Двенадцать блюд или Христа за пазуху?
Неделя перед Рождеством Христовым вся пронизана чувством приближающегося праздника. Какая-то особая радостопечаль есть в событии прихода Спасителя в мир. Тишину и торжество Вифлеемской Рождественской ночи, ее сказочную нарядность, лучистый блеск небесного пения ангелов разрезают ножом боли крики матерей убиенных младенцев и жгучая ненависть Ирода. Свет Рождественской звезды сияет над непроницаемой темнотой Вифлеемского хлева, где в яслях на соломе лежит маленький беззащитный Младенец – Всемогущий Бог. Запах мандарин и хвои, смешивается с долгожданным запахом запеченной курицы – наконец-то пришел праздник. Унылая монотонность жизни растворяется чем-то приятным и радостным.
Проникает ли в наши сердца Господь так же, как запах жареного в органы обоняния? Родился ли Христос в нашей душе? Заглянул ли туда свет Вифлеемской звезды? Узнать это не составит никакого труда. Когда за дверью неистовствует буря, а брызги разрезаемой молниями темноты ночи тяжелыми, гулкими каплями барабанят по крыше, огонек лампады внутри спрятанной от людских глаз монашеской кельи продолжает теплиться ровным тихим светом под образами святых икон. Его спокойное горение не нарушают ни злобные порывы ветра, ни сырые потоки ливневого дождя. Если бы в наших душах жил Христос, то ни внутренние душевные бури, ни внешние искушения не разоряли бы покоя наших сердец. Они бы появлялись и исчезали, не нарушая тишину нашего внутреннего мира. А если это не так, то хлев нашего сердца еще пуст. Там, как и прежде, тихонько жуют свою пищу вскармливаемые нами страсти, а крысы грехов с писком бегают по его сырым углам.
Веселье праздника далеко не тождественно радости в Боге. Отказ от мирского возбуждения вовсе не является отказом от радости. Благодать всегда приносит в душу радость. Но эта радость тихая, скромная, светлая, чистая и мирная. В ней нет ничего общего с безудержным перевозбуждением веселья. Душа всегда ищет этой радости, но не умея ее находить, заменяет тем, что в народе называется дурносмешеством. Я думаю, что Христос в Своей земной жизни не раз улыбался, но уверен, что Он никогда не хохотал. Сегодняшняя популярность телепрограмм, которые вызывают у людей приступы смеха, вызвана только одним – душевной неустроенностью, а также унынием и депрессией, в которых пребывает большая часть жителей нашей страны. В то же время Бог дает нам Свои источники радости, которые, к сожалению, мало кому известны. Родившийся в душе Христос всегда приносит в душу тихую и мирную радость. Начало этой радости в том, что Христос победил смерть, а ее вершина —победа над собственным тлением.
Психология стала заменять людям Церковь, хохот пришел на место радости. Корень гордыни пустил ростки глупости, которые уничтожают в людях всякую рассудительность. Только по глупости можно идти воровать, убивать, клеветать, блудить. Глупость хитра, лукава, изворотлива, поэтому она торжествует в нашем земном мире. Наиболее агрессивное проявление глупости – идолопоклонство уму. Сколько раз он обманывал и предавал, но, тем не менее, у него миллионы поклонников. Христос – "Свет разума" родился в мир для того, чтобы начать Свою проповедь с покаяния, буквально с "изменения ума", потому что сущность веры – не ум, а благодатная мудрость. Изменить ум, понудить его покаяться, может только глубинная мудрость сердца. Но люди не ищут мудрости, они стремятся лишь к мирской образованности, которая изощряет ум, но при этом развращает его, делая каменным и бесчувственным по отношению к благодати. Истинное образование — это воссоздание в себе образа Божия. Академики в этой системе образования – терпение и смирение, ректор – любовь, учителя – добродетели. Начало обучения – покаяние, посты, слезы, поклоны. Продолжение – бдение, молитвы, ненависть к греху и к своему эгоизму. Окончание – обретение отрешенности от мысленной суеты, разрыв души со грехами, обретение бесстрастия, утвержденность в святости и преображении духа. Венец – соединение со Христом и всецелое возвращение в Божественную обитель Святой Троицы, где "времени уже не будет" (Откр.10:6).

