, чтобы, если что, за секунду открыть дверь и туда прыгнуть.
— Вы, что… хотите сказать, что не станете меня ловить и захватывать в плен?
— Плен?, — пугало пожало плечами, — ну такое не в наших правилах.
— Тогда какого хрена тут… В смысле мне сказал, — Егор осекся, он решил не произносить имя Воглера, — в общем, мне говорили, что вы против того, чтобы листья покидали Конус.
Соломенный человек указал на ящик в столе.
— Видели бумагу? Там список выполненных дел. И знаете что? План по месяцу мы уже выполнили. И потом, — он снова взглянул на Егора, — вы, признаться, мешаете. Могли бы просто пройти на следующий этаж? Без дальнейших разговоров.
Окончательно потеряв логику, Яковлев перестал держаться за ручку и встал прямо напротив пугала. Он смотрел на соломенного человека сверху вниз, как школьник, которого вызвали к доске.
— Это почему я мешаю, а?
— Будете таким тоном говорить, я вообще ничего не скажу!
Яковлев сделал движение, как будто ослабляет галстук (которого у него, разумеется, не было).
— Эээ… ну да, я прошу прощения. Просто, — он огляделся и развел руками, — хотелось бы понять что, собственно, тут происходит…
Глаз чучела не было видно за очками и тенью от широкополой шляпы. Тем не менее, Егор был уверен, что соломенный человек, смотрит прямо ему самому в глаза. Пугало какое-то время не двигалось. Казалось, что существо превратилось в неодушевленный объект, но потом, оно утвердительно кивнуло.
— Ладно, так и быть я расскажу. Но быстро. Да, уважаемый номер 179, мы против того, чтобы листья покидали Конус. Но не все листья, а только достойные. Вот и сейчас, я уже в которой раз предлагаю вам убраться с глаз долой, чтобы не мешать. С минуты на минуту должна подойти ваша коллега, вот ее бы мы хотели удержать.
Егор поджал губы.
— Ага, а я значит недостойный, да? Знаете, я бы сказал, что это все какая-то дешевая рекламная уловка, если бы, — он бросил взгляд на будку, — я на самом деле не мог бы уйти в две секунды.
Он вернулся к лифту и снова взялся за ручку.
— Окей, я ухожу, господин соломенный. Но один вопрос на прощание, если позволите.
Чучело снова кивнуло.
— Так почему это я недостойный? Просто интересно…
Пугало встало со своего места. Оно оказалось такого роста, как Яковлев.
— А почему достойный? Да, в Конус попадают люди с нереализованным талантом. Но это еще ни о чем не говорит. Вы, к примеру, не просто не знаете в чем ваш талант. Вы не знаете и не пытаетесь узнать. Носитесь по этажам, чтобы побыстрее пробраться выше. А дальше что? Выбраться из Конуса, чтобы вернуться к прежней жизни? Нет, такие нас не интересуют.
Существо скрестило руки на груди.
Другое дело, ваша коллега, певичка, что должна сейчас тут появиться. Она тоже спину гнула за копеечную зарплату. Но при этом, каждое утро девочка заливается дома соловьем, когда завтрак готовит. И с подругами в караоке ходит. Она неосознанно почувствовала в чем ее возможность повлиять на мир. А вы?
Егор не ответил. Просто несколько секунд моргал, пытаясь переварить информацию. В итоге, он решил, что лучше хоть что-то сказать, чем молчать.
— И все равно… Зачем вам надо, чтобы она тут осталась? Она же… не понимаю…
— Вы многого не понимаете. Конус — это живой организм. А мы — клетки эволюции. И те, кто проснулся и понимает, что находится в Конусе — может его менять. Нам нужны такие яркие персоны. А им, непременно надо остаться здесь.
— Но… блин… зачем?
— Зачем?, — пугало подошло вплотную к Егору, отчего тот непроизвольно сглотнул, — а тем, что есть одна мысль, которая почему-то не приходит в голову листьям.
Пару мгновений чучело молчало, потом, сняло очки и Егор увидел две здоровенные черные пуговицы.
— Уважаемый лист номер 179, вы согласны с тем, что Конус — это лучшее, что происходило в вашей жизни?
Существо скрестило руки на груди.
Другое дело, ваша коллега, певичка, что должна сейчас тут появиться. Она тоже спину гнула за копеечную зарплату. Но при этом, каждое утро девочка заливается дома соловьем, когда завтрак готовит. И с подругами в караоке ходит. Она неосознанно почувствовала в чем ее возможность повлиять на мир. А вы?
Егор не ответил. Просто несколько секунд моргал, пытаясь переварить информацию. В итоге, он решил, что лучше хоть что-то сказать, чем молчать.
— И все равно… Зачем вам надо, чтобы она тут осталась? Она же… не понимаю…
— Вы многого не понимаете. Конус — это живой организм. А мы — клетки эволюции. И те, кто проснулся и понимает, что находится в Конусе — может его менять. Нам нужны такие яркие персоны. А им, непременно надо остаться здесь.
— Но… блин… зачем?
— Зачем?, — пугало подошло вплотную к Егору, отчего тот непроизвольно сглотнул, — а тем, что есть одна мысль, которая почему-то не приходит в голову листьям.
Пару мгновений чучело молчало, потом, сняло очки и Егор увидел две здоровенные черные пуговицы.
— Уважаемый лист номер 179, вы согласны с тем, что Конус — это лучшее, что происходило в вашей жизни?
43. Яковлев понял, что его подловили. В шахматах есть такой термин «жертва» — это когда отдаешь фигуру и вроде как соперник получает преимущество, а на самом деле — попадает в ловушку. Так и здесь, стало совершенно ясно, что пугало вело беседу в нужном русле с самого начала. И возможность без проблем зайти в лифт как раз и была той самой жертвой (или, можно сказать, наживкой), на которую Егор и купился. И что теперь?
Да, все еще оставалась возможность в две секунды зайти в кабину и уехать на восьмой этаж. Но, теперь этого хотелось уже не так явно. Пальцы, что по-прежнему держали ручку двери, несколько ослабли. Яковлев попытался защищаться.
— Да, я не буду спорить с тем, что Конус — это заметное событие. Но, были и другие примечательные моменты в моей жизни.
