Исповедание веры блаженной памяти архим. Иоанна Максенция (1-я пол., VI века) :
«Отец есть Бог, Сын есть Бог и Дух Святой есть Бог; не три Бога, но один Бог, одна сущность (substantia), одно естество (natura), одна премудрость, одна сила, одно господство, одно царство, одно всемогущество, одна слава, но три ипостаси (subsistentiae) или лица (personae). Каждое лицо несообщимым образом всегда обладает тем, что свойственно ему (quod proprium est), так что Отец не делается Сыном или Духом Святым, Сын не делается Отцом или Духом Святым, и Дух Святой не делается Отцом или Сыном.
Сын же, Слово Божие, Бог Единородный, единосущный Отцу, Бог, пребывающий в собственной ипостаси (subsistentia), в последние дни от утробы блаженной Девы Марии воспринял человеческое естество и, сочетав с Собою плоть, соделался человеком, имеющим разумную и мыслящую душу.
Посему следует исповедовать, что Бог рожден от Жены — не по Божеству, но по человечеству; что Бог лежал в колыбели, был запеленат в лохмотья, рос и делался старше — не по Божеству, но по человечеству; что Бог хотел есть и пить, уставал от пути и отдыхал — не по Божеству, но по человечеству; что Бог был схвачен руками нечестивых, судим, осужден, распят, пронзен в бок копьем — не по Божеству, но по человечеству; что Бог умер, был погребен и воскрес — не по Божеству, но по человечеству; что Бог с сею плотью взошел на небо, воссел по правую руку Отца и с той же плотью вновь сойдет во славе, чтобы судить живых и мертвых.
И точно так же следует возвещать, что Иисус Христос, Сын человеческий или, иначе говоря, человек, до [начала] веков рожден, один из Троицы, от Отца, что через Него все видимое и невидимое сотворено, и ничто не было сотворено без Него, — но не по человечеству, а по Божеству; что сей человек есть Жизнь вечная, Премудрость и Сила Отчая, — но не по человечеству, а по Божеству; что сей человек есть отображение сущности (figura substantiae) и образ Отчий, излияние света Божия, — но не по человечеству, а по Божеству.
И точно так же следует говорить, что Тот, Кто есть Жизнь вечная, Премудрость и Сила Отчая, был рожден по плоти от Жены, запеленат и лежал в колыбели, что Жизнь вечная, Премудрость и Сила Отчая пострадала, была распята на кресте и умерла по плоти.
И поскольку все это так, не может быть кафоликом тот, кто не исповедует в Слове Божием, Единородном Сыне две нераздельно пребывающие после соединения природы: Слова и плоти, Бога и человека, Божества и человечества. Ибо как от начала Слово есть Бог и один из Троицы, так Он есть один из нас, истинный и совершенный человек. Ведь Отрок, данный нам от чресл Авраама и от семени Давидова, есть Бог небесный, владыка мира, и потому не два лица Христова, но одно лицо, ибо “никто не восходил на небо, как только сшедший с небес Сын Человеческий, сущий на небесах” (Ин. 3:13), “Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же” (Евр. 13:8)».
«Отец есть Бог, Сын есть Бог и Дух Святой есть Бог; не три Бога, но один Бог, одна сущность (substantia), одно естество (natura), одна премудрость, одна сила, одно господство, одно царство, одно всемогущество, одна слава, но три ипостаси (subsistentiae) или лица (personae). Каждое лицо несообщимым образом всегда обладает тем, что свойственно ему (quod proprium est), так что Отец не делается Сыном или Духом Святым, Сын не делается Отцом или Духом Святым, и Дух Святой не делается Отцом или Сыном.
Сын же, Слово Божие, Бог Единородный, единосущный Отцу, Бог, пребывающий в собственной ипостаси (subsistentia), в последние дни от утробы блаженной Девы Марии воспринял человеческое естество и, сочетав с Собою плоть, соделался человеком, имеющим разумную и мыслящую душу.
Посему следует исповедовать, что Бог рожден от Жены — не по Божеству, но по человечеству; что Бог лежал в колыбели, был запеленат в лохмотья, рос и делался старше — не по Божеству, но по человечеству; что Бог хотел есть и пить, уставал от пути и отдыхал — не по Божеству, но по человечеству; что Бог был схвачен руками нечестивых, судим, осужден, распят, пронзен в бок копьем — не по Божеству, но по человечеству; что Бог умер, был погребен и воскрес — не по Божеству, но по человечеству; что Бог с сею плотью взошел на небо, воссел по правую руку Отца и с той же плотью вновь сойдет во славе, чтобы судить живых и мертвых.
И точно так же следует возвещать, что Иисус Христос, Сын человеческий или, иначе говоря, человек, до [начала] веков рожден, один из Троицы, от Отца, что через Него все видимое и невидимое сотворено, и ничто не было сотворено без Него, — но не по человечеству, а по Божеству; что сей человек есть Жизнь вечная, Премудрость и Сила Отчая, — но не по человечеству, а по Божеству; что сей человек есть отображение сущности (figura substantiae) и образ Отчий, излияние света Божия, — но не по человечеству, а по Божеству.
И точно так же следует говорить, что Тот, Кто есть Жизнь вечная, Премудрость и Сила Отчая, был рожден по плоти от Жены, запеленат и лежал в колыбели, что Жизнь вечная, Премудрость и Сила Отчая пострадала, была распята на кресте и умерла по плоти.
И поскольку все это так, не может быть кафоликом тот, кто не исповедует в Слове Божием, Единородном Сыне две нераздельно пребывающие после соединения природы: Слова и плоти, Бога и человека, Божества и человечества. Ибо как от начала Слово есть Бог и один из Троицы, так Он есть один из нас, истинный и совершенный человек. Ведь Отрок, данный нам от чресл Авраама и от семени Давидова, есть Бог небесный, владыка мира, и потому не два лица Христова, но одно лицо, ибо “никто не восходил на небо, как только сшедший с небес Сын Человеческий, сущий на небесах” (Ин. 3:13), “Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же” (Евр. 13:8)».
Размышления сопутствующие молитве
“Соль – добрая вещь; но, если соль
потеряет силу, чем исправить ее?
Ни в землю, ни в навоз не годится;
вон выбрасывают ее” (Лук. 14; 34, 35).
“Имейте в себе соль” (Марк. 9, 50).
Соль сия есть три молитвенныя делания, привлекающия благодать Божию: самоукорение, сокрушение и крестное знамение. Помнить всегда надо, что человек в греховном своем состоянии, по сказанию свв. отцев есть “исполу-мертв” (Триодь постн.); “полу-мертв” (Филарет архиеп. Черниговский); “мерзость есть пред Богом” (Еп. Игнатий ). В чем же сие заключается?
1-е. По сердцу. В гордости своей человек мерзок смердяч и вонюч, отвратителен и нестерпим для Бога, ангелов и св. угодников Божиих. “Мерзость пред Богом всякий надменный сердцем” (Притч. 16, 5); “что высоко у людей, то мерзость пред Богом” (Лук. 16,15). Потому у гордаго и все чувствования его, которыя преживает он надменным сердцем, хотя бы и от добрых и святых предметов приходили к нему в сердце, но от надменности и высокомерия эти чувствования в нем оскверняются и становятся не чистыми. Отсюда и все мысли из сердца рождающияся, от скверных чувствований выходящих, бывают скверныя, злыя, тщеславныя и блудныя. А этими мыслями оскверняется и весь ум его: памятование, воображение и разсуждение. Вся умственная деятельность такого человека сплошная сквернота, все мысли его мерзость. Потому еще у мерзкаго человека сердце грешно, что оно жестоко, раздражительно и нетерпеливо, уныло, гневливо, сластолюбиво и сквернолюбиво, а потому и гнусно и нетерпимо Богу и человекам.
2-е. И по уму такой человек мерзок. А мерзкий ум не может ни думать, ни разсуждать, ни молиться чисто. Святое и чистое, о чем он мыслит, в нем мерзкою гордостию, надменностию, высокоумием и зловонным тщеславием – осквернено. И молитва его, хотя бы и усердная, оскверненная бывает во грехе (Пс. 108; 7: Пр. 28; 9), и еще: Бог гордым противится, а смиренным дает благодать (иак. 4, 6; 1Петр. 5, 5), а грешников Бог не слушает (Иоан. 9, 31), и потому высокоумием осквернившийся ум становится прегордостным и злосмраднейшим, – от испускания из себя непрестанно скверны своей: злобных, гордых, хульных и блудных помыслов, которые по слепоте ума своего часто не замечает. И по телу, все чувства телесныя: слух, зрение, вкус, осязание и обоняние у такого человека осквернены. Всякое помышление злое, исходящее из сердца, по словеси Господню оскверняет всего человека. Слушать он любит только скверное, смотреть на скверное, и в разговорах любит он вставлять шутки и прибаутки, а то и всей беседой скверной любит услаждать слух свой. И в молитве своими скверными устами и языком хотя и святыя произносит слова, но если без участия смиреннаго самоукорения и сокрушения сердца, то и молитва его бывает скверная и не в пользу ему, потому что Бог не языку внимает, а сердцу. Как и через пророка Он сказал: “приближаются ко Мне люди и чтут Меня устами своими, а сердце их далеко от Меня отстоит” (Ис. 29; 13), и еще: “Сыне, даждь Ми сердце твое” (Пр. 23; 26). Напрасна бывает и молитва такая, Бог не слушает ее. “Отвращу лице Мое от них, да не услышу их” (Иер. 11; 11). И если таково состояние грешнаго человека даже во время усердной молитвы, то во время “ленивой” молитвы или в другое немолитвенное время каково его состояние? Конечно, тогда такой человек есть сплошная мерзость и непрестанное зловоние гадкое, которое подобно трупу дохлой скотины, выброшенной на поле, гниющей и полной червей, издающей смрад зловонный, мимо котораго проходя, люди затыкают нос... Так и от человека, когда он забывает свою греховность, и в обольщении своем надмевается гордостью, отступает благодать Божия и ангел-хранитель отдаляется от него и сетует о нем. А он, бедный, не видит этого и не знает об этом, и по привычке даже радуется своему зловонию. В то время бесы, чуя сродное им зловоние, приступают к нему, как к приготовленной пище, и облепив его всего подобно зверям, птицам и разным насекомым, с жадностью грызут, ядят эту смердящую стервятину. Бесы, по словам святых отцов, питаются человеческими страстями, т.е.
“Соль – добрая вещь; но, если соль
потеряет силу, чем исправить ее?