Нередко получается, что умный становится дураком, в котором зло торжествует над глупостью его ума. Довольно часто приходится видеть, что простой человек более разумен в своих действиях и понимании жизни, чем многоученый, который не может выйти за пределы своих шаблонных навыков. Пять слов Иисусовой молитвы при постоянной покаянной практике могут привести душу в покой, просветить сердце, наделить мудростью и привлечь благодать. Но помогут ли ученому его дипломы, когда в дом постучится госпожа смерть? У одного она найдет в душе спокойную совесть, очищенный ум, обнимающий любовью каждого человека, и благодатное сердце, в котором пребывает Небесный Отец. А в другом хлам многознайства и пустого безмудрия.
Страшное зрелище: сегодня философия даже слышать ничего не хочет о Боге, а схоластическое богословие распинает Его своим неверием в возможность обожения и соединения с Ним. В конце концов философия приходит к отрицанию самой себя, а научное богословие – к интеллектуальному краху и развлечению для любителей поболтать о Боге. Но разве для этого пришел Христос в мир? Разве Спаситель создал на земле Церковь только для того, чтобы мы требовали от Него исполнения своих мирских желаний? Мы требуем у Бога, чтобы Он венчал людей, которые первый раз зашли в храм; чтобы со святыми упокоил тех, кто о Нем при жизни и знать не хотел; чтобы крестил тех, кто потом ни разу в жизни не переступит порог храма; мы заказываем в церкви молебны и просим, чтобы в нашей жизни не по Твоей, Господи, а по нашей воле все было. Для того ли апостолы вели борьбу с идолами, чтобы мы потом их просто переодели в христианские одежды?
Православие раскрывает нам во всей полноте замысел Божий о человеке и мире, давая возможность воплотить его в своей личной жизни. Церковь дана нам для того, чтобы те, кто уверовал во Христа, стали христоподобными, стяжав Его опыт жизни, преобразившись в Его благодать, став наследниками Его Царства. Христос вводит стремящуюся ко спасению верную Ему душу в Царство Света, открывая вход во святая святых души человека – его дух. Потому что только он может вместить в себя все Царство Божие, не утратив ни одного из своих свойств и преобразив их Святым Духом. Но... кому это нужно? Нам бы двенадцать блюд на Рождество…

Tempus consilium dabet.
Такой ли Новый год новый? Что в нем будет такого, чего не было раньше, и чего не будет потом? Что такое время жизни, и можно ли мы его продлить? Давайте об этом поразмышляем в начале «нового года»
То, что на сегодня науке известно о времени, не вмещается в систему того, что мы называем логикой и здравым смыслом. Теория относительности отвергает понятие абсолютного времени. Пространство и время в ней динамичные величины. Движение космических тел и действие гравитации изменяют кривизну пространства и времени. Квантовая Механика также не знает абсолютного значения времени. Чем определеннее установлено значение пространственных координат частицы, тем неопределеннее значение ее импульса, и наоборот.
Притом, будучи верными сами по себе, и теория относительности, и квантовая механика не совместимы друг с другом в принципе и не могут быть одновременно правильными. Это тот тупик, в котором застряла современная наука. Развязать этот «гордиев узел» она, пока безуспешно, пытается с помощью теории т.н. черных дыр и кротовых нор. В них есть некая область пространства-времени, граница которой называется за «горизонтом событий». Для внешнего наблюдателя в гравитационном поле сжимающейся звезды происходит замедление времени. Между двумя событиями, происходящими до и при наступлении «горизонта событий», интервал времени будет бесконечным.
Зачем я пишу поверхностно о понятиях, для понимания которых требуется специальная научная подготовка? Лишь для того, чтобы предложить читателям по аналогии гипотезу о о личностном пространственно-временном контенте.
Человек, согласно Библии, создан Богом как связующее звено между духовным миром и пространственно-временным. Образ Божий, призванный стать Его подобием, делает человека не просто одним из биологических элементов физического мира. Человек является одновременно и МикроКосмосом и МикроБогом связывая в себе мир Духа и мир Материи. Количество синапс (нейронных соединений) в нашем мозгу больше, чем звезд во всей Вселенной. Время – это один из параметров измерения протяженности и изменчивости мира, который имеет относительную, а не абсолютную природу, что сегодня и доказала наука. Если в теории относительности гравитация – это следствие искривления пространственно-временного вещества, то для личности человека понятие космической «гравитации» будет иметь аналогию в его Эго или Бого-центризме.
Есть вещи, которые для нас не требуют доказательств. А именно то, что время внутреннее и внешнее имеют для нас зачастую разную протяженность. Для женщины время в период зачатия и в момент родов тянется по-разному. Разная продолжительность времени у врача, который принимает роды, и у женщины, которая рожает. Хотя стрелки на циферблате оттикали одинаковое количество минут. Когда мы спешим – время летит, когда ждем – тянется.
Это наш, знакомый каждому, общечеловеческий опыт. Внутренние часы нашего времени – это не циферблат, а флюгер, скорость вращения которого зависит от того, какие чувства и эмоции на него дуют. Кроме привычных нам порывов, связанных с переживанием эмоций, продлевающих или ускоряющих внутреннее время, сегодня одним из важных факторов, делающих нашу жизнь значительно короче, по сравнению в предшествующими поколениями, является информационный поток. Чем больше его сила, тем выше скорость вращения флюгера. Каждая последующая фаза исторического периода общественных формаций в два раза короче предыдущей.
Теория относительности, касающаяся времени личной жизни, на образном примере выглядит примерно так: человек, живущий обособленной спокойной жизнью (например, отшельник в лесу) живет намного дольше, чем такой же человек, загнанный в гущу общественно-личностных отношений (например, менеджер, или программист, имеющий много детей и большую нагрузку дома и на работе). Если внешний наблюдатель зафиксирует одну и ту же продолжительность жизни того и другого, например, три года, то внутренний таймер за этот же период времени покажет, что программист прожил семь месяцев, а отшельник – семь лет.
Усиление информационных потоков отчасти объясняет, почему нам не хватает времени на жизнь.

