В каких случаях полезно работать с психологической травмой?
#травма
Есть две основные задачи, стремясь к реализации которых мы можем предложить клиенту работу с психологической травмой.
1. Переработка или уменьшение симптомов вторжения. Это наиболее ясная и очень реалистичная задача, на решение которой можно рассчитывать, работая с психотравмирующим эпизодом. Если мы обнаруживаем, что в симптомах вторжения в жизни клиента активируются именно переживания из конкретного травматического эпизода, то у нас есть очень хорошие шансы на то, что психологическая работа с этим эпизодом уменьшит или даже снимет симптомы вторжения в жизни клиента.
2. Восстановление качества жизни, предшествующего травматическому эпизоду. Если нам начинает казаться, что качество жизни клиента существенно снизилось после некоторого события, то можно попробовать предложить клиенту работу этим событием как с травматическим опытом в надежде, что эта работа будет способствовать восстановлению качества жизни. Снижение качества жизни может проявляться в эмоциональном состоянии или в виде каких-то симптомов, например, бессонницы или невозможности радоваться. В отличие от первого варианта, это более комплексная задача, и тут мы уже имеем дело с вероятностями. Тут уже не так очевидно, что снижение качества жизни связано именно с психотравмирующим эпизодом. А еще в этом случае нам приходится верить оценкам клиента про его прошлое и настоящее, а такие оценки могут быть очень искаженными. Тем не менее мы можем попробовать сделать такую работу, особенно если мы действительно видим эпизод, у которого есть и иные признаки травматизации, кроме рассказа клиента о снижении качества жизни.
Конечно, есть и много других маленьких, но важных случаев, когда может быть полезна работа с травматическим эпизодом. Мы будем знакомиться с ними постепенно в нашем рассказе в тех местах, где будет уместно упомянуть тот или иной конкретный пример.
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий
#травма
Есть две основные задачи, стремясь к реализации которых мы можем предложить клиенту работу с психологической травмой.
1. Переработка или уменьшение симптомов вторжения. Это наиболее ясная и очень реалистичная задача, на решение которой можно рассчитывать, работая с психотравмирующим эпизодом. Если мы обнаруживаем, что в симптомах вторжения в жизни клиента активируются именно переживания из конкретного травматического эпизода, то у нас есть очень хорошие шансы на то, что психологическая работа с этим эпизодом уменьшит или даже снимет симптомы вторжения в жизни клиента.
2. Восстановление качества жизни, предшествующего травматическому эпизоду. Если нам начинает казаться, что качество жизни клиента существенно снизилось после некоторого события, то можно попробовать предложить клиенту работу этим событием как с травматическим опытом в надежде, что эта работа будет способствовать восстановлению качества жизни. Снижение качества жизни может проявляться в эмоциональном состоянии или в виде каких-то симптомов, например, бессонницы или невозможности радоваться. В отличие от первого варианта, это более комплексная задача, и тут мы уже имеем дело с вероятностями. Тут уже не так очевидно, что снижение качества жизни связано именно с психотравмирующим эпизодом. А еще в этом случае нам приходится верить оценкам клиента про его прошлое и настоящее, а такие оценки могут быть очень искаженными. Тем не менее мы можем попробовать сделать такую работу, особенно если мы действительно видим эпизод, у которого есть и иные признаки травматизации, кроме рассказа клиента о снижении качества жизни.
Конечно, есть и много других маленьких, но важных случаев, когда может быть полезна работа с травматическим эпизодом. Мы будем знакомиться с ними постепенно в нашем рассказе в тех местах, где будет уместно упомянуть тот или иной конкретный пример.
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий
Признаки психологической травмы
#травма
Прежде чем начать психотерапевтическую работу с некоторым опытом клиента как с психотравмирующим событием, нужно иметь основания рассматривать этот опыт как психотравмирующее событие. Например, сам клиент может использовать по отношению к своему опыту определение «психологическая травма», но это совершенно не значит, что работа с этим опытом как с психотравмирующим эпизодом принесет ему пользу и ожидаемые им результаты. Если совсем просто, то можно сказать так: чтобы ожидать от работы с травматическим опытом полезных результатов, очень важно убедиться, что мы начали работать с тем событием, у которого есть признаки психотравмирующего эпизода.
Я перечислю четыре признака, которые могут говорить о том, что обнаруженное событие из прошлого клиента является психотравмирующим эпизодом. Два из них уже были описаны в предыдущем параграфе, а еще два являются частыми признаками-спутниками симптомов вторжения. Итак, событие из прошлого клиента может являться психотравмирующим эпизодом, если:
1. Мы обнаруживаем у клиента симптомы вторжения травматического опыта. Чаще всего мы можем видеть вторжение травматического опыта по появлению эмоциональной или психофизиологической реакции в тот момент, когда клиент вспоминает об этом событии. В большинстве случаев этого признака достаточно.
2. Мы видим, что клиент очень подробно помнит некоторые детали этого события, несмотря на то, что прошло довольно много времени. Например, он помнит точное место, где это произошло, или точные фразы, или какие-то незначительные детали. Иногда у клиента не проявляются эмоциональные симптомы вторжения, и тогда этот признак может стать дополнительным основанием рассмотреть событие как психотравмирующее.
