ДРУЗЬЯ, С ПРАЗДНИКОМ ВАС РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА.
Христос пришел в этот мир неузнанным и ушел из него непонятым. Он родился в загоне для скота и умер на Кресте…Не нужно смущаться тем, что нас не понимают и считают ненормальными. Это нормально. Наши души для мира будут оставаться неузнанными, потому что мы со Христом. Мир знает и любит только своих - землян. Тех, кто разделяет его взгляды, ценности и нелепые смыслы жизни. Уранополитов мир ненавидит. Выходите за территорию его темной резервации, где сонные пастухи пасут своих мертвых овец. Бросайте это вязкое болото и идите, не оглядываясь, за пением Ангелов к Вифлеемским яслям. Ищите Христа среди малых и простых, потому что Он отверг знатное и богатое. Христос разрушил все ГОСТЫ этого мира своей парадоксальной Любовью. Пусть свет Вифлеемской Звезды согревает ваши сердца, и да поглотит всех вас Рай.
Христос пришел в этот мир неузнанным и ушел из него непонятым. Он родился в загоне для скота и умер на Кресте…Не нужно смущаться тем, что нас не понимают и считают ненормальными. Это нормально. Наши души для мира будут оставаться неузнанными, потому что мы со Христом. Мир знает и любит только своих - землян. Тех, кто разделяет его взгляды, ценности и нелепые смыслы жизни. Уранополитов мир ненавидит. Выходите за территорию его темной резервации, где сонные пастухи пасут своих мертвых овец. Бросайте это вязкое болото и идите, не оглядываясь, за пением Ангелов к Вифлеемским яслям. Ищите Христа среди малых и простых, потому что Он отверг знатное и богатое. Христос разрушил все ГОСТЫ этого мира своей парадоксальной Любовью. Пусть свет Вифлеемской Звезды согревает ваши сердца, и да поглотит всех вас Рай.
Рождество Христа как сердечная беременность души.
И снова Рождество Христово… И снова две очень разные стороны, одного и того же события. С одной стороны, ожидаемо радостное, домашне-застольное, хлебосольно-разговешное, фееричное, колядочно-веселое, фольклорно-вертепное, белоснежно-морозное, милое, по-детски конфетное Рождество.
С другой стороны, жесткая посадка Бога на Землю в грязном хлеву, среди угрюмо жующих животных и в море невинной детской крови. Начало Нового Завета между Богом и человечеством заключается на этой крови. С одной стороны Завет подписывают своей кровью так и не успевшие пожить на Земле дети, а с другой стороны Бог, ставший человеком «нас ради и нашего ради спасения». В Евангельской истории рождества Христова нет ничего общего ни с рождественским гусем, ни с конфетти, ни с бенгальскими праздничными огнями. Есть только огни факелов убийц, которые бегут по следу Богомладенца, убивая по пути всех, кто от двух лет и менее.
Разные атмосферы Рождества Христова, разное восприятие веры, разное понимание того, как жить и как спасаться. Большинство из нас так и живут, словно говоря: «Господи, тебе Крест, Голгофа и мучения, а мне пожалуйста воскресение, Царство Божие, и вот того самого… того, что «не видел глаз, не слышало ухо и не приходило на сердце человеку» (1 Кор 2;9) и побольше, пожалуйста..». Нам хочется праздника, света, радости, торжества, триумфа. Оно и понятно. Кому же хочется умирать, распинаться, выдавливать из себя по капле раба греха. Это сложно, больно, тяжело и мучительно. Оливье и рождественский гусь куда лучше.
Но вот в чем беда. Тут дело даже не только в том, что было более двух тысяч лет тому назад. Здесь дело в том, что мы никак не можем из года в год Христом забеременеть. Бог все пытается бросить семя Духа Святого в наше сердце, чтобы в нем зачалось Божественное Слово, а у нас все выкидыш и выкидыш. Приходит Ирод и убивает Слово в самом зародыше. Но ведь если мы не зачнем в себе Христа, не выносим, не сбережем Его, не вынянчим, не вырастим в себе, то и воскресать в нас будет некому.
Козы и волы будут жить в нашем сердце вместо Бога. Куры, петухи, бесноватые гадариские свиньи будут носиться туда-сюда по душе, но никто там не посеет семя Вечной Жизни, не распнет нашего ветхого человека с его похотями и страстями, не скажет нам: «Мир Вам».
На что мы надеемся? На то, что «как-то будет», на то, что «умрем, а там посмотрим»? На что посмотрим? На объедки со своих праздничных столов? На бессмысленно и бесцельно прожитые жизни? После Рождества Христова смысл жизни у любого человека только один - получить доступ к Его Воскресению. А для этого нужно пройти со Христом короткий отрезок этой земной жизни. Жить Христом, слагать в сердце каждое Его Слово, умирать со Христом, распинаться вместе с Ним, только тогда будет нам надежда на то, что и мы войдем в его Воскресную радость.
Пока мы выдавливаем из себя на Рождество и на Пасху душевное веселие, имитируем чувственную восторженность, мы теряем настоящую радость пребывания в едином духе со Христом, радость Его соприсутствия в нашей жизни, сопребывания в нашей душе. Вся истинная радость верующего человека может быть только в Боге, когда душа носит на себе тонкую нежную вуаль Благодати и бережет ее, чтобы она, не дай Бог, не порвалась.
Вот где есть истинная радость и свет веселия. Люди часто пытаются ее заменить вкуснопоеданием или чем-то ему подобным чувственным удовольствием, но это все не то. Настоящая радость тихая, мирная, со слезами умиления и благодарности Богу за его Любовь, за Его милость, за Его к нам великое снисхождение. За то, что Он, будучи Богом, не возгнушался стать маленьким беспомощным человеком. За то, что, будучи Всемогущим и Всеблаженным, Он стал гонимым, избитым, поверженным, страдающим ради того, чтобы каждого из нас вытянуть из адской ямы греховной жизни на тонкой верёвочке любви, верности и доверия.
И снова Рождество Христово… И снова две очень разные стороны, одного и того же события. С одной стороны, ожидаемо радостное, домашне-застольное, хлебосольно-разговешное, фееричное, колядочно-веселое, фольклорно-вертепное, белоснежно-морозное, милое, по-детски конфетное Рождество.
С другой стороны, жесткая посадка Бога на Землю в грязном хлеву, среди угрюмо жующих животных и в море невинной детской крови. Начало Нового Завета между Богом и человечеством заключается на этой крови. С одной стороны Завет подписывают своей кровью так и не успевшие пожить на Земле дети, а с другой стороны Бог, ставший человеком «нас ради и нашего ради спасения». В Евангельской истории рождества Христова нет ничего общего ни с рождественским гусем, ни с конфетти, ни с бенгальскими праздничными огнями. Есть только огни факелов убийц, которые бегут по следу Богомладенца, убивая по пути всех, кто от двух лет и менее.
Разные атмосферы Рождества Христова, разное восприятие веры, разное понимание того, как жить и как спасаться. Большинство из нас так и живут, словно говоря: «Господи, тебе Крест, Голгофа и мучения, а мне пожалуйста воскресение, Царство Божие, и вот того самого… того, что «не видел глаз, не слышало ухо и не приходило на сердце человеку» (1 Кор 2;9) и побольше, пожалуйста..». Нам хочется праздника, света, радости, торжества, триумфа. Оно и понятно. Кому же хочется умирать, распинаться, выдавливать из себя по капле раба греха. Это сложно, больно, тяжело и мучительно. Оливье и рождественский гусь куда лучше.
Но вот в чем беда. Тут дело даже не только в том, что было более двух тысяч лет тому назад. Здесь дело в том, что мы никак не можем из года в год Христом забеременеть. Бог все пытается бросить семя Духа Святого в наше сердце, чтобы в нем зачалось Божественное Слово, а у нас все выкидыш и выкидыш. Приходит Ирод и убивает Слово в самом зародыше. Но ведь если мы не зачнем в себе Христа, не выносим, не сбережем Его, не вынянчим, не вырастим в себе, то и воскресать в нас будет некому.