И это не возрастной фактор, как думают некоторые. Времени на жизнь не хватает и у наших детей, потому что мощная турбина необходимости получения знаний (в большинстве ненужных) раскручивает их внутренний циферблат времени до огромной скорости.
Когда я шел в школу, у меня в ранце были коробочка с палочками для счетов и папка с разложенными по кармашкам буквами, по которым мы вкладывали слоги. Я успевал делать уроки, играть в хоккей, ходить на рыбалку, помогать в хозяйстве родителям. Но уже моя дочь, чтобы получить право учиться в гимназии, сдавала экзамены в первый класс, где ей задавали вопросы, на которые я, кандидат наук, зав.кафедрой вуза, не мог дать правильный ответ. Например: «До каких пор волк бежит в лес?» Моих профессорских мозгов не хватило, чтобы понять – волк в лес бежит до средины, потому что с средины он уже бежит из лесу. Может, в этом и есть какая-то ущербность моего интеллекта и рассудительности, но я могу сказать точно, что на качество жизни это не влияет. А вот на продолжительность влияет, потому что у моей дочери уже не было времени, чтобы играть с подружками и жить полноценной для ее возраста жизнью.
За летние школьные каникулы я даже успевал соскучиться по школе и мог радоваться запаху типографской краски новых учебников и выкрашенных школьных парт. Я даже успевал соскучиться по самой учебе, чего про мою дочь уже нельзя было сказать. Эти мысли имеют практическое применение, а именно то, что в целях личной безопасности и продолжительности своей жизни и жизни наших близких мы должны сознательно ограничивать себя от информации, которая не имеет для нас значения. Т.е. читать, смотреть, слушать, вникать во «все подряд» для «общего развития» вредно. Входящую информацию нужно правильно фильтровать.
Мы можем регулировать продолжительность внутреннего времени жизни. Во внутренней вселенной мира нашего Сознания есть свои черные дыры, где мы можем подойти вплотную к «горизонту событий» и даже выйти за его предел, где времени уже не будет. Это состояние внутренней ИСИХИИ, иначе Безмолвия, которого достигали подвижники и к которому призваны мы все без исключения. Одним из следствий грехопадения было то, что наш ум вышел из сердца и, соединившись с рассудком, стал убегать с ним в мир внешних событий. Соединяясь там, как магнит со скрепками, с множеством помыслов, он теряется в плену разнородных мыслей и, взрываясь эмоциями, сгорает, проживая бессмысленную жизнь.
При правильном молитвенном делании мы принуждаем ум сначала отделиться от рассудка и вернуться в сердце, на то место, где ему и подобает быть. Уже находясь с сердце, ум соединяется с духом человека, этой высшей, богоподобной частью человеческой личности. После этого наш дух, просунувшись от греховной смерти, начинает соединяться через ум с Духом Божьим и выходит таким образом «за горизонт событий», где уже нет времени. Исихаст, достигший хотя бы начальной стадии бесстрастия в умно-сердечной, а потом и в безмолвной созерцательной молитве, живет за пределами пространственно-временного поля. В этом поле находится лишь его тело, а ум, вобравши в себя эмоции и чувства, пребывает в Боге. Это тот предел, достигая которого, человек входит в состояние святости, или обожения.
Вся жизнь человека – это путь к этой черной дыре, где ум, совлекая с себя страсти-помыслы, входит в область Божественного Мрака. Символически это показано на древних иконах Преображения Господня и Сошествия во Ад, где свечение вокруг Личности Христа становится все темнее по мере приближения к Нему.
Внутреннее время меняет свою продолжительность уже на пути к этому символическому «горизонту событий». Чем больше внутри нас появляется тишины, или ИСИХИИ, тем медленнее крутится флюгер со стрелками наших внутренних часов жизни. При этом сама жизнь в своем качестве не становится тусклее, наоборот, она наполняется новыми впечатлениями и образами.
Если мы будем крутить ленту кинофильма со все большим ускорением, мы, в конце концов, не увидим ничего, кроме светящейся полосы. И наоборот, замедление скорости вращения дает нам возможность все более внимательно рассмотреть детали. Мы и так проживаем жизн