Пугало махнуло соломенной рукой, как будто пыталось прогнать назойливую муху.
— Да бросьте вы! Эти сказки оставьте для своей бабушки. Ничто не может и никогда не сможет сравниться с Конусом. И возможно хотя бы сейчас пора перестать обманывать себя?
Егор задумался. А действительно, для чего он пытается сохранить хорошую мину при плохой игре? До него вдруг дошло, что «защитная реакция» — это просто рефлекс, навязанный обществом за долгие годы. Ведь это так тяжело — признать, что кто-то в чем-то оказался проворнее тебя. И соломенный человек, разумеется, прав. На самом деле это было вполне себе ясно с самого начала. Конус не может иметь конкурентов — это, без вариантов, самое яркое событие из всех, что Егору доводилось переживать. Он вздохнул.
— Ну, окей. Ваша взяла… Я согласен.
Соломенный человек лишь пожал плечами.
— А мне и не особо нужно было ваше согласие. Оно, в гораздо большей степени, необходимо вам. Особенно, с учетом следующей мысли.
Яковлев поджал губы. Он понял, что сейчас прозвучит что-то действительно важное и в миг стал «одним большим ухом». Чучело, как показалось, улыбалось ему.
— Если вспомните правила, которые вам выдали в самом начале, то поймете, что прямо сейчас вы на одном из тех этажей, где, — он картинно замолчал на несколько секунд, — время пребывания неограниченно.
— Ииии, — Егор протянул.
— Ииии, — пугало его спародировало, — вам придется пораскинуть мозгами самому, дорогой вы наш, директор банка.
Последние два слова, соломенный человек интонационно выделил с особым акцентом. И дело было сделано — зерно сомнения в разуме Егора оказалось посеянным в тот же миг. Все просто, Яковлев быстро прикинул что к чему. Здесь, на седьмом этаже Конуса — он все еще директор банка. Да, вроде как его собирались увольнять. Но во-первых, еще неизвестно как там пройдет совет директоров, если к нему основательно подготовиться. А во-вторых, кто сказал, что даже в случае увольнения, ему здесь будет плохо житься. Ведь самая большая разница седьмого этажа от реального мира в том, что тут к нему относятся как к Человеку — именно так, с большой буквы. А в настоящей реальности, он — никто и звать его никак.
Да, в том банке, где Егор работал долгие годы курьером, ему не делали массаж по утрам и секретарши у него тоже не было. Да чего уж там — эта самая секретарша, с определимых пор с ним даже не здоровалась. Егор отпустил ручку двери.
— То есть вы предлагаете остаться, чтобы просто дальше жить здесь как ни в чем не бывало?
— Я предлагаю, — пугало начало ходить туда-сюда, — просто задуматься. А если точнее, то задуматься о том, что по факту, нет ни одной веской причины выходить из Конуса.
— А вот здесь я не соглашусь, — Егор поднял руку и начал загибать пальцы. Перед вами сейчас уже не тот человек, что попал в Конус изначально. Это раз. Второе — если я вернусь в свою реальность, то буду действовать по-другому, ведь у меня же теперь есть тот опыт, которого раньше и не было. И соответственно (а это уже третье) я начну жить новой жизн…
— Да-да, — чучело его перебило, — новой яркой жизнью, полной счастья и самореализации. Так?
Эти слова пугало произнесло с театральным пафосом. Оно явно забавлялось от происходящего.
Да, все еще оставалась возможность в две секунды зайти в кабину и уехать на восьмой этаж. Но, теперь этого хотелось уже не так явно. Пальцы, что по-прежнему держали ручку двери, несколько ослабли. Яковлев попытался защищаться.
— Да, я не буду спорить с тем, что Конус — это заметное событие. Но, были и другие примечательные моменты в моей жизни.
Пугало махнуло соломенной рукой, как будто пыталось прогнать назойливую муху.
— Да бросьте вы! Эти сказки оставьте для своей бабушки. Ничто не может и никогда не сможет сравниться с Конусом. И возможно хотя бы сейчас пора перестать обманывать себя?
Егор задумался. А действительно, для чего он пытается сохранить хорошую мину при плохой игре? До него вдруг дошло, что «защитная реакция» — это просто рефлекс, навязанный обществом за долгие годы. Ведь это так тяжело — признать, что кто-то в чем-то оказался проворнее тебя. И соломенный человек, разумеется, прав. На самом деле это было вполне себе ясно с самого начала. Конус не может иметь конкурентов — это, без вариантов, самое яркое событие из всех, что Егору доводилось переживать. Он вздохнул.
— Ну, окей. Ваша взяла… Я согласен.
Соломенный человек лишь пожал плечами.
— А мне и не особо нужно было ваше согласие. Оно, в гораздо большей степени, необходимо вам. Особенно, с учетом следующей мысли.
Яковлев поджал губы. Он понял, что сейчас прозвучит что-то действительно важное и в миг стал «одним большим ухом». Чучело, как показалось, улыбалось ему.
— Если вспомните правила, которые вам выдали в самом начале, то поймете, что прямо сейчас вы на одном из тех этажей, где, — он картинно замолчал на несколько секунд, — время пребывания неограниченно.
— Ииии, — Егор протянул.
— Ииии, — пугало его спародировало, — вам придется пораскинуть мозгами самому, дорогой вы наш, директор банка.
Последние два слова, соломенный человек интонационно выделил с особым акцентом. И дело было сделано — зерно сомнения в разуме Егора оказалось посеянным в тот же миг. Все просто, Яковлев быстро прикинул что к чему. Здесь, на седьмом этаже Конуса — он все еще директор банка. Да, вроде как его собирались увольнять. Но во-первых, еще неизвестно как там пройдет совет директоров, если к нему основательно подготовиться. А во-вторых, кто сказал, что даже в случае увольнения, ему здесь будет плохо житься. Ведь самая большая разница седьмого этажа от реального мира в том, что тут к нему относятся как к Человеку — именно так, с большой буквы. А в настоящей реальности, он — никто и звать его никак.
Да, в том банке, где Егор работал долгие годы курьером, ему не делали массаж по утрам и секретарши у него тоже не было. Да чего уж там — эта самая секретарша, с определимых пор с ним даже не здоровалась. Егор отпустил ручку двери.
