"Да, психоанализ опасен, потому что он делает человека свободным. Психоанализ может стать причиной того, что вы возьмёте ответственность за свою жизнь на себя и перестанете винить во всём окружающих".
Из прекрастной статьи Дмитрия Ольшанского «Психоанализ противопоказан рабам. Они могут перестать быть рабами», что повествует о мифах и фактах связанных с психоанализом.
Подробнее: https://www.newsko.ru/articles/nk-5592615.html
Из прекрастной статьи Дмитрия Ольшанского «Психоанализ противопоказан рабам. Они могут перестать быть рабами», что повествует о мифах и фактах связанных с психоанализом.
Подробнее: https://www.newsko.ru/articles/nk-5592615.html
Меланхолия, депрессия, счастье (ч.2)
По следам определений, или куда делась меланхолия
Депрессия в клиническом смысле, как ее понимает психиатрия и психология, именуется заболеванием, или расстройством. В первую очередь речь идет о расстройстве настроения. Что такое счастье современная психология пока не знает, а психиатрия вообще не задается подобным вопросом, считая это блажью: там на повестке дня норма, все остальное – на усмотрение ставшего нормальным.
Сам термин «депрессия» появился в XIX веке, в связи с описанием Крепелиным маниакально-депрессивного психоза, широко употреблять термин в клинике стали в середине ХХ века, в руководствах по классификации болезней, то есть не так уж и давно. «Депрессия» буквально – подавление, давление, смещение вниз, упадок, снижение.
Все это связано с общей активностью человека, его физиологическими и психическими процессами, отношениями, то есть касается практически всего, но на первый план при диагностике депрессии выходит изменение настроения, а само состояние относят к группе аффективных расстройств (или расстройств настроения). Сегодня и для маниакально-депрессивного психоза не осталось места, существует биполярное аффективное расстройство.
Итак, в первую очередь в поле зрения клиницистов при депрессии оказывается настроение. Во вторую очередь занимаются физиологическими процессами, улучшают сон, аппетит, общую активность. Третья очередь, в рамках такой логики, должна касаться психических процессов, а четвертая – отношений, но до этого дело, как правило, не доходит. Предполагается, что в хорошем настроении, выспавшись и поев, человек будет способен сам разобраться со своей жизнью. Думать о психическом устройстве человека и разбираться в отношениях – не дело современной науки, которая, как ни парадоксально это звучит, называет себя психологией.
Однако чем занимались клиницисты до «депрессии»? Со времен Гиппократа до Крепелина существовала только меланхолия. Это состояние связывали с особым меланхолическим «типом характера», склонностью к размышлениям, унынию, тоскливому настроению, склонностью к самоуничижению, самообвинениям, суицидным мыслям. Безусловно, физиологические изменения в этом состоянии тоже присутствовали, но очередь их была не первой в описании этого состояния. При этом меланхолию считали атрибутом думающего человека, предполагалось, что подобное «состояние ума» было полезно для философов, и обойтись без него в процессе творения невозможно.
Ведь в меланхолии рождались вопросы «кто я?», «зачем?», «как устроен мир?», «в чем смысл?», «кто эти другие, которые меня окружают?», «что такое любовь?» и проч. Но как мы видим, потреблять без этого состояния можно запросто, и даже проще, может быть, поэтому меланхолия постепенно исчезла из клинического употребления. Сегодня осталась меланхолическая депрессия – «особая форма депрессивного состояния, сложно поддающаяся лечению», сама по себе меланхолия в справочной литературе не встречается.
Но можно ли вообще лечить меланхолию, воздействуя на настроение и физиологические процессы, если речь идет о «состоянии ума»? И тут возникает вопрос, что же это на самом деле за состояние, которое и меланхолия, и депрессия, и несчастье одновременно. Ведь в каждом из этих состояний есть общий список проявлений, но только часть этого списка, в зависимости от употребляемого названия, остается как будто в тени – и это не значит, что у меланхолика отстутвует плохое настроение, а человек в депрессии не задумывается о себе. Название формирует «поле зрения», и, соответственно, подход, ну а как формируются определения, мы уже немного догадываемся. И если общество потребления может предложить что-то человеку в депрессии, то меланхолику – вряд ли.
Елизавета Зельдина
По следам определений, или куда делась меланхолия
Депрессия в клиническом смысле, как ее понимает психиатрия и психология, именуется заболеванием, или расстройством. В первую очередь речь идет о расстройстве настроения. Что такое счастье современная психология пока не знает, а психиатрия вообще не задается подобным вопросом, считая это блажью: там на повестке дня норма, все остальное – на усмотрение ставшего нормальным.
Сам термин «депрессия» появился в XIX веке, в связи с описанием Крепелиным маниакально-депрессивного психоза, широко употреблять термин в клинике стали в середине ХХ века, в руководствах по классификации болезней, то есть не так уж и давно. «Депрессия» буквально – подавление, давление, смещение вниз, упадок, снижение.
Все это связано с общей активностью человека, его физиологическими и психическими процессами, отношениями, то есть касается практически всего, но на первый план при диагностике депрессии выходит изменение настроения, а само состояние относят к группе аффективных расстройств (или расстройств настроения). Сегодня и для маниакально-депрессивного психоза не осталось места, существует биполярное аффективное расстройство.