ь на огромной, совершенно неоправданной скорости. Мы теряем к ней вкус, не чувствуем ее запах, не понимаем вообще, зачем мы живем и что с нами такое творится. Красота мира от нас ускользает, общение с людьми становится поверхностным, а сама жизнь – бессмысленной. Нередко это приводит к ломке психики и деградации личности.
Независимо от количества прожитых биологических лет, продолжительность нашей жизни равна единице. Такая же продолжительность жизни у всего, что создано в этом мире. Столько же времени живет и весь мир. По сути, продолжительность жизни каждого человека равна продолжительности жизни всего мира. Время, которое в Библейском Начале отделилось от Вечности, возвращается к этому же Началу, снова вливаясь в Вечность. Проживая свою единственную личную жизнь, мы в себе проживем продолжительность жизни всего мира, от самого его Начала и до последнего Конца.
Единственное, что есть у нас нашего, за внешним бортом нашей личности, – это время. Время – море жизни, по которому мы плывем. Плывем куда? Если за «горизонт событий», то на восток. Но нужно при этом помнить – ветер в этом море всегда дует в сторону запада – туда, где пропасть и бездонный водопад. Поэтому для того что бы спастись нужно прилагать усилия и грести…

ДРУЗЬЯ, С ПРАЗДНИКОМ ВАС РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА.
Христос пришел в этот мир неузнанным и ушел из него непонятым. Он родился в загоне для скота и умер на Кресте…Не нужно смущаться тем, что нас не понимают и считают ненормальными. Это нормально. Наши души для мира будут оставаться неузнанными, потому что мы со Христом. Мир знает и любит только своих - землян. Тех, кто разделяет его взгляды, ценности и нелепые смыслы жизни. Уранополитов мир ненавидит. Выходите за территорию его темной резервации, где сонные пастухи пасут своих мертвых овец. Бросайте это вязкое болото и идите, не оглядываясь, за пением Ангелов к Вифлеемским яслям. Ищите Христа среди малых и простых, потому что Он отверг знатное и богатое. Христос разрушил все ГОСТЫ этого мира своей парадоксальной Любовью. Пусть свет Вифлеемской Звезды согревает ваши сердца, и да поглотит всех вас Рай.

Рождество Христово

Рождество Христа как сердечная беременность души.
И снова Рождество Христово… И снова две очень разные стороны, одного и того же события. С одной стороны, ожидаемо радостное, домашне-застольное, хлебосольно-разговешное, фееричное, колядочно-веселое, фольклорно-вертепное, белоснежно-морозное, милое, по-детски конфетное Рождество.
С другой стороны, жесткая посадка Бога на Землю в грязном хлеву, среди угрюмо жующих животных и в море невинной детской крови. Начало Нового Завета между Богом и человечеством заключается на этой крови. С одной стороны Завет подписывают своей кровью так и не успевшие пожить на Земле дети, а с другой стороны Бог, ставший человеком «нас ради и нашего ради спасения». В Евангельской истории рождества Христова нет ничего общего ни с рождественским гусем, ни с конфетти, ни с бенгальскими праздничными огнями. Есть только огни факелов убийц, которые бегут по следу Богомладенца, убивая по пути всех, кто от двух лет и менее.
Разные атмосферы Рождества Христова, разное восприятие веры, разное понимание того, как жить и как спасаться. Большинство из нас так и живут, словно говоря: «Господи, тебе Крест, Голгофа и мучения, а мне пожалуйста воскресение, Царство Божие, и вот того самого… того, что «не видел глаз, не слышало ухо и не приходило на сердце человеку» (1 Кор 2;9) и побольше, пожалуйста..». Нам хочется праздника, света, радости, торжества, триумфа. Оно и понятно. Кому же хочется умирать, распинаться, выдавливать из себя по капле раба греха. Это сложно, больно, тяжело и мучительно. Оливье и рождественский гусь куда лучше.
Но вот в чем беда. Тут дело даже не только в том, что было более двух тысяч лет тому назад. Здесь дело в том, что мы никак не можем из года в год Христом забеременеть. Бог все пытается бросить семя Духа Святого в наше сердце, чтобы в нем зачалось Божественное Слово, а у нас все выкидыш и выкидыш. Приходит Ирод и убивает Слово в самом зародыше. Но ведь если мы не зачнем в себе Христа, не выносим, не сбережем Его, не вынянчим, не вырастим в себе, то и воскресать в нас будет некому.
Козы и волы будут жить в нашем сердце вместо Бога. Куры, петухи, бесноватые гадариские свиньи будут носиться туда-сюда по душе, но никто там не посеет семя Вечной Жизни, не распнет нашего ветхого человека с его похотями и страстями, не скажет нам: «Мир Вам».
На что мы надеемся? На то, что «как-то будет», на то, что «умрем, а там посмотрим»? На что посмотрим? На объедки со своих праздничных столов? На бессмысленно и бесцельно прожитые жизни? После Рождества Христова смысл жизни у любого человека только один - получить доступ к Его Воскресению. А для этого нужно пройти со Христом короткий отрезок этой земной жизни. Жить Христом, слагать в сердце каждое Его Слово, умирать со Христом, распинаться вместе с Ним, только тогда будет нам надежда на то, что и мы войдем в его Воскресную радость.
Пока мы выдавливаем из себя на Рождество и на Пасху душевное веселие, имитируем чувственную восторженность, мы теряем настоящую радость пребывания в едином духе со Христом, радость Его соприсутствия в нашей жизни, сопребывания в нашей душе. Вся истинная радость верующего человека может быть только в Боге, когда душа носит на себе тонкую нежную вуаль Благодати и бережет ее, чтобы она, не дай Бог, не порвалась.
Вот где есть истинная радость и свет веселия. Люди часто пытаются ее заменить вкуснопоеданием или чем-то ему подобным чувственным удовольствием, но это все не то. Настоящая радость тихая, мирная, со слезами умиления и благодарности Богу за его Любовь, за Его милость, за Его к нам великое снисхождение. За то, что Он, будучи Богом, не возгнушался стать маленьким беспомощным человеком. За то, что, будучи Всемогущим и Всеблаженным, Он стал гонимым, избитым, поверженным, страдающим ради того, чтобы каждого из нас вытянуть из адской ямы греховной жизни на тонкой верёвочке любви, верности и доверия.

