Я смотрю за тем, что происходит сейчас в Хабаровске очень спокойно, хоть и радостно. Я не верю ни в какой великий протестный дух Дальнего Востока, который мариновался в людях последние два десятилетия и вот теперь вырвался наружу. Какие-то таинственные стратегии Кремля мне тоже не кажутся убедительными. Все же хоть федерализм в России и мертв, субъектность регионов никуда не делась, они все еще (шок-контент для московских политологов) живут своими жизнями, и не все, что происходит в 8 часах полета от Москвы определяется Кремлем.

То, что происходит сейчас в Хабаровске - блестящий пример сломанной политической машины. В политической науке принято считать, что политическая машина - это прежде всего система предоставления голосов для власти в обмен на какие-то блага. Это бесспорно так, но политическая машина шире чем просто электоральные практики авторитаризма. Это система отношений между разными игроками - политиками, чиновниками разных уровней, бизнесом и избирателями, которая включает в себя а) делёжку ренты (это важнейший элемент успеха) и б) устойчивость. Чтобы политическая машина сработала - все звенья цепочки должны обмениваться какими-то ресурсами и заниматься этим из раза в раз, то есть схемы должны повторяться.

Что может пойти не так? Первое - может закончиться рента. Это может произойти или через обнищание, или через слишком большое число игроков, которых приходится включать чтобы система держалась на плаву, но на которых уже не хватает ресурсов. Второе - может сломаться устойчивость. Вот тут-то влияет миллион факторов - от самодурства главы региона до каких-то случайных событий из серии недосмотрели и не проконтролировали. Хабаровский край - довольно крепенький экономический середнячок среди российских регионов, и списывать все на нехватку ресурсов не стоит. Что-то не так пошло в самой системе политической машины, и эта поломка там уже давно.

Хабаровский край не единственный регион, в котором все давно сломалось. Машина Иркутской области, к примеру, страдает аналогичными недугами. Почему где-то удается мобилизовать протестный потенциал, а где-то нет - отдельный вопрос, но всегда нужно иметь в виду: там, где не удается погасить протесты быстро и эффективно, сбоит административный ресурс. Можно предположить, что не только Фургалу не удалось выстроить вокруг себя монолитную систему, но и все остальные региональные акторы находятся между собой в разладе (мэр, городские силовики, СМИ, и тд).

Сейчас задача нового губернатора - со всеми договориться. Этот навык, к слову, может вообще никак не коррелировать с популярностью у населения/способностями к публичным выступлениям/партийной принадлежностью. В целом, выходцы из системной оппозиции могут строить свои собственные политические машины, в этом смысле от единоросов их отличает база, с которой они начинают, и большее количество сложностей на пути. Но мотивы в авторитарном режиме у всех одни и те же.

Утро, на столе под кондиционером стынет кофе, за окном громко каркают те самые вороны-москвички. Я продираюсь через список документов, которые нужны мне чтобы а) въехать обратно в ЕС б) подготовить австрийский вид на жительство в) не есть землю в Вене. Такой список бюрократических задач очень здорово отвлекает от основной работы - за которую я не бралась с мая, а по-серьезному с марта.

Когда-то в начале года я писала, что ставлю себе внутренний дедлайн на лето, чтобы определиться хочу ли я продолжать заниматься тем, что дается мне мучительно. За эти месяцы миллион всего изменилось, но я так и не уверена что смогла до конца разобраться в своих чувствах. Психологиня как-то спросила меня, что со мной случится если я больше никогда не захочу писать диссертацию. И я поняла, что у меня нет такой роскоши. Не будет открытием если я скажу, что выгорание - это привилегия, и я, к сожалению, больше никак не могу ее себе позволить.

Я уже провела в подвешенном и неэффективном состоянии больше 5 месяцев. Я много работала, но никакая из этих работ не была про диссер. Такой перерыв - это много, для человека который получает стипендию за написанные тексты. Так что пора в бой. Но я до сих пор не понимаю, почему это дается мне так трудно. Вокруг меня много людей, которые делают что-то просто потому, что нужно делать, и это достаточная мотивация. А я давно растеряла куда-то все рычаги давления на саму себя - и физически не могу заставить себя делать то, что как мне кажется, я даже люблю. И когда я рассказываю про это друзьям, близким или даже психологу - мне везде чувствуется укор. Ну кто из нас не заставлял себя вставать по утрам и идти на работу даже тогда, когда очень не хочется.

Я знаю, что когда вернусь в Будапешт, а потом останусь одна в Вене - все наладится, работа будет мне и домом, и другом и всей моей жизнью. И все, что я упустила - наверстается. И мне кажется, что я не могу без текстов, без статей и книжек, не могу без университета. Или могу? Эти 5 месяцев, за исключением диссертации, были очень счастливыми. Я была, наконец-то, дома, с любимым человеком, целых 5 месяцев я была в абсолютной безопасности - мне никогда не было так спокойно, как в безумный период всемирной тревоги. Но сейчас я знаю - мне необходимо почувствовать, как я шагаю по самому сложному пути - с переездом, с одиночеством, с бесконечной бюрократией, с никак не покоряющейся мне работой. Только так, под давлением, включается механизм, отвечающий за эффективную Вику. Страх не справиться сильнее, чем любые другие чувства.

Все сложно, поэтому гораздо проще ругаться по телефону с Аэрофлотом. А может просто, как говорил МГ, глаза боятся а ручки делают. Осталось только научиться жить в хороших отношениях со страхом, стать друзьями. Как вы понимаете, я все решила - мне нужен этот сложный год, потому что без сложностей я не умею.

Вернулась в Будапешт, хоть это было и очень сложно.

Логистика выглядела путано и на каждом этапе все могло пойти не так, но границы пройдены, так что все как год назад - сижу в кофейне, на улице адская жарища. Я обещала сдать вторую главу к концу августа, но пока получается только бесконечно и нервно следить за ситуацией в Беларуси.

Написала сегодня с десяток писем всем, кто мог уже и подзабыть за полгода как я выгляжу. Помимо рабочих вопросов нужно решать еще и глобальные - перевозить вещи в Вену, делать новый вид на жительство, разбираться с подработками. Когда-то родители говорили мне, что в академии очень спокойная, стабильная и размеренная работа - может так когда-то и было, но большинство известных мне академических людей находятся в состоянии бесконечного переезда. Новая позиция может позвать куда угодно - подорвись и выезжай.