Ни в землю, ни в навоз не годится;
вон выбрасывают ее” (Лук. 14; 34, 35).
“Имейте в себе соль” (Марк. 9, 50).
Соль сия есть три молитвенныя делания, привлекающия благодать Божию: самоукорение, сокрушение и крестное знамение. Помнить всегда надо, что человек в греховном своем состоянии, по сказанию свв. отцев есть “исполу-мертв” (Триодь постн.); “полу-мертв” (Филарет архиеп. Черниговский); “мерзость есть пред Богом” (Еп. Игнатий ). В чем же сие заключается?
1-е. По сердцу. В гордости своей человек мерзок смердяч и вонюч, отвратителен и нестерпим для Бога, ангелов и св. угодников Божиих. “Мерзость пред Богом всякий надменный сердцем” (Притч. 16, 5); “что высоко у людей, то мерзость пред Богом” (Лук. 16,15). Потому у гордаго и все чувствования его, которыя преживает он надменным сердцем, хотя бы и от добрых и святых предметов приходили к нему в сердце, но от надменности и высокомерия эти чувствования в нем оскверняются и становятся не чистыми. Отсюда и все мысли из сердца рождающияся, от скверных чувствований выходящих, бывают скверныя, злыя, тщеславныя и блудныя. А этими мыслями оскверняется и весь ум его: памятование, воображение и разсуждение. Вся умственная деятельность такого человека сплошная сквернота, все мысли его мерзость. Потому еще у мерзкаго человека сердце грешно, что оно жестоко, раздражительно и нетерпеливо, уныло, гневливо, сластолюбиво и сквернолюбиво, а потому и гнусно и нетерпимо Богу и человекам.
2-е. И по уму такой человек мерзок. А мерзкий ум не может ни думать, ни разсуждать, ни молиться чисто. Святое и чистое, о чем он мыслит, в нем мерзкою гордостию, надменностию, высокоумием и зловонным тщеславием – осквернено. И молитва его, хотя бы и усердная, оскверненная бывает во грехе (Пс. 108; 7: Пр. 28; 9), и еще: Бог гордым противится, а смиренным дает благодать (иак. 4, 6; 1Петр. 5, 5), а грешников Бог не слушает (Иоан. 9, 31), и потому высокоумием осквернившийся ум становится прегордостным и злосмраднейшим, – от испускания из себя непрестанно скверны своей: злобных, гордых, хульных и блудных помыслов, которые по слепоте ума своего часто не замечает. И по телу, все чувства телесныя: слух, зрение, вкус, осязание и обоняние у такого человека осквернены. Всякое помышление злое, исходящее из сердца, по словеси Господню оскверняет всего человека. Слушать он любит только скверное, смотреть на скверное, и в разговорах любит он вставлять шутки и прибаутки, а то и всей беседой скверной любит услаждать слух свой. И в молитве своими скверными устами и языком хотя и святыя произносит слова, но если без участия смиреннаго самоукорения и сокрушения сердца, то и молитва его бывает скверная и не в пользу ему, потому что Бог не языку внимает, а сердцу. Как и через пророка Он сказал: “приближаются ко Мне люди и чтут Меня устами своими, а сердце их далеко от Меня отстоит” (Ис. 29; 13), и еще: “Сыне, даждь Ми сердце твое” (Пр. 23; 26). Напрасна бывает и молитва такая, Бог не слушает ее. “Отвращу лице Мое от них, да не услышу их” (Иер. 11; 11). И если таково состояние грешнаго человека даже во время усердной молитвы, то во время “ленивой” молитвы или в другое немолитвенное время каково его состояние? Конечно, тогда такой человек есть сплошная мерзость и непрестанное зловоние гадкое, которое подобно трупу дохлой скотины, выброшенной на поле, гниющей и полной червей, издающей смрад зловонный, мимо котораго проходя, люди затыкают нос... Так и от человека, когда он забывает свою греховность, и в обольщении своем надмевается гордостью, отступает благодать Божия и ангел-хранитель отдаляется от него и сетует о нем. А он, бедный, не видит этого и не знает об этом, и по привычке даже радуется своему зловонию. В то время бесы, чуя сродное им зловоние, приступают к нему, как к приготовленной пище, и облепив его всего подобно зверям, птицам и разным насекомым, с жадностью грызут, ядят эту смердящую стервятину. Бесы, по словам святых отцов, питаются человеческими страстями, т.е.
услаждаются и радуются, когда человек творить их волю и охотно принимает их зловредное и пагубное внушение. А сам человек по привычке к болезни своей греховной и не чует этого, но даже и сам вместе с бесами с радостью услаждается своею погибелью.
А с некоторыми бывает еще и так: они не зная о своей внутренней греховной прелести, по внешности кажутся исправными: ходят на службы в церковь, и дома молятся усердно, а то еще и непрестанной молитвой занимаются, – только внешней, тщательно исповедуются духовнику, в явных грехах своих, даже и причащаются Св. Таинств Тела и Крови Христовых, и всякия добродетели творят от избытка славолюбиваго сердца своего и хвалятся своим внешним преуспеянием, а о внутренней греховной болезни и погибели своей не знают и не каются в том, и потому всегда находятся под влиянием бесовским: бесы живут в них, как в своем доме. По наружности таковые люди хвалимы, а по внутренности – не угодны Богу. “Что высоко у людей, то –мерзость пред Богом” (Лук. 16, 15). “Приступит человек и сердце глубоко”, и “ни кто же знает человека, токмо дух человека”, но у кого дух в порабощении у бесов и лишен чувства, как он может узнать и увидеть себя?
#схимонах_Никодим_Карульский
А с некоторыми бывает еще и так: они не зная о своей внутренней греховной прелести, по внешности кажутся исправными: ходят на службы в церковь, и дома молятся усердно, а то еще и непрестанной молитвой занимаются, – только внешней, тщательно исповедуются духовнику, в явных грехах своих, даже и причащаются Св. Таинств Тела и Крови Христовых, и всякия добродетели творят от избытка славолюбиваго сердца своего и хвалятся своим внешним преуспеянием, а о внутренней греховной болезни и погибели своей не знают и не каются в том, и потому всегда находятся под влиянием бесовским: бесы живут в них, как в своем доме. По наружности таковые люди хвалимы, а по внутренности – не угодны Богу. “Что высоко у людей, то –мерзость пред Богом” (Лук. 16, 15). “Приступит человек и сердце глубоко”, и “ни кто же знает человека, токмо дух человека”, но у кого дух в порабощении у бесов и лишен чувства, как он может узнать и увидеть себя?
#схимонах_Никодим_Карульский
Об искажениях в молитве
Если мы сопоставим описание того демонического феномена, который называется “прелестью” в творениях Святых Отцов, молитвенную практику монашеских орденов в католичестве, приемы йогов и упражнения многих современных психотерапевтов по аутотренингу, то увидим здесь поразительное сходство: прельщенные во время молитвы визуально представляли духовный мир и доводили себя до такого состояния, когда слышали голоса духов, которых принимали за ангелов, ощущали запах, который принимали за благоухание небесного мира и т.д., то есть, для них, как для последователей Сведенборга, духовный мир представлялся продолжением и аналогом земного мира, только принадлежащим к более высокой ступени бытия. Нам трудно сказать, создавали ли они эти фантастические представления духовного мира силой своего воображения и этим оказывались во власти духов зла - демонов, или же демон, как художник и живописец, влагал в их воображение свои собственные картины, как бы присасываясь к их душе. Все это визионерство вызывало у человека чувство собственной избранности и значимости, переходящей в духовную гордость. А так как в Православной Церкви, к которой они принадлежали, действовала противостоящая им сила благодати, то нередко такое прельщение переходило в беснование.
В западной церкви и, прежде всего, в самом большом по численности и влиянию монашеском ордене иезуитов, разработан целый комплекс упражнений: полумедитаций- полумолитв, где монах, запираясь в своей келии, визуально представляет ад и рай в картинах, напоминающих “Божественную комедию” Данте. Отождествлять духовный мир с картинами и образами материального мира это значит добровольно вводить себя в круг духовной лжи.
Описание духовного мира у Святых Отцов основано на символе, который дает не только определенные ассоциации и аналоги для направления и возвышения человеческой мысли, но подчеркивает его условность, то есть остается средством изображения; а здесь символ становится фотографией, слепком, отражением. У такого человека происходит напряжение душевных чувств до степени соматических ощущений: он может обжигаться о представляемое пламя, чувствовать боль от пыток, переживать восторг, похожий на экстаз, когда он картинно представляет себя в раю; у него могут открыться раны на руках и ногах - то, что называется стигмацией, когда он внутренне отождествляет себя с Иисусом, пригвожденным к кресту.
Мир духовной лжи, в который добровольно вводит себя иезуит посредством медитации, искажает не только его религиозную жизнь, но и нравственное чувство. Другой известный не менее, чем Лойола, визионер, Фома Кемпийский намекал, что к нему в келию приходит Христос для беседы с ним. Многие трактаты католических монахов написаны в форме диалогов с Христом, то есть для католика, поверившего в истинность таких встреч, произведения визионеров должны казаться продолжением Евангелия - бесед Христа с учениками.
Нам кажется, что только на основе коллективного, разгоряченного воображения мог быть принят догмат о непогрешимости папы. Характерно, что творцами и комментаторами этого догмата явились иезуиты.
Мы здесь не говорим о таких католических “аскетес”, как Анжела, которые представляли Христа в виде возлюбленного не в символическом, а в буквальном смысле. Надо сказать, что во всей православной святоотеческой литературе мы не найдем ни одного произведения, которое было бы написано в форме беседы Христа с человеком, разумеется, кроме гимнографических произведений, имеющих условно - символический характер.
В йоге разработаны комплексы упражнений, способствующих развитию силы воображения и фантазии. В разделе “Раджа йога”, что значит “царский путь йоги”,варьируются разнообразные визуальные медитации. Здесь ментальная сила человека проверяется способностью строить по своему желанию яркие образы, и жить среди этих образов, как в сотворенном им мире. Сами йоги проговариваются, что некоторые из их соматических (телесных) феноменов невозможны без участия духов.