Козы и волы будут жить в нашем сердце вместо Бога. Куры, петухи, бесноватые гадариские свиньи будут носиться туда-сюда по душе, но никто там не посеет семя Вечной Жизни, не распнет нашего ветхого человека с его похотями и страстями, не скажет нам: «Мир Вам».
На что мы надеемся? На то, что «как-то будет», на то, что «умрем, а там посмотрим»? На что посмотрим? На объедки со своих праздничных столов? На бессмысленно и бесцельно прожитые жизни? После Рождества Христова смысл жизни у любого человека только один - получить доступ к Его Воскресению. А для этого нужно пройти со Христом короткий отрезок этой земной жизни. Жить Христом, слагать в сердце каждое Его Слово, умирать со Христом, распинаться вместе с Ним, только тогда будет нам надежда на то, что и мы войдем в его Воскресную радость.
Пока мы выдавливаем из себя на Рождество и на Пасху душевное веселие, имитируем чувственную восторженность, мы теряем настоящую радость пребывания в едином духе со Христом, радость Его соприсутствия в нашей жизни, сопребывания в нашей душе. Вся истинная радость верующего человека может быть только в Боге, когда душа носит на себе тонкую нежную вуаль Благодати и бережет ее, чтобы она, не дай Бог, не порвалась.
Вот где есть истинная радость и свет веселия. Люди часто пытаются ее заменить вкуснопоеданием или чем-то ему подобным чувственным удовольствием, но это все не то. Настоящая радость тихая, мирная, со слезами умиления и благодарности Богу за его Любовь, за Его милость, за Его к нам великое снисхождение. За то, что Он, будучи Богом, не возгнушался стать маленьким беспомощным человеком. За то, что, будучи Всемогущим и Всеблаженным, Он стал гонимым, избитым, поверженным, страдающим ради того, чтобы каждого из нас вытянуть из адской ямы греховной жизни на тонкой верёвочке любви, верности и доверия.
Вера в Бога - нежное и тонкое чувство. Она требует тишины и покоя молитвы. Давайте прислушаемся к своему сердцу в эти дни. Что там происходит? Шевелится ли младенчик Христос в нас самих? Бьётся ли в нас Его сердце? Если да, то не нарушьте Его покой, не спугните, спойте Ему тихо и с умилением «Слава в вышних Богу и на Земле мир, в человецех благоволение…»
Рождественские искушения иером. Симона Безкровного.
Бог сподобил меня милости личного знакомства с современным старцем который сейчас подвизается на святой горе Афон. Недавно он принял постриг в великую схиму с именем Григорий. В монашество пострижен как Симон. Я ни капли не сомневаюсь, что это великий Старец, один из тех, молитвами, которых держится наш мир. В качества назидания я хочу привести пример из его жизни, показывающий как по-разному можно провести Рождественский пост и встретить праздник. В этой разнице все различие между теми, кто живет Христом, и теми, кто о Нем лишь говорит.
События о которых идет речь происходили в средине девяностых годов, после грузино – абхазской войны. По благословению своего духовника, старца Кирилла Павлова отец Симон уже долгие годы подвизался в горах Абхазии застав там последних Глинских Старцев, которые уже оканчивали свой жизненный путь. Пост и Рождество, о котором я буду вести речь, Старец проводил в полном уединении, на засыпанных снегом вершинах Кавказских гор. Жилось ему холодно и голодно…
«Сначала бесы искушали меня, - рассказывает старец, - образами воспоминаний различных яств и блюд. Они постоянно всплывали в моем уме и приносили невыразимые муки моему желудку. Моя еда – фасоль и горох вызывала у меня отвращение. Маленькая лепешка была хоть каким-то утешением, но и ту нужно было экономя делить пополам, размачивать в воде и есть медленно, чтобы хоть как-то насытиться.
Продуктов было мало. Понимая, что по трех, четырёхметровых сугробах, которые сойдут только весной я за пищей не смогу никуда пойти, мне приходилось очень сильно экономить. Мой дневной рацион составлял небольшую горсть крупы и такую же горсть гороха. Сил такое питание не давало, но все же приходилось понуждать себя пилить дрова, искать сучья для огня что бы не замерзнуть насмерть в моей кельи. Самые мучительные нападения бесов были перед обедом и ужином. Они принуждали меня через помыслы принять пищу раньше времени, и в большем количестве, чем я мог себе это позволить.
Но еще большая брань началась у меня с демонами за ночую молитву. Дьявол насылал такую сонливость что веки казались мне гирями, а голова становилась тяжелой как камень. Я умывался холодной водой, освежал себя ледяным воздухом, но все было безрезультатно, сон валил меня замертво. Поначалу я думал перехитрить бесов, и решил дать себе возможность максимально выспаться что бы встать бодрым и сильным. Спал я почти сутки, но все равно, как только приходило время ночной молитвы на меня снова нападала сонливость со страшной силой. Я понял, что мне дьявола не перехитрить поэтому решился бороться до конца. Самое тяжёлое время брани было с одиннадцати до двух часов ночи. А после трех утра молитва уже шла легко и свободно.
Но что было самым тяжелым так это борьба за Иисусову молитву. Казалось, что четки, кто-то вырывает из рук, а каждый маленький узелок весил больше свинцовой гири. Произнести полностью «Господи, Иисусе Христе помилуй мя» не было никаких сил. Кто-то невидимый набрасывал на мою голову железный обруч и с каждым словом молитвы затягивал его все туже и туже. Это причиняло сильную головную боль.
Пересиливая эту боль и творя молитву, я вдруг начинал слышать голоса. Меня кто-то звал с наружи «Симон, Симон…». Я выскакивал на порог кельи, но там кроме кружащих хлопьев снега никого не было. Я перестал обращать внимания на эти голоса, понимая, что на десятки километров вокруг меня нет ни одной живой души, но теперь они стали донимать меня уже в самой кельи. «Уходи вон, это наше место», «Убирайся, мы завалим твою избушку» - кричали «голоса» мне в самое ухо. И действительно ночью моя келья начинала ходить ходуном, бревна скрипели, потолок качался. Я вскакивал, зажигал свечу – но все оставалось по-прежнему. Это было только бесовское внушение, которое они на меня наводили.
Было чувство что я уже не переживу эту зиму, и я молил Бога, что бы он принял мою гибель как покаяние за грехи. Сильно помогло мне тогда благословение старца Кирилла. «Если не сможешь молиться, пиши молитву в тетради» - говорил он. Я начал старательно выписывать Иисусову молитву к
Бог сподобил меня милости личного знакомства с современным старцем который сейчас подвизается на святой горе Афон. Недавно он принял постриг в великую схиму с именем Григорий. В монашество пострижен как Симон. Я ни капли не сомневаюсь, что это великий Старец, один из тех, молитвами, которых держится наш мир. В качества назидания я хочу привести пример из его жизни, показывающий как по-разному можно провести Рождественский пост и встретить праздник. В этой разнице все различие между теми, кто живет Христом, и теми, кто о Нем лишь говорит.
События о которых идет речь происходили в средине девяностых годов, после грузино – абхазской войны. По благословению своего духовника, старца Кирилла Павлова отец Симон уже долгие годы подвизался в горах Абхазии застав там последних Глинских Старцев, которые уже оканчивали свой жизненный путь. Пост и Рождество, о котором я буду вести речь, Старец проводил в полном уединении, на засыпанных снегом вершинах Кавказских гор. Жилось ему холодно и голодно…
«Сначала бесы искушали меня, - рассказывает старец, - образами воспоминаний различных яств и блюд. Они постоянно всплывали в моем уме и приносили невыразимые муки моему желудку. Моя еда – фасоль и горох вызывала у меня отвращение. Маленькая лепешка была хоть каким-то утешением, но и ту нужно было экономя делить пополам, размачивать в воде и есть медленно, чтобы хоть как-то насытиться.