Итак, в первую очередь в поле зрения клиницистов при депрессии оказывается настроение. Во вторую очередь занимаются физиологическими процессами, улучшают сон, аппетит, общую активность. Третья очередь, в рамках такой логики, должна касаться психических процессов, а четвертая – отношений, но до этого дело, как правило, не доходит. Предполагается, что в хорошем настроении, выспавшись и поев, человек будет способен сам разобраться со своей жизнью. Думать о психическом устройстве человека и разбираться в отношениях – не дело современной науки, которая, как ни парадоксально это звучит, называет себя психологией.
Однако чем занимались клиницисты до «депрессии»? Со времен Гиппократа до Крепелина существовала только меланхолия. Это состояние связывали с особым меланхолическим «типом характера», склонностью к размышлениям, унынию, тоскливому настроению, склонностью к самоуничижению, самообвинениям, суицидным мыслям. Безусловно, физиологические изменения в этом состоянии тоже присутствовали, но очередь их была не первой в описании этого состояния. При этом меланхолию считали атрибутом думающего человека, предполагалось, что подобное «состояние ума» было полезно для философов, и обойтись без него в процессе творения невозможно.
Ведь в меланхолии рождались вопросы «кто я?», «зачем?», «как устроен мир?», «в чем смысл?», «кто эти другие, которые меня окружают?», «что такое любовь?» и проч. Но как мы видим, потреблять без этого состояния можно запросто, и даже проще, может быть, поэтому меланхолия постепенно исчезла из клинического употребления. Сегодня осталась меланхолическая депрессия – «особая форма депрессивного состояния, сложно поддающаяся лечению», сама по себе меланхолия в справочной литературе не встречается.
Но можно ли вообще лечить меланхолию, воздействуя на настроение и физиологические процессы, если речь идет о «состоянии ума»? И тут возникает вопрос, что же это на самом деле за состояние, которое и меланхолия, и депрессия, и несчастье одновременно. Ведь в каждом из этих состояний есть общий список проявлений, но только часть этого списка, в зависимости от употребляемого названия, остается как будто в тени – и это не значит, что у меланхолика отстутвует плохое настроение, а человек в депрессии не задумывается о себе. Название формирует «поле зрения», и, соответственно, подход, ну а как формируются определения, мы уже немного догадываемся. И если общество потребления может предложить что-то человеку в депрессии, то меланхолику – вряд ли.
Елизавета Зельдина
JOUISSANCE - в переводе с французского означает - обладание, наслаждение, пользование и оргазм.
Психоаналитические издания обычно не переводят jouissance, чтобы подчеркнуть его специальное использование и значение.
Лакан впервые разработал свою концепцию оппозиции между jouissance (наслаждением) и принципом удовольствия в своем семинаре «Этика психоанализа» (1959–1960). Лакан считал, что «за пределами принципа удовольствия существует jouissance (наслаждение)», связанное с частичным влечением; jouissance (наслаждение), которое заставляет субъекта постоянно пытаться нарушить запреты, наложенные на его способ получения удовольствия и выйти за пределы принципа удовольствия.
Тем не менее, согласно Лакану, результатом выхода за пределы принципа удовольствия является не большее удовольствие, а боль, поскольку субъект может вынести лишь определенное количество удовольствия. За границами этого предела удовольствие становится страданием, и этот «болезненный принцип» Лакан называет jouissance.
#besponyatiya
Психоаналитические издания обычно не переводят jouissance, чтобы подчеркнуть его специальное использование и значение.
Лакан впервые разработал свою концепцию оппозиции между jouissance (наслаждением) и принципом удовольствия в своем семинаре «Этика психоанализа» (1959–1960). Лакан считал, что «за пределами принципа удовольствия существует jouissance (наслаждение)», связанное с частичным влечением; jouissance (наслаждение), которое заставляет субъекта постоянно пытаться нарушить запреты, наложенные на его способ получения удовольствия и выйти за пределы принципа удовольствия.
Тем не менее, согласно Лакану, результатом выхода за пределы принципа удовольствия является не большее удовольствие, а боль, поскольку субъект может вынести лишь определенное количество удовольствия. За границами этого предела удовольствие становится страданием, и этот «болезненный принцип» Лакан называет jouissance.
#besponyatiya
Forwarded from Кабинет Непийко
Не мое, но созвучно: длительность терапии определяет готовность человека узнавать самого себя.
Меланхолия, депрессия, счастье (ч.3)
Как повесить картину, или где взять гвозди
«Депрессия» и «меланхолия» как понятия требуют разного подхода, в то время как состояние остается одним и тем же. Расстройство настроения при депрессии оставляет я в тени, потому что основной акцент делается на преодолении чувства тоски и восстановлении обычного настроения, или даже попыткой осчастливить человека в депрессии, то есть сделать его радостным.
Меланхолия предполагает процесс совершенно иного рода: настроение здесь не представляет первоценности, речь идет о расставании с объектом, с поиском возможностей признать и пережить утрату, освободить я от патологической связи с объектом, оплакать его, обвинить, отпустить. Такова работа идеологической машины: внести изменения так, чтобы это было незаметно, подменять понятия постепенно. Сначала меланхолия теряет свое название, а затем – смысл, ну а потом возникают новые методы для нового состояния, суть которого изменений не претерпела, но выглядит так, как будто это произошло.
Для полноценного функционирования массовой системы необходимо внутри этой самой системы создавать полярные понятия. Отличной иллюстрацией этих процессов является семиотический квадрат Греймаса, в котором для существования одного понятия, необходимо другое – противоположное, грубо говоря, «добро» и «зло». Но дело этим не ограничивается, в квадрате всегда есть «герой» и его «соперник», которые противостоят друг другу, как это «добро» и «зло», которые, по сути, и существуют, чтобы «герой» и «соперник» занимали свои места – то есть наделяет из свойствами героя и злодея.