#архимандритРафаилКарелин
Если мы сопоставим описание того демонического феномена, который называется “прелестью” в творениях Святых Отцов, молитвенную практику монашеских орденов в католичестве, приемы йогов и упражнения многих современных психотерапевтов по аутотренингу, то увидим здесь поразительное сходство: прельщенные во время молитвы визуально представляли духовный мир и доводили себя до такого состояния, когда слышали голоса духов, которых принимали за ангелов, ощущали запах, который принимали за благоухание небесного мира и т.д., то есть, для них, как для последователей Сведенборга, духовный мир представлялся продолжением и аналогом земного мира, только принадлежащим к более высокой ступени бытия. Нам трудно сказать, создавали ли они эти фантастические представления духовного мира силой своего воображения и этим оказывались во власти духов зла - демонов, или же демон, как художник и живописец, влагал в их воображение свои собственные картины, как бы присасываясь к их душе. Все это визионерство вызывало у человека чувство собственной избранности и значимости, переходящей в духовную гордость. А так как в Православной Церкви, к которой они принадлежали, действовала противостоящая им сила благодати, то нередко такое прельщение переходило в беснование.
В западной церкви и, прежде всего, в самом большом по численности и влиянию монашеском ордене иезуитов, разработан целый комплекс упражнений: полумедитаций- полумолитв, где монах, запираясь в своей келии, визуально представляет ад и рай в картинах, напоминающих “Божественную комедию” Данте. Отождествлять духовный мир с картинами и образами материального мира это значит добровольно вводить себя в круг духовной лжи.
Описание духовного мира у Святых Отцов основано на символе, который дает не только определенные ассоциации и аналоги для направления и возвышения человеческой мысли, но подчеркивает его условность, то есть остается средством изображения; а здесь символ становится фотографией, слепком, отражением. У такого человека происходит напряжение душевных чувств до степени соматических ощущений: он может обжигаться о представляемое пламя, чувствовать боль от пыток, переживать восторг, похожий на экстаз, когда он картинно представляет себя в раю; у него могут открыться раны на руках и ногах - то, что называется стигмацией, когда он внутренне отождествляет себя с Иисусом, пригвожденным к кресту.
Мир духовной лжи, в который добровольно вводит себя иезуит посредством медитации, искажает не только его религиозную жизнь, но и нравственное чувство. Другой известный не менее, чем Лойола, визионер, Фома Кемпийский намекал, что к нему в келию приходит Христос для беседы с ним. Многие трактаты католических монахов написаны в форме диалогов с Христом, то есть для католика, поверившего в истинность таких встреч, произведения визионеров должны казаться продолжением Евангелия - бесед Христа с учениками.
Нам кажется, что только на основе коллективного, разгоряченного воображения мог быть принят догмат о непогрешимости папы. Характерно, что творцами и комментаторами этого догмата явились иезуиты.
Мы здесь не говорим о таких католических “аскетес”, как Анжела, которые представляли Христа в виде возлюбленного не в символическом, а в буквальном смысле. Надо сказать, что во всей православной святоотеческой литературе мы не найдем ни одного произведения, которое было бы написано в форме беседы Христа с человеком, разумеется, кроме гимнографических произведений, имеющих условно - символический характер.
В йоге разработаны комплексы упражнений, способствующих развитию силы воображения и фантазии. В разделе “Раджа йога”, что значит “царский путь йоги”,варьируются разнообразные визуальные медитации. Здесь ментальная сила человека проверяется способностью строить по своему желанию яркие образы, и жить среди этих образов, как в сотворенном им мире. Сами йоги проговариваются, что некоторые из их соматических (телесных) феноменов невозможны без участия духов.
#архимандритРафаилКарелин
Для того, чтобы приблизиться к пониманию того или иного святого, нам непременно нужно обратиться к тому, что составляло средоточие жизни всех святых во все времена — к молитве. Молитвословия святых, в которых они выразили свой опыт Богообщения, открывают для нас внутренний мир отцов и учителей нашей Церкви и позволяют соприкоснуться с его великой красотой. Кроме того, эти молитвенные тексты являются своего рода «камертоном», по которому мы только и можем задать верный тон нашей собственной молитве и духовной жизни; вне всякого сомнения, любое изучение святоотеческих творений без хотя бы малого уподобления им в жизни оборачивается профанацией.
Одним из наиболее значимых молитвословий поздневизантийского периода было так называемое «Последование Трезвения и Очищения», составленное в своей изначальной форме свт. Феолиптом Филадельфийским; по частоте призывания имени Иисусова оно приближается к самой Иисусовой молитве и потому использовалось в практике исихастов. Большая распространенность Последования привела к тому, что оно неоднократно дополнялось при переписывании. Канон (так называемый Умилительный) и некоторые стихиры из этого Последования были известны и в славянской традиции; они и сейчас печатаются в составе Канонника.
Это Последование, очевидно, составляло важную часть молитвенной жизни и свт. Марка Евгеника, который лично переписал его (в некоторых местах отредактировав) для молитвенного использования и сам составил для него четырнадцать дополнительных стихир. Время составления св. Марком авторской редакции Последования определить трудно, однако представляется наиболее вероятным, что она была создана до Флорентийского собора и отражает внутреннее духовное делание святителя в годы его монашеской жизни, которое и сделало его в конце концов способным к духовной борьбе за Православие.
https://m.vk.com/@aletheia-akolouthia
Одним из наиболее значимых молитвословий поздневизантийского периода было так называемое «Последование Трезвения и Очищения», составленное в своей изначальной форме свт. Феолиптом Филадельфийским; по частоте призывания имени Иисусова оно приближается к самой Иисусовой молитве и потому использовалось в практике исихастов. Большая распространенность Последования привела к тому, что оно неоднократно дополнялось при переписывании. Канон (так называемый Умилительный) и некоторые стихиры из этого Последования были известны и в славянской традиции; они и сейчас печатаются в составе Канонника.
Это Последование, очевидно, составляло важную часть молитвенной жизни и свт. Марка Евгеника, который лично переписал его (в некоторых местах отредактировав) для молитвенного использования и сам составил для него четырнадцать дополнительных стихир. Время составления св. Марком авторской редакции Последования определить трудно, однако представляется наиболее вероятным, что она была создана до Флорентийского собора и отражает внутреннее духовное делание святителя в годы его монашеской жизни, которое и сделало его в конце концов способным к духовной борьбе за Православие.
https://m.vk.com/@aletheia-akolouthia
VK
Последование ко Господу нашему Иисусу Сладчайшему
Источник: Ἀκολουθία εἰς Κύριον ἡμῶν Ἰησοῦν Χριστὸν, τὸν …
Добротолюбие 📜 pinned «81. Достойно исследования, почему богоносные отцы похоть и гнев иногда называют силами плотскими, а иногда душевными? – Говорим о сем, что слова святых никакого не имеют несогласия, если как следует рассмотреть их до точности, но те и другие истинствуют, премудро…»
Сила в немощи
Из сказанного прежде очевидно, что святость наставника не имеет решающего значения для спасения души послушника. Конечно, великое благо иметь наставником богодухновенного старца, но когда это невозможно, остаются открытыми иные пути. Господь учит, что если и нет рядом благодатного человека, то Сам Источник благодати всегда остается с нами: Се, Аз с вами есмь во вся дни до скончания века.
Великих святых во всякое время было не много, а духовное просвещение совершалось и через немощных старцев, и через монахов простецов, и даже через нерадивых братий, потому что тайна благодатного научения истине заключена в сыновней послушливости Богу — когда, слушаясь человека, слушаются Христа. «Если хотите спастись, — говорит великий монастырский законодатель прп. Феодор Студит, — никакого нет к тому препятствия или преграды». Не в личности наставника дело, уверяет святой, а в расположении ученика: «На меня не смотрите, но слушайте слово мое, ибо хотя я и грешен, но истину вам говорю... Трудитесь же, чада мои, отложив непокорливость и отбросив неверие... Несите послушания свои безропотно» [Феодор Студит, прп. Подвижнические монахам наставления //Добротолюбие. ТСЛ, 1992 (репр. изд. 1900), т. 4, с. 48].
Вопрос не в том, чтобы подчинить свою волю наставнику непременно духоносному. Как наши родители, так и старец, духовник, старший по послушанию или мирской начальник могут быть далеки от совершенства. «Нам, — говорит архимандрит Епифаний (Феодоропулос) [Епифаний Афинский (Феодоропулос; 1930-1989), архимандрит. Известный греческий старец, будучи монахом, всю жизнь прослужил в миру, окормляя афинских прихожан], — не столько нужны святые старцы, сколько святое послушание. Вот чего нам не хватает. Разве все великие святые нашей Церкви имели святых старцев? Нет! Но они имели святое смирение и святое послушание, поэтому и стали святыми».
Большинство выдающихся подвижников действительно никогда не были учениками великих чудотворцев. «Во все времена большинство преподобных отцов находилось в послушании не у святых, а у обычных, хотя часто и преуспевших старцев». Испокон веков благоразумные подвижники вдохновлялись указанием Лествицы: «Не должно искать таких руководителей, которые бы имели дар пророчества или прозрения, но прежде всего истинно смиренномудрых» [Иоанн Синайский, прп. Лествица. М., Лествица, 1997 (репр. изд. 1908), 4:120].
Прп. Григорий Синаит в своих лаврах ставил старцами простых монахов, которые руководили новоначальными, а результатом его деятельности был расцвет исихазма, невиданное распространение питомцами его обителей практики умного делания. Показателен и такой пример. Прп. Григорий, отправляя своих учеников парами на безмолвие, иногда намеренно ставил старцем младшего и менее опытного над более зрелым человеком. Через какое-то время он мог поменять их местами. Отсюда видно, что на практике послушание по сути своей есть духовное упражнение и как таковое допускает к себе творческое отношение. Прп. Феодор, игумен Студийского монастыря, со всего света не смог бы собрать столько духоносных старцев, сколько нужно было для окормления его послушников, когда братство его обители «множилось и возросло до тысячи». Потому «святой разделил сей труд» между отцами, избираемыми из числа братии, и поставлял их старцами, «коим поручил блюдение должного порядка... и для каждого из них написал подобающие правила», дабы руководить рядовой братией. Это практика общая и повсеместная.
Из сказанного прежде очевидно, что святость наставника не имеет решающего значения для спасения души послушника. Конечно, великое благо иметь наставником богодухновенного старца, но когда это невозможно, остаются открытыми иные пути. Господь учит, что если и нет рядом благодатного человека, то Сам Источник благодати всегда остается с нами: Се, Аз с вами есмь во вся дни до скончания века.