Продуктов было мало. Понимая, что по трех, четырёхметровых сугробах, которые сойдут только весной я за пищей не смогу никуда пойти, мне приходилось очень сильно экономить. Мой дневной рацион составлял небольшую горсть крупы и такую же горсть гороха. Сил такое питание не давало, но все же приходилось понуждать себя пилить дрова, искать сучья для огня что бы не замерзнуть насмерть в моей кельи. Самые мучительные нападения бесов были перед обедом и ужином. Они принуждали меня через помыслы принять пищу раньше времени, и в большем количестве, чем я мог себе это позволить.
Но еще большая брань началась у меня с демонами за ночую молитву. Дьявол насылал такую сонливость что веки казались мне гирями, а голова становилась тяжелой как камень. Я умывался холодной водой, освежал себя ледяным воздухом, но все было безрезультатно, сон валил меня замертво. Поначалу я думал перехитрить бесов, и решил дать себе возможность максимально выспаться что бы встать бодрым и сильным. Спал я почти сутки, но все равно, как только приходило время ночной молитвы на меня снова нападала сонливость со страшной силой. Я понял, что мне дьявола не перехитрить поэтому решился бороться до конца. Самое тяжёлое время брани было с одиннадцати до двух часов ночи. А после трех утра молитва уже шла легко и свободно.
Но что было самым тяжелым так это борьба за Иисусову молитву. Казалось, что четки, кто-то вырывает из рук, а каждый маленький узелок весил больше свинцовой гири. Произнести полностью «Господи, Иисусе Христе помилуй мя» не было никаких сил. Кто-то невидимый набрасывал на мою голову железный обруч и с каждым словом молитвы затягивал его все туже и туже. Это причиняло сильную головную боль.
Пересиливая эту боль и творя молитву, я вдруг начинал слышать голоса. Меня кто-то звал с наружи «Симон, Симон…». Я выскакивал на порог кельи, но там кроме кружащих хлопьев снега никого не было. Я перестал обращать внимания на эти голоса, понимая, что на десятки километров вокруг меня нет ни одной живой души, но теперь они стали донимать меня уже в самой кельи. «Уходи вон, это наше место», «Убирайся, мы завалим твою избушку» - кричали «голоса» мне в самое ухо. И действительно ночью моя келья начинала ходить ходуном, бревна скрипели, потолок качался. Я вскакивал, зажигал свечу – но все оставалось по-прежнему. Это было только бесовское внушение, которое они на меня наводили.
Было чувство что я уже не переживу эту зиму, и я молил Бога, что бы он принял мою гибель как покаяние за грехи. Сильно помогло мне тогда благословение старца Кирилла. «Если не сможешь молиться, пиши молитву в тетради» - говорил он. Я начал старательно выписывать Иисусову молитву к
арандашом, и чем больше я писал, тем спокойнее мне становилось на душе. За зимние месяцы я исписал три общие тетради, которые потом держал у себя в изголовье. Когда я переворачивал листы исписанные Иисусовой молитвой, ее слова как будто снова оживали в моем сердце и наполняли силой мою ослабевшую от духовных браней душу.
Прошло время. Солнце уже стало подниматься немного выше над Бзыбским хребтом, а подтаявший снег стал покрываться твердым настилом. Можно было выходить на прогулки без риска провалиться в глубокие снежные ямы. Потихоньку зашумели присыпанные снегом водопады. Но бесы и это изменение смогли использовать так, чтобы обрушиться на меня с новыми нападками. Звуки водопадов стали сами по себе выстаиваться в какие-то мистические мелодии подобные шаманским камланиям. Эта дьявольскую дискотека стала играть у меня в голове днем и ночью. Она не давала молиться и рассеивала мысли. Демонский мир всеми силами навевал на меня музыкальный гипноз через колдовские ритмы и мелодии. Очень много нужно было потратить сил для того, чтобы победить это дьявольское наваждение.
Как только мне удалось с ним справиться началось новое искушение. Мне стали снится яркие красивые увлекательные сны, которые были похожи на зрелищные сериалы. Удивительно было то, что сюжет одного сна плавно перетекал в другой с теми же героями и продолжением событий. Я в них принимал активное участие. Во сне я говорил свободно на иностранных языка, понимая также иностранную речь моих «собеседников». Я удивлялся их эрудиции, и спросил сколько же языков вы знаете? Те с хохотом ответили, что они могут говорить на всех языках. Меня это заставило задуматься над тем, что бесы меня снова дурачат самым отвратительным образом. После этого я стал бороться со сном еще более жестко, оставив для отдыха лишь пару часов в сутки. Заставляя себя стоять, или сидеть, в неудобной позе что бы не заснуть, я очень сильно застудил спину от сквозняков, которые пробивались через тонкие щели моей кельи.
Бесы также часто донимали меня помыслами о стареньком отце, который жил в Сергиевом Посаде. Чудилось мне что он болеет и умирает от голода. Мне снились о нем самые ужасные сны, да так что у меня разрывалось сердце от жалости к отцу.
Далее меня досаждал помысел о высокой пихте, которая росла, наклонившись над моей кельей. Каждый ее скрип от порыва ветра, казалось, угрожал тем, что она упадет и похоронит меня под обломками моей хилой хижины. Я не раз выскакивал наружу от страха что пихта падает, а я слышу, как разрывается ее гигантский ствол. Насколько мои страхи было безосновательны я понял позже, когда осенью разразилась страшная буря от которой валились многие деревья, но как раз эта пихта стояла на своем месте замертво. Уныние, тоска, беспробудная тьма не раз нападала на мою душу.
В уединении и безысходности замкнутой жизни мое сердце устремлялось к Богу, находя только в Нем одном отраду и утешение от всех этих скорбей и напастей. Любовь к Богу возгоралась в моем сердце все с большей и большей силой. А к моему страдальческому внутреннему положению добавились еще и внешние страхи. К моей келье повадилась ходить стая голодных волков, и их заунывный вой теперь «украшал» мои ночные бдения.
«Когда будет трудно в уединении служи литургию» - благословлял меня старец Кирилл. Скромные церковные сосуды, подаренные Глинскими старцами, тихо мерцали при свете свечей, а запах ладана наполнял мою келью благоуханием. Слезы невольно текли из моих глаз. Невыразимое счастье от возможности служить службу под Рождество Христово высоко в горах, в зимнем снежном окружении, переполняло мое сердце радостью. Я служил литургию, Причащался святых Христовых Таин, забывая на какой то период о времени, о себе, о волках, о пихте, и о всех тех страхах, которые меня преследовали.
После нескольких литургий в душу снова вернулись мир, радость и покой. Брани и бесовские нападки уже перестали казаться такими жестокими и невыносимыми. Литургические молитвы освятили мою скорбную жизнь и принесли долгожданную тихую радость. Так, благодаря литургии, я смог вынести все те искушения, которые навалились на меня в ту зиму
Прошло время. Солнце уже стало подниматься немного выше над Бзыбским хребтом, а подтаявший снег стал покрываться твердым настилом. Можно было выходить на прогулки без риска провалиться в глубокие снежные ямы. Потихоньку зашумели присыпанные снегом водопады. Но бесы и это изменение смогли использовать так, чтобы обрушиться на меня с новыми нападками. Звуки водопадов стали сами по себе выстаиваться в какие-то мистические мелодии подобные шаманским камланиям. Эта дьявольскую дискотека стала играть у меня в голове днем и ночью. Она не давала молиться и рассеивала мысли. Демонский мир всеми силами навевал на меня музыкальный гипноз через колдовские ритмы и мелодии. Очень много нужно было потратить сил для того, чтобы победить это дьявольское наваждение.
Как только мне удалось с ним справиться началось новое искушение. Мне стали снится яркие красивые увлекательные сны, которые были похожи на зрелищные сериалы. Удивительно было то, что сюжет одного сна плавно перетекал в другой с теми же героями и продолжением событий. Я в них принимал активное участие. Во сне я говорил свободно на иностранных языка, понимая также иностранную речь моих «собеседников». Я удивлялся их эрудиции, и спросил сколько же языков вы знаете? Те с хохотом ответили, что они могут говорить на всех языках. Меня это заставило задуматься над тем, что бесы меня снова дурачат самым отвратительным образом. После этого я стал бороться со сном еще более жестко, оставив для отдыха лишь пару часов в сутки. Заставляя себя стоять, или сидеть, в неудобной позе что бы не заснуть, я очень сильно застудил спину от сквозняков, которые пробивались через тонкие щели моей кельи.