3. Мы видим у клиента симптомы избегания прикосновения к этому опыту. Если попросить клиента начать рассказывать о том, что с ним произошло, то в большинстве случаев мы можем увидеть, что ему очень не хочется вспоминать о неприятных событиях. При этом я бы обозначил этот признак как недостаточный, так как бывает, что есть избегание воспоминаний о некотором опыте, а симптомов вторжения при рассказе о самом эпизоде уже нет.
4. И наконец, признак другого типа: если у нас есть отчетливая информация о том, что рассматриваемое событие существенно снизило качество жизни клиента. Я бы сказал, что в большинстве случаев этого признака недостаточно и важно в дополнение к нему увидеть еще симптомы вторжения или детальность воспоминаний.
Перед тем как начать работать с психотравмирующим эпизодом клиента, полезно подумать, видим ли мы достаточно оснований, чтобы рассматривать этот опыт как травматический. Иначе мы будем рисковать тем, что работа не принесет клиенту полезных результатов, но, впрочем, этим риск и исчерпывается. Если в процессе терапевтического разговора, который вывел нас на событие из прошлого клиента, мы не увидели достаточных признаков травматизации, то будет полезным сначала проверить, есть ли в эпизоде симптомы вторжения.
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий
#травма
Прежде чем начать психотерапевтическую работу с некоторым опытом клиента как с психотравмирующим событием, нужно иметь основания рассматривать этот опыт как психотравмирующее событие. Например, сам клиент может использовать по отношению к своему опыту определение «психологическая травма», но это совершенно не значит, что работа с этим опытом как с психотравмирующим эпизодом принесет ему пользу и ожидаемые им результаты. Если совсем просто, то можно сказать так: чтобы ожидать от работы с травматическим опытом полезных результатов, очень важно убедиться, что мы начали работать с тем событием, у которого есть признаки психотравмирующего эпизода.
Я перечислю четыре признака, которые могут говорить о том, что обнаруженное событие из прошлого клиента является психотравмирующим эпизодом. Два из них уже были описаны в предыдущем параграфе, а еще два являются частыми признаками-спутниками симптомов вторжения. Итак, событие из прошлого клиента может являться психотравмирующим эпизодом, если:
1. Мы обнаруживаем у клиента симптомы вторжения травматического опыта. Чаще всего мы можем видеть вторжение травматического опыта по появлению эмоциональной или психофизиологической реакции в тот момент, когда клиент вспоминает об этом событии. В большинстве случаев этого признака достаточно.
2. Мы видим, что клиент очень подробно помнит некоторые детали этого события, несмотря на то, что прошло довольно много времени. Например, он помнит точное место, где это произошло, или точные фразы, или какие-то незначительные детали. Иногда у клиента не проявляются эмоциональные симптомы вторжения, и тогда этот признак может стать дополнительным основанием рассмотреть событие как психотравмирующее.
3. Мы видим у клиента симптомы избегания прикосновения к этому опыту. Если попросить клиента начать рассказывать о том, что с ним произошло, то в большинстве случаев мы можем увидеть, что ему очень не хочется вспоминать о неприятных событиях. При этом я бы обозначил этот признак как недостаточный, так как бывает, что есть избегание воспоминаний о некотором опыте, а симптомов вторжения при рассказе о самом эпизоде уже нет.
4. И наконец, признак другого типа: если у нас есть отчетливая информация о том, что рассматриваемое событие существенно снизило качество жизни клиента. Я бы сказал, что в большинстве случаев этого признака недостаточно и важно в дополнение к нему увидеть еще симптомы вторжения или детальность воспоминаний.
Перед тем как начать работать с психотравмирующим эпизодом клиента, полезно подумать, видим ли мы достаточно оснований, чтобы рассматривать этот опыт как травматический. Иначе мы будем рисковать тем, что работа не принесет клиенту полезных результатов, но, впрочем, этим риск и исчерпывается. Если в процессе терапевтического разговора, который вывел нас на событие из прошлого клиента, мы не увидели достаточных признаков травматизации, то будет полезным сначала проверить, есть ли в эпизоде симптомы вторжения.
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий
Как проверить, что мы имеем дело с психотравмирующим событием?
#травма
Попросите клиента сказать несколько предложений об исследуемом событии, а еще лучше, попросите его вспомнить и сказать несколько предложений о каком-то сложном месте этого события, например вот так:
— А можно попросить тебя сейчас вспомнить и сказать несколько предложений о каком-то непростом для тебя моменте того события?
В половине случаев этого более чем достаточно, чтобы стали видны симптомы вторжения, детальность воспоминаний и симптомы избегания. Может быть, еще будет полезно задать пару вопросов, которые начнут оживлять в памяти ситуацию, например:
— А где это было? Кто был в этой комнате?
— А с чего эта ситуация началась?
Когда по внешним проявлениям клиента нельзя точно сказать, переживает ли он эмоциональные симптомы вторжения, то об этом можно его спросить прямым вопросом:
— Когда ты начинаешь рассказывать об этой ситуации и вспоминать ее, есть ли у тебя ощущение, что те переживания, которые ты испытывал там, начинают захватывать тебя сейчас?