— То есть вы предлагаете остаться, чтобы просто дальше жить здесь как ни в чем не бывало?
— Я предлагаю, — пугало начало ходить туда-сюда, — просто задуматься. А если точнее, то задуматься о том, что по факту, нет ни одной веской причины выходить из Конуса.
— А вот здесь я не соглашусь, — Егор поднял руку и начал загибать пальцы. Перед вами сейчас уже не тот человек, что попал в Конус изначально. Это раз. Второе — если я вернусь в свою реальность, то буду действовать по-другому, ведь у меня же теперь есть тот опыт, которого раньше и не было. И соответственно (а это уже третье) я начну жить новой жизн…
— Да-да, — чучело его перебило, — новой яркой жизнью, полной счастья и самореализации. Так?
Эти слова пугало произнесло с театральным пафосом. Оно явно забавлялось от происходящего.
— Но давайте-ка я вам расскажу, как на самом деле будет происходить все после того, как вы покинете Конус. Для начала… ваши воспоминания с вами не останутся, — пугало остановилось и взглянуло на Егора, пытаясь определить его реакцию — тот, похоже, был в замешательстве. Чучело продолжило.
— Что? Не сказали об этом в самом начале, да? Ну так вот теперь знайте, дорогой вы мой. Как только лист «выписывается» из Конуса в мир, откуда пришел — участки памяти, отвечающие за воспоминания о события на этажах, стираются. И да, пережитый опыт остается на уровне ощущений и мышечной памяти, но на этом все. И знаете, как говорят — «что произошло в Лас-Вегасе, остается в Лас-Вегасе». Вот здесь примерно та же ситуация. И обычно, как показывают наблюдения, те, кто отсюда выбрался, первое действительно ходят в приподнятом настроении, но не более. А как только внутренняя энергия полностью расходуется на рутину и быт, жизнь человека становится такой пресной, как и до Конуса.
Примерно полминуты сохранялось молчание. Двое, стоящих в поле — смотрели друг на друга. Егор глядел растерянно, явно пытаясь хоть как-то собраться с мыслями. Сказать, что новая информация о том, что воспоминаний не будет, его расстроила — ничего не сказать. И что-то внутри подсказывало, что пугало не врет. Сам соломенный человек, глядел на своего гостя испытующе. Оставался лишь один шаг для того, чтобы окончательно пошатнуть убеждения, стоящего перед ним листа. И чучело выложило козырную карту.
— А те листья, которые решают остаться здесь, получают нашу полную поддержку. Проще говоря, им никогда не надо будет беспокоиться ни по какому поводу. Деньги, статус, отношения, путешествия по всему миру — все, что нужно, мы обеспечиваем по щелчку пальцев. И делаем это именно здесь, на седьмом этаже. А теперь скажите, — вот это все, что я сейчас перечистил — могло бы вас заинтересовать, молодой человек?
— Что? Не сказали об этом в самом начале, да? Ну так вот теперь знайте, дорогой вы мой. Как только лист «выписывается» из Конуса в мир, откуда пришел — участки памяти, отвечающие за воспоминания о события на этажах, стираются. И да, пережитый опыт остается на уровне ощущений и мышечной памяти, но на этом все. И знаете, как говорят — «что произошло в Лас-Вегасе, остается в Лас-Вегасе». Вот здесь примерно та же ситуация. И обычно, как показывают наблюдения, те, кто отсюда выбрался, первое действительно ходят в приподнятом настроении, но не более. А как только внутренняя энергия полностью расходуется на рутину и быт, жизнь человека становится такой пресной, как и до Конуса.
Примерно полминуты сохранялось молчание. Двое, стоящих в поле — смотрели друг на друга. Егор глядел растерянно, явно пытаясь хоть как-то собраться с мыслями. Сказать, что новая информация о том, что воспоминаний не будет, его расстроила — ничего не сказать. И что-то внутри подсказывало, что пугало не врет. Сам соломенный человек, глядел на своего гостя испытующе. Оставался лишь один шаг для того, чтобы окончательно пошатнуть убеждения, стоящего перед ним листа. И чучело выложило козырную карту.
— А те листья, которые решают остаться здесь, получают нашу полную поддержку. Проще говоря, им никогда не надо будет беспокоиться ни по какому поводу. Деньги, статус, отношения, путешествия по всему миру — все, что нужно, мы обеспечиваем по щелчку пальцев. И делаем это именно здесь, на седьмом этаже. А теперь скажите, — вот это все, что я сейчас перечистил — могло бы вас заинтересовать, молодой человек?
44. Где-то на задворках сознания Егора, промелькнула мысль — а что бы на это сказал Долговязый? И вообще — правильно ли это, обсуждать сейчас все это? Но гораздо более громко в голове звучало следующее — ты можешь жить настоящей жизнью! Это то, о чем Яковлев все время мечтал. Не пресмыкаться на работе, а самостоятельно управлять всеми. Получить внимание женщин, уважение мужчин. А еще деньги — перестать, наконец, думать о них каждый день. Они просто будут — и в большом количестве.
— Ну, хорошо, — Егор говорил быстро, — если я, ну предположим, соглашусь. Что дальше?
Пугало снова надело солнцезащитные очки и подошло к столу.
— В таком случае, дорогой вы наш, все просто. Вот документ, — чучело резким движением выдвинуло ящик стола и достало лист бумаги, — надо скрепить договор и дальше обсуждаем условия пребывания.
Яковлев сделал два шага и взял в руки протянутый контракт. Там было всего одно предложение.
Я ______________________________
обязуюсь оставаться в пределах седьмого этажа Конуса.
— Хм, — он повертел в руках бумагу, — такая продвинутая штука как Конус и даже тут на слово не верят, да?
— А это не для Конуса, — пугало пожало плечами, — это для вас.
С этими словами, соломенный человек протянул ручку.
— Ну что же, — Егор взял и ее, хотя и не совсем понял последней фразы собеседника, — если такой порядок, то уж ладно…
Чучело отошло в сторону, указав рукой на стул. Яковлев принял приглашение и уселся. Он положил договор перед собой и смотрел на него несколько секунду.
— Какие-то вопросы? — пугало говорило участливо, — задавайте, не стесняйтесь. Могу рассказать про то, как уже через час получить миллион долларов. А, потом, быть может, уже вы мне расскажете, как его планируете потратить.