Ребятам из так называемых “третьих стран” тяжелее остальных - для них такие перемещения это бесконечная бумажная волокита, но проблема не только в бюрократии. У нас, например, в отличие от студентов ЕС не было выбора оставаться в Бу или собирать монатки - без австрийского пермита не будет тебе контрактов от университета. Если карточка делается действительно три месяца - я рискую остаться даже без тех контрактов, которые уже получила. Ну, зато их получат ребята из западной Европы.

С пандемией стало сложнее тем, кто имел неосторожность будучи в академии завести семью или отношения. Ученые нередко вынуждены жить на несколько стран - не всегда семью можно увезти туда, куда скажет университет. Венгерский состав ЦЕУ лишается сейчас своей глобальной привиллегии международного университета - жить в родной стране не разлучаясь с родными. В основном, к слову, такие проблемы касаются женщин-академиков. Перевозить мужей в 2020 году все еще сложнее чем жен с детьми. А с закрывающимися границами рискованно надеяться что вы сможете друг к другу поездить на выходных - так уже может и не выйти.

И тем не менее я безумно рада быть в Бу. Тут все знакомое и хочется уже с головой в работу. Вот только перестану волнительно листать nexta и писать друзьям.

На дороге в Вену было столько совершенно безумных препятствий, что только сейчас, проехав границу, я могу с уверенностью сказать, что переехала.

Сегодня начался третий год моей докторантуры. А ещё сегодня первое сентября - День знаний. Главное, что я сегодня узнала - это что Фликсбас сообщает об отмене рейса через 10 минут после того, как тот должен был уехать. А ещё, что три чемодана (один 30кг и два по 20кг) плюс два рюкзака ещё по 10кг в совокупности весят дохрена.

Уезжать из Бу было тяжело не только в прямом смысле, и не только потому, что Венгры решили закрыть границу и тем самым отменить все пути сообщения с Австрией. И даже не потому, что ЦЕУ повёл себя в своём духе и просто забил на студентов, перестав отвечать на какие-либо письма или держать нас в курсе последних новостей локдауна. Уезжать из Бу было тяжело, потому что ушло три года чтобы сделать это место домом, и когда наконец там появилось все - от моей девчачьей семьи до кофеен, в которых меня узнают - этот дом нужно бросить и ехать дальше.

Кое-что тем не менее остаётся. Например нет больше никаких иллюзий о романтике эмигрантской жизни, мне кажется, романтика переездов вообще первое, что умирает. Когда я налетала 100 перелетов за полгода - умерла и романтика самолётов и вынужденных путешествий, это просто превращается в довольно утомительную рутину, приправленную аэрофобией. За полгода в России умерла и романтика возвращенства. Открывать для себя новые страны все еще интересно. Но больше всего на свете мне хочется купить не уродскую посуду, которую не нужно будет перевозить каждые четыре месяца в чемоданах с расходящимися молниями.

Не менее интересно первый раз в жизни пожить в электоральной демократии, да ещё и федеративной. Австрия совершенно не производит впечатление политически приятной страны - в нижней палате сидит здоровущая партия свободы, известная своими историческими связями с Вермахтом и НСДАПом. Тем не менее, впервые я буду жить в стране, в которой выборы - это не просто симуляция. Возможно, тем хуже - ведь реальный процент нацистов в Венгрии никогда до конца был не понятен из-за джеримендеринга и фальсификаций. А вот в Австрии мы знаем, что их где-то четверть.

Наш дорогой ректор писал, что понимает, как нам сложно. Это вряд ли. Как говорит Владимир Яковлевич - потеря легитимности - это как жизнь с партнером, который тебя задолбал, но вы продолжаете жить вместе из-за цены транзакционных издержек и отсутствия более привлекательных альтернатив. Так и есть.

Прошло чуть больше недели, как я в Вене

Больше всего все эти дни я думаю о том, в каком глубоком кризисе находится ЦЕУ, и как важно обсуждать, что с этим делать. Хотя я много пишу здесь о проблемах, которые случались в университете за последние пару лет, только сейчас до меня начинает доходить глубина факапа. В целом, до моих однокурсников и других студентов это дошло гораздо быстрее, но пока они били в набат на этапе обсуждения венского сценария, я была очень занята личными проблемами и не масштабировала происходящее.

https://telegra.ph/Proshlo-chut-bolshe-nedeli-kak-ya-v-Vene-09-10

Сегодня пришли хорошие новости

Руководство ЦЕУ сообщило нам, что требования PhD Working Group по продлению всем докторским студентам стипендии на 6 месяцев удовлетворено. OSUN (Open Society University Network) членом которого ЦЕУ является, выделил 3,1 млн евро (ВАУ!) на всех докторантов, которые числились на программе на момент марта 2020 года.

Сказать что это супер новость - значит ничего не сказать. Когда мы последний раз обсуждали вероятность этого с ребятами из актива - все оценивали ее как низкую. Шесть дополнительных месяцев позволяет всем, кто был выкинут в период пандемии из процесса (по разным причинам, от прыгающих на голове детей до невозможности поехать в поле/на эразумус/на рисеч грант и пр), спокойно дописывать свои диссертации и планировать свои возможности.

Осталось надеяться, что мир в какой-то момент начнет возвращаться в нормальное состояние и для поездки в поле не придется красться через леса Беларуси к заветным респондентам.

Ура!

Много всего происходит (но не с диссером).

В лучших традициях, я не рассчитала силы и взяла два курса (которые оказались тремя), один рисеч проект, еще один курс под вопросом и почти сто процентов времени уходит на это. Видимо, до меня долго доходит, так что я начинаю понимать и систематизировать свой преподавательский опыт только сейчас, хотя я уже сбилась со счета сколько курсов брала в предыдущие годы.

Например, со временем я перестаю ощущать такой бешеный иксайтмент от преподавания, как бывало раньше. Помимо 1,5 часов перед аудиторией есть миллион активностей и часов, которые тратишь на куда менее веселые процессы (вау, открытие, конечно). 60 человек на одном курсе, 20 на другом, 25 на третьем и возможно будет еще четвертый - в совокупности это дохрелион писем на почте. Наученная опытом я теперь предупреждаю в начале класса - если я не ответила в течение 24 часов, это значит вопрос сложный и я думаю или ищу ответы, а не игнорирую - не нужно писать панические письма основному инструктору курса. Мне пока не удается жить в мире в котором я не отвечаю по выходным или по ночам - мне ужасно стыдно, если преподавателю прилетает письмо из-за того, что я отдыхала. Хуже только если я не знала ответа.