Великих святых во всякое время было не много, а духовное просвещение совершалось и через немощных старцев, и через монахов простецов, и даже через нерадивых братий, потому что тайна благодатного научения истине заключена в сыновней послушливости Богу — когда, слушаясь человека, слушаются Христа. «Если хотите спастись, — говорит великий монастырский законодатель прп. Феодор Студит, — никакого нет к тому препятствия или преграды». Не в личности наставника дело, уверяет святой, а в расположении ученика: «На меня не смотрите, но слушайте слово мое, ибо хотя я и грешен, но истину вам говорю... Трудитесь же, чада мои, отложив непокорливость и отбросив неверие... Несите послушания свои безропотно» [Феодор Студит, прп. Подвижнические монахам наставления //Добротолюбие. ТСЛ, 1992 (репр. изд. 1900), т. 4, с. 48].
Вопрос не в том, чтобы подчинить свою волю наставнику непременно духоносному. Как наши родители, так и старец, духовник, старший по послушанию или мирской начальник могут быть далеки от совершенства. «Нам, — говорит архимандрит Епифаний (Феодоропулос) [Епифаний Афинский (Феодоропулос; 1930-1989), архимандрит. Известный греческий старец, будучи монахом, всю жизнь прослужил в миру, окормляя афинских прихожан], — не столько нужны святые старцы, сколько святое послушание. Вот чего нам не хватает. Разве все великие святые нашей Церкви имели святых старцев? Нет! Но они имели святое смирение и святое послушание, поэтому и стали святыми».
Большинство выдающихся подвижников действительно никогда не были учениками великих чудотворцев. «Во все времена большинство преподобных отцов находилось в послушании не у святых, а у обычных, хотя часто и преуспевших старцев». Испокон веков благоразумные подвижники вдохновлялись указанием Лествицы: «Не должно искать таких руководителей, которые бы имели дар пророчества или прозрения, но прежде всего истинно смиренномудрых» [Иоанн Синайский, прп. Лествица. М., Лествица, 1997 (репр. изд. 1908), 4:120].
Прп. Григорий Синаит в своих лаврах ставил старцами простых монахов, которые руководили новоначальными, а результатом его деятельности был расцвет исихазма, невиданное распространение питомцами его обителей практики умного делания. Показателен и такой пример. Прп. Григорий, отправляя своих учеников парами на безмолвие, иногда намеренно ставил старцем младшего и менее опытного над более зрелым человеком. Через какое-то время он мог поменять их местами. Отсюда видно, что на практике послушание по сути своей есть духовное упражнение и как таковое допускает к себе творческое отношение. Прп. Феодор, игумен Студийского монастыря, со всего света не смог бы собрать столько духоносных старцев, сколько нужно было для окормления его послушников, когда братство его обители «множилось и возросло до тысячи». Потому «святой разделил сей труд» между отцами, избираемыми из числа братии, и поставлял их старцами, «коим поручил блюдение должного порядка... и для каждого из них написал подобающие правила», дабы руководить рядовой братией. Это практика общая и повсеместная.
Бог действует через людей. Смиренно слушаясь своих ближних, мы оказываем им любовь и тем исполняем заповедь Христову. Это есть выражение нашей любви к Богу и, по Его же слову, залог ответной Отчей любви82. Почтение, проявленное к старшим, послушание, оказанное самому заурядному пастырю, становится богопочитанием и послушанием Богу. Это и отражено в евангельском образе оказания милости: Понеже сотвористе единому сих братий моих менших, — то есть человеку, — Мне сотвористе. Именно таковые приглашаются Господом: Приидите... наследуйте уготованное вам Царствие.
В наше время встречается несколько искаженное представление о старчестве. Есть в этом элемент экзальтации. Чрезмерно преувеличивается значение благодатных старцев для спасения человеческих душ. Спасение ставится в прямую зависимость от окормления только благодатными старцами, но через это невольно уходит на второй план и как бы умаляется роль Того, Кто на самом деле спасает. Возникают излишние страхи, утрируется опасность прельщения. Хотя благодатных старцев недоставало и в прежние времена, к этой проблеме относились спокойнее и разумнее, потому что лучше понимали закон послушания. Бог просвещает человека не потому, что у него хороший старец, а потому, что он хороший послушник.
Потому и возможен феномен «плохого» старца, когда через немощь одного другой становится святым, когда истинный послушник спасается, сознательно вверив себя человеку, не способному к руководству или сурово притесняющему его. Все это возможно потому, что послушание оказывается «не ради личности старца, ибо он может быть и грешным человеком, может быть и достойным геенны, но послушание имеет совсем другой смысл: оно относится прямо ко Христу». Однако нужно оговориться: послушание «плохому» старцу — это особый, высокий подвиг.
Действительно, сегодня, по многим причинам, недостает пастырей духовно опытных. Благоразумие требует отнестись к этому факту спокойно и рассудительно. Наставниками умного делания нынешние духовники быть не могут, но это никак не препятствует нам находиться у них в самом обычном церковном послушании, оказывая почтение сану, смиренно испрашивая совета в области вероучебной, в вопросах церковной, семейной и общественной жизни. Если мы при этом через священника с искренним доверием, с сыновним чувством обращаемся к Богу, то, несомненно, обретем от этого пользу
[«Послушание есть особое состояние сознания, готового услышать простой зов Божественной воли», зов, обычно «заглушаемый многоголосием собственного волеизъявления». Представление о послушании «подвергается в наши дни постоянным искажениям», ведь послушание «отнюдь не сводится к безвольной исполнительной послушности... к понятиям господства и подчинения», ибо в этом случае совершенно отсутствует устремленность к распознанию и исполнению «небесного веления». Мартынов ВЦ. Пение, игра и молитва, с. 140-147].
«При содействии благодати Божией, — писал в “Письме об умной молитве” афонский схимонах Даниил Катунакский, — вера вопрошающего и чрез недостойных устрояет дела благопотребные и спасительные». Афинский старец архимандрит Епифаний (Феодоропулос), всю жизнь окормлявший мирскую паству, объясняет: «Раз мы находимся под послушанием, то Бог не попустит, чтобы с нами произошло нечто худое... Неужели, чадо мое, ты думаешь, что Бог оставит такого человека без Своей помощи? Видя его благое произволение, Он просветит духовника, и тот даст ему нужный совет. Даже если батюшка ошибется, Бог почтит оказанное послушание и этот совет будет иметь благие последствия» [Заветы жизни: Из жизни и учения архим. Епифания (Феодоропулоса). М., Святая Гора, 2003, с. 107]. Попутно надо заметить, что опыт греческой Церкви особо для нас интересен, так как многое сохранил от традиции послушания
В наше время встречается несколько искаженное представление о старчестве. Есть в этом элемент экзальтации. Чрезмерно преувеличивается значение благодатных старцев для спасения человеческих душ. Спасение ставится в прямую зависимость от окормления только благодатными старцами, но через это невольно уходит на второй план и как бы умаляется роль Того, Кто на самом деле спасает. Возникают излишние страхи, утрируется опасность прельщения. Хотя благодатных старцев недоставало и в прежние времена, к этой проблеме относились спокойнее и разумнее, потому что лучше понимали закон послушания. Бог просвещает человека не потому, что у него хороший старец, а потому, что он хороший послушник.
Потому и возможен феномен «плохого» старца, когда через немощь одного другой становится святым, когда истинный послушник спасается, сознательно вверив себя человеку, не способному к руководству или сурово притесняющему его. Все это возможно потому, что послушание оказывается «не ради личности старца, ибо он может быть и грешным человеком, может быть и достойным геенны, но послушание имеет совсем другой смысл: оно относится прямо ко Христу». Однако нужно оговориться: послушание «плохому» старцу — это особый, высокий подвиг.
Действительно, сегодня, по многим причинам, недостает пастырей духовно опытных. Благоразумие требует отнестись к этому факту спокойно и рассудительно. Наставниками умного делания нынешние духовники быть не могут, но это никак не препятствует нам находиться у них в самом обычном церковном послушании, оказывая почтение сану, смиренно испрашивая совета в области вероучебной, в вопросах церковной, семейной и общественной жизни. Если мы при этом через священника с искренним доверием, с сыновним чувством обращаемся к Богу, то, несомненно, обретем от этого пользу
[«Послушание есть особое состояние сознания, готового услышать простой зов Божественной воли», зов, обычно «заглушаемый многоголосием собственного волеизъявления». Представление о послушании «подвергается в наши дни постоянным искажениям», ведь послушание «отнюдь не сводится к безвольной исполнительной послушности... к понятиям господства и подчинения», ибо в этом случае совершенно отсутствует устремленность к распознанию и исполнению «небесного веления». Мартынов ВЦ. Пение, игра и молитва, с. 140-147].
«При содействии благодати Божией, — писал в “Письме об умной молитве” афонский схимонах Даниил Катунакский, — вера вопрошающего и чрез недостойных устрояет дела благопотребные и спасительные». Афинский старец архимандрит Епифаний (Феодоропулос), всю жизнь окормлявший мирскую паству, объясняет: «Раз мы находимся под послушанием, то Бог не попустит, чтобы с нами произошло нечто худое... Неужели, чадо мое, ты думаешь, что Бог оставит такого человека без Своей помощи? Видя его благое произволение, Он просветит духовника, и тот даст ему нужный совет. Даже если батюшка ошибется, Бог почтит оказанное послушание и этот совет будет иметь благие последствия» [Заветы жизни: Из жизни и учения архим. Епифания (Феодоропулоса). М., Святая Гора, 2003, с. 107]. Попутно надо заметить, что опыт греческой Церкви особо для нас интересен, так как многое сохранил от традиции послушания
[«Поражает у греков необыкновенно благоговейное и почтительное отношение к настоятелям и духовным старцам. Такое редко где увидишь. Здесь это древнейшая традиция, отголоски древнейшей монашеской культуры, то, что уже многими христианами забыто или вовсе неведомо. Сам игуменский сан, звание настоятеля вызывают у монахов крайнее уважение, послушание, преклонение. И это чаще всего не лицемерие, не показное, а искреннее чувство... Это именно древняя Культура Афона». Лазарь (Абашидзе), архим. Мучение любви, с. 303].
Пастырь немощный заслуживает сожаления и сочувствия, побуждает к молитве за него. Зная его недостатки, слабости и ошибки, расположимся покрыть их молчаливым состраданием. Постараемся не вглядываться и не обнаруживать немощь ближнего, уподобляясь сыновнему целомудрию Иафета, покрывшего наготу своего отца. Оказав любовь, посрамлены не будем. Бог и немощному духовнику положит на сердце сказать то, что нужно, или же нам самим подаст добрый помысл. Это ли не под силу Тому, Чья сила совершается в немощи.