— Нет, я не про деньги. Где она?
Казалось, пугало не сразу поняло о чем речь?
— Она?
— Ну да, певичка эта.
— Ах да, — соломенный человек отмахнулся, — должно быть где-то задерживается. Да и какая разница? Подписывайте.
Егор отложил ручку и скрестил руки.
— Вот тут ты и прокололся.
Пару секунд пугало соображало, что ответить. В итоге, разразилось скрипучим смехом.
— Прокололся? В смысле, что миллиона маловато? Ну так это для начала!
Егор смотрел на него с каменным лицом.
— Нет никакой певицы, да?
Соломенный замолк. Яковлев хмыкнул.
— Ну, конечно. Вы же там у банка пытались поймать именно меня, а не кого-то еще. И теперь, мы тут вдвоем, — он развел руками, — в целом поле более ни души.
Чучело молчало.
— А-ну рассказывай, как все на самом деле, — Егор поразился своей, не пойми откуда взявшейся смелости, — мне терять нечего, понял?
— Ладно, но вы сами попросили.
— Да, твою мать, сам. Давай, не тяни!
Пугало повернулось спиной к Яковлеву.
— Ты значишь больше, чем думаешь о себе, — оно тоже перешло «на ты», — у нас 82 процента вероятности, что именно 179-й лист способен… разрушить Конус.
— Ага, рассказывай, что я избранный.
Егор встал с места и направился к будке. Пару шагов он сделал быстро, но потом вдруг подумал о том, что соломенная тварь может всадить ему нож под бок или еще как-то навредить.
Но пугало так и стояло, повернувшись спиной. Кажется, голос создания стал более высоким.
— Останься, дурак, — чучело положило соломенные руки себе на шляпу, — ну не будь ты идиотом. Что тебе надо? Что? Скажи!
Осторожно ступая, словно боясь повалиться под землю, Яковлев дошел до будки. Он дернул ручку — дверь открылась. Хвала небесам!
— Ничего мне не надо… от тебя.
— Ой дурак, ой дурак!, — чучело наконец повернулось к Егору, — это же твой шанс. Ни у кого такого нет, слышишь, ни у кого!
— Дело не в шансе, — Яковлев осознал, что пугало явно не собирается останавливать его силой, — дело в отношении.
Чучело небрежно уселось прямо на землю.
— Да что ты несешь?
— Отношение, — Егор поднял указательный палец вверх, — это все. Ты наврал в самом начале. И даже, если эта хрень про избранного или кого-то там еще и верна, то надо было так и говорить.
Чучело махнуло рукой.
— Ты бы не поверил. Я же…
Вдруг пугало замерло. Пару мгновений оно молчало. Потом произнесло.
— Ты слышишь?
— Ну, хорошо, — Егор говорил быстро, — если я, ну предположим, соглашусь. Что дальше?
Пугало снова надело солнцезащитные очки и подошло к столу.
— В таком случае, дорогой вы наш, все просто. Вот документ, — чучело резким движением выдвинуло ящик стола и достало лист бумаги, — надо скрепить договор и дальше обсуждаем условия пребывания.
Яковлев сделал два шага и взял в руки протянутый контракт. Там было всего одно предложение.
Я ______________________________
обязуюсь оставаться в пределах седьмого этажа Конуса.
— Хм, — он повертел в руках бумагу, — такая продвинутая штука как Конус и даже тут на слово не верят, да?
— А это не для Конуса, — пугало пожало плечами, — это для вас.
С этими словами, соломенный человек протянул ручку.
— Ну что же, — Егор взял и ее, хотя и не совсем понял последней фразы собеседника, — если такой порядок, то уж ладно…
Чучело отошло в сторону, указав рукой на стул. Яковлев принял приглашение и уселся. Он положил договор перед собой и смотрел на него несколько секунду.
— Какие-то вопросы? — пугало говорило участливо, — задавайте, не стесняйтесь. Могу рассказать про то, как уже через час получить миллион долларов. А, потом, быть может, уже вы мне расскажете, как его планируете потратить.
— Нет, я не про деньги. Где она?
Казалось, пугало не сразу поняло о чем речь?
— Она?
— Ну да, певичка эта.
— Ах да, — соломенный человек отмахнулся, — должно быть где-то задерживается. Да и какая разница? Подписывайте.
Егор отложил ручку и скрестил руки.
— Вот тут ты и прокололся.
Пару секунд пугало соображало, что ответить. В итоге, разразилось скрипучим смехом.
— Прокололся? В смысле, что миллиона маловато? Ну так это для начала!
Егор смотрел на него с каменным лицом.
— Нет никакой певицы, да?
Соломенный замолк. Яковлев хмыкнул.
— Ну, конечно. Вы же там у банка пытались поймать именно меня, а не кого-то еще. И теперь, мы тут вдвоем, — он развел руками, — в целом поле более ни души.
Чучело молчало.
— А-ну рассказывай, как все на самом деле, — Егор поразился своей, не пойми откуда взявшейся смелости, — мне терять нечего, понял?
— Ладно, но вы сами попросили.
— Да, твою мать, сам. Давай, не тяни!
Пугало повернулось спиной к Яковлеву.
— Ты значишь больше, чем думаешь о себе, — оно тоже перешло «на ты», — у нас 82 процента вероятности, что именно 179-й лист способен… разрушить Конус.
— Ага, рассказывай, что я избранный.
Егор встал с места и направился к будке. Пару шагов он сделал быстро, но потом вдруг подумал о том, что соломенная тварь может всадить ему нож под бок или еще как-то навредить.
Но пугало так и стояло, повернувшись спиной. Кажется, голос создания стал более высоким.
— Останься, дурак, — чучело положило соломенные руки себе на шляпу, — ну не будь ты идиотом. Что тебе надо? Что? Скажи!
Осторожно ступая, словно боясь повалиться под землю, Яковлев дошел до будки. Он дернул ручку — дверь открылась. Хвала небесам!
— Ничего мне не надо… от тебя.
— Ой дурак, ой дурак!, — чучело наконец повернулось к Егору, — это же твой шанс. Ни у кого такого нет, слышишь, ни у кого!
— Дело не в шансе, — Яковлев осознал, что пугало явно не собирается останавливать его силой, — дело в отношении.