Трансформация меланхолии в депрессию происходит для того, чтобы современное понятие «счастье» обрело свою противоположность, так как в строгом смысле «меланхолия» для нынешнего «счастья» является не противоположностью, а лежит в другой плоскости квадрата, представляя собой «соперника» современному «герою», то есть всем способам, которые приходят на помощь и поднимают настроение, побеждая «депрессию». Ведь стоит только задуматься о существовании субъекта, о структуре я, о взаимоотношениях с объектом, как позитивное мышление и медикаменты теряют свой смысл, а приобретение нового холодильника и вообще кажется абсурдным.
Можно представить себе меланхолию не только как статичную структуру, располагающую человека к постоянному пребыванию в вышеописанном состоянии, но и как реакцию на ежедневные утраты: будь то утрата смысла, или идеи, или надежды, которая не сбылась, или ожидания, которое не осуществилось. Скорбь по утраченному может завершиться, но может приобрести хронический – меланхолический характер.
Таким образом, эпизодические «депрессняки» – это маленькие смерти, хроническая тоска и апатия – несостоявшееся прощание. Но как состояться прощанию, если жизнь заполнена чередой объектов, новыми поколениями и усовершенствованными моделями, которые сменяют друг друга, лекарствами, аффирмациями, телесными тренировками и проч? Вот и получается, что для меланхолии в клинической терминологии сегодня места нет – потребление несовместимо с утратой.
Елизавета Зельдина
Как повесить картину, или где взять гвозди
«Депрессия» и «меланхолия» как понятия требуют разного подхода, в то время как состояние остается одним и тем же. Расстройство настроения при депрессии оставляет я в тени, потому что основной акцент делается на преодолении чувства тоски и восстановлении обычного настроения, или даже попыткой осчастливить человека в депрессии, то есть сделать его радостным.
Меланхолия предполагает процесс совершенно иного рода: настроение здесь не представляет первоценности, речь идет о расставании с объектом, с поиском возможностей признать и пережить утрату, освободить я от патологической связи с объектом, оплакать его, обвинить, отпустить. Такова работа идеологической машины: внести изменения так, чтобы это было незаметно, подменять понятия постепенно. Сначала меланхолия теряет свое название, а затем – смысл, ну а потом возникают новые методы для нового состояния, суть которого изменений не претерпела, но выглядит так, как будто это произошло.
Для полноценного функционирования массовой системы необходимо внутри этой самой системы создавать полярные понятия. Отличной иллюстрацией этих процессов является семиотический квадрат Греймаса, в котором для существования одного понятия, необходимо другое – противоположное, грубо говоря, «добро» и «зло». Но дело этим не ограничивается, в квадрате всегда есть «герой» и его «соперник», которые противостоят друг другу, как это «добро» и «зло», которые, по сути, и существуют, чтобы «герой» и «соперник» занимали свои места – то есть наделяет из свойствами героя и злодея.
Трансформация меланхолии в депрессию происходит для того, чтобы современное понятие «счастье» обрело свою противоположность, так как в строгом смысле «меланхолия» для нынешнего «счастья» является не противоположностью, а лежит в другой плоскости квадрата, представляя собой «соперника» современному «герою», то есть всем способам, которые приходят на помощь и поднимают настроение, побеждая «депрессию». Ведь стоит только задуматься о существовании субъекта, о структуре я, о взаимоотношениях с объектом, как позитивное мышление и медикаменты теряют свой смысл, а приобретение нового холодильника и вообще кажется абсурдным.
Можно представить себе меланхолию не только как статичную структуру, располагающую человека к постоянному пребыванию в вышеописанном состоянии, но и как реакцию на ежедневные утраты: будь то утрата смысла, или идеи, или надежды, которая не сбылась, или ожидания, которое не осуществилось. Скорбь по утраченному может завершиться, но может приобрести хронический – меланхолический характер.
Таким образом, эпизодические «депрессняки» – это маленькие смерти, хроническая тоска и апатия – несостоявшееся прощание. Но как состояться прощанию, если жизнь заполнена чередой объектов, новыми поколениями и усовершенствованными моделями, которые сменяют друг друга, лекарствами, аффирмациями, телесными тренировками и проч? Вот и получается, что для меланхолии в клинической терминологии сегодня места нет – потребление несовместимо с утратой.
Елизавета Зельдина
Бен-джессеритская мудрость гласит:
«Страх — убийца разума. Страх — это малая смерть. Страх несет с собой разрушение личности. Я не отворачиваюсь от моего страха. Я разрешаю ему пройти надо мной и сквозь меня. А когда он пройдет насквозь, я оглянусь и посмотрю на путь, по которому он ушел. Там, где был страх, теперь ничего нет. Остаюсь только я».
Франк Герберт, "Дюна"
«Страх — убийца разума. Страх — это малая смерть. Страх несет с собой разрушение личности. Я не отворачиваюсь от моего страха. Я разрешаю ему пройти надо мной и сквозь меня. А когда он пройдет насквозь, я оглянусь и посмотрю на путь, по которому он ушел. Там, где был страх, теперь ничего нет. Остаюсь только я».
Франк Герберт, "Дюна"
Forwarded from ГОНЧАРЕНКО
Важно!