И если в процессе этого разговора мы, опять же, увидим симптомы вторжения и, например, детальность воспоминаний, то это будет основанием рассмотреть это событие как психотравмирующее и предложить клиенту пойти в специальную психотерапевтическую работу. Например, это может звучать так:
— Проверь меня. Если я правильно понимаю, то это событие все еще остается эмоционально заряженным внутри тебя. Если это так, если ты понимаешь, что оно мешает тебе жить, когда вспоминается, или просто тем, что оно там есть, то мы можем сделать с ним несложную работу. Если все получится, то есть хорошие шансы, что оно отпустит тебя навсегда.
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий
#травма
Попросите клиента сказать несколько предложений об исследуемом событии, а еще лучше, попросите его вспомнить и сказать несколько предложений о каком-то сложном месте этого события, например вот так:
— А можно попросить тебя сейчас вспомнить и сказать несколько предложений о каком-то непростом для тебя моменте того события?
В половине случаев этого более чем достаточно, чтобы стали видны симптомы вторжения, детальность воспоминаний и симптомы избегания. Может быть, еще будет полезно задать пару вопросов, которые начнут оживлять в памяти ситуацию, например:
— А где это было? Кто был в этой комнате?
— А с чего эта ситуация началась?
Когда по внешним проявлениям клиента нельзя точно сказать, переживает ли он эмоциональные симптомы вторжения, то об этом можно его спросить прямым вопросом:
— Когда ты начинаешь рассказывать об этой ситуации и вспоминать ее, есть ли у тебя ощущение, что те переживания, которые ты испытывал там, начинают захватывать тебя сейчас?
И если в процессе этого разговора мы, опять же, увидим симптомы вторжения и, например, детальность воспоминаний, то это будет основанием рассмотреть это событие как психотравмирующее и предложить клиенту пойти в специальную психотерапевтическую работу. Например, это может звучать так:
— Проверь меня. Если я правильно понимаю, то это событие все еще остается эмоционально заряженным внутри тебя. Если это так, если ты понимаешь, что оно мешает тебе жить, когда вспоминается, или просто тем, что оно там есть, то мы можем сделать с ним несложную работу. Если все получится, то есть хорошие шансы, что оно отпустит тебя навсегда.
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий
Не все плохие события становятся психологической травмой
#травма
Когда с человеком случается некоторое очень плохое событие, еще неизвестно, станет ли оно психологической травмой. Это зависит от того, сможет ли психика сама переработать тот ущерб, который получила в этом событии. Первые дни после плохих событий у людей всегда бывают эмоционально сложными. Люди переживают себя погруженными в переживания, и они психологически буквально чувствуют себя находящимися внутри произошедшей с ними беды. В это время психика и днем и ночью пытается самостоятельно переработать то, что с ней произошло. Если у психики это получится, то событие не станет для человека психотравмирующим и в долгосрочной перспективе даже не запомнится. А вот если у психики не будет получаться это событие переработать, то она начнет инкапсулировать этот опыт, отстраняться от него, избегать его, и тогда этот опыт останется для человека травматическим. Можно сказать так: то, что психика не смогла переработать, остается внутри человека в виде психологической травмы. И эта инкапсуляция травмы нужна психике, чтобы перестать быть всецело погруженной в произошедшее.
Тут есть несколько интересных для нас точек внимания — некоторые интересны для нас в теоретическом смысле, а некоторые в практическом. Например, есть теоретическое предположение, что способ работы с травмой, который будет описан ниже, приносит пользу клиенту благодаря тому, что стимулирует естественные механизмы психической переработки плохих событий. На такие размышления наводит то, что после терапевтической работы с травмой еще пару дней с психикой очевидно что-то происходит. Впрочем, у нас мало шансов действительно понять, что именно там внутри психики происходит...
А в практическом смысле для нас наиболее существенно понять те факторы, которые способствуют или, наоборот, мешают психической переработке травматического опыта. Так как, чем полнее будут наши представления об этом, тем больше людей мы сможем избавить от психологических последствий самым простым способом. И похоже, один из ключевых факторов психотерапевтам удалось вычислить.
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий
#травма
Когда с человеком случается некоторое очень плохое событие, еще неизвестно, станет ли оно психологической травмой. Это зависит от того, сможет ли психика сама переработать тот ущерб, который получила в этом событии. Первые дни после плохих событий у людей всегда бывают эмоционально сложными. Люди переживают себя погруженными в переживания, и они психологически буквально чувствуют себя находящимися внутри произошедшей с ними беды. В это время психика и днем и ночью пытается самостоятельно переработать то, что с ней произошло. Если у психики это получится, то событие не станет для человека психотравмирующим и в долгосрочной перспективе даже не запомнится. А вот если у психики не будет получаться это событие переработать, то она начнет инкапсулировать этот опыт, отстраняться от него, избегать его, и тогда этот опыт останется для человека травматическим. Можно сказать так: то, что психика не смогла переработать, остается внутри человека в виде психологической травмы. И эта инкапсуляция травмы нужна психике, чтобы перестать быть всецело погруженной в произошедшее.
Тут есть несколько интересных для нас точек внимания — некоторые интересны для нас в теоретическом смысле, а некоторые в практическом. Например, есть теоретическое предположение, что способ работы с травмой, который будет описан ниже, приносит пользу клиенту благодаря тому, что стимулирует естественные механизмы психической переработки плохих событий. На такие размышления наводит то, что после терапевтической работы с травмой еще пару дней с психикой очевидно что-то происходит. Впрочем, у нас мало шансов действительно понять, что именно там внутри психики происходит...