Чучело небрежно уселось прямо на землю.
— Да что ты несешь?
— Отношение, — Егор поднял указательный палец вверх, — это все. Ты наврал в самом начале. И даже, если эта хрень про избранного или кого-то там еще и верна, то надо было так и говорить.
Чучело махнуло рукой.
— Ты бы не поверил. Я же…
Вдруг пугало замерло. Пару мгновений оно молчало. Потом произнесло.
— Ты слышишь?
Егор прислушался. Кажется, поднимался ветер.
— Так, все. Твои фокусы не пройдут. Раньше надо был…
— ДА ЗАТКНИСЬ ТЫ!
Соломенный человек вскочил с земли и уставился в ту сторону леса. Он топнул ногой.
— Вот же зараза, не успели!
Яковлев тоже посмотрел в том направлении, откуда пришел. Трава, что была примерно по пояс… то ли исчезала, то ли сминалась. Как будто невидимый комбайн ее скашивал. И делал это с хорошей скоростью. Еще секунд тридцать и дойдет до них.
— Если это ваши приколы, то ничего не сработает.
Пугало, как казалось, его не слышало. Соломенный человек подбежал к столу и вынул все бумаги, что были в ящике. Складывая их пополам, он проорал:
— Заходи в лифт!
Повторять два раза было не нужно — вид подминающейся непонятно под чем травы наводил ужас. Через мгновение, когда Егор уже был в кабине, пугало стояло рядом. Яковлев гостеприимство не проявил.
— Куда прешь?
— Двигайся давай.
— Тут на одного. И вообще…
Он недоговорил. Существо с размаху вдарило Яковлеву между ног. Удар был ощутимым, как будто под соломой скрывались прутья арматуры. Пока лист 179 корчился на полу от боли, пугало вскочило в кабину и, бросив напоследок взгляд в сторону исчезающей травы, закрыл дверь.
Егор хотел было выругаться, но не смог. Его язык онемел и через пару секунд, он уже спал сном младенца.
Он проснулся отдохнувшим — даже сладко потянулся. Но через мгновение с коротким криком вскочил, вспомнив прошедшие события. Вскочил… с кровати. Да, он на большой кровати. В просторной квартире. А рядом… кто это? Человек, спящий на другой стороне постели не спеша повернулся к Егору. Это была красивая женщина лет тридцати пяти. Она просыпаясь, посмотрела на него.
— Опять?, — она зевнула, опять кошмары?
— Так, все. Твои фокусы не пройдут. Раньше надо был…
— ДА ЗАТКНИСЬ ТЫ!
Соломенный человек вскочил с земли и уставился в ту сторону леса. Он топнул ногой.
— Вот же зараза, не успели!
Яковлев тоже посмотрел в том направлении, откуда пришел. Трава, что была примерно по пояс… то ли исчезала, то ли сминалась. Как будто невидимый комбайн ее скашивал. И делал это с хорошей скоростью. Еще секунд тридцать и дойдет до них.
— Если это ваши приколы, то ничего не сработает.
Пугало, как казалось, его не слышало. Соломенный человек подбежал к столу и вынул все бумаги, что были в ящике. Складывая их пополам, он проорал:
— Заходи в лифт!
Повторять два раза было не нужно — вид подминающейся непонятно под чем травы наводил ужас. Через мгновение, когда Егор уже был в кабине, пугало стояло рядом. Яковлев гостеприимство не проявил.
— Куда прешь?
— Двигайся давай.
— Тут на одного. И вообще…
Он недоговорил. Существо с размаху вдарило Яковлеву между ног. Удар был ощутимым, как будто под соломой скрывались прутья арматуры. Пока лист 179 корчился на полу от боли, пугало вскочило в кабину и, бросив напоследок взгляд в сторону исчезающей травы, закрыл дверь.
Егор хотел было выругаться, но не смог. Его язык онемел и через пару секунд, он уже спал сном младенца.
Он проснулся отдохнувшим — даже сладко потянулся. Но через мгновение с коротким криком вскочил, вспомнив прошедшие события. Вскочил… с кровати. Да, он на большой кровати. В просторной квартире. А рядом… кто это? Человек, спящий на другой стороне постели не спеша повернулся к Егору. Это была красивая женщина лет тридцати пяти. Она просыпаясь, посмотрела на него.
— Опять?, — она зевнула, опять кошмары?
45. Яковлев снова лег.
— Да, опять…
Она положила руку ему на грудь.
— Это все потому, что тебе не дает покоя… что-то. Расскажи, будет легче. Это из-за нас?
Реакции не последовало. Егор просто отвернулся.
— Кофе в доме есть?
Через пятнадцать минут пара уже сидела на кухне. Женщина была действительно хороша собой — теперь это было видно особенно ясно. Шелковый халат походил скорее на вечернее платье — настолько обжигающим он был. Егор про себя хмыкнул — ну спасибо, теперь дали жену. Хотя, он посмотрел на ее руки, — кольца не было. Кто это? Любовница? Я все еще директор банка или как? Девушка прервала его размышления.
— У нас все в силе на сегодня?
— Ты о чем?, — Он громко отхлебнул кофе.
Женщина замерла, затем резко развернулась и подошла к Яковлеву вплотную.
— Не шути так пожалуйста, ладно?
Он пожал плечами.
— Окей.
Девушка вернулась к холодильнику.
— Омлет сделать? У нас еще час до выхода. Лучше поешь.
В этот миг Егор осознал насколько устал. От всего — от непонятных ситуаций, от беготни, от незнакомых людей, от Конуса.
— Ничего не надо. Он встал из за стола и направился к выходу. Если есть еще время, то я лучше пройдусь.
— Ты уверен?
— Да, — он накинул чей-то плащ, — надо подышать воздухом.
— Как-то это неожиданно, но ладно. Только не опаздывай.
Минуту спустя Егор уже шел по улице. Он не собирался возвращаться. Ни через час, ни когда бы то ни было. Его «накрыло» одновременно усталостью и отчаянием. Еще бы — теперь снова надо было что-то делать. Куда-то там отправляться, не пойми с кем и не пойми зачем.