Неоправданна излишняя прелестебоязнь, бытующая в церковной среде, когда озираются со страхом, опасаясь прельщенных пастырей. Было бы сыновнее расположение души. «Разве дух Христов может замышлять кому-нибудь зло?» — риторически вопрошал прп. Силуан. Послушливый понимает, что Бог бережет Своих преданных чад и чутко следит за ними. Послушливый выбирает пастыря с рассуждением и прислушивается к голосу совести, зная, что Господь при опасности остережет, подскажет, направит. С другой стороны, поправший пятую заповедь и живущий вне послушания — уже в прелести. Прельщается тот, кто вышел из послушания по уверенности в своей правоте, по завышенному самомнению, кто считает себя способным самостоятельно управлять своей судьбой, не нуждаясь в водительстве свыше. Прелесть именно в этой самодостаточности, ибо «в этом себялюбивом, эгоистичном обособлении первого человека от Бога и состояло его падение». Как говорят отцы, Адам «умер для Бога и стал жить собственным своим естеством».
Здрав душою «тот, кто не следует самому себе... кто не полагается на себя и не верит своему помыслу, но во всем, что до него касается, возлагает упование на Бога и на тех, которые могут наставлять его по Боге». Поскольку мы не можем без Него делать ничего95, то «уверенность в самом себе — это наш величайший и злейший враг... Если кто-то верит в себя, то в этом есть либо эгоизм, либо беснование» [Паисий Святогорец, старец. Слова. Т. 2: Духовное пробуждение. М., Святая Гора, 2001, с. 286, 287].
Прелестебоязнь доходит до того, что начинают бояться самой молитвы. Необоснованный страх перед прелестью, по мысли свт. Игнатия, сам по себе уже есть прелесть: «Некоторые утверждают, что от упражнения Иисусовой молитвою... последует прелесть, и запрещают заниматься» ею, но в таком запрете «заключается страшное богохульство», в нем как раз и «заключается достойная сожаления прелесть... Усвоившие себе такой образ мыслей точно находятся в бесовской прелести, обмануты лжеименным разумом, исшедшим из сатаны» [Игнатий (Брянчанинов), свт. Творения. М., Сретенский мон., 1996-1998 (репр. изд. 1904), т. 1, с. 217]. «Некоторые говорят: в прелесть попадешь от Иисусовой молитвы, — писал своим чадам старец Иоанн (Алексеев). — Вот еще, нашлись новые хулители Иисусовой молитвы, не понимают сами, что говорят. В прелесть попадают не от молитвы, а от гордости, самомнения и самочиния» [Иоанн (Алексеев), схиигум. Письма духовным чадам. Письмо 164].
#Молитва_Иисусова_Николай_Новиков
Пастырь немощный заслуживает сожаления и сочувствия, побуждает к молитве за него. Зная его недостатки, слабости и ошибки, расположимся покрыть их молчаливым состраданием. Постараемся не вглядываться и не обнаруживать немощь ближнего, уподобляясь сыновнему целомудрию Иафета, покрывшего наготу своего отца. Оказав любовь, посрамлены не будем. Бог и немощному духовнику положит на сердце сказать то, что нужно, или же нам самим подаст добрый помысл. Это ли не под силу Тому, Чья сила совершается в немощи.
Неоправданна излишняя прелестебоязнь, бытующая в церковной среде, когда озираются со страхом, опасаясь прельщенных пастырей. Было бы сыновнее расположение души. «Разве дух Христов может замышлять кому-нибудь зло?» — риторически вопрошал прп. Силуан. Послушливый понимает, что Бог бережет Своих преданных чад и чутко следит за ними. Послушливый выбирает пастыря с рассуждением и прислушивается к голосу совести, зная, что Господь при опасности остережет, подскажет, направит. С другой стороны, поправший пятую заповедь и живущий вне послушания — уже в прелести. Прельщается тот, кто вышел из послушания по уверенности в своей правоте, по завышенному самомнению, кто считает себя способным самостоятельно управлять своей судьбой, не нуждаясь в водительстве свыше. Прелесть именно в этой самодостаточности, ибо «в этом себялюбивом, эгоистичном обособлении первого человека от Бога и состояло его падение». Как говорят отцы, Адам «умер для Бога и стал жить собственным своим естеством».
Здрав душою «тот, кто не следует самому себе... кто не полагается на себя и не верит своему помыслу, но во всем, что до него касается, возлагает упование на Бога и на тех, которые могут наставлять его по Боге». Поскольку мы не можем без Него делать ничего95, то «уверенность в самом себе — это наш величайший и злейший враг... Если кто-то верит в себя, то в этом есть либо эгоизм, либо беснование» [Паисий Святогорец, старец. Слова. Т. 2: Духовное пробуждение. М., Святая Гора, 2001, с. 286, 287].
Прелестебоязнь доходит до того, что начинают бояться самой молитвы. Необоснованный страх перед прелестью, по мысли свт. Игнатия, сам по себе уже есть прелесть: «Некоторые утверждают, что от упражнения Иисусовой молитвою... последует прелесть, и запрещают заниматься» ею, но в таком запрете «заключается страшное богохульство», в нем как раз и «заключается достойная сожаления прелесть... Усвоившие себе такой образ мыслей точно находятся в бесовской прелести, обмануты лжеименным разумом, исшедшим из сатаны» [Игнатий (Брянчанинов), свт. Творения. М., Сретенский мон., 1996-1998 (репр. изд. 1904), т. 1, с. 217]. «Некоторые говорят: в прелесть попадешь от Иисусовой молитвы, — писал своим чадам старец Иоанн (Алексеев). — Вот еще, нашлись новые хулители Иисусовой молитвы, не понимают сами, что говорят. В прелесть попадают не от молитвы, а от гордости, самомнения и самочиния» [Иоанн (Алексеев), схиигум. Письма духовным чадам. Письмо 164].
#Молитва_Иисусова_Николай_Новиков
Forwarded from СЛОВО
Одним из самых тяжёлых грехов святые отцы называли забвение. Это когда верующих забывает – кто он на самом деле, и к чему призван. У Чехова есть повесть под названием «Архиерей», где есть такой персонаж, келейник главного героя - иеромонах Сисой, который так давно был монахом, что уже позабыл, зачем он им стал, и уже непонятно было - верует ли он в Бога. Жил в церковных реалиях по инерции. Перед нами иллюстрация того самого забвения, когда духовная жизнь остывает внутри человека.
.
Преподобный Исаия Отшельник считал забвение – самым вредным, поскольку оно сильнее помыслов, родительница всего худого, разорительница того, что в духовном плане созидает верующий человек. Потому что таковой забывает для чего он верующий, забывает заповеди, и даже Бога. Святой полагал, что нерадение о молитве, хотя бы и самое малое – это матерь забвения. С этого всё начинается.
.
Другой святой, преподобный Исихий Иерусалимский, предлагал советы, которые помогут справиться с этим греховным состоянием. По его мнению, как вода гасит огонь, так и забвение угашает добродетель хранение ума, которая помогает сохранять духовное внимание, трезвение. С этим помогает бороться непрестанная Иисусова молитва, которая испаряет эту вредную «воду» из сердца.
.
Преподобный Исаия Отшельник считал забвение – самым вредным, поскольку оно сильнее помыслов, родительница всего худого, разорительница того, что в духовном плане созидает верующий человек. Потому что таковой забывает для чего он верующий, забывает заповеди, и даже Бога. Святой полагал, что нерадение о молитве, хотя бы и самое малое – это матерь забвения. С этого всё начинается.
.
Другой святой, преподобный Исихий Иерусалимский, предлагал советы, которые помогут справиться с этим греховным состоянием. По его мнению, как вода гасит огонь, так и забвение угашает добродетель хранение ума, которая помогает сохранять духовное внимание, трезвение. С этим помогает бороться непрестанная Иисусова молитва, которая испаряет эту вредную «воду» из сердца.
Что касается искушений Ваших, то от них прежде всего не нужно приходить в смущение и уныние. Все подвижники шли путем борьбы с искушениями.
«Уничтожь искушения, – говорит Авва Зосима, – и помыслы, и не будет ни одного святого» (Авва Зосима, Собеседование, пар. 5; Добротолюбие, т. III, с. 120). Дело не в том, чтобы не испытывать искушений, а в том, чтобы побеждать их.
«Да не ужасаемся,– говорит преп. Иоанн Лествичник,– видя, что мы в начале подвига больше обуреваемся страстьми, нежели когда мы жили в миру (как миряне); потому что сперва необходимо возникнуть всем причинам болезней, а потом уже воспоследовать здравию. Может быть, сии звери и прежде где-нибудь скрывались в нас, но мы их в себе не примечали» (Слово 26-е, пар. 183 – Лествица).
#архиепископ_Феофан_Полтавский
«Уничтожь искушения, – говорит Авва Зосима, – и помыслы, и не будет ни одного святого» (Авва Зосима, Собеседование, пар. 5; Добротолюбие, т. III, с. 120). Дело не в том, чтобы не испытывать искушений, а в том, чтобы побеждать их.
«Да не ужасаемся,– говорит преп. Иоанн Лествичник,– видя, что мы в начале подвига больше обуреваемся страстьми, нежели когда мы жили в миру (как миряне); потому что сперва необходимо возникнуть всем причинам болезней, а потом уже воспоследовать здравию. Может быть, сии звери и прежде где-нибудь скрывались в нас, но мы их в себе не примечали» (Слово 26-е, пар. 183 – Лествица).
#архиепископ_Феофан_Полтавский
Старческое служение
Чтобы избежать часто возникающей путаницы, нужно разобраться в отношениях между пастырем и пасомым, уточнить различие между тремя видами пастырского руководства и, соответственно, тремя видами послушания. Усложняется дело тем, что в отеческих писаниях эти различия часто никак не выявлены, нет и единой общепринятой терминологии. Отсюда могут возникать недоумения или ошибочные представления.
Основным видом пастырского руководства нужно признать традиционное духовничество. Со стороны же пасомого требуется в ответ обычная форма деятельного [Так условно называем этот вид послушания, имея в виду необходимость его исполнения каждым христианином во весь деятельный период духовной жизни] послушания, то есть повиновение старшим по иерархии как общий принцип церковного устроения, по древнему определению — «послушание Богу посредством человека». Послушник исполняет по благословению духовника или старца конкретные дела, советуется по вопросам внутренней жизни и тому подобное. Такое окормление нужно каждому желающему приобщиться к духовной жизни и, безусловно, необходимо тем, кто намерен подвизаться в умном делании.