Бесы также часто донимали меня помыслами о стареньком отце, который жил в Сергиевом Посаде. Чудилось мне что он болеет и умирает от голода. Мне снились о нем самые ужасные сны, да так что у меня разрывалось сердце от жалости к отцу.
Далее меня досаждал помысел о высокой пихте, которая росла, наклонившись над моей кельей. Каждый ее скрип от порыва ветра, казалось, угрожал тем, что она упадет и похоронит меня под обломками моей хилой хижины. Я не раз выскакивал наружу от страха что пихта падает, а я слышу, как разрывается ее гигантский ствол. Насколько мои страхи было безосновательны я понял позже, когда осенью разразилась страшная буря от которой валились многие деревья, но как раз эта пихта стояла на своем месте замертво. Уныние, тоска, беспробудная тьма не раз нападала на мою душу.
В уединении и безысходности замкнутой жизни мое сердце устремлялось к Богу, находя только в Нем одном отраду и утешение от всех этих скорбей и напастей. Любовь к Богу возгоралась в моем сердце все с большей и большей силой. А к моему страдальческому внутреннему положению добавились еще и внешние страхи. К моей келье повадилась ходить стая голодных волков, и их заунывный вой теперь «украшал» мои ночные бдения.
«Когда будет трудно в уединении служи литургию» - благословлял меня старец Кирилл. Скромные церковные сосуды, подаренные Глинскими старцами, тихо мерцали при свете свечей, а запах ладана наполнял мою келью благоуханием. Слезы невольно текли из моих глаз. Невыразимое счастье от возможности служить службу под Рождество Христово высоко в горах, в зимнем снежном окружении, переполняло мое сердце радостью. Я служил литургию, Причащался святых Христовых Таин, забывая на какой то период о времени, о себе, о волках, о пихте, и о всех тех страхах, которые меня преследовали.
После нескольких литургий в душу снова вернулись мир, радость и покой. Брани и бесовские нападки уже перестали казаться такими жестокими и невыносимыми. Литургические молитвы освятили мою скорбную жизнь и принесли долгожданную тихую радость. Так, благодаря литургии, я смог вынести все те искушения, которые навалились на меня в ту зиму
. Свет Рождества Христова, засиял и над моей убогой горной кельей озарив душу радостью, теплом и благодарными слезами.
Такого Бога мир еще не знал.
Апостольское чтение воскресного дня посвящено рассказу апостола Павла о себе и своей вере. Оно начинается со слов: «Евангелие, которое я возвестил вам – не есть вымысел человеческий. Ведь и меня научил ему не человек, и принял я его… через Откровение» (Гал. 1:11). Апостол Павел – первый богослов, который начал письменно формулировать Евангельское учение. При этом при жизни Христа он не входил в число Его учеников, и после обращения ни с кем из них в течении трех лет не общался. Да и потом он не брал ни у кого из них частных уроков по Евангельской истории.
Вся сущность понимания спасения была воспринята им во мгновение ока, в Откровении, без всякой школы и словесного научения. И то, что ему было открыто, потрясло апостола до глубины души. Потрясло настолько, что сразу после получения этого Откровения он уходит в Аравийскую пустыню (Гал. 1:17) для того, чтобы там прийти в себя и осмыслить то, что ему было дано свыше…
Наша беда в том, что мы «привыкли» к Евангелию. Оно нас уже не потрясает так, как это произошло с апостолом Павлом. Наши сердца превратились в камень.
Апостол Павел был одним из ученейших людей своего времени. Он знал не только иудаизм. Ему были известны и те языческие культы, которым фарисей обязан был противопоставлять свою веру. Все они учили почитать и поклоняться божествам. Им нужно было приносить жертвы, возношения, отдавать себя и свое. «Боги» требовали того, чтобы им служили. Иудейский Единый Бог противопоставил себя всем ложным, языческим «богам», но и Он требовал почитания, жертв животных и приношения от трудов рук человеческих. Иудейский свод законов четко регламентировал формы, время и способы этих приношений.
И вот апостол получает откровение о том, что Единый Истинный Бог на самом деле не такой, каким его видело ортодоксальное правовое иудейское сознание. Творец Неба и Земли, Владыка миров, оказывается служит человеку. Сам Бог приносит Самого Себя в Жертву за человека. Бога, служащего людям и умирающего ради них, не знала ни одна религия мира. Два новых имени Бога, о которых узнал апостол Павел, потрясли его до глубины души. Яхве – это наш ОТЕЦ, имя которому ЛЮБОВЬ. Это Отец, который служит людям, который любит людей, который ничего не жалеет ради них. Более того, Он отдает на страшные муки Своего Единородного Сына, чтобы всех спасти.
Такого мир никогда не знал. И не знает до сих пор… Людям проще бояться грозного Судью, трепетать перед муками ада, жить в страхе повиновения перед силой. Проще быть трясущимся рабом, стоящим у подножия Властелина. Но ответить на бесконечную любовь Отца своей чистой любовью, оставить страхи и рабские привязанности собственной души для того, чтобы стать сыном, на это мало кто оказался способным. Поверить в карающего судью людям намного проще, чем в любящего Отца. Остаться в кандалах раба оказалось милее, чем надеть на себя перстень сына. И всему виной – рабский страх.
«В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершенен в любви» (1 Ин. 4:18). Причина тому наша нелюбовь к Богу и самим себе. Нам сложно поверить в то, что нас, вот таких, какие мы есть, можно любить. Мы уменьшаем размеры Божественной любви до своих собственных представлений о том, кого можно, а кого нельзя любить. «Бог не сможет нас простить», считаем мы, потому что мы сами себя простить не можем. И это проявление не нашего смирения, а гордости. Мы не соответствуем собственным представлениям о нас самих. Следовательно, ни Богу, ни самим себе мы не даем права себя прощать. Человек тихий и смиренный душой знает себе истинную цену. У него нет такой мании величия о себе. Он прекрасно понимает, что он никто, созданный из ничего, и только Богом и в Боге он может жить. Все, что обретается в нем хорошего, никакого отношения к нему иметь не может, потому что это следствие действия творческий энергии Отца, а не его собственные заслуги и усилия.
Апостольское чтение воскресного дня посвящено рассказу апостола Павла о себе и своей вере. Оно начинается со слов: «Евангелие, которое я возвестил вам – не есть вымысел человеческий. Ведь и меня научил ему не человек, и принял я его… через Откровение» (Гал. 1:11). Апостол Павел – первый богослов, который начал письменно формулировать Евангельское учение. При этом при жизни Христа он не входил в число Его учеников, и после обращения ни с кем из них в течении трех лет не общался. Да и потом он не брал ни у кого из них частных уроков по Евангельской истории.
Вся сущность понимания спасения была воспринята им во мгновение ока, в Откровении, без всякой школы и словесного научения. И то, что ему было открыто, потрясло апостола до глубины души. Потрясло настолько, что сразу после получения этого Откровения он уходит в Аравийскую пустыню (Гал. 1:17) для того, чтобы там прийти в себя и осмыслить то, что ему было дано свыше…
Наша беда в том, что мы «привыкли» к Евангелию. Оно нас уже не потрясает так, как это произошло с апостолом Павлом. Наши сердца превратились в камень.
Апостол Павел был одним из ученейших людей своего времени. Он знал не только иудаизм. Ему были известны и те языческие культы, которым фарисей обязан был противопоставлять свою веру. Все они учили почитать и поклоняться божествам. Им нужно было приносить жертвы, возношения, отдавать себя и свое. «Боги» требовали того, чтобы им служили. Иудейский Единый Бог противопоставил себя всем ложным, языческим «богам», но и Он требовал почитания, жертв животных и приношения от трудов рук человеческих. Иудейский свод законов четко регламентировал формы, время и способы этих приношений.