Ну и тут важно рассказать - я резидент третьей страны, и у меня до сих пор нет ни австрийского внж, ни контрактов с университетом (not my fault tho). Поэтому на прошлой неделе департамент попросил меня не появляться на парах, потому что это нелегально. Но работы меньше не стало - преподаватели просто перекидывают весь стаф за пределами тичинга урока на плечи ассистентов (подготовка силлабусов, заполнение электронных ресурсов, офис часы со студентами, подготовка и проверка тестов и домашек, вся коммуникация). Успокаивает, что в аналогичной ситуации почти все мои коллеги, а мой научник получил свою карточку за два часа до начала своей первой пары. Часть стафа попросили не приходить в университет совсем, потому что по данным пропуска можно будет посмотреть работали ли они тогда, когда было еще нельзя. Видимо, ожидания от пхд студентов не такие высокие - если ты прошел по карточке в школку, то с вероятностью ты просто обсуждаешь с коллегами мемасы, так что тут в нелегальном труде не уличить.

К слову об этом - я наконец переборола свой страх работать с коллегами в лабе (такой общий офис, где сидят PhD студенты). По некоторым причинам я не работала там два года, предпочитая библиотеку. Теперь у меня есть свой стол, фотографии на нем, и безопасное пространство из коллег - только самые любимые. Это, оказывается, потрясающий экспириенс, вообще делить пространство с кем-то это очень важная часть дружб и ощущения безопасности. Помню, когда меня в восьмом классе посадили с Н. за одной партой - мы больше никогда не расставались до выпуска, и вся школа была адом на земле, но с Н. было не страшно. Ад на земле так и остался стоять на Черной речке, но я очень радуюсь, что теперь мне хочется в универ еще и чтобы болтать и смеяться.

Надо ли уточнять, что диссертация ползет медленно. У меня есть примерно 2,5 недели до сдачи второй главы (ничего не написано) - я пока не паникую, но начинаю напрягаться. Зато в моей панели произошли важные изменения - добавился еще один внутренний человек, с которым я по совместительству работаю. Вообще сложно представить что-то лучшее, чем возможность обсуждать свой диссер с любимыми людьми из департамента, которых ты сама выбрала. Не знаю будет ли так еще когда-нибудь в жизни.

Возможно, забанить меня от посещения пар было не худшей идеей - иначе непредставимо, когда еще я могла бы писать тексты, если не на пропущенных уроках.

Впадаю в ступор сидя перед экраном с требованиями к публикации

У меня есть готовый материал, который можно публиковать. Так уже было несколько раз, но сейчас я чувствую что пора, и мне не должно быть стыдно за написанное. Но когда дело доходит до того, чтобы оформить и переписать текст в формат статьи, у меня наступает паника и абсолютнейшее тупилово.

Говорят, чтобы побороть страх перед большой работой, нужно разбить работу на мелкие части и то же самое сделать со страхом, разложить его на составляющие.

Когда я так делаю, то понимаю, что боюсь следующих вещей:

1. Мне кажется, что у меня не идеальный письменный английский, и я не могу почувствовать когда он будет идеальным достаточно. Мне никто не говорил этого напрямую, но мне так кажется. В нем намешаны британские и американские стили, а требования к статьям часто включают в себя один из них. Я не уверена, что у меня академические конструкции - возможно, многие из них напоминают разговорные. Страх тут выглядит так - я сделала большую работу, но она может обесцениться из-за технической вещи, которую я не понимаю как исправлять. Мне кажется странным учиться четыре года на английском в американском университете и отправлять тексты кому-то на вычитку, еще страннее было бы “учить английский”, потому что я не понимаю что учить, а курсов по академическому письму у меня было навалом. Поэтому это просто тупиковый страх за некомпетентность.

2. Я собирала данные руками, и делала это долго. Я долго их чистила и создавала из них подходящий датасэт. И теперь я боюсь, что могла допустить где-то ошибку из-за которой все могло полететь. Никто никогда не пробегал мой код для скрэпинга и клининга кроме меня самой. Вдруг где-то важный косяк. Страх выглядит так - вся работа может оказаться бессмысленной, потому что на начальном этапе была техническая ошибка.

3. Никто никогда не проверял мой анализ, опять же не запрашивал мой ду файл, моя панель видела только выкладки. Вдруг там тоже есть косяки, из-за которых полетят результаты. Этого я боюсь меньше всего, потому что я не подгоняла гипотезы и теорию под результаты, они правда были для меня открытием, и полетит только вывод. Что хорошо бы узнать сейчас, а не потом, ведь я строю следующие главы на выводах из первой. Страх тут выглядит, наверное, так - просто страшно ошибаться.

4. Что если в самом позитивном сценарии я пройду все ревью, опубликуюсь, а потом пойму что это буллшит? Мне страшно здесь за две вещи - за ревью коллег, и за свое собственное понимание качества работы. На первых годах обучения я много читала разгромные ревью политологов друг на друга - иногда они саркастичные, иногда жестокие, и в целом многие люди в них выглядят редкостными противнюгами, а иногда хамами. Я знаю, что это нормально (ну кроме хамства) и так должно быть, важнейшая часть науки в том, чтобы критиковать и улучшать, никакое знание не абсолютно и не застревает на месте, оно должно развиваться. Но что если я не добавлю знания, а просто вброшу лишнюю инфу? Или инфу, которая поведет рисерчеров не туда? Страх тут выглядит так - что если я просто плохой боец для науки? Лишний человек, не добавляющий ничего в развитие. Это сразу обесценивает все, что я вкладываю в ценность своей работы.

Когда я так расписываю для себя, чего боюсь, то понимаю что общая точка здесь - обесценить свою работу и свои усилия. Причем я сама выключаю себя из этого процесса эвалюации, то есть чтобы обесценить мою работу нужны мнения других людей и это достаточное условие, я сама в своем продукте никогда не уверена. Потом я вспоминаю, сколько сил и времени потратила на все это, и понимаю, что главный обесцениваетель тут я сама, потому что не даю ход своему труду, и хочу запереть его в баночку и мариновать в изоляции.