Вера в Бога - нежное и тонкое чувство. Она требует тишины и покоя молитвы. Давайте прислушаемся к своему сердцу в эти дни. Что там происходит? Шевелится ли младенчик Христос в нас самих? Бьётся ли в нас Его сердце? Если да, то не нарушьте Его покой, не спугните, спойте Ему тихо и с умилением «Слава в вышних Богу и на Земле мир, в человецех благоволение…»

Старец Симон (Безкровный)

Рождественские искушения иером. Симона Безкровного.
Бог сподобил меня милости личного знакомства с современным старцем который сейчас подвизается на святой горе Афон. Недавно он принял постриг в великую схиму с именем Григорий. В монашество пострижен как Симон. Я ни капли не сомневаюсь, что это великий Старец, один из тех, молитвами, которых держится наш мир. В качества назидания я хочу привести пример из его жизни, показывающий как по-разному можно провести Рождественский пост и встретить праздник. В этой разнице все различие между теми, кто живет Христом, и теми, кто о Нем лишь говорит.
События о которых идет речь происходили в средине девяностых годов, после грузино – абхазской войны. По благословению своего духовника, старца Кирилла Павлова отец Симон уже долгие годы подвизался в горах Абхазии застав там последних Глинских Старцев, которые уже оканчивали свой жизненный путь. Пост и Рождество, о котором я буду вести речь, Старец проводил в полном уединении, на засыпанных снегом вершинах Кавказских гор. Жилось ему холодно и голодно…
«Сначала бесы искушали меня, - рассказывает старец, - образами воспоминаний различных яств и блюд. Они постоянно всплывали в моем уме и приносили невыразимые муки моему желудку. Моя еда – фасоль и горох вызывала у меня отвращение. Маленькая лепешка была хоть каким-то утешением, но и ту нужно было экономя делить пополам, размачивать в воде и есть медленно, чтобы хоть как-то насытиться.
Продуктов было мало. Понимая, что по трех, четырёхметровых сугробах, которые сойдут только весной я за пищей не смогу никуда пойти, мне приходилось очень сильно экономить. Мой дневной рацион составлял небольшую горсть крупы и такую же горсть гороха. Сил такое питание не давало, но все же приходилось понуждать себя пилить дрова, искать сучья для огня что бы не замерзнуть насмерть в моей кельи. Самые мучительные нападения бесов были перед обедом и ужином. Они принуждали меня через помыслы принять пищу раньше времени, и в большем количестве, чем я мог себе это позволить.
Но еще большая брань началась у меня с демонами за ночую молитву. Дьявол насылал такую сонливость что веки казались мне гирями, а голова становилась тяжелой как камень. Я умывался холодной водой, освежал себя ледяным воздухом, но все было безрезультатно, сон валил меня замертво. Поначалу я думал перехитрить бесов, и решил дать себе возможность максимально выспаться что бы встать бодрым и сильным. Спал я почти сутки, но все равно, как только приходило время ночной молитвы на меня снова нападала сонливость со страшной силой. Я понял, что мне дьявола не перехитрить поэтому решился бороться до конца. Самое тяжёлое время брани было с одиннадцати до двух часов ночи. А после трех утра молитва уже шла легко и свободно.
Но что было самым тяжелым так это борьба за Иисусову молитву. Казалось, что четки, кто-то вырывает из рук, а каждый маленький узелок весил больше свинцовой гири. Произнести полностью «Господи, Иисусе Христе помилуй мя» не было никаких сил. Кто-то невидимый набрасывал на мою голову железный обруч и с каждым словом молитвы затягивал его все туже и туже. Это причиняло сильную головную боль.
Пересиливая эту боль и творя молитву, я вдруг начинал слышать голоса. Меня кто-то звал с наружи «Симон, Симон…». Я выскакивал на порог кельи, но там кроме кружащих хлопьев снега никого не было. Я перестал обращать внимания на эти голоса, понимая, что на десятки километров вокруг меня нет ни одной живой души, но теперь они стали донимать меня уже в самой кельи. «Уходи вон, это наше место», «Убирайся, мы завалим твою избушку» - кричали «голоса» мне в самое ухо. И действительно ночью моя келья начинала ходить ходуном, бревна скрипели, потолок качался. Я вскакивал, зажигал свечу – но все оставалось по-прежнему. Это было только бесовское внушение, которое они на меня наводили.
Было чувство что я уже не переживу эту зиму, и я молил Бога, что бы он принял мою гибель как покаяние за грехи. Сильно помогло мне тогда благословение старца Кирилла. «Если не сможешь молиться, пиши молитву в тетради» - говорил он. Я начал старательно выписывать Иисусову молитву к