А в практическом смысле для нас наиболее существенно понять те факторы, которые способствуют или, наоборот, мешают психической переработке травматического опыта. Так как, чем полнее будут наши представления об этом, тем больше людей мы сможем избавить от психологических последствий самым простым способом. И похоже, один из ключевых факторов психотерапевтам удалось вычислить.
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий
Разделенность переживаний как особый терапевтический фактор
#травма
Когда мы работаем, например, с эпизодами сексуализированных злоупотреблений, мы постоянно обнаруживаем, что люди, пережившие такой опыт, чувствуют себя очень изолированными от других людей. Это переживается, как будто человек, переживший такое злоупотребление, автоматически стал плохим для других, и это ощущение не дает ему рассказывать о травматическом опыте даже самым близким. В этих историях особенно отчетливо возникает ощущение, что невозможность обратиться за помощью является одним из тех факторов, которые и сделали эту травматизацию настолько разрушительной для человека. Ощущение изолированности после психотравмирующего эпизода субъективно переживается одной из самых болезненных тем, и человек оказывается заперт между потребностью в людях и невозможностью к ним обратиться.
По сумме разных наблюдений можно уверенно сказать, что ощущение изолированности после психотравмирующего эпизода усугубляет его негативные последствия. И наоборот, разделенность переживаний с другими людьми: возможность доверять, рассказывать, чувствовать себя в безопасности «среди своих», разворачивать свои переживания в диалоге и ощущать себя услышанным и понятым — является очень сильным фактором, исцеляющим психологические последствия психотравмирующего эпизода.
Тут наблюдений вполне достаточно, чтобы смело сказать, что возможность разделять свои переживания с другими людьми является очень сильным фактором, воздействующим на то, станет ли некоторое событие травматическим для человека.
А можно пойти еще дальше и высказать идею, что возможность разделять свои переживания с другими людьми можно рассматривать как главный фактор, который во многих случаях делает возможной саму переработку психологических последствий психотравмирующего эпизода. Есть достаточно примеров, когда переживание изолированности является настолько стрессовым фактором, что может фактически заморозить все остальные психические процессы.
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий
#травма
Когда мы работаем, например, с эпизодами сексуализированных злоупотреблений, мы постоянно обнаруживаем, что люди, пережившие такой опыт, чувствуют себя очень изолированными от других людей. Это переживается, как будто человек, переживший такое злоупотребление, автоматически стал плохим для других, и это ощущение не дает ему рассказывать о травматическом опыте даже самым близким. В этих историях особенно отчетливо возникает ощущение, что невозможность обратиться за помощью является одним из тех факторов, которые и сделали эту травматизацию настолько разрушительной для человека. Ощущение изолированности после психотравмирующего эпизода субъективно переживается одной из самых болезненных тем, и человек оказывается заперт между потребностью в людях и невозможностью к ним обратиться.
По сумме разных наблюдений можно уверенно сказать, что ощущение изолированности после психотравмирующего эпизода усугубляет его негативные последствия. И наоборот, разделенность переживаний с другими людьми: возможность доверять, рассказывать, чувствовать себя в безопасности «среди своих», разворачивать свои переживания в диалоге и ощущать себя услышанным и понятым — является очень сильным фактором, исцеляющим психологические последствия психотравмирующего эпизода.
Тут наблюдений вполне достаточно, чтобы смело сказать, что возможность разделять свои переживания с другими людьми является очень сильным фактором, воздействующим на то, станет ли некоторое событие травматическим для человека.
А можно пойти еще дальше и высказать идею, что возможность разделять свои переживания с другими людьми можно рассматривать как главный фактор, который во многих случаях делает возможной саму переработку психологических последствий психотравмирующего эпизода. Есть достаточно примеров, когда переживание изолированности является настолько стрессовым фактором, что может фактически заморозить все остальные психические процессы.
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий
Психотерапия травмы в свете разделенности переживаний
#травма
Теперь мы можем поговорить о том, что является самым важным в работе психотерапевта при работе с последствиями психологической травматизации. Естественно, психотерапевту важнее всего создать для клиента ту самую безопасную среду, в которой есть возможность доверять, рассказывать, чувствовать себя «среди своих», разворачивать свои переживания в диалоге и ощущать себя понятым. Это настолько важно, что во многих случаях этого и будет достаточно для того, чтобы запустилась психическая переработка психологических последствий психотравмирующего события.
Если вы начинающий психолог и ваш клиент принес вам психотравмирующий эпизод, а вы, как назло, напрочь забыли, как работать с травмой, то, пожалуйста, помните, что отнюдь не знания и техники являются самым важным в этой работе. Самое важное, что ваш клиент доверяет вам свою историю. Скорее всего, он переживает себя изолированным и ему очень важно чувствовать, что вы эмоционально рядом с ним и вам можно доверить себя и рассказ об этом болезненном опыте.
Если бы в прошлом клиента, сразу после психотравмирующего эпизода, он смог бы доверить себя и свою историю близкому человеку, например, идеальной маме, то, может быть, это событие и не стало бы для него психотравмирующим. И когда через N лет клиент донес эту историю психотерапевту, то психотерапевт в каком-то смысле и становится тем близким, той «идеальной мамой», которой не было тогда, но к которой он донес свою историю сейчас.