Внешняя исполнительность послушника должна сопровождаться послушанием внутренним, иначе она превратится в дисциплинарное подчинение, порабощение или, оставаясь формальностью, выродится в некий фарс. При этом послушание может иметь очень разную степень «интенсивности» — от простого повиновения своему приходскому священнику в вопросах общего характера до полного, «слепого» [Слепое послушание - особая форма иноческого подвига, исполнимого при определенных условиях. Представляет собой самый совершенный вид послушничества], послушания монаха своему старцу.
Существенный момент заключается в том, что деятельное послушание не ставится в прямую зависимость от личных качеств пастыря: он может и не обладать высшими духовными дарованиями, а послушник не обязан искать непременно благодатного, духоносного старца. Христианин может с пользой для души находиться в послушании у руководителя, еще не достигшего духовного совершенства, — как у рядового клирика, так и у человека, не имеющего священного сана.
Постоянное окормление у своего духовника, игумена или старца может совмещаться с советом, получаемым на стороне, когда для решения сложных вопросов послушник обращается к духоносному старцу. Такое сочетание всегда допускалось. Например, прп. авва Дорофей, находясь в послушании у своего игумена прп. Серида, одновременно руководился святыми старцами Иоанном и Варсонофием. В лице последних мы видим старцев, несущих пророческое служение. Это второй вид пастырской деятельности. По своей значимости пророческое служение ставится апостолом Павлом непосредственно после апостольского, оно состоит в том, что человек по действию Святого Духа прорекает сокрытые истины. Дар пророчества — это не только предвидение и предсказание событий будущего, но и деятельность в настоящем, когда старец говорит людям в назидание, увещание и утешение.
Благодатный старец указывает людям направление духовной работы, разрешает судьбоносные вопросы, к нему обращаются за распознанием воли Божией, за исцелением, за благословением при выборе жизненного пути
[Через духоносного старца «непосредственно открывается воля Божия... Старцы исцеляют от болезней духовных и телесных, предостерегают от опасностей, указывают путь жизни... Такой старец обладает особым духовным зрением - прозорливостью... Он видит не только совершающиеся события, но и грядущие, видит их духовный смысл, видит душу человека, его прошлое и будущее. Такое высокое призвание не может не быть сопряжено с высоким нравственным уровнем, с чистотою сердца, с личной святостью... Пророческое служение... сохранялось в Церкви во все времена, процветало с подъемом жизни Церкви и оскудевало в упадочные периоды. Ярче всего оно проявляется в монаcтырском старчестве». Концевич И.М. Оптина пустынь и ее время, с. 7, 8].
Чтобы избежать часто возникающей путаницы, нужно разобраться в отношениях между пастырем и пасомым, уточнить различие между тремя видами пастырского руководства и, соответственно, тремя видами послушания. Усложняется дело тем, что в отеческих писаниях эти различия часто никак не выявлены, нет и единой общепринятой терминологии. Отсюда могут возникать недоумения или ошибочные представления.
Основным видом пастырского руководства нужно признать традиционное духовничество. Со стороны же пасомого требуется в ответ обычная форма деятельного [Так условно называем этот вид послушания, имея в виду необходимость его исполнения каждым христианином во весь деятельный период духовной жизни] послушания, то есть повиновение старшим по иерархии как общий принцип церковного устроения, по древнему определению — «послушание Богу посредством человека». Послушник исполняет по благословению духовника или старца конкретные дела, советуется по вопросам внутренней жизни и тому подобное. Такое окормление нужно каждому желающему приобщиться к духовной жизни и, безусловно, необходимо тем, кто намерен подвизаться в умном делании.
Внешняя исполнительность послушника должна сопровождаться послушанием внутренним, иначе она превратится в дисциплинарное подчинение, порабощение или, оставаясь формальностью, выродится в некий фарс. При этом послушание может иметь очень разную степень «интенсивности» — от простого повиновения своему приходскому священнику в вопросах общего характера до полного, «слепого» [Слепое послушание - особая форма иноческого подвига, исполнимого при определенных условиях. Представляет собой самый совершенный вид послушничества], послушания монаха своему старцу.
Существенный момент заключается в том, что деятельное послушание не ставится в прямую зависимость от личных качеств пастыря: он может и не обладать высшими духовными дарованиями, а послушник не обязан искать непременно благодатного, духоносного старца. Христианин может с пользой для души находиться в послушании у руководителя, еще не достигшего духовного совершенства, — как у рядового клирика, так и у человека, не имеющего священного сана.
Постоянное окормление у своего духовника, игумена или старца может совмещаться с советом, получаемым на стороне, когда для решения сложных вопросов послушник обращается к духоносному старцу. Такое сочетание всегда допускалось. Например, прп. авва Дорофей, находясь в послушании у своего игумена прп. Серида, одновременно руководился святыми старцами Иоанном и Варсонофием. В лице последних мы видим старцев, несущих пророческое служение. Это второй вид пастырской деятельности. По своей значимости пророческое служение ставится апостолом Павлом непосредственно после апостольского, оно состоит в том, что человек по действию Святого Духа прорекает сокрытые истины. Дар пророчества — это не только предвидение и предсказание событий будущего, но и деятельность в настоящем, когда старец говорит людям в назидание, увещание и утешение.
Благодатный старец указывает людям направление духовной работы, разрешает судьбоносные вопросы, к нему обращаются за распознанием воли Божией, за исцелением, за благословением при выборе жизненного пути
[Через духоносного старца «непосредственно открывается воля Божия... Старцы исцеляют от болезней духовных и телесных, предостерегают от опасностей, указывают путь жизни... Такой старец обладает особым духовным зрением - прозорливостью... Он видит не только совершающиеся события, но и грядущие, видит их духовный смысл, видит душу человека, его прошлое и будущее. Такое высокое призвание не может не быть сопряжено с высоким нравственным уровнем, с чистотою сердца, с личной святостью... Пророческое служение... сохранялось в Церкви во все времена, процветало с подъемом жизни Церкви и оскудевало в упадочные периоды. Ярче всего оно проявляется в монаcтырском старчестве». Концевич И.М. Оптина пустынь и ее время, с. 7, 8].
У кого-то обращение к такому старцу может произойти лишь однажды в жизни. В иных случаях на исповедь и за советом приезжают один-два раза в год, как это, например, бывало с богомольцами, окормлявшимися у оптинских старцев. Многие вообще не имеют опыта подобных встреч, так как этот вид руководства, в отличие от предыдущего, не является обязательным для каждого христианина.
Благодатный старец не настаивает на исполнении своего совета, не навязывает свою волю, он только сообщает ту истину, что открылась ему в молитве. Старческий совет не исключает свободы выбора со стороны вопрошающего — принять его или нет. Это обусловлено тем, что даже духоносный старец не застрахован от ошибки. Как это случается, объясняет, исходя из личного опыта, прп. Серафим Саровский. По свидетельству прп. Антония (Медведева)
[Антоний Радонежский (Медведев; 1792-1877), преподобный. Архимандрит, в течение 46 лет был настоятелем Троице-Сериевой Лавры, которая обязана ему своим расцветом. Пользовался наставлениями прп. Серафима Саровского. Духовник митр. Филарета (Дроздова), 35 лет состоял со святителем в переписке]
, старец Серафим поведал: «Первое помышление, являющееся в душе моей [после молитвы], я считаю указанием Божиим и говорю, не зная, что у моего собеседника на душе, а только верую, что так мне указывает воля Божия, для его пользы
[В свою очередь, от вопрошающего требуется принимать первый ответ старца как «находящийся в согласии с Божественным Провидением». Игумен Мисаил (Сапегин) на вопрос прп. Силуана: «Как монах может познать волю Божию?» - разъяснил: «Первое слово мое он должен принять за волю Божию. Кто так делает, на том почиет благодать Божия, а если кто воспротивится мне, то я, как человек, отступлю». Старец Мисаил пояснял: «Бог дважды не судит, поэтому когда ты чтонибудь делаешь за послушание мне, то я буду судим от Бога, а ты свободен от ответа». По утверждению о. Софрония (Сахарова), лишь тот, кто воспринимает слово духовника, «не подвергая его своему суду, или, как говорят, “без рассуждения”, нашел верный путь, ибо он действительно верует, что Богу все возможно (Мф. 19, 26)». С другой стороны, «извращается этот путь обычно тем, что вопрошающий, видя пред собой “человека”, колеблется в своей вере и потому не принимает первого слова духовного отца и возражает ему, противопоставляя свои мнения и сомнения». Софроний, иеромон. Старей Силуан, с. 36. Принять первое слово «без рассуждения» в данном случае означает, что вопросивший не переспрашивает, предлагая иные варианты, не прекословит, не пытается как-либо повлиять на духовника, чтобы склонить его к предпочтительному ответу].
А бывают случаи, когда мне выскажут какое-либо обстоятельство, и я, не вверив его воле Божией, подчиню своему разуму, думая, что это возможно, не прибегая к Богу, решить своим умом, — в таких случаях всегда делаются ошибки» [Житие старца Серафима, Саровской обители иеромонаха, пустынножителя и затворника. М., ВООПиК, 1991 (репр. изд. 1893), с. 163].
Наконец, существует третий вид пастырского руководства — обучение непосредственно молитве, умному деланию. Старец в этом случае есть наставник, руководящий своим учеником именно в этой области духовной жизни. Такому руководителю необходимо обладать духовной зрелостью, опытом прохождения основных стадий молитвы и, сверх того, иметь благодатный дар наставничества
[Дар непрестанной молитвы, постоянное в ней пребывание может служить признаком, указывающим благодатного наставника: «Основным качеством богоносной души является не столько бесстрастие поступков, сколько непрестанная молитва. Духовный человек не перестает молиться, и именно поэтому он таинственным образом... приобретает внутреннее расположение помогать другим». Иосиф Монах. Старец Иосиф Исихаст, с. 108].