Распространите, пожалуйста. Список израильских русскоязычных психотерапевтов, готовых оказать бесплатную психологическую помощь онлайн жителям Украины, пострадавшим от военного вторжения:
Женя Пукшанская: +972-50-3062267 (вотсап, вайбер)
Ольга Шабанов: +972-52-6658977
Ирина Коре: +972-58-4449545 (вотсап, телеграм)
Юлия Захаров cbt: +972-54-6245885 (вотсап, вайбер)
Лина Глузман cbt: +972-52-3650485
Лена Червец (медпсихолог): +972-50-6842867 (вотсап, вайбер)
Инга Майк: +972-54-4528145 (вотсап)
Анна Зимбовски: +972-50-7181575 (вотсап, вайбер)
Регина Спектор: +972-53-7142607 (вотсап)
Таня Свешникова +972-58-6689786 (вотсап)
Галина Городецкая: +972-54-4322827 (вотсап, вайбер)
Сара Вайнштейн: +972-52-8705745 (вотсап, вайбер)
Анна (семейный психолог): +972-52-2904954
Ханна Валерия Гришко: +972-53-82726575
Мейра Сазонов (психолог): +972-55-2769489
Список составлен Женей Пукшанской.
Распространите, пожалуйста. Список израильских русскоязычных психотерапевтов, готовых оказать бесплатную психологическую помощь онлайн жителям Украины, пострадавшим от военного вторжения:
Женя Пукшанская: +972-50-3062267 (вотсап, вайбер)
Ольга Шабанов: +972-52-6658977
Ирина Коре: +972-58-4449545 (вотсап, телеграм)
Юлия Захаров cbt: +972-54-6245885 (вотсап, вайбер)
Лина Глузман cbt: +972-52-3650485
Лена Червец (медпсихолог): +972-50-6842867 (вотсап, вайбер)
Инга Майк: +972-54-4528145 (вотсап)
Анна Зимбовски: +972-50-7181575 (вотсап, вайбер)
Регина Спектор: +972-53-7142607 (вотсап)
Таня Свешникова +972-58-6689786 (вотсап)
Галина Городецкая: +972-54-4322827 (вотсап, вайбер)
Сара Вайнштейн: +972-52-8705745 (вотсап, вайбер)
Анна (семейный психолог): +972-52-2904954
Ханна Валерия Гришко: +972-53-82726575
Мейра Сазонов (психолог): +972-55-2769489
Список составлен Женей Пукшанской.
Почему и зачем люди оправдывают войну на Украине? И почему их невозможно переубедить?
Спойлер: дело совсем не в политических взглядах.
⠀
Толерантность к насилию, оправдание насилия
⠀
Чем “ другого выхода не было” отличается от “он по-другому не понимает” или “она сама меня спровоцировала”?
Только размером катастрофы.
⠀
Огромное количество людей нечувствительны к насилию, потому что выросли в нем, дышали им, сформированы им, до сих пор считают его необходимой частью жизни. Каждый раз, когда я говорю с вами о недопустимости насилия над детьми, я открываю портал в ад. Я знаю тысячи историй того, как били, унижали, насиловали и отвергали вас самые близкие, эта затаенная боль требует исцеления и переработки, а это большая душевная работа. Болезненная, долгая. Только через нее можно прийти к спасительному «так со мной никому нельзя».
А после этого - к твердому, непоколебимому «так нельзя ни с кем. Никогда.»
⠀
Идентификация с агрессором
⠀
“Мы сейчас им покажем”, “Что США хотели? Получите!” “Мы сильные, вот смотрите”.
⠀
Это сильнейшая психологическая защита слабых людей, не способных выносить реальность, ее последствия и, главное, свою ответственность за перерабатывание этих последствий.
Этот феномен описан многими психологами - когда люди попадают в экстремальные ситуации, они отождествляют себя с тем, кто совершает насилие, в бессознательной надежде, что если они тоже агрессоры, значит их минует участь жертвы. Это бесовское упоение, радость от того, что я разрушаю дом брата, на самом деле вытесненный страх, даже ужас: я сделаю все, что угодно, только бы не вызвать гнев агрессора на себя.
⠀
На этой психологической защите держится личность. Этих людей не переубедить никогда. Если они отпустят то, за что держатся, они окажутся, как и мы с вами, в эпицентре катастрофы.
Виталина Скворцова-Охрицкая
Спойлер: дело совсем не в политических взглядах.
⠀
Толерантность к насилию, оправдание насилия
⠀
Чем “ другого выхода не было” отличается от “он по-другому не понимает” или “она сама меня спровоцировала”?
Только размером катастрофы.
⠀
Огромное количество людей нечувствительны к насилию, потому что выросли в нем, дышали им, сформированы им, до сих пор считают его необходимой частью жизни. Каждый раз, когда я говорю с вами о недопустимости насилия над детьми, я открываю портал в ад. Я знаю тысячи историй того, как били, унижали, насиловали и отвергали вас самые близкие, эта затаенная боль требует исцеления и переработки, а это большая душевная работа. Болезненная, долгая. Только через нее можно прийти к спасительному «так со мной никому нельзя».
А после этого - к твердому, непоколебимому «так нельзя ни с кем. Никогда.»
⠀
Идентификация с агрессором
⠀
“Мы сейчас им покажем”, “Что США хотели? Получите!” “Мы сильные, вот смотрите”.
⠀
Это сильнейшая психологическая защита слабых людей, не способных выносить реальность, ее последствия и, главное, свою ответственность за перерабатывание этих последствий.
Этот феномен описан многими психологами - когда люди попадают в экстремальные ситуации, они отождествляют себя с тем, кто совершает насилие, в бессознательной надежде, что если они тоже агрессоры, значит их минует участь жертвы. Это бесовское упоение, радость от того, что я разрушаю дом брата, на самом деле вытесненный страх, даже ужас: я сделаю все, что угодно, только бы не вызвать гнев агрессора на себя.