Ему отчаянно захотелось покоя. Какой-то размеренности и понимания того, что делать дальше. Он вспомнил свою жизнь до попадания во всю эту историю. Можно что угодно говорить, но в ней был порядок. Во всяком случае, ход событий годами оставался последовательным. Утром хочется умереть от того, что поздно лег. Гасишь будильник и проклинаешь себя за то, что смотреть ютуб до двух часов ночи. Кое-как вливаешь в себя кофе (без это ты как бы не совсем человек) и надеваешь на работу один из двух комплектов одежды — «джинсы + свитер» или «брюки + джинсовка». Другого не было, да и не нужно это. Одно носишь — второе стираешь, все опять-таки понятно и предсказуемо.
Днем хочется умереть от ненавистных коллег. Их рожи так и просят… нет, даже не кирпича. А какой-нибудь доски, пробитой со всех сторон ржавыми гвоздями. И чтобы этими гвоздями им прямо по морде. Сдерживая тошноту, кое-как дотягиваешь до обеденного перерыва. Бежишь за слойками с сыром и ветчиной(единственное съедобное в столовой) и потом каждый час бегаешь чаи гонять, чтобы как-то скоротать время.
Ну а вечером… Наступает единственное время, когда хочется жить. О да, тут мысли о смерти не приходят. Приходят, вместо этого соседи, которые просят сделать музыку потише. Вот это бывает, ага. Особенно часто подобное происходит по пятницам, когда от осознания того, что завтра никуда не надо — душа танцует. Танцует и хочет пива.
В субботу весь день постельный режим. Пиратские фильмы (я что дурак платить за кино дома?) и второсортная документалистика из YouTube. Из кровати выбираешься только до туалета и (максимум) пельменей на кухне.
Ну а заканчивается неделя вынужденными приготовлениями к следующей. Закупить еды, постираться, вынести мусор и все в этом духе. После полудня настроение уже начинает падать. Еще бы — это как последние летние дни в детстве, когда вроде еще отдых, но головой понимаешь — до школы рукой подать. Так и тут, только вместо учебы маячит низкооплачиваемый труд. Цикл замыкается утром понедельника, когда снова звонит будильник, снова хочется умереть и снова надо вливать в себя кофе, чтобы хотя бы открылись глаза. Вдруг до Яковлева дошло, что он не хочет всего этого. Выспаться — да. Посмотреть сериал — может быть. Но каждый день как под копирку — не надо. Порядок в жизни может быть (и должен), но не ценой фактического отсутствия этой самой жизни.
— Да, опять…
Она положила руку ему на грудь.
— Это все потому, что тебе не дает покоя… что-то. Расскажи, будет легче. Это из-за нас?
Реакции не последовало. Егор просто отвернулся.
— Кофе в доме есть?
Через пятнадцать минут пара уже сидела на кухне. Женщина была действительно хороша собой — теперь это было видно особенно ясно. Шелковый халат походил скорее на вечернее платье — настолько обжигающим он был. Егор про себя хмыкнул — ну спасибо, теперь дали жену. Хотя, он посмотрел на ее руки, — кольца не было. Кто это? Любовница? Я все еще директор банка или как? Девушка прервала его размышления.
— У нас все в силе на сегодня?
— Ты о чем?, — Он громко отхлебнул кофе.
Женщина замерла, затем резко развернулась и подошла к Яковлеву вплотную.
— Не шути так пожалуйста, ладно?
Он пожал плечами.
— Окей.
Девушка вернулась к холодильнику.
— Омлет сделать? У нас еще час до выхода. Лучше поешь.
В этот миг Егор осознал насколько устал. От всего — от непонятных ситуаций, от беготни, от незнакомых людей, от Конуса.
— Ничего не надо. Он встал из за стола и направился к выходу. Если есть еще время, то я лучше пройдусь.
— Ты уверен?
— Да, — он накинул чей-то плащ, — надо подышать воздухом.
— Как-то это неожиданно, но ладно. Только не опаздывай.
Минуту спустя Егор уже шел по улице. Он не собирался возвращаться. Ни через час, ни когда бы то ни было. Его «накрыло» одновременно усталостью и отчаянием. Еще бы — теперь снова надо было что-то делать. Куда-то там отправляться, не пойми с кем и не пойми зачем.
Ему отчаянно захотелось покоя. Какой-то размеренности и понимания того, что делать дальше. Он вспомнил свою жизнь до попадания во всю эту историю. Можно что угодно говорить, но в ней был порядок. Во всяком случае, ход событий годами оставался последовательным. Утром хочется умереть от того, что поздно лег. Гасишь будильник и проклинаешь себя за то, что смотреть ютуб до двух часов ночи. Кое-как вливаешь в себя кофе (без это ты как бы не совсем человек) и надеваешь на работу один из двух комплектов одежды — «джинсы + свитер» или «брюки + джинсовка». Другого не было, да и не нужно это. Одно носишь — второе стираешь, все опять-таки понятно и предсказуемо.
Днем хочется умереть от ненавистных коллег. Их рожи так и просят… нет, даже не кирпича. А какой-нибудь доски, пробитой со всех сторон ржавыми гвоздями. И чтобы этими гвоздями им прямо по морде. Сдерживая тошноту, кое-как дотягиваешь до обеденного перерыва. Бежишь за слойками с сыром и ветчиной(единственное съедобное в столовой) и потом каждый час бегаешь чаи гонять, чтобы как-то скоротать время.
Ну а вечером… Наступает единственное время, когда хочется жить. О да, тут мысли о смерти не приходят. Приходят, вместо этого соседи, которые просят сделать музыку потише. Вот это бывает, ага. Особенно часто подобное происходит по пятницам, когда от осознания того, что завтра никуда не надо — душа танцует. Танцует и хочет пива.
В субботу весь день постельный режим. Пиратские фильмы (я что дурак платить за кино дома?) и второсортная документалистика из YouTube. Из кровати выбираешься только до туалета и (максимум) пельменей на кухне.
Ну а заканчивается неделя вынужденными приготовлениями к следующей. Закупить еды, постираться, вынести мусор и все в этом духе. После полудня настроение уже начинает падать. Еще бы — это как последние летние дни в детстве, когда вроде еще отдых, но головой понимаешь — до школы рукой подать. Так и тут, только вместо учебы маячит низкооплачиваемый труд. Цикл замыкается утром понедельника, когда снова звонит будильник, снова хочется умереть и снова надо вливать в себя кофе, чтобы хотя бы открылись глаза. Вдруг до Яковлева дошло, что он не хочет всего этого. Выспаться — да. Посмотреть сериал — может быть. Но каждый день как под копирку — не надо. Порядок в жизни может быть (и должен), но не ценой фактического отсутствия этой самой жизни.