Мы с коллегами довольно часто обсуждаем разные стили научного руководства. Причина понятна – когда ты пишешь диссертацию, научный руководитель - это главный человек в твоей академической жизни, просто потому что никого больше кроме него или нее не интересует как там твои тексты. В ЦЕУ эту же функцию выполняют panel members – два-три дополнительных человека, которых ты набираешь самостоятельно и которым представляешь свой прогресс.

В академии принято считать, что выбор супервайзера - это ключевой момент, поворотная точка. К этому выбору нужно относиться очень серьезно, очень взвешенно и очень прагматично. Есть ли у вас человеческий контакт, понимаете ли вы друг друга? Как супервайзер может быть полезен тебе для будущей карьеры? А как для нынешней работы? Во внимание нужно брать все, от скорости ответа на письма до места, в котором супервайзер учился или училась.

Возможно я выскажу непопулярное мнение, но мне кажется, что роль научного руководства значительно переоценена и смазывает личные качества, заслуги и провалы студента на другого, как бы более важного человека. Нет мотивации? Ну так это супервайзер раздолбай. Нет публикаций? Это потому что тебя ни в какие проекты не включают и научник про тебя забыл. Есть публикации? Ну так это потому что супервайзер бигнэйм/активный и молодой, вот и пинает тебя и берет в соавторы. Сложилась карьера? Это благодаря усилиям старшего по рангу. Не сложилась? Он или она о тебе не позаботились.

В моей жизни было пять научных руководителей, все с радикально отличающимися стилями коммуникации, работы, с разными заслугами и рангами. И я в разные периоды тоже была очень разным человеком, с разным уровнем трудоспособности и активности, с разным багажом знаний и сомнений, с разным количеством свободного времени, так что эксперимент не чистый. Но кажется, что у меня всегда были высочайшие ожидания от супервайзеров, и я много об это обжигалась. Не потому что такие ожидания невозможно оправдать, хотя и это тоже. А потому что я как бы искала человека, который вытянет меня в сложной ситуации, и будет хорошим мотиватором, и будет интересным и сильным ученым, и много всего другого, что я ожидала от малознакомого постороннего, но не ожидала от себя.

Безусловно круто, когда тебе есть к кому пойти за поддержкой/советом/помощью. Но я бы не недооценивала, что когда мы видим публикацию большого-большого бигнейма в соавторстве со своими студентами – инфа сотка, у этого бигнейма было еще 120 студентов, но они не в списке авторов. Если ты в поиске мотивации, новых идей, насыщенных разговоров – ты их точно найдешь, или инициируешь, и вытащишь из интересного человека все, что нужно. Но если ты валяешься в депрессии, или разочаровался в профессии, или неответственно подошел к своей работе – никакой супервайзер с этим не справится, а главное и не должен.

А еще, супервайзеры – точно такие же люди, как все остальные, и могут быть обладателями чудовищных и токсичных характеров, а могут быть дружелюбными и простыми в коммуникации людьми. Соу фар, я не смогла найти характеристику, которая значила бы для совместной работы больше этой.

Хочу рассказать, как живые практики меняют ощущения от работы.

У меня в этом году был очень долгий опыт полного локдауна, когда я не видела своих коллег 6 месяцев, вела самые первые онлайн пары и не заходила в здание университета никогда. Когда я переехала в Вену первый месяц в здании университета не было никого кроме меня и строителей. Сейчас тут много людей, но что самое интересное – все мои коллеги на одном этаже. Раньше факультеты были разбиты на разные здания, а PhD лабы были отделены от основных учебных корпусов. Теперь мы все на одной площади, и постоянно встречаемся – в коридоре и на кухне.

И жизнь радикально изменилась. Например, чтобы договориться о следующей встрече моей панели, я впервые в жизни не писала 10 официальных писем. Я постучалась в кабинет к научнику, договорилась с ним, потом зашла в кабинет главы департамента, поболтала с ней о жизни и забила дату, потом забежала в офис департамента и попросила забронировать рум. В конце дня мимо моей лабы проходил третий член панели, зашел поболтать, мы договорились о времени. Казалось бы, чего тут такого особенного.

Но на самом деле, у меня есть ощущение что такие практики радикально меняют стиль коммуникации. Во-первых, все становятся чуть попроще – исчезает языковой официоз, к чему он, если вы жуете вместе сэндвич на кухне. Во-вторых, уходит в сторону ощущение безумной ценности времени друг друга – пять минут разговора занимают столько же, сколько открыть и написать письмо со всеми расшаркиваниями, только ты еще успеваешь и отдохнуть в разговоре, и порешать дела. К тому же, можно болтать и делать что-то в лэптопе одновременно, а в среднем на чуть-чуть никто не против отвлекаться. В-третьих, стирается ощущение что вы с разных планет. Раньше, чтобы встретиться со студентами или с фэкултиз нужно было договариваться заранее, спрашивать все удобные даты, иногда заполнять дудл формы. Теперь студенты могут в любой момент зайти ко мне, а я к фэкултиз.

Такие практики работают только для решения микро задач, я не могу забежать к супервайзеру чтобы обсудить целую главу, но могу забежать, чтобы спросить автора, который писал о том-то. Я вообще в целом стала гораздо чаще видеть своего супервайзера, а он меня – и это тоже сильно сняло лишний налет официальности и добавило каких-то простых человеческих практик в наше общение.

Говорят, в Зальцбурге уже закрыли университет из-за вспышки, и мы все тоже ее опасаемся. Очень не хочется терять ощущение, что университет – это твой рабочий домик, в котором все хорошо и соседи приятные.

Сегодня Свободный Университет сделал анонс зимних курсов, среди которых есть и мой - Сравнительная политика авторитарных режимов. Мне очень радостно и ужасно волнительно, от того что мне выпала такая возможность - придумать и прочитать свой собственный курс. Мне, конечно же, хочется вместить в него все, и покрыть как основную литературу, так и немного выйти за пределы классики и поговорить о неконвенциональных способах смотреть на недемократические сообщества. Все подробности содержания семинаров, а также процесс поступления есть на сайте. Но если авторитарных режимов хватает вам за окном, в СУ открылся набор на множество совершенно замечательных курсов самых разнообразных направлений.