⠀
На этой психологической защите держится личность. Этих людей не переубедить никогда. Если они отпустят то, за что держатся, они окажутся, как и мы с вами, в эпицентре катастрофы.
Виталина Скворцова-Охрицкая
Forwarded from Психоаналитик, психиатр Юрий Вольных
YouTube
Pourquoi la guerre? / Чому вiйна? / Почему война?
Дорогие друзья и коллеги!
Буквально накануне катастрофы, оказавшейся впоследствии мировой войной, когда ещё казалось, что разум способен остановить безумие, Альберт Эйнштейн пишет Фрейду письмо, предлагая поразмышлять о причинах войн и возможностях их предотвращать.…
Буквально накануне катастрофы, оказавшейся впоследствии мировой войной, когда ещё казалось, что разум способен остановить безумие, Альберт Эйнштейн пишет Фрейду письмо, предлагая поразмышлять о причинах войн и возможностях их предотвращать.…
Forwarded from Pink Freud
КАК ПИСАТЬ БЛИЗКИМ ПО ТУ СТОРОНУ БОМБОУБЕЖИЩА, И ЧТО ИМ ГОВОРИТЬ, ЧТОБЫ ХОТЯ БЫ НЕ СДЕЛАТЬ ИМ ХУЖЕ
(рекомендации от Светланы Альшевской-Пузыревич)
Все те, кто сейчас находятся в зоне боевых действий – травмированы.
Пожалуйста, держите это в фокусе внимания на протяжении всего времени разговора, переписки или видеозвонка.
ЧТО ЧУВСТВУЮТ ЛЮДИ В БОМБОУБЕЖИЩАХ:
- сильные страх и тревогу,
- бессилие, беспомощность,
- злость, агрессию, ненависть,
- может быть даже бред, галлюцинации,
- эмоциональное опустошение, уход в себя,
- потерю чувства реальности, ощущение того, что все происходит как будто во сне,
- вину за то, что они мало что могут сделать, вовремя не уехали и т.п.,
- мышечное напряжение, спазмы, боли, или наоборот, очень сильную слабость,
- они могут отрицать происходящее (вплоть до амнезии), быть растерянными, дезориентированными в пространстве и времени,
- они не могут спать и есть, в том числе и потому, что негде и нечего.
Учитывайте, пожалуйста, что чем дольше ваши близкие находятся в зоне военных действий, тем тяжелее будет их состояние и тем сильнее может проявляться эта симптоматика.
ЧТО МОЖЕТЕ СДЕЛАТЬ ВЫ:
МНОГОЕ, даже если вам кажется, что это не так. Даже если вы не профессионал, вы можете помочь своим близким сдерживая степень их травматизации.
1. ОСТАВАЙТЕСЬ НА СВЯЗИ со своими родными. Человеку в зоне военных действий важно понимать, что есть свет в конце туннеля, есть место где не стреляют, что есть люди, которые могут поддержать и помочь,
2. СЛУШАЙТЕ, дайте возможность близким выговориться, покричать, поплакать, выплеснуть свои эмоции,
3. Говорите СПОКОЙНЫМ ГОЛОСОМ, НЕ СПОРЬТЕ, в разговоре и переписке нельзя использовать противоречивых высказываний вроде «ты прав, но не все так однозначно», используйте слова вроде «я рядом, ты большой молодец, я люблю тебя, я на связи в любое время когда тебе надо»,
4. Старайтесь НЕ ПРОИЗНОСИТЬ фраз вроде «я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, я знаю каково тебе, а вот у нас тоже кошмар…». Вашим родным не станет легче от того, что у вас тут происходит,
5. ПОВТОРЯЙТЕ за близким человеком отрывки фраз, в которых он выражает свои чувства, высказывайте слова поддержки, можно говорить о своих эмоциях по отношению к нему, но тактично вроде «я горжусь тобой, я чувствую, как тебе сейчас больно и т.п.»,
6. Тактично напомните про ЛЕКАРСТВА. Тем, кто в бомбоубежище нужны поддерживающие нервную систему препараты,
7. НЕ ЗАДАВАЙТЕ ВОПРОСОВ, НЕ ДАВАЙТЕ СОВЕТОВ. Постарайтесь не задавать вопрос «как ты?». Лучше спросить что-то конкретное, задать вопрос, на который можно дать четкий ответ, например «Удалось ли тебе поспать? Хочешь есть?»,
8. ПОМОГИТЕ ДЫШАТЬ! Буквально, дышите по телефону. Говорите что-то вроде: положи руку на живот и сделай медленный вдох… Используйте любые помогающие техники дыхания (кое-что из них есть у меня в ленте ниже).
В тоже время помните, что ВЫ- СВИДЕТЕЛЬ ТРАВМЫ.
Вы также травмированы, хоть и в меньшей степени.
Оказывая поддержку близким не забывайте заботиться о себе! Помните, сейчас важно ДЫШАТЬ, ЕСТЬ, СПАТЬ и ДВИГАТЬСЯ для того, чтобы сохранить свое здоровье и помочь тем, кто вам дорог!
Snezhana Lytvynova
(рекомендации от Светланы Альшевской-Пузыревич)
Все те, кто сейчас находятся в зоне боевых действий – травмированы.
Пожалуйста, держите это в фокусе внимания на протяжении всего времени разговора, переписки или видеозвонка.