Обдумывая все это, Егор сам не заметил, как оказался в парке. Точнее, это был какой-то ботанический сад с постоянными развилками. Аллеи представляли собой чуть ли не лабиринт, где идти можно было в любом направлении. Но, при этом, куда бы Яковлев ни пошел, везде он видел вокруг себя дубы — все выше и могучее. Величественные и грузные, они напоминали здоровенные брокколи. Егор уже не помнил с какой стороны пришел и как долго бродит по этим дорожкам.
В какой-то момент он остановился, потому что явно что-то начало происходить. Это не просто парк и уж точно прогулка идет не просто по аллеям. Что смущало? Нет людей! Да, как же он раньше не заметил этого — за последнее время ему ни встретилось ни души. Так, ладно — что можно сделать? Идти дальше без цели, пытаясь найти выход или хотя бы увидеть человека. Второй вариант попробовать пойти назад. Там хотя бы дубы еще не загораживали солнце. Решено — Егор двинулся назад и по памяти пытался определить откуда именно он пришел. Получалось плохо, Яковлев явно забирался все дальше и дальше вглубь лабиринта. Деревья вокруг уже стали такими массивными, что не выдерживая своей массы, как бы нависали над аллеей — еще чуть-чуть и нужно будет нагибаться, чтобы продвигаться дальше. И да, несмотря на то, что солнце стояло в зените, его тут уже почти не было видно.
— Ей, — раздался голос откуда-то из за веток, — выход ищешь?
Егор присмотрелся, пытаясь разглядеть говорившего. Но ему были видны лишь глаза — два ярких огонька метрах в десяти, разрезая мрак, глядели прямо на него.
В какой-то момент он остановился, потому что явно что-то начало происходить. Это не просто парк и уж точно прогулка идет не просто по аллеям. Что смущало? Нет людей! Да, как же он раньше не заметил этого — за последнее время ему ни встретилось ни души. Так, ладно — что можно сделать? Идти дальше без цели, пытаясь найти выход или хотя бы увидеть человека. Второй вариант попробовать пойти назад. Там хотя бы дубы еще не загораживали солнце. Решено — Егор двинулся назад и по памяти пытался определить откуда именно он пришел. Получалось плохо, Яковлев явно забирался все дальше и дальше вглубь лабиринта. Деревья вокруг уже стали такими массивными, что не выдерживая своей массы, как бы нависали над аллеей — еще чуть-чуть и нужно будет нагибаться, чтобы продвигаться дальше. И да, несмотря на то, что солнце стояло в зените, его тут уже почти не было видно.
— Ей, — раздался голос откуда-то из за веток, — выход ищешь?
Егор присмотрелся, пытаясь разглядеть говорившего. Но ему были видны лишь глаза — два ярких огонька метрах в десяти, разрезая мрак, глядели прямо на него.
46. У Яковлева уже не осталось сил, чтобы испугаться. Он развел руками.
— Ну кто там еще? Выходи!
Послышался хруст веток. Очертания начинали приобретать знакомый вид. Через несколько секунд на аллее стоял в полный рост соломенный человек. Он протянул руку — видимо для пожатия. Егор этой встрече оказался не рад.
— Тебя только не хватало…
— Что-то ты не особо счастлив видеть своего спасителя.
Яковлев усмехнулся.
— Если бы в прошлый раз этот «спаситель» не заехал мне по яйцам, может быть я даже пожал бы ему руку. А так… уж извини.
Пугало достало откуда-то из соломенных складок своего тела солнцезащитные очки и надело их — свет из глаз-пуговиц перестал слепить.
— И все же без меня тебе не выбраться.
— А с чего ты взял, — Яковлев подошел вплотную, — что я хочу выбраться? Может мне и тут хорошо?
— Ага, хорошо ему. Тебя скоро уже сожрут, если ты не заметил. Я — твой единственный шанс.
— Знаешь-ка, что? — Егор облокотился на ствол одного из массивных деревьев, — да пошел ты. Да, именно. Пошел ты со своими предложениями, угрозами и всем остальным. А бумажки те, можешь себе в зад засунуть. Да поглубже.
Пламенная речь не произвела на пугало впечатление.
— Что-то ты много болтаешь.
— А чего мне терять?
— Подохнуть тут решил?
— А если и так! Тебе какое дело?
Чучело хмыкнуло.
— Все вы так говорите, пока жрать не начнет. И вообще — чего ты из себя строишь? Думал, что можешь свалить куда глаза глядят? Тут такое не проходит.
Пару секунд Яковлев думал, ок казался озадаченным.
— Как это не проходит? Ты же сам обещал небо в алмазах, нет? Деньги там, путешествия. Тоже вранье?
— Нет, все правда. Но это было на седьмом. А тут, — он похлопал соломенной рукой по дубу, — линейные сценарии. Надо делать то, что надо. Ты же уперся черте куда. Я все ноги истер, пока за тобой шел.
Егор снова задумался.
— И точно. Откуда ты вообще здесь?
— Откуда-откуда. Вообще-то тут мне не место, понимаешь? Нельзя мне здесь торчать, — пугало огляделось, словно пытаясь удостовериться, что их никто не слышит, — я существо, живущее этажом ниже. И зайдя в лифт с тобой, я… нарушил правила, короче.
— Мне какое дело?
— А такое, баран ты тупой, что прямо сейчас мы друг другу нужны. Я тебя верну в сценарий, а ты мне поможешь спуститься вниз. Оставаться здесь помирать — не вариант. Не подписал договор со мной, ладно. Ну тогда хоть свали отсюда совсем. ТЫ ЖЕ НА ПОСЛЕДНЕМ ЭТАЖЕ. Выше — только вершина. Но там нет испытаний.
Надо было что-то решать. Егор пожал плечами.
— Где гарантии, что ты опять не врешь? И вообще, — он посмотрел по сторонам, — здесь среди деревьев, в определенном смысле, даже спокойно. Отдохнуть можно.