И вот апостол получает откровение о том, что Единый Истинный Бог на самом деле не такой, каким его видело ортодоксальное правовое иудейское сознание. Творец Неба и Земли, Владыка миров, оказывается служит человеку. Сам Бог приносит Самого Себя в Жертву за человека. Бога, служащего людям и умирающего ради них, не знала ни одна религия мира. Два новых имени Бога, о которых узнал апостол Павел, потрясли его до глубины души. Яхве – это наш ОТЕЦ, имя которому ЛЮБОВЬ. Это Отец, который служит людям, который любит людей, который ничего не жалеет ради них. Более того, Он отдает на страшные муки Своего Единородного Сына, чтобы всех спасти.
Такого мир никогда не знал. И не знает до сих пор… Людям проще бояться грозного Судью, трепетать перед муками ада, жить в страхе повиновения перед силой. Проще быть трясущимся рабом, стоящим у подножия Властелина. Но ответить на бесконечную любовь Отца своей чистой любовью, оставить страхи и рабские привязанности собственной души для того, чтобы стать сыном, на это мало кто оказался способным. Поверить в карающего судью людям намного проще, чем в любящего Отца. Остаться в кандалах раба оказалось милее, чем надеть на себя перстень сына. И всему виной – рабский страх.
«В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершенен в любви» (1 Ин. 4:18). Причина тому наша нелюбовь к Богу и самим себе. Нам сложно поверить в то, что нас, вот таких, какие мы есть, можно любить. Мы уменьшаем размеры Божественной любви до своих собственных представлений о том, кого можно, а кого нельзя любить. «Бог не сможет нас простить», считаем мы, потому что мы сами себя простить не можем. И это проявление не нашего смирения, а гордости. Мы не соответствуем собственным представлениям о нас самих. Следовательно, ни Богу, ни самим себе мы не даем права себя прощать. Человек тихий и смиренный душой знает себе истинную цену. У него нет такой мании величия о себе. Он прекрасно понимает, что он никто, созданный из ничего, и только Богом и в Боге он может жить. Все, что обретается в нем хорошего, никакого отношения к нему иметь не может, потому что это следствие действия творческий энергии Отца, а не его собственные заслуги и усилия.
Вторая причина, не мене страшная потери веры в Любовь Божию, это наши страхи перед страданиями. Люди не верят в саму возможность существования любящего Отца, живя в мире боли и слез. За любым поворотом жизненной судьбы может оказаться яма. Падая в нее, мы накалываемся на острую иглу страшной боли. Нестерпимые муки болезней преследуют человека по пятам. Душевные страдания при виде мучения близких людей, при потере тех, кого мы любим, разрушают душу. Нет в мире таких слов, которые могли бы объяснить матери, у которой девятилетний ребенок умер от рака, что Бог любит и ее, и ее ребенка? На это способна только вера и благодать.
Отсюда, с этой ямы земной жизни, нам не видно конца пути каждой души. Мы видим только то, что происходит конкретно здесь и сейчас. Человек похож на животного, которое попало в капкан. Изранив себя, оно изнывает от боли. Когда же к нему приблизится тот, кто захочет его спасти, освободить от ловушки, очистить раны, наложить швы, то оно будет нападать на своего спасителя, видя в нем только мучителя, усугубляющего его страдания. Так и Господь спасает нас, по - живому. Человеку нужно раз и навсегда дать ответ всего лишь на один вопрос «Я доверяю Богу или нет?» Если «Да», тогда смириться и терпеть все, что будет, зная, что все это рано или поздно пройдет, как и сама наша земная жизнь. А если «Нет», то тогда останется лишь отчаяние, злоба на боль и ненависть к Богу за страдания.
«Бог оставил нам после себя Евангелие, которое является Его спасительным голосом. Скорби – это Его вразумляющие наставления. Каждое такое искушение – это испытание на бесстрашие человеческого духа. Для бесстрашного оно является духовным подарком, для боязливого становится неодолимым препятствием. Не будь искушений, людское сердце окутала бы кромешная тьма лености и неведения. Каждое препятствие – это еще одна ступень на пути к Богу. После каждого преодоленного искушения приходит обильно свет благодати, восхищая душу к благодарному молитвословию и созерцанию» (старец Симон Безкровный).
Отсюда, с этой ямы земной жизни, нам не видно конца пути каждой души. Мы видим только то, что происходит конкретно здесь и сейчас. Человек похож на животного, которое попало в капкан. Изранив себя, оно изнывает от боли. Когда же к нему приблизится тот, кто захочет его спасти, освободить от ловушки, очистить раны, наложить швы, то оно будет нападать на своего спасителя, видя в нем только мучителя, усугубляющего его страдания. Так и Господь спасает нас, по - живому. Человеку нужно раз и навсегда дать ответ всего лишь на один вопрос «Я доверяю Богу или нет?» Если «Да», тогда смириться и терпеть все, что будет, зная, что все это рано или поздно пройдет, как и сама наша земная жизнь. А если «Нет», то тогда останется лишь отчаяние, злоба на боль и ненависть к Богу за страдания.
«Бог оставил нам после себя Евангелие, которое является Его спасительным голосом. Скорби – это Его вразумляющие наставления. Каждое такое искушение – это испытание на бесстрашие человеческого духа. Для бесстрашного оно является духовным подарком, для боязливого становится неодолимым препятствием. Не будь искушений, людское сердце окутала бы кромешная тьма лености и неведения. Каждое препятствие – это еще одна ступень на пути к Богу. После каждого преодоленного искушения приходит обильно свет благодати, восхищая душу к благодарному молитвословию и созерцанию» (старец Симон Безкровный).
«Держи лампаду в душе всегда горящей»
Жизнь преподобного Афанасия Григориатского
(1874-1953)
10 января - день преставления старца.
Родился будущий старец в 1874 году в греческом городе Пиргосе в благочестивой семье пономаря. Кроме него в семье было еще одиннадцать детей, что в то время было явлением обычным. Дух церковной атмосферы Андрей (так его крестили в детстве) впитал с молоком матери. Еще ребенком он стремился к уединению и молитве. Позже юноша стал чувствовать в душе некий призыв Божий к монашеской жизни, который решил осуществить в 1891 году втайне от родителей. Вместе с еще двумя товарищами он нанял лодку, которая должна была их доставить на Афон. Но погода на море стала ухудшаться: дождь, холод, ветер подул в противоположном направлении. Плавание затянулось, стала заканчиваться вода и продовольствие. Положение становилось критическим. Решили возвращаться обратно. Андрей воспротивился этому решению и стал горячо молиться святителю Николаю. На удивление для всех ветер поменялся и лодка, быстро набирая скорость, помчалась к заветным Афонским берегам.
По прибытии в Григориатский монастырь Андрей два года подвизался в качестве послушника, проявив при этом редкое смирение и выносливость. После монашеского пострига (по афонскому обычаю сразу в схиму) с именем Афанасий, он был принят на послушание к старцу Симеону. Это был опытный и прозорливый монах. Увидев в молодом человеке незаурядную личность, старец стал выжимать из него все страсти, как воду из мокрого полотенца. Любя своего послушника всей душой, отец Симеон ни разу не сказал ему ни одного доброго слова. Даже по имени называл редко, каждый раз придумывая какие-то унизительные прозвища. Он постоянно бранил монаха Афанасия, всегда был им недоволен, высмеивал перед посторонними. Но Афанасий на все эти оскорбления отвечал всегда либо «простите», либо «благословите». Кроме послушаний юный монах знал только два рода занятий – молитву и чтение духовных книг. Из книг он делал выписки, вел конспекты. Видя высочайшее смирение и послушание схимонаха Афанасия, совет старцев решил рукоположить его в иеродиакона в 1904 году, а потом, в 1908 году, в иеромонаха. В это время ему было уже тридцать четыре года.
Семья иеромонаха Афанасия за все это время ничего не ведала о его судьбе. Лишь через время родной брат каким-то образом узнал, что исчезнувший Андрей находится в Григориатском монастыре. Прибыв туда для встречи, он был удивлен реакцией брата на этот визит. «Я умер для мира и семьи, - сказал ему отец Афанасий, - Прошу тебя, пускай это будет первый и последний раз, когда ты меня навещаешь».