Ну а если вам не очень хотелось бы учиться, но радостно за это дело - Свободный Университет теперь можно поддержать донатами. Ссылка здесь.

Сегодня была чертовски сложная ночь.

Казалось бы, в этом году мы с университетом пережили уже все, что есть в меню переживаний на странице с блюдами от шеф-повара – пандемию, локдауны, переезд в другую страну. Сегодня в этот список можно добавить террористические акты, потому что их мы тоже проживаем совместно.

Вчера была последняя ночь перед локдауном, так что мы с коллегами решили встретиться выпить в домашних условиях. Я была допоздна на созвоне, и выехала в сторону центра районе 8. Пока я ехала, кто-то написал в чат, что в центре перестрелка. Я на это никак не отреагировала, ну бывает. Доехала до ребят, и только тут поняла, что что-то неладное – с балкона было слышно вертолеты и вой сирен, все смотрели телевизор с австрийскими новостями, кто говорит по-немецки переводили нам что происходит, и довольно быстро стало ясно, что выходить из дома больше нельзя. Общественный транспорт встал, новости дополнялись всяческими ужасами, на почту прилетело письмо от ректора, в ход пошел греческий коньяк.

В час ночи полиция сообщила, что они пока не могут поймать как минимум еще одного чувака с поясом, так что хорошо бы всем оставаться дома или там, где они застряли и дальше. Мы обменялись письмами с моей панелью, все советовали продолжать выпивать и никуда не двигаться. Сложность была в том, что в полночь вступили в силу правила локдауна и комендантского часа, и сидя ввосьмером в одной квартире мы эти правила нарушали. Другая проблема была в том, что некоторые из нас должны были вести пары с утра, а количество алкоголя и снеков значительно изменилось с начала вечера. В начале четвертого я решила, что нужно ехать домой. God bless Uber.

Сегодня утром ректор попросил нас не выходить из дома, то же самое so far сообщает полиция. Однако пары никто не отменял, и это очень напоминает начало пандемии в марте – ты нервничаешь, боишься и тихонько скролишь новости, пока продолжаешь поддерживать мину нормальной серьезной жизни на семинарах, обсуждая на них все что угодно кроме х. Очень привычно и приятно нырять в дела, чтобы избежать страха – но мне бы в какой-то момент вынырнуть из зума и сходить в магазин.

Я в этой связи задумалась, что далеко не у всех университетов есть привилегия получать письма от ректора по каждому поводу, и я легко представляю, что далеко не у всех есть такие заботливые и нежные отношения с коллегами. Есть в этом что-то необычное, особенное, и важное, в условиях, когда ты далеко от семьи и близких. Сложно назвать университет семьей, которую ты выбираешь. Но за последний год ЦЕУ стал семьей, с которой работаешь и коллективно переживаешь всяческий треш – и это важное чувство, когда всё вокруг сошло с ума.

Не верится, что эта безумная неделя подошла к концу.

Я варёной сосиской лежу в вагоне s-бана, пытаясь испытать иксайтмент от новых ноготочков. Получается плохо, хотя они очень красивые.

Вчера я вела пару до 9 вечера, сегодня все утро провела за тем же занятием. У меня не безумная преподавательская нагрузка. Но я выматываюсь на парах так, будто бежала марафон, не ела неделю или пыталась переплыть Дунай. Перед тем как вести занятие я нервничаю - меня знобит, больно сводит живот, холодеют руки. Я успокаиваюсь в ту секунду, как включаю камеру и микрофон. И дальше все хорошо.

Знаете, бывают такие студенческие лица, вечно недовольные. Дело абсолютно не в человеке, а в лице. У меня самой такое, как говорит Л. resting bitch face. Когда я ловлю такое лицо в классе, я начинаю работать на него, и это бессмысленное занятие, но так сильно я хочу, чтобы даже самый недовольный студент заулыбался от того, что понял какой-то сложный загон. Потому что если улыбается он - все остальные тоже въехали.

После таких пар я обычно хочу радостно умереть. Ощущение что я выжала из себя все, во мне больше ничего нет кроме усталости. Одновременно с этим, если пара прошла хорошо, я могу чувствовать большое радостное волнение, сердце бьется быстро, сложно успокоиться.

Для марафонов из уроков фиговый из меня конечно учитель.

Самое большое, чему я не устаю поражаться в учительстве – это одержимость людей оценками.

А) я не могу это понять б) когда я заглядываю в аргументы о том, почему ХОРОШИЕ оценки важны, мне хочется подвязать с преподаванием навсегда.

Самое удивительное, когда работаешь со взрослыми людьми – ну то есть даже не с 20-23, а прям со взрослыми, и они начинают бомбить тебя письмами «поднимите мне оценку на 0.5 балла». Лучшее письмо, которое я получила по теме, было таким – «здравствуйте, я действительно сделал 5 ошибок, но моя логика была верна, я просто все перепутал. Отмените плохую оценку плиз».

В этих спорах за оценки и разнообразных манипуляциях, я иногда чувствую себя за покерным столом, в котором надо разобраться блефует соперник, или нет. Как неопытный игрок, я почти никогда не понимаю и покупаюсь на блеф. И когда получаю панические письма – мне сразу хочется броситься помогать. А иногда панические письма – это продукт стресса, который я не могу починить, и людям просто надо успокоиться, выдохнуть и выпить пивчика. Может к терапевту сходить. Но не мне их этому учить.

Я помню, что писала пост год назад, что мне не жалко хороших оценок и я не понимаю аналогичных баталий со стороны преподавателей. Мне кажется, я начинаю понимать их немного лучше. Дело в том, что когда ты придумал правила игры, вы все на них согласились, а потом тебе начинают прилетать запросы на пересмотр их задним числом – это сильно обесценивает твои усилия и твои придумки, они как будто теряют значимость как только становится немножечко неудобно. Но учиться ведь вообще неудобно, будем честны, весьма себе напряжный процесс.

Я очень боюсь превратиться в циничного препода, который считает, что студенты пытаются его развести в 100% случаев, или который вредничает из вредности. И мне жаль, что в этих играх тонут те, кому и правда нужна помощь, понимание и уступки. Но чем ближе конец семестра – тем больше я раздражаюсь, огрызаюсь и отказываю. Противнюга mode is on.