— Это все людская натура. Чисто ваш почерк — остановиться в одном шаге от победы. Но ладно. Убеждать тебя нет ни сил, ни времени. Адьес!
С этими словами, соломенный человек картинно поклонился, поправив шляпу и начал пробираться сквозь деревья обратно — по направлению откуда вышел.
Яковлев размышлял еще несколько секунд.
— Стой!
Соломенная голова выглянула из за веток:
— Надумал?
— Хрен с тобой, пошли.
— Это мудро. Вперед.
Они шли долго. Пробирались сквозь заросли, напоминавшие джунгли, идя друг за другом. Сначала пугало, затем Егор. Идя по чаще, соломенный человек снял очки и его пуговицы засветили, словно автомобильные фары — ярко и далеко. Это было кстати, потому что местность оказалось труднопроходимой, небо практически полностью перекрывалось растительностью. В какой-то момент продвигаться стало совсем тяжело. Ветки пошли слишком крепкие — просто «работать локтями» уже не получалось. Они остановились. Чучело достало откуда-то из области бедер два мачете.
— На, будешь рубить.
Егор повертел оружие в руках.
— Что-то не припомню, чтобы к месту нашей встречи я шел через такие дебри.
— А ты и не шел. Тебе Конус дал «Саррацению».
— Звучит, как название итальянского кафе.
Пугало хмыкнуло.
— Шутишь так? Это один из лабиринтов для таких как ты. Для «гуляющих».
— Значит все-таки лабиринт…
— Ага. И чем дальше идешь, тем хуже. В конце… ну в общем… В конце был бы конец.
— Выходит, что ты вовремя!
— Ну кто там еще? Выходи!
Послышался хруст веток. Очертания начинали приобретать знакомый вид. Через несколько секунд на аллее стоял в полный рост соломенный человек. Он протянул руку — видимо для пожатия. Егор этой встрече оказался не рад.
— Тебя только не хватало…
— Что-то ты не особо счастлив видеть своего спасителя.
Яковлев усмехнулся.
— Если бы в прошлый раз этот «спаситель» не заехал мне по яйцам, может быть я даже пожал бы ему руку. А так… уж извини.
Пугало достало откуда-то из соломенных складок своего тела солнцезащитные очки и надело их — свет из глаз-пуговиц перестал слепить.
— И все же без меня тебе не выбраться.
— А с чего ты взял, — Яковлев подошел вплотную, — что я хочу выбраться? Может мне и тут хорошо?
— Ага, хорошо ему. Тебя скоро уже сожрут, если ты не заметил. Я — твой единственный шанс.
— Знаешь-ка, что? — Егор облокотился на ствол одного из массивных деревьев, — да пошел ты. Да, именно. Пошел ты со своими предложениями, угрозами и всем остальным. А бумажки те, можешь себе в зад засунуть. Да поглубже.
Пламенная речь не произвела на пугало впечатление.
— Что-то ты много болтаешь.
— А чего мне терять?
— Подохнуть тут решил?
— А если и так! Тебе какое дело?
Чучело хмыкнуло.
— Все вы так говорите, пока жрать не начнет. И вообще — чего ты из себя строишь? Думал, что можешь свалить куда глаза глядят? Тут такое не проходит.
Пару секунд Яковлев думал, ок казался озадаченным.
— Как это не проходит? Ты же сам обещал небо в алмазах, нет? Деньги там, путешествия. Тоже вранье?
— Нет, все правда. Но это было на седьмом. А тут, — он похлопал соломенной рукой по дубу, — линейные сценарии. Надо делать то, что надо. Ты же уперся черте куда. Я все ноги истер, пока за тобой шел.
Егор снова задумался.
— И точно. Откуда ты вообще здесь?
— Откуда-откуда. Вообще-то тут мне не место, понимаешь? Нельзя мне здесь торчать, — пугало огляделось, словно пытаясь удостовериться, что их никто не слышит, — я существо, живущее этажом ниже. И зайдя в лифт с тобой, я… нарушил правила, короче.
— Мне какое дело?
— А такое, баран ты тупой, что прямо сейчас мы друг другу нужны. Я тебя верну в сценарий, а ты мне поможешь спуститься вниз. Оставаться здесь помирать — не вариант. Не подписал договор со мной, ладно. Ну тогда хоть свали отсюда совсем. ТЫ ЖЕ НА ПОСЛЕДНЕМ ЭТАЖЕ. Выше — только вершина. Но там нет испытаний.
Надо было что-то решать. Егор пожал плечами.
— Где гарантии, что ты опять не врешь? И вообще, — он посмотрел по сторонам, — здесь среди деревьев, в определенном смысле, даже спокойно. Отдохнуть можно.
— Это все людская натура. Чисто ваш почерк — остановиться в одном шаге от победы. Но ладно. Убеждать тебя нет ни сил, ни времени. Адьес!
С этими словами, соломенный человек картинно поклонился, поправив шляпу и начал пробираться сквозь деревья обратно — по направлению откуда вышел.
Яковлев размышлял еще несколько секунд.
— Стой!
Соломенная голова выглянула из за веток:
— Надумал?
— Хрен с тобой, пошли.
— Это мудро. Вперед.
Они шли долго. Пробирались сквозь заросли, напоминавшие джунгли, идя друг за другом. Сначала пугало, затем Егор. Идя по чаще, соломенный человек снял очки и его пуговицы засветили, словно автомобильные фары — ярко и далеко. Это было кстати, потому что местность оказалось труднопроходимой, небо практически полностью перекрывалось растительностью. В какой-то момент продвигаться стало совсем тяжело. Ветки пошли слишком крепкие — просто «работать локтями» уже не получалось. Они остановились. Чучело достало откуда-то из области бедер два мачете.
— На, будешь рубить.
Егор повертел оружие в руках.
— Что-то не припомню, чтобы к месту нашей встречи я шел через такие дебри.
— А ты и не шел. Тебе Конус дал «Саррацению».
— Звучит, как название итальянского кафе.
Пугало хмыкнуло.
— Шутишь так? Это один из лабиринтов для таких как ты. Для «гуляющих».
— Значит все-таки лабиринт…
— Ага. И чем дальше идешь, тем хуже. В конце… ну в общем… В конце был бы конец.
— Выходит, что ты вовремя!