Тут хочется сделать паузу, чтобы в ее тишине мысль стала более объемной и чтобы следующие идеи не перетянули одеяло на себя. Это является самым важным в психотерапии травмы, и во многих случаях, если качественно сделать эту работу, то ее будет и достаточно.
Перед тем как закончить этот раздел, давайте заложим основание для следующего шага. В этом разделе речь шла о разделенности переживаний, и давайте сразу скажем: чтобы этот фактор в полной мере развернул свой исцеляющий потенциал, ему всегда нужен еще один компонент. Внутри атмосферы разделенности переживаний клиенту нужно очень подробно рассказывать психотерапевту о том, что произошло с ним во время психотравмирующего эпизода — и про это речь пойдет дальше.
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий
#травма
Теперь мы можем поговорить о том, что является самым важным в работе психотерапевта при работе с последствиями психологической травматизации. Естественно, психотерапевту важнее всего создать для клиента ту самую безопасную среду, в которой есть возможность доверять, рассказывать, чувствовать себя «среди своих», разворачивать свои переживания в диалоге и ощущать себя понятым. Это настолько важно, что во многих случаях этого и будет достаточно для того, чтобы запустилась психическая переработка психологических последствий психотравмирующего события.
Если вы начинающий психолог и ваш клиент принес вам психотравмирующий эпизод, а вы, как назло, напрочь забыли, как работать с травмой, то, пожалуйста, помните, что отнюдь не знания и техники являются самым важным в этой работе. Самое важное, что ваш клиент доверяет вам свою историю. Скорее всего, он переживает себя изолированным и ему очень важно чувствовать, что вы эмоционально рядом с ним и вам можно доверить себя и рассказ об этом болезненном опыте.
Если бы в прошлом клиента, сразу после психотравмирующего эпизода, он смог бы доверить себя и свою историю близкому человеку, например, идеальной маме, то, может быть, это событие и не стало бы для него психотравмирующим. И когда через N лет клиент донес эту историю психотерапевту, то психотерапевт в каком-то смысле и становится тем близким, той «идеальной мамой», которой не было тогда, но к которой он донес свою историю сейчас.
Тут хочется сделать паузу, чтобы в ее тишине мысль стала более объемной и чтобы следующие идеи не перетянули одеяло на себя. Это является самым важным в психотерапии травмы, и во многих случаях, если качественно сделать эту работу, то ее будет и достаточно.
Перед тем как закончить этот раздел, давайте заложим основание для следующего шага. В этом разделе речь шла о разделенности переживаний, и давайте сразу скажем: чтобы этот фактор в полной мере развернул свой исцеляющий потенциал, ему всегда нужен еще один компонент. Внутри атмосферы разделенности переживаний клиенту нужно очень подробно рассказывать психотерапевту о том, что произошло с ним во время психотравмирующего эпизода — и про это речь пойдет дальше.
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий
Четыре слоя переживаний клиента в работе с травматическим опытом
#травма
Теперь мы попробуем посмотреть на работу с травмой несколько с иного ракурса — через призму работы с переживаниями клиента. В этом тексте для удобства описания я буду использовать слово переживание в широком собирательном смысле и обозначать этим словом как все множество эмоциональных процессов (например, переживания тревоги, страха, агрессии, стыда, вины и т. п.), так и множество разных иных психических состояний (например, переживание беспомощности, подавленности, шока, дезориентации, дереализации и пр.).
Давайте представим себе клиента, который пришел к психотерапевту и рассказывает о произошедшем с ним однажды психотравмирующем событии. Естественно, в его рассказе будет много разных переживаний (эмоций и психических состояний), которые он будет описывать и переживать во время рассказа. Все множество переживаний клиента, рассказывающего о психотравмирующем событии, можно разделить на несколько условных групп:
Слой 1. Переживания, которые были у клиента во время психотравмирующего эпизода. Эти переживания обычно активируются при воспоминании того момента психотравмирующего эпизода, в котором они были пережиты там и тогда. Именно их мы видим во всех видах симптомов вторжения эмоционального опыта. Например, если во время психотравмирующего эпизода человек переживал ужас и беспомощность, то в его рассказе об этом эпизоде мы увидим в какой-то степени активирующиеся у него переживания ужаса и беспомощности.
Слой 2. Переживания, возникающие у клиента при столкновении с фактом психотравмирующего события, когда клиент узнает или понимает, что именно произошло. Например, при столкновении с фактом «он умер» у большинства людей возникают шоковое состояние и переживание страха от разрыва привязанности. И иногда такое столкновение с фактом происходит во время психотравмирующего эпизода, а иногда человек понимает, «что произошло», уже по окончании основного психотравмирующего эпизода, и именно тогда в общий котел добавляются переживания этой группы. Еще более ясный пример — это переживания, возникающие, когда человек мысленно применяет к произошедшему с ним событию слово «изнасилование» с его социальной стигматизацией. Основаниями для выделения этой группы переживаний являются: 1) то, что они могут быть рождены не во время психотравмирующего эпизода; 2) разрушительная сила этих переживаний, особенно при социальной нагруженности слов; 3) переживания этой группы требуют особенной работы.