Меня всегда невероятно бесила иерархия, которую люди выстраивают себе в академии. Меня они бесила по многим причинам - по личным и по ценностным. Мне казалось, что в ней много снобизма. А еще, что из-за нее я не могу дружить с теми, с кем мне хочется, потому что чтобы стать друзьями нужно штурмом брать неприступные стены замка на холме повыше.

В этом году у меня самый большой поток студентов за жизнь so far. То есть всего сейчас через меня проходит примерно 110-120 человек, это не безумное количество, но оно уже дает накопить много разных опытов.И тут я поняла, какой я ужасный консерватор и лицемер, потому что оказывается мои границы довольно далеко распространяются, и всяческие горизонтальности вызывают во мне много неприятных чувств, вопреки ожиданиям.

Ну например я не всегда готова разговаривать на ты с незнакомыми людьми сходу. Причем мне правда не принципиально, если этот переход происходит в процессе того, как мы познакомились и хоть что-то друг про друга узнали, фетиша по своему статусу “учителя” у меня тоже нет. Но если все, что я о вас знаю, это ваше имя - мне кажется, мы реально не знакомы и “вы” форматом я обозначаю это незнакомство. Но например, если наш разговор начинается с “можно мы перейдем на ты?” - для меня этого уже достаточно, чтобы почувствовать себя комфортнее.

Но с “ты” подходом еще ладно, проблемы начинаются когда из-за возраста/позиции/чего-то еще складывается впечатление, что мне можно советовать как правильно организовывать занятия. Вот тут я взрываюсь. Ну то есть, фидбэк это прекрасно, очень поддерживаю. Но когда студенты предлагают мне поработать побольше, чтобы им всем было удобно (а я и так знаю, что работаю больше нужного) - хочется всех стукнуть и не работать вообще, помахав ручкой.

Думаю, почему так, и в какой момент я превратилась в деда. Мне кажется, из-за того, что мы видимся на парах, переписываемся по делам и обсуждаем административные вопросы, может сложиться ложное впечатление, что мы знакомы и дружим. А это не правда. Мы дружим тогда, когда спрашиваем друг у друга как дела и это не просто формальный вопрос. Почему важно, чтобы все четко понимали, что мы не друзья? По той же причине, почему мы держим дистанцию с незнакомцами - так мы сохраняем свою безопасность. Откуда я знаю, что там за человек на том конце. А вдруг там человек-мудак? Очень не хотелось бы о такого раниться. Чтобы не раниться, приходиться отстраивать барьеры - разговаривать на вы, не разрешать фамильярности, придумывать всякие правила.

Бесит, конечно, но в процессе старения/взросления накапливается неприятный опыт и хочется защищаться от него по возможности. С другой стороны, мне чуть больше стало понятно про механизм защиты, и сразу стало ужасно грустно от всех людей, которые защищаются от меня годами. Что если для них я тоже просто потенциальный человек-мудак на том конце? Пройдет сколько-то лет, и может я осознаю что-то другое - обязательно напишу пост про это. А пока пойду грустно выпивать вино из холодильника на кухне напротив моей лабы.

Вчера сабмитнула вторую главу

Panel meeting случится в пятницу, но я напрягаюсь уже сейчас. Главу я написала за день. В целом в таких темпах я пишу тексты всегда, долго и заранее у меня не получается. Однако вчерашний перформанс явно был очень уж в последний момент, я даже забыла расставить библиографию в алфавитном порядке - за что точно получу от научника. Сегодня лежу и пытаюсь хоть как-то собрать себя по кусочкам с кровати, но получается откровенно плохо. А надо проверять тесты и читать 5 статей, которые я же сама и задала на завтра.

Последние недели выглядят как ад, работы валится все больше, от разгребания завалов меньше дел не становится. Я опять и опять делаю одну и ту же ошибку - начинаю семестр в нормальном темпе, у меня есть время на еду, я высыпаюсь, иногда успею даже погулять, у меня есть хотя бы один нерабочий день в неделю. Потом наступает середина семестра, и я набираю себе все больше и больше обязанностей, дел, подработок. К концу я не то что не успеваю готовить и есть, я просто в каком-то постоянном огне, которому нет конца и края. Обычно после нагрузок типа тех, которые у меня сейчас - я лежу пару месяцев в отключке и прохожу курсы по фотографии, или пачками смотрю тьюториалы по выращиванию помидоров.

Самое тупое - я отлично понимаю, что это все искусственная нагрузка, я создаю ее себе сама. Моя phd программа в чистом виде предполагала бы, что я не занята абсолютно ничем, кроме чтения книжек в библиотеке и написания диссера. Нет никаких обязательств преподавать в конских количествах, никто не просит меня вписываться во все проекты мира. Каждый раз когда я до глубокой ночи в выходной день что-то фигачу - хочется обещать себе, что так больше не будет. Таких общений я, конечно же, никогда не сдерживаю.

В какие-то далекие времена, мне казалось, что если много работать - все обязательно получится. “Много работать” это вообще удивительно примитивный концепт, в который очень легко поверить, потому что своей простотой он заменяет кучу сложных для процессинга смыслов. Но в действительности, нужно много чего другого, чтобы все получилось. Например, четко формулировать свои цели, четко понимать, какие шаги нужно предпринять, чтобы эти цели достичь. Например, если хочется работать в академии - может нужно перестать вписываться во все неакадемические проекты по дороге, и наконец хоть что-нибудь опубликовать? Эта идея приходит мне в голову once in a while, но потом хочется заработать все деньги мира, хочется прикольного движа, хочется чтобы мозги поработали - и вот я сижу в час ночи субботы с опухшими глазами и обещаю себе вещи, которых никогда не будет.

Бью себя по рукам, когда приходят письма с коллами на курсы в следующем семестре. У меня остается полгода стипендии, Вика, какая работа, пиши диссер. Да вот буду ли я его писать, если на меня рухнет куча свободного времени - вопрос открытый.

Вчера прошла панель

На которой я расплакалась, но незаметно. Никто не был злым или грубым, просто я как-то поплыла. Вся критика была по делу, ничего лишнего, много ободряющих слов, но ко мне вернулись все худшие страхи.

Например, что я все симулирую и ничего не знаю на самом деле. Что у меня никогда не хватит навыков написать диссер. Или хоть одну годную главу. Что я не умею работать так, как надо, и что я не умею по-другому. В голове сразу 10-20-30 имён людей, которые, я знаю, идеальные люди для науки, которые все умеют и могут, и мне ими никогда не стать и к ним не приблизиться.