арандашом, и чем больше я писал, тем спокойнее мне становилось на душе. За зимние месяцы я исписал три общие тетради, которые потом держал у себя в изголовье. Когда я переворачивал листы исписанные Иисусовой молитвой, ее слова как будто снова оживали в моем сердце и наполняли силой мою ослабевшую от духовных браней душу.
Прошло время. Солнце уже стало подниматься немного выше над Бзыбским хребтом, а подтаявший снег стал покрываться твердым настилом. Можно было выходить на прогулки без риска провалиться в глубокие снежные ямы. Потихоньку зашумели присыпанные снегом водопады. Но бесы и это изменение смогли использовать так, чтобы обрушиться на меня с новыми нападками. Звуки водопадов стали сами по себе выстаиваться в какие-то мистические мелодии подобные шаманским камланиям. Эта дьявольскую дискотека стала играть у меня в голове днем и ночью. Она не давала молиться и рассеивала мысли. Демонский мир всеми силами навевал на меня музыкальный гипноз через колдовские ритмы и мелодии. Очень много нужно было потратить сил для того, чтобы победить это дьявольское наваждение.
Как только мне удалось с ним справиться началось новое искушение. Мне стали снится яркие красивые увлекательные сны, которые были похожи на зрелищные сериалы. Удивительно было то, что сюжет одного сна плавно перетекал в другой с теми же героями и продолжением событий. Я в них принимал активное участие. Во сне я говорил свободно на иностранных языка, понимая также иностранную речь моих «собеседников». Я удивлялся их эрудиции, и спросил сколько же языков вы знаете? Те с хохотом ответили, что они могут говорить на всех языках. Меня это заставило задуматься над тем, что бесы меня снова дурачат самым отвратительным образом. После этого я стал бороться со сном еще более жестко, оставив для отдыха лишь пару часов в сутки. Заставляя себя стоять, или сидеть, в неудобной позе что бы не заснуть, я очень сильно застудил спину от сквозняков, которые пробивались через тонкие щели моей кельи.
Бесы также часто донимали меня помыслами о стареньком отце, который жил в Сергиевом Посаде. Чудилось мне что он болеет и умирает от голода. Мне снились о нем самые ужасные сны, да так что у меня разрывалось сердце от жалости к отцу.
Далее меня досаждал помысел о высокой пихте, которая росла, наклонившись над моей кельей. Каждый ее скрип от порыва ветра, казалось, угрожал тем, что она упадет и похоронит меня под обломками моей хилой хижины. Я не раз выскакивал наружу от страха что пихта падает, а я слышу, как разрывается ее гигантский ствол. Насколько мои страхи было безосновательны я понял позже, когда осенью разразилась страшная буря от которой валились многие деревья, но как раз эта пихта стояла на своем месте замертво. Уныние, тоска, беспробудная тьма не раз нападала на мою душу.
В уединении и безысходности замкнутой жизни мое сердце устремлялось к Богу, находя только в Нем одном отраду и утешение от всех этих скорбей и напастей. Любовь к Богу возгоралась в моем сердце все с большей и большей силой. А к моему страдальческому внутреннему положению добавились еще и внешние страхи. К моей келье повадилась ходить стая голодных волков, и их заунывный вой теперь «украшал» мои ночные бдения.
«Когда будет трудно в уединении служи литургию» - благословлял меня старец Кирилл. Скромные церковные сосуды, подаренные Глинскими старцами, тихо мерцали при свете свечей, а запах ладана наполнял мою келью благоуханием. Слезы невольно текли из моих глаз. Невыразимое счастье от возможности служить службу под Рождество Христово высоко в горах, в зимнем снежном окружении, переполняло мое сердце радостью. Я служил литургию, Причащался святых Христовых Таин, забывая на какой то период о времени, о себе, о волках, о пихте, и о всех тех страхах, которые меня преследовали.
После нескольких литургий в душу снова вернулись мир, радость и покой. Брани и бесовские нападки уже перестали казаться такими жестокими и невыносимыми. Литургические молитвы освятили мою скорбную жизнь и принесли долгожданную тихую радость. Так, благодаря литургии, я смог вынести все те искушения, которые навалились на меня в ту зиму

. Свет Рождества Христова, засиял и над моей убогой горной кельей озарив душу радостью, теплом и благодарными слезами.