Слой 3. Переживания, в которых проявляется избегание прикосновения к травматическому опыту. Обычно это страх, замирание и разные способы самоотвлечения, которые использует психика клиента, чтобы не касаться болезненных переживаний или смягчать прикосновение к ним.
Слой 4. Переживания, которыми психика компенсирует дискомфорт, возникающий от переживаний предыдущих групп. Например, у некоторых людей появляется агрессия по отношению к их обидчикам, которая дает им возможность не переживать стыд или беспомощность перед ними. Граница между третьим и четвертым слоями довольно условная, так как в компенсирующих переживаниях в каком-то смысле тоже проявляется избегание прикосновения к травматическому опыту.
Как вы можете заметить, переживания третьего и четвертого слоев существуют только потому, что существуют переживания первого и второго слоя. Если у человека не будет переживаний первых двух слоев, то его психике будет нечего избегать и компенсировать.
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий
#травма
Теперь мы попробуем посмотреть на работу с травмой несколько с иного ракурса — через призму работы с переживаниями клиента. В этом тексте для удобства описания я буду использовать слово переживание в широком собирательном смысле и обозначать этим словом как все множество эмоциональных процессов (например, переживания тревоги, страха, агрессии, стыда, вины и т. п.), так и множество разных иных психических состояний (например, переживание беспомощности, подавленности, шока, дезориентации, дереализации и пр.).
Давайте представим себе клиента, который пришел к психотерапевту и рассказывает о произошедшем с ним однажды психотравмирующем событии. Естественно, в его рассказе будет много разных переживаний (эмоций и психических состояний), которые он будет описывать и переживать во время рассказа. Все множество переживаний клиента, рассказывающего о психотравмирующем событии, можно разделить на несколько условных групп:
Слой 1. Переживания, которые были у клиента во время психотравмирующего эпизода. Эти переживания обычно активируются при воспоминании того момента психотравмирующего эпизода, в котором они были пережиты там и тогда. Именно их мы видим во всех видах симптомов вторжения эмоционального опыта. Например, если во время психотравмирующего эпизода человек переживал ужас и беспомощность, то в его рассказе об этом эпизоде мы увидим в какой-то степени активирующиеся у него переживания ужаса и беспомощности.
Слой 2. Переживания, возникающие у клиента при столкновении с фактом психотравмирующего события, когда клиент узнает или понимает, что именно произошло. Например, при столкновении с фактом «он умер» у большинства людей возникают шоковое состояние и переживание страха от разрыва привязанности. И иногда такое столкновение с фактом происходит во время психотравмирующего эпизода, а иногда человек понимает, «что произошло», уже по окончании основного психотравмирующего эпизода, и именно тогда в общий котел добавляются переживания этой группы. Еще более ясный пример — это переживания, возникающие, когда человек мысленно применяет к произошедшему с ним событию слово «изнасилование» с его социальной стигматизацией. Основаниями для выделения этой группы переживаний являются: 1) то, что они могут быть рождены не во время психотравмирующего эпизода; 2) разрушительная сила этих переживаний, особенно при социальной нагруженности слов; 3) переживания этой группы требуют особенной работы.
Слой 3. Переживания, в которых проявляется избегание прикосновения к травматическому опыту. Обычно это страх, замирание и разные способы самоотвлечения, которые использует психика клиента, чтобы не касаться болезненных переживаний или смягчать прикосновение к ним.
Слой 4. Переживания, которыми психика компенсирует дискомфорт, возникающий от переживаний предыдущих групп. Например, у некоторых людей появляется агрессия по отношению к их обидчикам, которая дает им возможность не переживать стыд или беспомощность перед ними. Граница между третьим и четвертым слоями довольно условная, так как в компенсирующих переживаниях в каком-то смысле тоже проявляется избегание прикосновения к травматическому опыту.
Как вы можете заметить, переживания третьего и четвертого слоев существуют только потому, что существуют переживания первого и второго слоя. Если у человека не будет переживаний первых двух слоев, то его психике будет нечего избегать и компенсировать.
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий
Психотерапия травмы в свете работы с переживаниями
#травма
Модель четырех слоев является наглядным способом объяснить, почему в работе с психотравмирующими событиями нам достаточно быть сконцентрироваными на двух первых слоях переживаний. Переживание двух последних слоев пропадут сами, если наша работа с первыми двумя слоями окажется эффективной.
Можно даже сказать, что самым простым способом работы с травматическим опытом будет психотерапия по формуле:
разделенность переживаний клиента + подробный диалог про переживания первого и второго слоя
Если в атмосфере разделенности внимательно рассматривать каждое переживание первого и второго слоя, то это будет действовать очень размораживающе на большую часть переживаний и сможет запустить психический процесс переработки травматического опыта. При этом будет очень важно рассматривать каждое переживание по отдельности, как бы обособляя его от других, а во многих случаях и разбивая составное тяжелое переживание на множество маленьких.
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий
#травма
Модель четырех слоев является наглядным способом объяснить, почему в работе с психотравмирующими событиями нам достаточно быть сконцентрироваными на двух первых слоях переживаний. Переживание двух последних слоев пропадут сами, если наша работа с первыми двумя слоями окажется эффективной.