Благодатный старец не настаивает на исполнении своего совета, не навязывает свою волю, он только сообщает ту истину, что открылась ему в молитве. Старческий совет не исключает свободы выбора со стороны вопрошающего — принять его или нет. Это обусловлено тем, что даже духоносный старец не застрахован от ошибки. Как это случается, объясняет, исходя из личного опыта, прп. Серафим Саровский. По свидетельству прп. Антония (Медведева)
[Антоний Радонежский (Медведев; 1792-1877), преподобный. Архимандрит, в течение 46 лет был настоятелем Троице-Сериевой Лавры, которая обязана ему своим расцветом. Пользовался наставлениями прп. Серафима Саровского. Духовник митр. Филарета (Дроздова), 35 лет состоял со святителем в переписке]
, старец Серафим поведал: «Первое помышление, являющееся в душе моей [после молитвы], я считаю указанием Божиим и говорю, не зная, что у моего собеседника на душе, а только верую, что так мне указывает воля Божия, для его пользы
[В свою очередь, от вопрошающего требуется принимать первый ответ старца как «находящийся в согласии с Божественным Провидением». Игумен Мисаил (Сапегин) на вопрос прп. Силуана: «Как монах может познать волю Божию?» - разъяснил: «Первое слово мое он должен принять за волю Божию. Кто так делает, на том почиет благодать Божия, а если кто воспротивится мне, то я, как человек, отступлю». Старец Мисаил пояснял: «Бог дважды не судит, поэтому когда ты чтонибудь делаешь за послушание мне, то я буду судим от Бога, а ты свободен от ответа». По утверждению о. Софрония (Сахарова), лишь тот, кто воспринимает слово духовника, «не подвергая его своему суду, или, как говорят, “без рассуждения”, нашел верный путь, ибо он действительно верует, что Богу все возможно (Мф. 19, 26)». С другой стороны, «извращается этот путь обычно тем, что вопрошающий, видя пред собой “человека”, колеблется в своей вере и потому не принимает первого слова духовного отца и возражает ему, противопоставляя свои мнения и сомнения». Софроний, иеромон. Старей Силуан, с. 36. Принять первое слово «без рассуждения» в данном случае означает, что вопросивший не переспрашивает, предлагая иные варианты, не прекословит, не пытается как-либо повлиять на духовника, чтобы склонить его к предпочтительному ответу].
А бывают случаи, когда мне выскажут какое-либо обстоятельство, и я, не вверив его воле Божией, подчиню своему разуму, думая, что это возможно, не прибегая к Богу, решить своим умом, — в таких случаях всегда делаются ошибки» [Житие старца Серафима, Саровской обители иеромонаха, пустынножителя и затворника. М., ВООПиК, 1991 (репр. изд. 1893), с. 163].
Наконец, существует третий вид пастырского руководства — обучение непосредственно молитве, умному деланию. Старец в этом случае есть наставник, руководящий своим учеником именно в этой области духовной жизни. Такому руководителю необходимо обладать духовной зрелостью, опытом прохождения основных стадий молитвы и, сверх того, иметь благодатный дар наставничества
[Дар непрестанной молитвы, постоянное в ней пребывание может служить признаком, указывающим благодатного наставника: «Основным качеством богоносной души является не столько бесстрастие поступков, сколько непрестанная молитва. Духовный человек не перестает молиться, и именно поэтому он таинственным образом... приобретает внутреннее расположение помогать другим». Иосиф Монах. Старец Иосиф Исихаст, с. 108].
Не всякий опытный созерцатель может повести послушника по пути молитвенного подвига, так как личный опыт всегда субъективен
[Это общая закономерность, она дает о себе знать и в других, не столь сложных и тонких областях, как духовная жизнь. Если человек достиг мастерства в своем деле, это еще не означает, что он способен научить других. Известен, например, случай, когда правительство Италии обратилось с просьбой к великому оперному певцу Энрико Карузо позаниматься с молодым человеком, одаренным необычайно красивым тенором. Приступив к занятиям, Карузо, который не был педагогом, через некоторое время с ужасом обнаружил, что его ученик безвозвратно потерял свой голос. Пустынникова Г.Н. Восстановление речевого и певческого голоса у служителей Церкви, с. 158].
Истинный наставник должен обладать особым даром — распознавать индивидуальные возможности каждого ученика, видеть, как и куда его направить.
[Шаблонные приемы в этом случае не могут принести плода. Здесь нужно «каждый отдельный случай понять и разобрать верно... - пишет архим. Лазарь (Абашидзе). - Каждый человек — глубочайшая тайна и совершенно неповторимая судьба, у каждого свой особенный путь, к каждому необходим свой ключ. Без тончайшего духовного чутья, без большого опыта внутренней жизни никак невозможно кого- либо вести по пути спасения». Лазарь (Абашидзе), архим. Мучение любви, с. 162].
Именно это учительное старческое служение имеется прежде всего в виду, когда заходит речь об отсутствии или недостатке благодатных старцев. Именно об этом — об утрате наставников молитвы, духоносных руководителей, способных обучать умному деланию, — скорбят духовные писатели и подвижники в эпохи упадка. Подчеркнем, что также и «цитируемые свт. Игнатием святые отцы, говоря о “духовном оскудении”, имеют в виду оскудение делателей и учителей умно-сердечной молитвы». Сетование отцов: «нет старцев!» — говорит об умалении пастырей второго и третьего видов служения, однако не означает повсеместного отсутствия духовников и не упраздняет необходимость деятельного послушания. Напротив, только добросовестный послушник может надеяться обрести духоносного советчика и благодатного наставника молитвы. Ослушник, если и будет приведен к старцу, не сможет воспользоваться благодать
[Находящийся вне послушания либо не поймет смысл сказанного ему старцем, либо поймет его превратно, либо, по его недостоинству, Господь вообще заградит уста старцу].
Нужно отчетливо различать виды пастырского служения. Отсутствие ясности приводит к тому, что смешиваются, как замечает отец Доримедонт (Сухинин), «разные по своему духовному уровню» понятия. В результате «недостаток учителей умного делания для монахов-исихастов», на что жалуются аскетические писатели разных эпох, ошибочно принимается за «недостаток — и даже полное отсутствие добрых пастырей... для мирян», а отсюда делается ложный вывод: если нет добрых пастырей — не должно быть и послушания. Но обучение «поиску сердечного места» и христианское послушание своему пастырю — явления разного порядка. И потому если «добрый, жертвенный, утвержденный в Предании... протоиерей не имеет опыта видения нетварного света, то это совсем не повод считать его недобрым пастырем» и это никак не мешает пастве оказывать ему послушание как духовнику.
[Это общая закономерность, она дает о себе знать и в других, не столь сложных и тонких областях, как духовная жизнь. Если человек достиг мастерства в своем деле, это еще не означает, что он способен научить других. Известен, например, случай, когда правительство Италии обратилось с просьбой к великому оперному певцу Энрико Карузо позаниматься с молодым человеком, одаренным необычайно красивым тенором. Приступив к занятиям, Карузо, который не был педагогом, через некоторое время с ужасом обнаружил, что его ученик безвозвратно потерял свой голос. Пустынникова Г.Н. Восстановление речевого и певческого голоса у служителей Церкви, с. 158].
Истинный наставник должен обладать особым даром — распознавать индивидуальные возможности каждого ученика, видеть, как и куда его направить.
[Шаблонные приемы в этом случае не могут принести плода. Здесь нужно «каждый отдельный случай понять и разобрать верно... - пишет архим. Лазарь (Абашидзе). - Каждый человек — глубочайшая тайна и совершенно неповторимая судьба, у каждого свой особенный путь, к каждому необходим свой ключ. Без тончайшего духовного чутья, без большого опыта внутренней жизни никак невозможно кого- либо вести по пути спасения». Лазарь (Абашидзе), архим. Мучение любви, с. 162].
Именно это учительное старческое служение имеется прежде всего в виду, когда заходит речь об отсутствии или недостатке благодатных старцев. Именно об этом — об утрате наставников молитвы, духоносных руководителей, способных обучать умному деланию, — скорбят духовные писатели и подвижники в эпохи упадка. Подчеркнем, что также и «цитируемые свт. Игнатием святые отцы, говоря о “духовном оскудении”, имеют в виду оскудение делателей и учителей умно-сердечной молитвы». Сетование отцов: «нет старцев!» — говорит об умалении пастырей второго и третьего видов служения, однако не означает повсеместного отсутствия духовников и не упраздняет необходимость деятельного послушания. Напротив, только добросовестный послушник может надеяться обрести духоносного советчика и благодатного наставника молитвы. Ослушник, если и будет приведен к старцу, не сможет воспользоваться благодать
[Находящийся вне послушания либо не поймет смысл сказанного ему старцем, либо поймет его превратно, либо, по его недостоинству, Господь вообще заградит уста старцу].
Нужно отчетливо различать виды пастырского служения. Отсутствие ясности приводит к тому, что смешиваются, как замечает отец Доримедонт (Сухинин), «разные по своему духовному уровню» понятия. В результате «недостаток учителей умного делания для монахов-исихастов», на что жалуются аскетические писатели разных эпох, ошибочно принимается за «недостаток — и даже полное отсутствие добрых пастырей... для мирян», а отсюда делается ложный вывод: если нет добрых пастырей — не должно быть и послушания. Но обучение «поиску сердечного места» и христианское послушание своему пастырю — явления разного порядка. И потому если «добрый, жертвенный, утвержденный в Предании... протоиерей не имеет опыта видения нетварного света, то это совсем не повод считать его недобрым пастырем» и это никак не мешает пастве оказывать ему послушание как духовнику.
Теоретически в лице одного старца могут быть явлены все три вида служения, это было бы идеально. На деле старец иногда осуществляет два вида служения по отношению к одним ученикам, но по отношению к другим — только одно и так далее, варианты разнообразны. Ученик же, когда попадает под «перекрестное» послушание, вынужден проявлять незаурядную рассудительность. Например, схимонах Иосиф Исихаст проходил деятельное послушание у старца-простеца Ефрема, от него он принял постриг в схиму, но не мог получить поучения в умном делании, а потому был вынужден искать встреч с разными духоносными отцами, от которых получал и старческие советы по частным вопросам, и наставления по молитвенной практике. Так отец Иосиф проходил все три вида послушания у разных старцев и дополнял это жизнью по совету с единомысленным братом — Арсением Пещерником.
Такое же пожизненное деятельное послушание проходил иеросхимонах Ефрем Катунакский у «плохого» старца Никифора, пока не схоронил его, сорок два года пробыв верным послушником и состарившись в этом подвиге. Старец Никифор не мог преподать умную молитву, поэтому отец Ефрем одновременно имел второго старца — наставника в умном делании — Иосифа Исихаста. Приходилось умудряться, сочетая оба вида послушания, отчего возникали различного рода коллизии. Если мы не примем во внимание вышеприведенные различия между видами послушания, то нам будет трудно понять и правильно оценить некоторые поступки катунакского послушника.