Было ли что-то в фидбэке, чего я сама не знала про свою работу? Нет, не было. Кажется, что очень часто когда я выхожу на защиты или презентации, я очень хорошо знаю все слабые места моего текста. И это какая-то тупиковая история - лучше я не могла, а неприятно все равно, и хочется чтобы никто не заметил.

Ещё никак не могу избавиться от чувства постоянного стыда перед старшими коллегами за любую оплошность. Особенно перед теми, кого я очень люблю и уважаю. Ожидают ли они от меня блестящего текста? Вряд ли. Расстраиваются ли они, если там есть проблемы? Вряд ли, когда я проверяю работы студентов - I could not care less спустя минут 10 кто какую оценку получил. А стыдно мне все равно, как будто мне 5 и мама застукала меня за поеданием шоколадки под столом.

На парах, которые я вела следом, я сразу почувствовала как плыву - не чувствую аудиторию, не уверена в своих словах, путаюсь в показаниях, забываю простейшие вещи, вздыхаю - и сразу звоночек в голове «да-да, это потому что ты ничего не умеешь и живешь в большой симуляции».

На второй день гораздо лучше, но ночью я спала плохо. Как же достало не мочь справляться даже с малейшим стрессом.

К концу прошлого семестра я с таким трудом доползла, что даже писать о том, как я ползу, было слишком тяжело. Занятия начнутся 10 числа, и каждый раз, когда я об этом вспоминаю - хочется лечь в кровать, накрыться одеялом с головой, и никогда больше не вставать.

Однако в декабре случилось много хорошего. Я впервые за три года побывала на конференции с презентацией своей работы - получила приятные фидбэки, не поняла почему я так старательно избегала своих презентаций столько лет. Потом вспомнила, что на конференциях люди часто заняты отгрызанием друг другу лиц, и когда-то я перестала в них участвовать ровно поэтому.

Потом я закончила вести два курса в ЦЕУ и впервые в жизни наполучала кучу добрых писем от студентов со всяческими признательностями. Не знаю что такое произошло в этом семестре - то ли случилась очень хорошая химия между мной и основными инструкторами курса, мы никогда не спорили и не ссорились, хорошо друг друга понимали и поддерживали. То ли я наконец-то за 9 лет выучила статистику. То ли у меня просто было много сил, я не валялась в жуткой депрессии дома и была функциональной, энергичной и поэтому хорошо поработала. Но я была очень счастлива получать все эти письма, хотя от стеснения было неловко открывать их, и я просто смотрела на тему письма и долго не могла решиться заглянуть в текст, было как-то ужасно волнительно.

Прошли первые четыре недели в СУ, и я очень много для себя узнала про свои границы, про себя без стен классического университета и про свои страхи и волнения. Например, мне было очень сложно выбирать по мотивационным письмам студентов себе на курс, поэтому я выбрала много, с расчетом, что нагрузка будет высокая, и часть со временем отвалится. А потом выяснила, что я очень быстро привязываюсь к студентам, и когда они реально отваливаются по плану - это ужасно обидно.

Ещё поняла, что невероятно сложно не умереть в процессе работы преподавателем от заюзанности. Ну то есть всем кажется, что преподаватель это почти как врач - он занимается просвещением и должен делать это из своих святых побуждений. Должен радоваться своему большому делу и этим и быть сыт и счастлив. Романтизация «учителя» вообще жутко популярный приём в культуре - «Общество мертвых поэтов» или «Одержимость», все очень сильно про создание некого образа, который в жизни сильно усложняет существование всех участников процесса. Ни в какой вселенной я бы не хотела никому быть наставницей, Учителем, просветительницей, etc. Главное, чего я хотела бы от своей работы - беречь своё ментальное здоровье, иметь время на себя и свою семью, нормально зарабатывать. Period. К слову, основные с кем приходится про это спорить - не студенты, а коллеги преподаватели.

А ещё, помните, я должна была бить себя по рукам и не подаваться ни на какие работы в этом семестре? Что ж, не вышло. Недавно обсуждали это с Л. и поняли, что если бы моя стипендия была в два раза больше нынешней, я бы не работала больше ни минуты и спокойно писала бы диссер. Но вот и ещё одно открытие про себя - мои стандарты жизни не позволяют мне не работать, так что удачи мне выживать в этом семестре. Самое смешное к тому же, что все сверх доходы я откладываю, чтобы потом, когда закончится стипендия , ещё сколько-то жить рядом с университетом и писать наконец диссер ни о чем не заботясь. Пока все логично.

Год у меня начался так, как будто 2020 опоздал и запрыгнул не в тот вагон.

В тот же день, когда начался семестр в университете, я узнала, что заболела. Не ковидом, но тоже ничего приятного. Надо сказать, что обычно я к болезням отношусь очень поверхностно - могу подождать день-два, а потом под руку с нурофеном продолжать работать.

Но то ли за 2020 год у всех вокруг как-то повысилось понимание/эмпатия к болезням, то ли мне больше не 18, то ли и это была не простуда - я решила впервые в жизни, что не буду себя насиловать и сделаю все так, как завещают психологи. Я не буду работать, если чувствую себя плохо, я не буду стесняться говорить людям (в том числе коллегам), что болею, я не буду бояться идти к врачам если что-то не так.

Как только я сделала все взрослые не-инфантильные шаги, я оч запереживала. Потому что видимо пока я делала вид, что болезнь это ерунда и я с ней спокойно уживаюсь и работаю - я за нее не брала ответственность, ее как будто бы и не было. Но в тот момент, когда я написала преподавателям с которыми работаю, что я не смогу отвечать на письма так быстро, как им хотелось бы - я поняла, что все реально, это происходит со мной и мне придется с этим справляться.

Страхи выглядели так - я в чужой стране и немецкий я знаю пока что на уровне А1.2. Врач предупредила меня, что в случае чего нужно сразу же ехать в больницу - я с ужасом представляла как будет такая поездочка выглядеть. Пыталась понять, мне надо будет вызывать скорую? Или на такси доехать? Что если мне станет резко плохо и я никого не смогу сама вызвать? Как собирать вещи? В общем, куча панических вопросов. Часть вещей я собрала и поставила в уголок, искоса на них посматривая.