Можно даже сказать, что самым простым способом работы с травматическим опытом будет психотерапия по формуле:
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий
Работа по линии времени психотравмирующего эпизода
#травма
Условная технология психотерапии травмы, описанная в предыдущем параграфе, работала бы очень хорошо, если бы у нас был легкий доступ к переживаниям первых двух слоев и всегда было бы сразу понятно, к какому слою относится каждое переживание. И вы знаете, существует удивительно простой инструмент, позволяющий легко решить эти задачи!
Этот инструмент — это использование линии времени психотравмирующего эпизода как опоры для терапевтической работы. Когда клиент медленно и подробно описывает психотерапевту психотравмирующий эпизод, двигаясь по линии времени от момента к моменту, то во время этого описания у него автоматически активируются переживания именно первого слоя. Более того, так как активация переживаний привязана к линии времени, то это позволяет терапевту даже в некоторой степени управлять этим процессом и не делать шага к следующему моменту, пока не завершена работа с переживаниями предыдущего. И это как раз очень помогает отделять каждое переживание от соседних.
В моем понимании, из-за того, что работа по линии времени психотравмирующего эпизода дает легкий доступ к переживаниям первого слоя и именно первый слой переживаний является нашей главной мишенью — в большинстве технологий работы с травмой клиентам предлагают рассказывать о самом психотравмирующем эпизоде. Разные подходы работы с травмой могут предлагать терапевтам делать очень разные действия с моментами психотравмирующего эпизода, но подробный рассказ об эпизоде воистину является общим знаменателем многих подходов.
В каких-то подходах клиенту предлагается фокусироваться на телесных ощущениях, в других — связывать телесные, эмоциональные и смысловые процессы, в третьих — попеременно активизировать то одно, то другое полушарие, в четвертых — переписывать травматические воспоминания… Иногда даже хочется выдвинуть хулиганское предположение, что, может быть, действия, которые терапевт предлагает делать клиенту в каждом моменте психотравмирующего эпизода, вообще не важны? А важно просто хоть что-то поделать вместе с клиентом в каждом моменте психотравмирующего эпизода вместе, чтобы просто активировать замершую психическую активность. Мне представляется это довольно красивой гипотезой. При этом факт, что такое большое количество подходов предлагают клиенту последовательно двигаться по психотравмирующему эпизоду, явно означает, что этот элемент работы точно зачем-то нужен.
Опираясь на вышесказанное, я хочу предложить читателям еще один, еще более простой способ работы с травматическим опытом. Формула обновленного способа работы будет такой:
разделенность переживаний клиента + тщательное исследование психотравмирующего эпизода
По своей сути эта формула не отличается от предложенной в предыдущем параграфе, но она существенно проще в прикладной реализации.
Ну и полушутка в завершение. На этом я заканчиваю раздел «Введение в работу с психологической травмой», и далее рассказ пойдет о моем варианте, что именно я бы предложил делать с клиентом, чтобы активировать замершую психическую активность.
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий
#травма
Условная технология психотерапии травмы, описанная в предыдущем параграфе, работала бы очень хорошо, если бы у нас был легкий доступ к переживаниям первых двух слоев и всегда было бы сразу понятно, к какому слою относится каждое переживание. И вы знаете, существует удивительно простой инструмент, позволяющий легко решить эти задачи!
Этот инструмент — это использование линии времени психотравмирующего эпизода как опоры для терапевтической работы. Когда клиент медленно и подробно описывает психотерапевту психотравмирующий эпизод, двигаясь по линии времени от момента к моменту, то во время этого описания у него автоматически активируются переживания именно первого слоя. Более того, так как активация переживаний привязана к линии времени, то это позволяет терапевту даже в некоторой степени управлять этим процессом и не делать шага к следующему моменту, пока не завершена работа с переживаниями предыдущего. И это как раз очень помогает отделять каждое переживание от соседних.
В моем понимании, из-за того, что работа по линии времени психотравмирующего эпизода дает легкий доступ к переживаниям первого слоя и именно первый слой переживаний является нашей главной мишенью — в большинстве технологий работы с травмой клиентам предлагают рассказывать о самом психотравмирующем эпизоде. Разные подходы работы с травмой могут предлагать терапевтам делать очень разные действия с моментами психотравмирующего эпизода, но подробный рассказ об эпизоде воистину является общим знаменателем многих подходов.
В каких-то подходах клиенту предлагается фокусироваться на телесных ощущениях, в других — связывать телесные, эмоциональные и смысловые процессы, в третьих — попеременно активизировать то одно, то другое полушарие, в четвертых — переписывать травматические воспоминания… Иногда даже хочется выдвинуть хулиганское предположение, что, может быть, действия, которые терапевт предлагает делать клиенту в каждом моменте психотравмирующего эпизода, вообще не важны? А важно просто хоть что-то поделать вместе с клиентом в каждом моменте психотравмирующего эпизода вместе, чтобы просто активировать замершую психическую активность. Мне представляется это довольно красивой гипотезой. При этом факт, что такое большое количество подходов предлагают клиенту последовательно двигаться по психотравмирующему эпизоду, явно означает, что этот элемент работы точно зачем-то нужен.