ЧТО ЧУВСТВУЮТ ЛЮДИ В БОМБОУБЕЖИЩАХ:
- сильные страх и тревогу,
- бессилие, беспомощность,
- злость, агрессию, ненависть,
- может быть даже бред, галлюцинации,
- эмоциональное опустошение, уход в себя,
- потерю чувства реальности, ощущение того, что все происходит как будто во сне,
- вину за то, что они мало что могут сделать, вовремя не уехали и т.п.,
- мышечное напряжение, спазмы, боли, или наоборот, очень сильную слабость,
- они могут отрицать происходящее (вплоть до амнезии), быть растерянными, дезориентированными в пространстве и времени,
- они не могут спать и есть, в том числе и потому, что негде и нечего.
Учитывайте, пожалуйста, что чем дольше ваши близкие находятся в зоне военных действий, тем тяжелее будет их состояние и тем сильнее может проявляться эта симптоматика.
ЧТО МОЖЕТЕ СДЕЛАТЬ ВЫ:
МНОГОЕ, даже если вам кажется, что это не так. Даже если вы не профессионал, вы можете помочь своим близким сдерживая степень их травматизации.
1. ОСТАВАЙТЕСЬ НА СВЯЗИ со своими родными. Человеку в зоне военных действий важно понимать, что есть свет в конце туннеля, есть место где не стреляют, что есть люди, которые могут поддержать и помочь,
2. СЛУШАЙТЕ, дайте возможность близким выговориться, покричать, поплакать, выплеснуть свои эмоции,
3. Говорите СПОКОЙНЫМ ГОЛОСОМ, НЕ СПОРЬТЕ, в разговоре и переписке нельзя использовать противоречивых высказываний вроде «ты прав, но не все так однозначно», используйте слова вроде «я рядом, ты большой молодец, я люблю тебя, я на связи в любое время когда тебе надо»,
4. Старайтесь НЕ ПРОИЗНОСИТЬ фраз вроде «я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, я знаю каково тебе, а вот у нас тоже кошмар…». Вашим родным не станет легче от того, что у вас тут происходит,
5. ПОВТОРЯЙТЕ за близким человеком отрывки фраз, в которых он выражает свои чувства, высказывайте слова поддержки, можно говорить о своих эмоциях по отношению к нему, но тактично вроде «я горжусь тобой, я чувствую, как тебе сейчас больно и т.п.»,
6. Тактично напомните про ЛЕКАРСТВА. Тем, кто в бомбоубежище нужны поддерживающие нервную систему препараты,
7. НЕ ЗАДАВАЙТЕ ВОПРОСОВ, НЕ ДАВАЙТЕ СОВЕТОВ. Постарайтесь не задавать вопрос «как ты?». Лучше спросить что-то конкретное, задать вопрос, на который можно дать четкий ответ, например «Удалось ли тебе поспать? Хочешь есть?»,
8. ПОМОГИТЕ ДЫШАТЬ! Буквально, дышите по телефону. Говорите что-то вроде: положи руку на живот и сделай медленный вдох… Используйте любые помогающие техники дыхания (кое-что из них есть у меня в ленте ниже).
В тоже время помните, что ВЫ- СВИДЕТЕЛЬ ТРАВМЫ.
Вы также травмированы, хоть и в меньшей степени.
Оказывая поддержку близким не забывайте заботиться о себе! Помните, сейчас важно ДЫШАТЬ, ЕСТЬ, СПАТЬ и ДВИГАТЬСЯ для того, чтобы сохранить свое здоровье и помочь тем, кто вам дорог!
Snezhana Lytvynova
Forwarded from Клинический психоанализ
...Группа избирает вождя согласно своей ориентации. Под воздействием психотического механизма группы имеют тенденцию избирать или терпеть вождя, представляющего групповую патологию, Гитлера или Хомейни, например.
Однако такие группы не только избирают неуравновешенных вождей, но и воздействуют на них в свою очередь. Они вверяют своим вождям всемогущество и тем самым заталкивают их в мегаломанию еще дальше. Происходит очень опасное взаимодействие между взбудараженной группой и беспокойным вождем, умножающими патологию друг друга.
...Мое мнение таково, что ситуация присутствия ядерного оружия порождает психическую констелляцию, в которой оказываются возбуждены наиболее древние психотические страхи и группа следует по пути самого примитивного психотического поведения... само наличие бомбы провоцирует самые примитивные психотические страхи уничтожения и поставляет себе на службу самые примитивные защитные механизмы.
В рядах тех, кто приветствует войну, параноидальные механизмы должны быть усилены. Мы должны ощущать совершенство нашей группы или наших идей. Враг должен быть представлен как нечеловеческий монстр. При геноциде к этому добавляется еще один элемент — презрение. Жертва геноцида должна быть представлена еще и как недочеловек.
Когда-то давно, в Средневековье, в некоторых крестовых походах крестоносцы имели обыкновение поджаривать арабов на костре и съедать их в доказательство, что арабы не люди. Нацисты называли евреев Untermensch, недочеловек. Американские солдаты называли вьетнамцев gooks, нечисть. Японцы называли американцев “белыми дьяволами”, а своих заключённых, которых они использовали для вивисекции, называли “бревнами”, отказываясь признать за ними даже животную жизнь. Жертвы геноцида должны быть увидены как недочеловеки, стоящие ниже всякого презрения...
Механизмы, подобные шизо-параноидальному созданию крайне злобного врага или маниакальному деланию его всецело низким и презренным, суть мощные групповые механизмы защиты от психической реальности чувства вины за деструктивность.