Потом я подумала - я взяла на себя 3 курса в этом семестре в ЦЕУ, еще один идет в СУ. Я не могу просто написать всем, что не буду больше работать в следующем месяце, если мне станет хуже. Все рухнет, никто не справится без меня (конечно же). Еще, в этом семестре я решила учить Python и взяла два огромных курса для этого, но сил на домашки и пары не было. То есть сливаться нужно было не только от преподавательских, но и от студенческих обязанностей, и я даже не знаю что хуже. Забегая вперед - все отнеслись с пониманием, но поработать все равно немножечко пришлось:)

Но главное, о чем я думала - со мной в Австрии мои коллеги, замечательные ребята, но мои близкие друзья в других странах, М. в Москве, и сейчас разгар локдауна. Что бы со мной ни произошло - это нужно будет решать самой, и никто мне не принесет супчик в больницу и не сходит вместо меня за продуктами, потому что такова данность. Это меня повергло в какой-то особенный ужас, и в таком ужасе я прожила пару дней не вылезая из кровати.

Потом пришлось собраться с силами - написать всем письма, съездить-таки в больницу, рассказать коллегам что болею и даже признаться чем, сдать миллион анализов и один полностью в коммуникации на немецком, вернуться в лабу. Но главное, что пришлось сделать - перестать отчаянно контролировать свое здоровье. Сейчас мне лучше, хотя я все еще живу и работаю с температурой, просто меньше ее чувствую. В последний созвон с родителями папа сказал, чтобы я никуда не ездила/не ходила пока не вылечусь. Так вот мне кажется, что забота о себе не обязательно предполагает жизнь в палаточке перед приемной врача. Это еще и с друзьями гулять, и выпивать с коллегами, и ездить в поездки если понадобится (правда сесть в самолёт я так и не решаюсь), и много чего еще. Главное - перебороть в себе страх быть “безответственной” для других и может быть немножечко для себя.

Очень сложно ничего не сказать про все, что сейчас происходит в российской академии в связи с отчислениями, увольнения, удалениями и прочими малосимпатичными практиками.

Но так как все это похоже на довольно кромешный мрак, хочется рассказать про хорошее.

До последнего года я очень плохо представляла что такое академическое профессиональное сообщество. Ну то есть вот есть твои коллеги, вы с ними решаете какие-то рабочие вопросы - как силлабус выстроить, как договор подписывать, как со студентами разговаривать. Но ощущения сообщества от этого всего не складывается - разница этих разговор от тех, в которых ты своим подружкам рассказываешь как задолбали недовольные оценками письма по ночам, лишь в уровне осведомленности. Поэтому мне довольно долго казалось, что ощущение профессиональной принадлежности складывается тупо из опыта ведения пар и публикаций, на том вы и сошлись.

Когда в этом году со мной случился Свободный, я узнала, что бывает совершенно другая практика. Когда вы, как сообщество, вплетаете много дополнительных смыслов в эту вашу принадлежность. И нет, речь не про дружбу совершенно, речь про то, что когда вы попали в беду - ваши коллеги задействуют все ресурсы, которые у них есть, чтобы вам помочь. И в этом смысле, твое профессиональное сообщество - это твоя маленькая крепость. Самое интересное, что на основании общего опыта, у команды Свободного есть ощущение причастности к любым другим коллегам в любых других институциях. То есть, если где-то там обидели кого-то, кто похож на тебя - давайте подумаем, что мы можем сделать.

Первый раз я это почувствовала, когда стали задерживать студентов. Я для Свободного немного внешний человек, в том смысле что не пришла в него с той командой которую коллективно уволили из Вышки летом. Я в принципе никогда в российских университетах толком не работала и не бывала оттуда уволена за посты в фб, но просто очень всем сопереживала и как-то легко могла представить как это ужасно и противно. Поэтому когда я стала вливаться в коллективные процессы СУ, ощущение что тут мое сообщество щелкнуло не сразу. Особенно с учетом разногласий по самым разным организационным вопросам, поспорить мы всегда рады. Но потом на митингах стали задерживать наших студентов, и я очень резко почувствовала, как выглядит вся система привязанностей, переживаний и взаимопомощи - когда задерживают твоего студента и ему некуда обратиться, ощущение что задерживают твоего близкого человека. При всем при этом я очень четко чувствую границы, иерархии, никаким образом не представляю как их можно нарушать в отношениях между преподавателем и студентом если у тебя все дома. Нет, это про другое - когда задерживают твоего студента ты понимаешь, что это часть университета, часть твоего сообщества - и его надо защищать.

Мне странно как можно что-то такое не почувствовать, если, например, уволили твою коллегу. Вчера Вышка сообщила, что уволила Аню Велликок. И пока я наблюдаю за тем, как коллеги и университеты реагируют на эту новость - мне очень сложно не представлять себя на этом же месте. Если меня посадят на 14 суток за ретвит моего мужа, а потом уволят, например из СУ и ЦЕУ - когда я выйду с этих 14 суток, что я увижу, прочитаю, почувствую? Я бы почувствовала что пошла на хер академия, если честно. Я бы никогда в жизни не вернулась туда, и не потому что меня уволили, а потому что моим коллегам пофиг, им как бы дальше нужно делать свои дела, и если я эти дела не делаю, то я лишняя. Сори, я не понимаю какие могут быть дела когда в твой дом стреляют из пушки, а ты вместо того, чтобы как-то латать дыру решил веничком пыль прибрать.

Мне кажется, чтобы люди не чувствовали себя в развилке - кооптируйся или умри - важны гражданские системы взаимопомощи и солидарности. Они нужны чтобы не терять ощущение нормальности. Съехать в бездну это ощущение может легко, и в какой-то момент человек-коллега становится для тебя тем, из кого ты можешь вытащить побольше рабочих часов и поменьше мнений. Мне было бы очень жутко осознанно выбирать после выпуска такой трек, потому что это шажочек в нелюбовь. И в последние дни я много думаю о том, хочу ли я для себя такого шажочка. И мне очень радостно, что есть чат Свободного, где мы можем разделять друг с другом что чувствуем, и коллективно проживать происходящее, и быть какой-то опорой друг для друга. В мечте - любой сотрудник любого университета должен быть таким чатом в телеграмме, потому что именно это про всех нас, а не то, как выстраивать силлабус. Но пока мечта уезжает на тележечке с расшатанными колесами подальше в мрак.