Свт. Игнатий рассказывает о ситуациях, когда подвижник вынужден сочетать деятельное послушание у «плохого» старца с советом на стороне. Он приводит в пример прп. Захарию, «который, находясь в повиновении у неискусного старца... достиг иноческого совершенства», а также «прп. Акакия, спасшегося в жительстве у жестокого старца, который согнал бесчеловечными побоями ученика своего преждевременно в гроб». Из комментария святителя ясно, что «тот и другой находились в послушании у недостаточных старцев, но руководствовались советами духоносных отцов, а также назидательнейшими примерами, которые были во множестве пред очами их, — единственно по этой причине они могли пребыть в наружном послушании усвоих старцев». Святитель поясняет, что «эти случаи — вне общего порядка и правила», подразумевая исключительность такого подвига, как послушание «плохому» старцу.
Такое же пожизненное деятельное послушание проходил иеросхимонах Ефрем Катунакский у «плохого» старца Никифора, пока не схоронил его, сорок два года пробыв верным послушником и состарившись в этом подвиге. Старец Никифор не мог преподать умную молитву, поэтому отец Ефрем одновременно имел второго старца — наставника в умном делании — Иосифа Исихаста. Приходилось умудряться, сочетая оба вида послушания, отчего возникали различного рода коллизии. Если мы не примем во внимание вышеприведенные различия между видами послушания, то нам будет трудно понять и правильно оценить некоторые поступки катунакского послушника.
Свт. Игнатий рассказывает о ситуациях, когда подвижник вынужден сочетать деятельное послушание у «плохого» старца с советом на стороне. Он приводит в пример прп. Захарию, «который, находясь в повиновении у неискусного старца... достиг иноческого совершенства», а также «прп. Акакия, спасшегося в жительстве у жестокого старца, который согнал бесчеловечными побоями ученика своего преждевременно в гроб». Из комментария святителя ясно, что «тот и другой находились в послушании у недостаточных старцев, но руководствовались советами духоносных отцов, а также назидательнейшими примерами, которые были во множестве пред очами их, — единственно по этой причине они могли пребыть в наружном послушании усвоих старцев». Святитель поясняет, что «эти случаи — вне общего порядка и правила», подразумевая исключительность такого подвига, как послушание «плохому» старцу.
Встречаются и другие примеры, которые трудно уложить в простую схему. Так, можно вспомнить житие прп. Зосимы (Верховского)
[Зосима Пустынник (Верховский; 1767-1833), преподобный. Схимонах, выдающийся подвижник и старец. Устроитель Туринского женского мон-ря в Сибири и основатель Троице-Одигитриевской Зосимовой пуст, в Московской губ. Происходил из знатного дворянского рода. В 19 лет удалился в Рославльские (Брянские) леса, где стал воспитанником прп. Василиска Сибирского. Поступил в Коневец (1786) под духовное руководство пустынника иеромон. Адриана Коневского, возглавлявшего в то время обитель. Пройдя монастырскую жизнь и возмужав духом, о. Зосима вместе со своим наставником и сподвижником старцем Василиском вышли на безмолвие, на 10 лет уединившись в лесу под Коневцом. Затем собратья осуществили свой беспримерный подвиг, 24 года отшельничая в Сибири. Со слов своего старца Василиска о. Зосима записал его свидетельство «О благодатных действиях молитвы Иисусовой», эта рукопись высоко ценилась в монашеских кругах XIX в. и пользовалась широкой известностью. О силе молитвы о. Зосимы свидетельствует случай, когда старец исцелил от смертельной болезни грузинскую царевну Фамарь. Старцы Зосима и Василиск основали (1822) в г. Туринске Св.-Николаевский женский мон. и окормляли его, поселившись в уединенной келье в 8 верстах от обители; общежительный устав на основе правил свт. Василия Великого составил о. Зосима. После кончины старца Василиска (1824) о. Зосима основал в Московской губ. Троице-Одигитриевский женский мон. (Зосимова пуст.). Почил преподобный на 67 году жизни в день праздника иконы Богоматери «Всех скорбящих Радость» (24.10/6.11.1833). Прославлен в лике местночтимых святых Московской епархии (2000). Старец Зосима давно почитается в Америке благодаря той любви, которую питал к нему иеромон. Серафим (Роуз), впервые переведший на английский язык его житие. Старец Зосима Верхов-ский. 1994; Московок, епарх. ведомости. 2000, № 7—8.]
и его спостника прп. Василиска Сибирского
[Василиск Сибирский, Туринский (+1824), преподобный. Монах, пустынник, достигший высочайших молитвенных состояний, которые запечатлены в известной рукописи «О благодатных действиях молитвы Иисусовой», записанной со слов старца его собратом прп. Зосимой (Верховским). Прп. Василиск, в миру Василий, происходил из семьи крепостных крестьян Тверской губ. Калязинского уезда - Гавриила и Стефаниды. Еще в молодости, прожив 3 года в браке «как вне брака», он оставил жену и сродников ради молитвенного безмолвия. Странствовал по обителям и, как сам говорил о себе: «От юности моей... много лет провел в монастырях, в разных послушаниях, потом хотя и жил в уединении, но в послушании при о. Адриане, и только уже после всего этого Господь даровал мне столь многожеланное безмолвие». Старец пустынножительствовал в Чувашских лесах, подвизался в Рославльских лесах, где наставлялся возглавителем отшельников старцем Адрианом Коневским, который и постриг его в монашество. Уже в ту пору собратья столь уважали о. Василиска за его подвиги, что меж собой прозывали - «звезда наша пустынная». Впоследствии, после 10-летнего уединения под Коневцом (Коневский мон.), старец провел около 30 лет в отшельнических подвигах, не расставаясь со своим сподвижником и сотаинником прп. Зосимой. Скончался прп. Василиск на 9-м десятке (29.12.1824) и был погребен в Туринском Николаевском женском мон-ре, основанном и окормлявшемся им совместно с о. Зосимой].
[Зосима Пустынник (Верховский; 1767-1833), преподобный. Схимонах, выдающийся подвижник и старец. Устроитель Туринского женского мон-ря в Сибири и основатель Троице-Одигитриевской Зосимовой пуст, в Московской губ. Происходил из знатного дворянского рода. В 19 лет удалился в Рославльские (Брянские) леса, где стал воспитанником прп. Василиска Сибирского. Поступил в Коневец (1786) под духовное руководство пустынника иеромон. Адриана Коневского, возглавлявшего в то время обитель. Пройдя монастырскую жизнь и возмужав духом, о. Зосима вместе со своим наставником и сподвижником старцем Василиском вышли на безмолвие, на 10 лет уединившись в лесу под Коневцом. Затем собратья осуществили свой беспримерный подвиг, 24 года отшельничая в Сибири. Со слов своего старца Василиска о. Зосима записал его свидетельство «О благодатных действиях молитвы Иисусовой», эта рукопись высоко ценилась в монашеских кругах XIX в. и пользовалась широкой известностью. О силе молитвы о. Зосимы свидетельствует случай, когда старец исцелил от смертельной болезни грузинскую царевну Фамарь. Старцы Зосима и Василиск основали (1822) в г. Туринске Св.-Николаевский женский мон. и окормляли его, поселившись в уединенной келье в 8 верстах от обители; общежительный устав на основе правил свт. Василия Великого составил о. Зосима. После кончины старца Василиска (1824) о. Зосима основал в Московской губ. Троице-Одигитриевский женский мон. (Зосимова пуст.). Почил преподобный на 67 году жизни в день праздника иконы Богоматери «Всех скорбящих Радость» (24.10/6.11.1833). Прославлен в лике местночтимых святых Московской епархии (2000). Старец Зосима давно почитается в Америке благодаря той любви, которую питал к нему иеромон. Серафим (Роуз), впервые переведший на английский язык его житие. Старец Зосима Верхов-ский. 1994; Московок, епарх. ведомости. 2000, № 7—8.]
и его спостника прп. Василиска Сибирского
[Василиск Сибирский, Туринский (+1824), преподобный. Монах, пустынник, достигший высочайших молитвенных состояний, которые запечатлены в известной рукописи «О благодатных действиях молитвы Иисусовой», записанной со слов старца его собратом прп. Зосимой (Верховским). Прп. Василиск, в миру Василий, происходил из семьи крепостных крестьян Тверской губ. Калязинского уезда - Гавриила и Стефаниды. Еще в молодости, прожив 3 года в браке «как вне брака», он оставил жену и сродников ради молитвенного безмолвия. Странствовал по обителям и, как сам говорил о себе: «От юности моей... много лет провел в монастырях, в разных послушаниях, потом хотя и жил в уединении, но в послушании при о. Адриане, и только уже после всего этого Господь даровал мне столь многожеланное безмолвие». Старец пустынножительствовал в Чувашских лесах, подвизался в Рославльских лесах, где наставлялся возглавителем отшельников старцем Адрианом Коневским, который и постриг его в монашество. Уже в ту пору собратья столь уважали о. Василиска за его подвиги, что меж собой прозывали - «звезда наша пустынная». Впоследствии, после 10-летнего уединения под Коневцом (Коневский мон.), старец провел около 30 лет в отшельнических подвигах, не расставаясь со своим сподвижником и сотаинником прп. Зосимой. Скончался прп. Василиск на 9-м десятке (29.12.1824) и был погребен в Туринском Николаевском женском мон-ре, основанном и окормлявшемся им совместно с о. Зосимой].
Младший по возрасту и опыту, Зосима почитал Василиска своим старцем и наставником, «живя у него в повиновении», однако из жития видно, что порой ученик выходит из подчинения, а иногда даже настаивает на своих решениях. Чтобы правильно понять их отношения, нужно учесть, что в данном случае на простую схему старец—ученик накладывались отношения «дружества духовного», подвижники были друг для друга единомысленными братьями, сотаинниками. Старец и послушник жили в братском совете, как сказано в житии — «в духовном дружелюбии проводили жизнь свою». Зосима называл Василиска не только «отцом», но «другом и сподвижником». В свою очередь и старец называл Зосиму «отцом своим» и «единодушным братом, посланным ему Богом в содружество». И потому было возможным то, что старец Василиск оказывал послушание своему послушнику Зосиме, например когда последний отговорил старца от подвига чрезмерного воздержания. Таким образом, мы видим пример взаимного послушания, проявление послушливости брата брату. Поэтому здесь вместо беспрекословного повиновения возможны были несогласия и обсуждения, которые в данном случае не являются предосудительным прекословием или непослушанием.
#Молитва_Иисусова_Николай_Новиков
#Молитва_Иисусова_Николай_Новиков