Сегал Ханна. Хиросима – Персидский залив и далее: психоаналитическая перспектива.
#психоанализ
#вина
Однако такие группы не только избирают неуравновешенных вождей, но и воздействуют на них в свою очередь. Они вверяют своим вождям всемогущество и тем самым заталкивают их в мегаломанию еще дальше. Происходит очень опасное взаимодействие между взбудараженной группой и беспокойным вождем, умножающими патологию друг друга.
...Мое мнение таково, что ситуация присутствия ядерного оружия порождает психическую констелляцию, в которой оказываются возбуждены наиболее древние психотические страхи и группа следует по пути самого примитивного психотического поведения... само наличие бомбы провоцирует самые примитивные психотические страхи уничтожения и поставляет себе на службу самые примитивные защитные механизмы.
В рядах тех, кто приветствует войну, параноидальные механизмы должны быть усилены. Мы должны ощущать совершенство нашей группы или наших идей. Враг должен быть представлен как нечеловеческий монстр. При геноциде к этому добавляется еще один элемент — презрение. Жертва геноцида должна быть представлена еще и как недочеловек.
Когда-то давно, в Средневековье, в некоторых крестовых походах крестоносцы имели обыкновение поджаривать арабов на костре и съедать их в доказательство, что арабы не люди. Нацисты называли евреев Untermensch, недочеловек. Американские солдаты называли вьетнамцев gooks, нечисть. Японцы называли американцев “белыми дьяволами”, а своих заключённых, которых они использовали для вивисекции, называли “бревнами”, отказываясь признать за ними даже животную жизнь. Жертвы геноцида должны быть увидены как недочеловеки, стоящие ниже всякого презрения...
Механизмы, подобные шизо-параноидальному созданию крайне злобного врага или маниакальному деланию его всецело низким и презренным, суть мощные групповые механизмы защиты от психической реальности чувства вины за деструктивность.
Сегал Ханна. Хиросима – Персидский залив и далее: психоаналитическая перспектива.
#психоанализ
#вина
Сильная тревога и ужас приводят к регрессу и актуализации примитивных защит. Основные защиты - слияние, расщепление и всемогущество.
За счет слияния происходит утрата дифференциации, включается своего рода групповое, коллективное мышление. Скорость обновления информации, поступление новых данных не дает пройти по циклу контакта и сформировать законченный гештальт. Это создает постоянное ощущение тревоги и/или гипервозбуждение.
Если это все же удается и гештальты формируются, то примитивные и по форме грубые, так как они не могут вместить весь обьем имеющейся противоречивой информации. Расщепление это естественная попытка сохранения рассудка в экстремальной ситуации. Чем сильнее расщепление, тем сильнее аффект, но в свою очередь расщепление позволяет справиться с переживанием психотического ужаса. Можно сказать, что расщепление позволяет подняться с психотического уровня (ужас, хаос, отсутсвие объектов) к уровню пограничному (про признаки пограничной ситуации и ее возможности будет следующий пост).
Слияние порождает иррациональное чувство вины и стыда. Их важно отличить от реального переживания своей ответсвенности. Ответственность это индивидуальное переживание связанное с пониманием своей личной ситуации, своей собственной оценкой возможностей и искренней верой в действенность (силу) своих поступков. Важно различать иррациональную вину и ответственность, так как иррациональная вина приводит либо к спонтанным малоэффективным поступкам, либо к полной блокировке любой активности. Также важно, что вина бессознательно всегда требует наказания. Это наказание с большой вероятностью человек бессознательно организует сам для себя (например, "случайная" потеря денег, порез, ДТП и т.п.)
Вину можно рассматривать и как попытку сохранения связи со значимыми другими, - «я винюсь когда ты винишь меня поэтому ты не должен меня отвергать». Такая вина увеличивает и без того значительное чувство бессилия усиливая и поддерживая переживание собственной плохости. Переживание ответственности напротив возвращает ощущение своей компетентности и желание действовать даже в крайне сложной и неопределённой ситуации.
Чувство вины атакует самооценку. За счет этого блокируется возможность создания новых связей. Связей с будущим, например, так как планирование можно понимать как своего рода прочерчивание связи от меня в настоящем со мной завтрашним. Или связи со своим акутальным фоном жизни, который не утрачен. Вина как бы запрещает перевести взгляд на свою жизнь, таким образом в еще большей мере обрушая фон и не давая извлечь из фона необходимые ресурсы. Также вина, разрушающая самооценку, препятствует или полностью блокирует создание и поддержание связей со своим близким и далёким окружением. Теряется способность принимать и давать помощь, поддержку. Вина и стыд толкают к тому, чтобы "прятаться".
Всемогущество возникает как попытка совладать с бессилием. Возникает желание увеличиться и стать столь же огромным и влиятельным как те силы, которые окружают человека и приводят к резкому изменению его жизни. Иллюзия всемогущества вводит человека в бесконечный цикл успокоения и новой, еще больше тревоги. Например, человек предпринимает одну за другой попытки проконтролировать то, что проконтролировать в принципе невозможно. В момент эйфории, своего рода опьянение своим всемогуществом, он избавляется от тревоги, но затем падает в нее с большой высоты невыполнимого действия и погружается в нее с новой силой.
Фёдор Коноров
За счет слияния происходит утрата дифференциации, включается своего рода групповое, коллективное мышление. Скорость обновления информации, поступление новых данных не дает пройти по циклу контакта и сформировать законченный гештальт. Это создает постоянное ощущение тревоги и/или гипервозбуждение.