Такого Бога мир еще не знал.
Апостольское чтение воскресного дня посвящено рассказу апостола Павла о себе и своей вере. Оно начинается со слов: «Евангелие, которое я возвестил вам – не есть вымысел человеческий. Ведь и меня научил ему не человек, и принял я его… через Откровение» (Гал. 1:11). Апостол Павел – первый богослов, который начал письменно формулировать Евангельское учение. При этом при жизни Христа он не входил в число Его учеников, и после обращения ни с кем из них в течении трех лет не общался. Да и потом он не брал ни у кого из них частных уроков по Евангельской истории.
Вся сущность понимания спасения была воспринята им во мгновение ока, в Откровении, без всякой школы и словесного научения. И то, что ему было открыто, потрясло апостола до глубины души. Потрясло настолько, что сразу после получения этого Откровения он уходит в Аравийскую пустыню (Гал. 1:17) для того, чтобы там прийти в себя и осмыслить то, что ему было дано свыше…
Наша беда в том, что мы «привыкли» к Евангелию. Оно нас уже не потрясает так, как это произошло с апостолом Павлом. Наши сердца превратились в камень.
Апостол Павел был одним из ученейших людей своего времени. Он знал не только иудаизм. Ему были известны и те языческие культы, которым фарисей обязан был противопоставлять свою веру. Все они учили почитать и поклоняться божествам. Им нужно было приносить жертвы, возношения, отдавать себя и свое. «Боги» требовали того, чтобы им служили. Иудейский Единый Бог противопоставил себя всем ложным, языческим «богам», но и Он требовал почитания, жертв животных и приношения от трудов рук человеческих. Иудейский свод законов четко регламентировал формы, время и способы этих приношений.
И вот апостол получает откровение о том, что Единый Истинный Бог на самом деле не такой, каким его видело ортодоксальное правовое иудейское сознание. Творец Неба и Земли, Владыка миров, оказывается служит человеку. Сам Бог приносит Самого Себя в Жертву за человека. Бога, служащего людям и умирающего ради них, не знала ни одна религия мира. Два новых имени Бога, о которых узнал апостол Павел, потрясли его до глубины души. Яхве – это наш ОТЕЦ, имя которому ЛЮБОВЬ. Это Отец, который служит людям, который любит людей, который ничего не жалеет ради них. Более того, Он отдает на страшные муки Своего Единородного Сына, чтобы всех спасти.
Такого мир никогда не знал. И не знает до сих пор… Людям проще бояться грозного Судью, трепетать перед муками ада, жить в страхе повиновения перед силой. Проще быть трясущимся рабом, стоящим у подножия Властелина. Но ответить на бесконечную любовь Отца своей чистой любовью, оставить страхи и рабские привязанности собственной души для того, чтобы стать сыном, на это мало кто оказался способным. Поверить в карающего судью людям намного проще, чем в любящего Отца. Остаться в кандалах раба оказалось милее, чем надеть на себя перстень сына. И всему виной – рабский страх.
«В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершенен в любви» (1 Ин. 4:18). Причина тому наша нелюбовь к Богу и самим себе. Нам сложно поверить в то, что нас, вот таких, какие мы есть, можно любить. Мы уменьшаем размеры Божественной любви до своих собственных представлений о том, кого можно, а кого нельзя любить. «Бог не сможет нас простить», считаем мы, потому что мы сами себя простить не можем. И это проявление не нашего смирения, а гордости. Мы не соответствуем собственным представлениям о нас самих. Следовательно, ни Богу, ни самим себе мы не даем права себя прощать. Человек тихий и смиренный душой знает себе истинную цену. У него нет такой мании величия о себе. Он прекрасно понимает, что он никто, созданный из ничего, и только Богом и в Боге он может жить. Все, что обретается в нем хорошего, никакого отношения к нему иметь не может, потому что это следствие действия творческий энергии Отца, а не его собственные заслуги и усилия.

Вторая причина, не мене страшная потери веры в Любовь Божию, это наши страхи перед страданиями. Люди не верят в саму возможность существования любящего Отца, живя в мире боли и слез. За любым поворотом жизненной судьбы может оказаться яма. Падая в нее, мы накалываемся на острую иглу страшной боли. Нестерпимые муки болезней преследуют человека по пятам. Душевные страдания при виде мучения близких людей, при потере тех, кого мы любим, разрушают душу. Нет в мире таких слов, которые могли бы объяснить матери, у которой девятилетний ребенок умер от рака, что Бог любит и ее, и ее ребенка? На это способна только вера и благодать.
Отсюда, с этой ямы земной жизни, нам не видно конца пути каждой души. Мы видим только то, что происходит конкретно здесь и сейчас. Человек похож на животного, которое попало в капкан. Изранив себя, оно изнывает от боли. Когда же к нему приблизится тот, кто захочет его спасти, освободить от ловушки, очистить раны, наложить швы, то оно будет нападать на своего спасителя, видя в нем только мучителя, усугубляющего его страдания. Так и Господь спасает нас, по - живому. Человеку нужно раз и навсегда дать ответ всего лишь на один вопрос «Я доверяю Богу или нет?» Если «Да», тогда смириться и терпеть все, что будет, зная, что все это рано или поздно пройдет, как и сама наша земная жизнь. А если «Нет», то тогда останется лишь отчаяние, злоба на боль и ненависть к Богу за страдания.
«Бог оставил нам после себя Евангелие, которое является Его спасительным голосом. Скорби – это Его вразумляющие наставления. Каждое такое искушение – это испытание на бесстрашие человеческого духа. Для бесстрашного оно является духовным подарком, для боязливого становится неодолимым препятствием. Не будь искушений, людское сердце окутала бы кромешная тьма лености и неведения. Каждое препятствие – это еще одна ступень на пути к Богу. После каждого преодоленного искушения приходит обильно свет благодати, восхищая душу к благодарному молитвословию и созерцанию» (старец Симон Безкровный).