Старец отличался необыкновенной цельностью натуры. В нем чувствовалось присутствие глубокого мира и благодати. Когда в одной из деревень, находившейся рядом с подворьем Григориатской обители, случилась беда, то на помощь им отправили именно отца Афанасия. Бесчисленные полчища саранчи стали уничтожать весь урожай этой деревни. Люди были в отчаяньи. Единственная их надежда была на Бога. Отец Афанасий взял мощи святой Анастасии Римлянины, которая покровительствовала монастырю, и поспешил на защиту. Он стал обходить со святыми мощами поля, читая молебен на изгнание зловредных насекомых. Произошло чудо. Тучи саранчи, как - будто гонимые чьей-то силой, поднялись в воздух и стали улетать прочь. Море же все покрылось миллионами утонувших насекомых. До сих пор жители той деревни вспоминают этот удивительный случай благодатной помощи.
В 1924 году отца Афанасия избирают игуменом Григориатской обители. В этом новом послушании преподобный стал примером для всей братии. В каждом отдельно взятом случае он проявлял глубокую мудрость и рассудительность. В монастыре был брат, который отличался очень вспыльчивым характером. Однажды он вел себя так, что монахи хотели изгнать его из монастыря, чтобы тот не соблазнял других. Отец Афанасий воспротивился этому решению, сказав: «Игумен для монахов – отец, и в минуты слабости он должен стать на их сторону».
Другой брат, из жалости к себе, отказался идти на богослужение, ссылаясь на болезнь. На самом же деле, ему хотелось отоспаться. Игумен духом понял истин
Жизнь преподобного Афанасия Григориатского
(1874-1953)
10 января - день преставления старца.
Родился будущий старец в 1874 году в греческом городе Пиргосе в благочестивой семье пономаря. Кроме него в семье было еще одиннадцать детей, что в то время было явлением обычным. Дух церковной атмосферы Андрей (так его крестили в детстве) впитал с молоком матери. Еще ребенком он стремился к уединению и молитве. Позже юноша стал чувствовать в душе некий призыв Божий к монашеской жизни, который решил осуществить в 1891 году втайне от родителей. Вместе с еще двумя товарищами он нанял лодку, которая должна была их доставить на Афон. Но погода на море стала ухудшаться: дождь, холод, ветер подул в противоположном направлении. Плавание затянулось, стала заканчиваться вода и продовольствие. Положение становилось критическим. Решили возвращаться обратно. Андрей воспротивился этому решению и стал горячо молиться святителю Николаю. На удивление для всех ветер поменялся и лодка, быстро набирая скорость, помчалась к заветным Афонским берегам.
По прибытии в Григориатский монастырь Андрей два года подвизался в качестве послушника, проявив при этом редкое смирение и выносливость. После монашеского пострига (по афонскому обычаю сразу в схиму) с именем Афанасий, он был принят на послушание к старцу Симеону. Это был опытный и прозорливый монах. Увидев в молодом человеке незаурядную личность, старец стал выжимать из него все страсти, как воду из мокрого полотенца. Любя своего послушника всей душой, отец Симеон ни разу не сказал ему ни одного доброго слова. Даже по имени называл редко, каждый раз придумывая какие-то унизительные прозвища. Он постоянно бранил монаха Афанасия, всегда был им недоволен, высмеивал перед посторонними. Но Афанасий на все эти оскорбления отвечал всегда либо «простите», либо «благословите». Кроме послушаний юный монах знал только два рода занятий – молитву и чтение духовных книг. Из книг он делал выписки, вел конспекты. Видя высочайшее смирение и послушание схимонаха Афанасия, совет старцев решил рукоположить его в иеродиакона в 1904 году, а потом, в 1908 году, в иеромонаха. В это время ему было уже тридцать четыре года.
Семья иеромонаха Афанасия за все это время ничего не ведала о его судьбе. Лишь через время родной брат каким-то образом узнал, что исчезнувший Андрей находится в Григориатском монастыре. Прибыв туда для встречи, он был удивлен реакцией брата на этот визит. «Я умер для мира и семьи, - сказал ему отец Афанасий, - Прошу тебя, пускай это будет первый и последний раз, когда ты меня навещаешь».
Старец отличался необыкновенной цельностью натуры. В нем чувствовалось присутствие глубокого мира и благодати. Когда в одной из деревень, находившейся рядом с подворьем Григориатской обители, случилась беда, то на помощь им отправили именно отца Афанасия. Бесчисленные полчища саранчи стали уничтожать весь урожай этой деревни. Люди были в отчаяньи. Единственная их надежда была на Бога. Отец Афанасий взял мощи святой Анастасии Римлянины, которая покровительствовала монастырю, и поспешил на защиту. Он стал обходить со святыми мощами поля, читая молебен на изгнание зловредных насекомых. Произошло чудо. Тучи саранчи, как - будто гонимые чьей-то силой, поднялись в воздух и стали улетать прочь. Море же все покрылось миллионами утонувших насекомых. До сих пор жители той деревни вспоминают этот удивительный случай благодатной помощи.
В 1924 году отца Афанасия избирают игуменом Григориатской обители. В этом новом послушании преподобный стал примером для всей братии. В каждом отдельно взятом случае он проявлял глубокую мудрость и рассудительность. В монастыре был брат, который отличался очень вспыльчивым характером. Однажды он вел себя так, что монахи хотели изгнать его из монастыря, чтобы тот не соблазнял других. Отец Афанасий воспротивился этому решению, сказав: «Игумен для монахов – отец, и в минуты слабости он должен стать на их сторону».
Другой брат, из жалости к себе, отказался идти на богослужение, ссылаясь на болезнь. На самом же деле, ему хотелось отоспаться. Игумен духом понял истин
ную причину «болезни». По его благословению вся братия монастыря пришла в келью к «болящему», чтобы его соборовать и служить молебны о здравии. Смущенный таким визитом, этот монах сразу же выздоровел.
Отец Афанасий обладал даром прозорливости, чудотворений и чистой, глубокой молитвы. Когда на праздник в обители не было свежей рыбы для угощения, он пообещал братии, что Бог им обязательно пошлет рыбы. Но шло время, а рыбу так никто не подвозил. Обеспокоенный повар подошел к Игумену за благословением замочить соленую треску. Но отец Афанасий не благословил, сказав, что у них будет свежая рыба. Уже заканчивалась праздничая служба и не оставалось времени, чтобы вымочить соленую рыбу. Но отец Игумен был спокоен. Когда хор стал петь Славословие, в монастырь прибежал взволнованный работник пристани с просьбой к монахам срочно брать корзины и идти собирать на берег жирных окуней, которых выбросила на берег огромная волна.
В другой раз, когда в монастыре не хватало масла для того, чтобы по традиции раздать нищим отшельникам, отец Афанасий велел раздать масло из монастырских запасов. Для братии осталось только мизерное количество елея на дне бочки, которого хватило бы только на один обед. Но удивительным образом уровень масла всегда был на одном и том же месте, сколько бы повар не набирал его для приготовления пищи. Таких примеров чудесной помощи для монастыря, по молитвам преподобного Игумена, можно привести немало.
Но самым большим чудом был сам отец Афанасий. Никто и никогда не видел его раздраженным. Неизменный мир и покой сердца всегда отражались на его светлом лике. Превыше всех личных добродетелей он ставил терпение и миролюбие. Приближаясь к нему, люди чувствовали, что они входят в поле мира и радости. Это было настолько удивительным и необычным, что встречи с ним искали не только насельники Афона, но и люди, живущие очень далеко от Святой горы. Среди них было множество чиновников, архиереев и даже король Георгий - II, который часто беседовал со старцем и исповедовался у него.
Отец Афанасий категорически не допускал даже тени осуждения у своих учеников, считая этот грех страшным огнем, который выжигает из души все добродетели. Огромное самообладание, личная скромность, и потрясающая любовь были отличительными признаками преподобного. Он любил не только Бога и людей. Это чувство распространялось у него и на животных, которые также его любили. Огромная змея, которая поселилась в винограднике монастыря и пугала монахов одним своим видом, по просьбе святого Игумена покинула это место.