Если это все же удается и гештальты формируются, то примитивные и по форме грубые, так как они не могут вместить весь обьем имеющейся противоречивой информации. Расщепление это естественная попытка сохранения рассудка в экстремальной ситуации. Чем сильнее расщепление, тем сильнее аффект, но в свою очередь расщепление позволяет справиться с переживанием психотического ужаса. Можно сказать, что расщепление позволяет подняться с психотического уровня (ужас, хаос, отсутсвие объектов) к уровню пограничному (про признаки пограничной ситуации и ее возможности будет следующий пост).
Слияние порождает иррациональное чувство вины и стыда. Их важно отличить от реального переживания своей ответсвенности. Ответственность это индивидуальное переживание связанное с пониманием своей личной ситуации, своей собственной оценкой возможностей и искренней верой в действенность (силу) своих поступков. Важно различать иррациональную вину и ответственность, так как иррациональная вина приводит либо к спонтанным малоэффективным поступкам, либо к полной блокировке любой активности. Также важно, что вина бессознательно всегда требует наказания. Это наказание с большой вероятностью человек бессознательно организует сам для себя (например, "случайная" потеря денег, порез, ДТП и т.п.)
Вину можно рассматривать и как попытку сохранения связи со значимыми другими, - «я винюсь когда ты винишь меня поэтому ты не должен меня отвергать». Такая вина увеличивает и без того значительное чувство бессилия усиливая и поддерживая переживание собственной плохости. Переживание ответственности напротив возвращает ощущение своей компетентности и желание действовать даже в крайне сложной и неопределённой ситуации.
Чувство вины атакует самооценку. За счет этого блокируется возможность создания новых связей. Связей с будущим, например, так как планирование можно понимать как своего рода прочерчивание связи от меня в настоящем со мной завтрашним. Или связи со своим акутальным фоном жизни, который не утрачен. Вина как бы запрещает перевести взгляд на свою жизнь, таким образом в еще большей мере обрушая фон и не давая извлечь из фона необходимые ресурсы. Также вина, разрушающая самооценку, препятствует или полностью блокирует создание и поддержание связей со своим близким и далёким окружением. Теряется способность принимать и давать помощь, поддержку. Вина и стыд толкают к тому, чтобы "прятаться".
Всемогущество возникает как попытка совладать с бессилием. Возникает желание увеличиться и стать столь же огромным и влиятельным как те силы, которые окружают человека и приводят к резкому изменению его жизни. Иллюзия всемогущества вводит человека в бесконечный цикл успокоения и новой, еще больше тревоги. Например, человек предпринимает одну за другой попытки проконтролировать то, что проконтролировать в принципе невозможно. В момент эйфории, своего рода опьянение своим всемогуществом, он избавляется от тревоги, но затем падает в нее с большой высоты невыполнимого действия и погружается в нее с новой силой.
Фёдор Коноров
Forwarded from Кабинет Непийко
В терапии можно давать совет только в одном случае - насилие.
Физическое, моральное, эмоциональное, экономическое, сочетание этих видов это единственный случай когда терапевт имеет право сказать: ноги в руки, вали.
Физическое, моральное, эмоциональное, экономическое, сочетание этих видов это единственный случай когда терапевт имеет право сказать: ноги в руки, вали.
"Психоанализ проводится не на Луне, а на Земле. Психоаналитик - тоже гражданин, он живет в том же обществе, что и его анализанды. Более того, я убежден - вслед за Лаканом - что психоанализ не является нейтральной техникой лечения, он основан на этическом подходе к субъективности. Психоанализ - это прежде всего этическое лечение, и в этом смысле он имеет политическое измерение. По этому, я думаю, что некоторые политические опции несовместимы с психоанализом - например, фашизм и расизм".
Сержио Бенвенуто "Психоанализ в войне. Дебаты с российскими коллегами."
Рекомендую всем прочтение данной статьи, её автор является учителем и наставником для многих психоаналитиков как в Украине так и в России.
Сержио уважаемый специалист, работы которого завораживают лично меня. Я искренне благодарна ему за возможность обучения у него и за его позицию!
Прочитать стать полностью, на русском языке, можно по ссылке:
https://docs.google.com/document/d/1I4w2jgkDSZ3VoiKF7sA46kiPwY96Jg9m00BJj0eIxRo/edit?usp=drivesdk
Украинский перевод статьи: https://m.facebook.com/story.php?story_fbid=4854396941282258&id=100001360018604&m_entstream_source=group
Оригинал статьи:
http://www.journal-psychoanalysis.eu/psychoanalysis-in-the-war-a-debate-with-russian-colleagues/
Сержио Бенвенуто "Психоанализ в войне. Дебаты с российскими коллегами."
Рекомендую всем прочтение данной статьи, её автор является учителем и наставником для многих психоаналитиков как в Украине так и в России.
Сержио уважаемый специалист, работы которого завораживают лично меня. Я искренне благодарна ему за возможность обучения у него и за его позицию!
Прочитать стать полностью, на русском языке, можно по ссылке:
https://docs.google.com/document/d/1I4w2jgkDSZ3VoiKF7sA46kiPwY96Jg9m00BJj0eIxRo/edit?usp=drivesdk
Украинский перевод статьи: https://m.facebook.com/story.php?story_fbid=4854396941282258&id=100001360018604&m_entstream_source=group
Оригинал статьи:
http://www.journal-psychoanalysis.eu/psychoanalysis-in-the-war-a-debate-with-russian-colleagues/