старец Афанасий Григориатский

«Держи лампаду в душе всегда горящей»
Жизнь преподобного Афанасия Григориатского
(1874-1953)
10 января - день преставления старца.
Родился будущий старец в 1874 году в греческом городе Пиргосе в благочестивой семье пономаря. Кроме него в семье было еще одиннадцать детей, что в то время было явлением обычным. Дух церковной атмосферы Андрей (так его крестили в детстве) впитал с молоком матери. Еще ребенком он стремился к уединению и молитве. Позже юноша стал чувствовать в душе некий призыв Божий к монашеской жизни, который решил осуществить в 1891 году втайне от родителей. Вместе с еще двумя товарищами он нанял лодку, которая должна была их доставить на Афон. Но погода на море стала ухудшаться: дождь, холод, ветер подул в противоположном направлении. Плавание затянулось, стала заканчиваться вода и продовольствие. Положение становилось критическим. Решили возвращаться обратно. Андрей воспротивился этому решению и стал горячо молиться святителю Николаю. На удивление для всех ветер поменялся и лодка, быстро набирая скорость, помчалась к заветным Афонским берегам.
По прибытии в Григориатский монастырь Андрей два года подвизался в качестве послушника, проявив при этом редкое смирение и выносливость. После монашеского пострига (по афонскому обычаю сразу в схиму) с именем Афанасий, он был принят на послушание к старцу Симеону. Это был опытный и прозорливый монах. Увидев в молодом человеке незаурядную личность, старец стал выжимать из него все страсти, как воду из мокрого полотенца. Любя своего послушника всей душой, отец Симеон ни разу не сказал ему ни одного доброго слова. Даже по имени называл редко, каждый раз придумывая какие-то унизительные прозвища. Он постоянно бранил монаха Афанасия, всегда был им недоволен, высмеивал перед посторонними. Но Афанасий на все эти оскорбления отвечал всегда либо «простите», либо «благословите». Кроме послушаний юный монах знал только два рода занятий – молитву и чтение духовных книг. Из книг он делал выписки, вел конспекты. Видя высочайшее смирение и послушание схимонаха Афанасия, совет старцев решил рукоположить его в иеродиакона в 1904 году, а потом, в 1908 году, в иеромонаха. В это время ему было уже тридцать четыре года.
Семья иеромонаха Афанасия за все это время ничего не ведала о его судьбе. Лишь через время родной брат каким-то образом узнал, что исчезнувший Андрей находится в Григориатском монастыре. Прибыв туда для встречи, он был удивлен реакцией брата на этот визит. «Я умер для мира и семьи, - сказал ему отец Афанасий, - Прошу тебя, пускай это будет первый и последний раз, когда ты меня навещаешь».
Старец отличался необыкновенной цельностью натуры. В нем чувствовалось присутствие глубокого мира и благодати. Когда в одной из деревень, находившейся рядом с подворьем Григориатской обители, случилась беда, то на помощь им отправили именно отца Афанасия. Бесчисленные полчища саранчи стали уничтожать весь урожай этой деревни. Люди были в отчаяньи. Единственная их надежда была на Бога. Отец Афанасий взял мощи святой Анастасии Римлянины, которая покровительствовала монастырю, и поспешил на защиту. Он стал обходить со святыми мощами поля, читая молебен на изгнание зловредных насекомых. Произошло чудо. Тучи саранчи, как - будто гонимые чьей-то силой, поднялись в воздух и стали улетать прочь. Море же все покрылось миллионами утонувших насекомых. До сих пор жители той деревни вспоминают этот удивительный случай благодатной помощи.
В 1924 году отца Афанасия избирают игуменом Григориатской обители. В этом новом послушании преподобный стал примером для всей братии. В каждом отдельно взятом случае он проявлял глубокую мудрость и рассудительность. В монастыре был брат, который отличался очень вспыльчивым характером. Однажды он вел себя так, что монахи хотели изгнать его из монастыря, чтобы тот не соблазнял других. Отец Афанасий воспротивился этому решению, сказав: «Игумен для монахов – отец, и в минуты слабости он должен стать на их сторону».
Другой брат, из жалости к себе, отказался идти на богослужение, ссылаясь на болезнь. На самом же деле, ему хотелось отоспаться. Игумен духом понял истин