Однажды миряне, работающие в монастыре, заметили косулю и стали ее преследовать для того, чтобы убить и приготовить себе на обед. С ружьями и собаками они загнали ее на край обрыва, с которого косуля спрыгнула в море. Охотникам удалось на лодках догнать ее и там. Когда отцу Афанасию доложили о происходящем, он, оставив все дела, будто происходит что-то в высшей степени важное, бросился на пристань. Благодаря его вмешательству косуля осталась жива. Был также случай, когда старец спас от неминуемой гибели двух маленьких волчат.
Всегда умиротворенный, тихий, приветливый, мягкий в общении - таким его запомнила братия монастыря. Несомненно, преподобный Афанасий созерцал тайны Божии и видел немало откровений, которые хранил в тайниках своего сердца. Только однажды, уже в конце жизни, уступив настойчивой просьбе монахов, он объяснил почему во время всенощной упал на колени, когда по уставу этого делать было не положено. «Я увидел Матерь Божию, исполненную славы и несравненного величия. Все существо мое охватил священный трепет, и я пал ниц перед Ней».
Каждую службу отец Афанасий совершал со слезами и глубоким благоговением. Молитва преподобного оказывала глубокое воздействие на всех, кто находился с ним рядом. Одному своему духовному чаду старец дал такой совет: «Раз Бог удостоил тебя быть священником, то старайся совершать Божественные службы всей душой. Когда священник совершает Литургию, он должен чувствовать, что у него в душе горит лампада. И она не должна погаснуть до следующей службы. После Литургии избегай разговоров и смеха, удались к
Отец Афанасий обладал даром прозорливости, чудотворений и чистой, глубокой молитвы. Когда на праздник в обители не было свежей рыбы для угощения, он пообещал братии, что Бог им обязательно пошлет рыбы. Но шло время, а рыбу так никто не подвозил. Обеспокоенный повар подошел к Игумену за благословением замочить соленую треску. Но отец Афанасий не благословил, сказав, что у них будет свежая рыба. Уже заканчивалась праздничая служба и не оставалось времени, чтобы вымочить соленую рыбу. Но отец Игумен был спокоен. Когда хор стал петь Славословие, в монастырь прибежал взволнованный работник пристани с просьбой к монахам срочно брать корзины и идти собирать на берег жирных окуней, которых выбросила на берег огромная волна.
В другой раз, когда в монастыре не хватало масла для того, чтобы по традиции раздать нищим отшельникам, отец Афанасий велел раздать масло из монастырских запасов. Для братии осталось только мизерное количество елея на дне бочки, которого хватило бы только на один обед. Но удивительным образом уровень масла всегда был на одном и том же месте, сколько бы повар не набирал его для приготовления пищи. Таких примеров чудесной помощи для монастыря, по молитвам преподобного Игумена, можно привести немало.
Но самым большим чудом был сам отец Афанасий. Никто и никогда не видел его раздраженным. Неизменный мир и покой сердца всегда отражались на его светлом лике. Превыше всех личных добродетелей он ставил терпение и миролюбие. Приближаясь к нему, люди чувствовали, что они входят в поле мира и радости. Это было настолько удивительным и необычным, что встречи с ним искали не только насельники Афона, но и люди, живущие очень далеко от Святой горы. Среди них было множество чиновников, архиереев и даже король Георгий - II, который часто беседовал со старцем и исповедовался у него.
Отец Афанасий категорически не допускал даже тени осуждения у своих учеников, считая этот грех страшным огнем, который выжигает из души все добродетели. Огромное самообладание, личная скромность, и потрясающая любовь были отличительными признаками преподобного. Он любил не только Бога и людей. Это чувство распространялось у него и на животных, которые также его любили. Огромная змея, которая поселилась в винограднике монастыря и пугала монахов одним своим видом, по просьбе святого Игумена покинула это место.
Однажды миряне, работающие в монастыре, заметили косулю и стали ее преследовать для того, чтобы убить и приготовить себе на обед. С ружьями и собаками они загнали ее на край обрыва, с которого косуля спрыгнула в море. Охотникам удалось на лодках догнать ее и там. Когда отцу Афанасию доложили о происходящем, он, оставив все дела, будто происходит что-то в высшей степени важное, бросился на пристань. Благодаря его вмешательству косуля осталась жива. Был также случай, когда старец спас от неминуемой гибели двух маленьких волчат.
Всегда умиротворенный, тихий, приветливый, мягкий в общении - таким его запомнила братия монастыря. Несомненно, преподобный Афанасий созерцал тайны Божии и видел немало откровений, которые хранил в тайниках своего сердца. Только однажды, уже в конце жизни, уступив настойчивой просьбе монахов, он объяснил почему во время всенощной упал на колени, когда по уставу этого делать было не положено. «Я увидел Матерь Божию, исполненную славы и несравненного величия. Все существо мое охватил священный трепет, и я пал ниц перед Ней».
Каждую службу отец Афанасий совершал со слезами и глубоким благоговением. Молитва преподобного оказывала глубокое воздействие на всех, кто находился с ним рядом. Одному своему духовному чаду старец дал такой совет: «Раз Бог удостоил тебя быть священником, то старайся совершать Божественные службы всей душой. Когда священник совершает Литургию, он должен чувствовать, что у него в душе горит лампада. И она не должна погаснуть до следующей службы. После Литургии избегай разговоров и смеха, удались к
уда - нибудь и в тишине прочувствуй, что тебе было дано».
В 1937 году отец Афанасий снял с себя послушание игумена и полностью отдался созерцательной молитве и богомыслию. Из кельи старец выходил только на богослужение. Он всячески избегал посторонних встреч. Все, кто проходил мимо его кельи, чувствовали, что там совершается таинство богообщения. Комнатка, где старец провел последние годы жизни, стала для него предверием рая.
Во время предсмертной болезни лицо преподобного Афанасия сохраняло светлое и спокойное выражение. «Желаю всем вам попасть в Рай, – сказал он на прощание братии. – Там ваше истинное Отечество, а здесь мы временно». В 1953 году через два дня после Рождества Христова старец предал свою чистую душу Богу. Отход его души был так тих, что никто из собравшихся монахов не уловил этого момента. Тихая и мирная жизнь окончилась таким же тихим успением.
Много раз после смерти являлся преподобный Афанасий своим любимым ученикам в разных видениях. Некоторые видели его среди чудного света, кто-то совершающим Литургию в прекрасном облачении в величественной церкви. Есть немало свидетельств его благодатной посмертной помощи тем, кто к нему молитвенно обращался.
Преподобный Афанасие, моли Бога о нас.
В 1937 году отец Афанасий снял с себя послушание игумена и полностью отдался созерцательной молитве и богомыслию. Из кельи старец выходил только на богослужение. Он всячески избегал посторонних встреч. Все, кто проходил мимо его кельи, чувствовали, что там совершается таинство богообщения. Комнатка, где старец провел последние годы жизни, стала для него предверием рая.
Во время предсмертной болезни лицо преподобного Афанасия сохраняло светлое и спокойное выражение. «Желаю всем вам попасть в Рай, – сказал он на прощание братии. – Там ваше истинное Отечество, а здесь мы временно». В 1953 году через два дня после Рождества Христова старец предал свою чистую душу Богу. Отход его души был так тих, что никто из собравшихся монахов не уловил этого момента. Тихая и мирная жизнь окончилась таким же тихим успением.
Много раз после смерти являлся преподобный Афанасий своим любимым ученикам в разных видениях. Некоторые видели его среди чудного света, кто-то совершающим Литургию в прекрасном облачении в величественной церкви. Есть немало свидетельств его благодатной посмертной помощи тем, кто к нему молитвенно обращался.
Преподобный Афанасие, моли Бога о нас.
Техника духовной безопасности во время святок.
До четвертого века праздники Рождества и Крещения Господня отмечались в один день - 6 января. Это день назывался Богоявлением, и первоначальный его смысл был в прославлении явления во плоти Сына Божия. Установление даты Рождества на 6 января имело не историческое соответствие (т.к. точный день рождения Спасителя остался неизвестен), а символическое. Христос – это второй Адам, следовательно Он родился в тот же день, что и первый Адам – в шестой от сотворения мира. Этому числу соответствовало 6 января первого месяца года.
Праздник Крещения был отделен от Рождества в первой половине IV века. Сделано это в противовес языческому культу солнца для того, чтобы верующие не принимали в нем участия. Этот день был приурочен приходу в мир Солнца Правды и Света Мира. Языческие обычаи и традиции, связанные с культом солнца, также были трансформированы и переосмыслены в Евангельском контексте.
Таким образом, между праздниками Рождества и Крещения образовался промежуток в две недели. Он и стал называться Святками, которые продолжались с 25 декабря по 6 января (по старому стилю). Уже устав Саввы Освященного (+530) предписывает празднование Святок. Святкам посвящены 13 бесед Ефрема Сирина, слова Амвросия Медиоланского, Григория Нисского. В эти дни не положен пост, а также не совершаются коленопреклонения.
Опасные тенденции
Языческий рефлекс, связанный с оккультной практикой, все же остался у маловоцерковленной части жителей империи. Гадания, волхвования нарушали святость этих дней. Против них были направлены 61-62 правила VI Вселенского собора. Отлучались от Церкви все те лица, которые практиковали языческие обряды и все то, что «принадлежит к бесовской прелести».
К сожалению, постановления этого собора знают только специалисты по каноническому праву, а вот о гаданиях на «суженого – ряженого» слышали, наверное, все. И сегодня в СМИ можно прочитать о том, что: «К замужеству и женитьбе наши предки относились с особой серьезностью и ответственностью, поэтому и гадания отличались большим разнообразием. Гадания, как и колядки, создавали атмосферу святочного веселья». Хотя в православной традиции для того, чтобы получить от Бога в дар хорошего мужа или жену нужно было не гадать и ворожить, а совершить духовный и физический подвиг. Например, пройти пешим ходом с Почаевской Лавры в Киевскую с молитвой и псалмопением. Но об этом сегодня уже мало кто помнит.
Видоизмененная языческая практика трансформировалась в колядки и щедривки, которые были адаптированы по смыслу и содержанию к Евангельской истории. Они и теперь остаются неким рождественским шармом и дают ту особенную специфику этому празднику, которую мы все так любим с детства. В ней нет ничего предосудительного и греховного, но и хорошего, на мой взгляд, тоже немного. Конфетно – серпантиновая радость с ее лубочно-народной рождественской фольклористикой на самом деле очень далека от евангельской истории Рождества Христова и от тех событий, которые были с ним связны.
Зачем нам святки?
Основной смысл праздничных святочных дней – удержать душу на вершине духовного осмысления радости прихода в мир Божественного Логоса. Но для этого нужна легкость души и чистота молитвы. Но это никак не совместимо с активным разговением, которое быстро стягивают ум с неба и привязывает к животу. Это все равно, если бы апостолы, взойдя со Спасителем на Фавор, взяли с собой шашлыки и вино для того, чтобы отпраздновать там событие Преображения Господня. Для церковной традиции вообще не характерен принцип маятника. Воздержанность, духовное трезвение, царский средний путь во всем – вот основные принципы внутренней аскезы каждого христианина. Духовная жизнь – это стабильно поступательное движение вверх, а не шатание с одной крайности в другую.
До четвертого века праздники Рождества и Крещения Господня отмечались в один день - 6 января. Это день назывался Богоявлением, и первоначальный его смысл был в прославлении явления во плоти Сына Божия. Установление даты Рождества на 6 января имело не историческое соответствие (т.к. точный день рождения Спасителя остался неизвестен), а символическое. Христос – это второй Адам, следовательно Он родился в тот же день, что и первый Адам – в шестой от сотворения мира. Этому числу соответствовало 6 января первого месяца года.
Праздник Крещения был отделен от Рождества в первой половине IV века. Сделано это в противовес языческому культу солнца для того, чтобы верующие не принимали в нем участия. Этот день был приурочен приходу в мир Солнца Правды и Света Мира. Языческие обычаи и традиции, связанные с культом солнца, также были трансформированы и переосмыслены в Евангельском контексте.
Таким образом, между праздниками Рождества и Крещения образовался промежуток в две недели. Он и стал называться Святками, которые продолжались с 25 декабря по 6 января (по старому стилю). Уже устав Саввы Освященного (+530) предписывает празднование Святок. Святкам посвящены 13 бесед Ефрема Сирина, слова Амвросия Медиоланского, Григория Нисского. В эти дни не положен пост, а также не совершаются коленопреклонения.
Опасные тенденции
Языческий рефлекс, связанный с оккультной практикой, все же остался у маловоцерковленной части жителей империи. Гадания, волхвования нарушали святость этих дней. Против них были направлены 61-62 правила VI Вселенского собора. Отлучались от Церкви все те лица, которые практиковали языческие обряды и все то, что «принадлежит к бесовской прелести».
К сожалению, постановления этого собора знают только специалисты по каноническому праву, а вот о гаданиях на «суженого – ряженого» слышали, наверное, все. И сегодня в СМИ можно прочитать о том, что: «К замужеству и женитьбе наши предки относились с особой серьезностью и ответственностью, поэтому и гадания отличались большим разнообразием. Гадания, как и колядки, создавали атмосферу святочного веселья». Хотя в православной традиции для того, чтобы получить от Бога в дар хорошего мужа или жену нужно было не гадать и ворожить, а совершить духовный и физический подвиг. Например, пройти пешим ходом с Почаевской Лавры в Киевскую с молитвой и псалмопением. Но об этом сегодня уже мало кто помнит.
Видоизмененная языческая практика трансформировалась в колядки и щедривки, которые были адаптированы по смыслу и содержанию к Евангельской истории. Они и теперь остаются неким рождественским шармом и дают ту особенную специфику этому празднику, которую мы все так любим с детства. В ней нет ничего предосудительного и греховного, но и хорошего, на мой взгляд, тоже немного. Конфетно – серпантиновая радость с ее лубочно-народной рождественской фольклористикой на самом деле очень далека от евангельской истории Рождества Христова и от тех событий, которые были с ним связны.
Зачем нам святки?
Основной смысл праздничных святочных дней – удержать душу на вершине духовного осмысления радости прихода в мир Божественного Логоса. Но для этого нужна легкость души и чистота молитвы. Но это никак не совместимо с активным разговением, которое быстро стягивают ум с неба и привязывает к животу. Это все равно, если бы апостолы, взойдя со Спасителем на Фавор, взяли с собой шашлыки и вино для того, чтобы отпраздновать там событие Преображения Господня. Для церковной традиции вообще не характерен принцип маятника. Воздержанность, духовное трезвение, царский средний путь во всем – вот основные принципы внутренней аскезы каждого христианина. Духовная жизнь – это стабильно поступательное движение вверх, а не шатание с одной крайности в другую.
Святки и светлая седмица не должны резко контрастировать с предыдущими днями духовной жизни. Может меняться внутреннее состояние души с покаянного на радостное. Но тело при этом не должно страдать от гастрономических перепадов. Потому что все эти крайности от лукавого. Несколько дней расслабленной невоздержанной жизни перечеркивают все усилия духовного подвига, который был совершен ранее.
На самом деле причина всего этого фееричного веселия есть та, что душа, по природе, жаждет праздника. Но наша беда в том, что мы так и не научились его получать от источников истинного духовного веселия. Настоящая, тихая, мирная, возвышенная радость дается только по благодати Духа Святого. Поэтому люди ищут возможность того, что называется «выпустить пар», но, к сожалению, с ним выходит и та малая благодать, которую они, может быть, стяжали в период поста.
На самом деле причина всего этого фееричного веселия есть та, что душа, по природе, жаждет праздника. Но наша беда в том, что мы так и не научились его получать от источников истинного духовного веселия. Настоящая, тихая, мирная, возвышенная радость дается только по благодати Духа Святого. Поэтому люди ищут возможность того, что называется «выпустить пар», но, к сожалению, с ним выходит и та малая благодать, которую они, может быть, стяжали в период поста.