Опираясь на вышесказанное, я хочу предложить читателям еще один, еще более простой способ работы с травматическим опытом. Формула обновленного способа работы будет такой:
Ну и полушутка в завершение. На этом я заканчиваю раздел «Введение в работу с психологической травмой», и далее рассказ пойдет о моем варианте, что именно я бы предложил делать с клиентом, чтобы активировать замершую психическую активность.
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий
Понятия акта восприятия и микрособытия
#травма
Если мы попросим нашего клиента медленно и подробно, шаг за шагом, рассказать нам о психотравмирующем эпизоде, то мы найдем в нем некоторое количество конкретных моментов, в которых нечто происходило и вызывало у клиента психическую реакцию. И сейчас я хочу обратить ваше внимание на то, что перед каждой реакцией было что-то, что ее запустило. Наши реакции всегда возникают не сами по себе, а в ответ на что-то, произошедшее во внешнем мире. А если еще точнее — то не на произошедшее, а на воспринятое и интерпретированное нами. То есть на самом деле реакция запускается не вслед за тем, что произошло, а вслед за тем, как мы восприняли, — вслед за нашим актом восприятия. Это можно описать следующей схемой:
Явления внешней среды => Акт восприятия => Психическая реакция
Но так как все явления внешней среды доступны нам только посредством нашего восприятия, то, в общем-то, первую часть можно откинуть, и получится вот так:
Акт восприятия => Психическая реакция
Итак, в рассказе клиента о психотравмирующем эпизоде мы найдем некоторое количество именно таких моментов, каждый из которых — это некоторый акт восприятия и психическая реакция на него. Каждый такой момент психотравмирующего эпизода, состоящий из акта восприятия и реакции на него, мы будем называть микрособытием. И, соответственно, в каждом микрособытии есть акт восприятия, когда нечто было воспринято человеком и в результате этого запустилась некоторая психическая реакция.
В работе с последствиями психотравмирующих событий нам предстоит исследовать каждое найденное нами микрособытие, а внутри каждого микрособытия выделять акт восприятия и реакцию на него. Чтобы найти акт восприятия в микрособытии, надо задать клиенту один из этих вопросов:
— 0: Что ты увидел/услышал/почувствовал, что запустило эту реакцию?
— 0: Что ты первое увидел/услышал/почувствовал, когда обернулся/посмотрел/вошел/… (или что-то иное, подходящее по контексту)?
А вот чтобы найти психическую реакцию в микрособытии, надо, уже зная акт восприятия, задать вопрос о реакции на него. Вот несколько примеров (в них заранее известные акты восприятия выделены курсивом):
— 0: Когда ты увидела мужа в дверях, какая первая реакция у тебя была?
— 0: Когда ты услышала тот дикий крик, какая первая реакция у тебя возникла?
Правда, у людей бывают акты восприятия и иного типа, которые не так тесно связаны с внешней средой, как вышеперечисленные, например акты восприятия «представил», «понял». Когда человек что-то представляет или понимает, то у него внутри возникает тоже что-то вроде картинки, которая может вызвать сильную эмоциональную реакцию. Например, представьте, что мог бы почувствовать уже встревоженный человек, который представил, что его близкий может уже никогда не вернуться домой.
Термин «акт восприятия» появился для обозначения психической процедуры восприятия (срабатывания механизма восприятия), в результате которой складывается некоторый некоторый гештальт, то есть целостный образ ситуации, запускающий психическую реакцию. Но потом в практике за несколько лет произошло смещение термина, и сейчас мы называем актом восприятия непосредственно то, что было воспринято. Поэтому так исторически получилось, что мы сейчас чаще всего называем словами «акт восприятия» то, что было бы правильно называть «воспринятый образ» или «гештальт восприятия».
И вот вам еще примерчик для закрепления. В фрагменте психотравмирующего эпизода, в где человек тонул в реке, акты восприятия были следующие. Человек: 1) увидел, что его уносит от берега; 2) представил, что течение может принести его к опасным корягам; 3) почувствовал, что выбивается из сил; и 4) представил, что может утонуть. И каждый акт восприятия запустил отдельную психическую реакцию.
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий
#травма
Если мы попросим нашего клиента медленно и подробно, шаг за шагом, рассказать нам о психотравмирующем эпизоде, то мы найдем в нем некоторое количество конкретных моментов, в которых нечто происходило и вызывало у клиента психическую реакцию. И сейчас я хочу обратить ваше внимание на то, что перед каждой реакцией было что-то, что ее запустило. Наши реакции всегда возникают не сами по себе, а в ответ на что-то, произошедшее во внешнем мире. А если еще точнее — то не на произошедшее, а на воспринятое и интерпретированное нами. То есть на самом деле реакция запускается не вслед за тем, что произошло, а вслед за тем, как мы восприняли, — вслед за нашим актом восприятия. Это можно описать следующей схемой:
Явления внешней среды => Акт восприятия => Психическая реакция
Но так как все явления внешней среды доступны нам только посредством нашего восприятия, то, в общем-то, первую часть можно откинуть, и получится вот так:
Акт восприятия => Психическая реакция
Итак, в рассказе клиента о психотравмирующем эпизоде мы найдем некоторое количество именно таких моментов, каждый из которых — это некоторый акт восприятия и психическая реакция на него. Каждый такой момент психотравмирующего эпизода, состоящий из акта восприятия и реакции на него, мы будем называть микрособытием. И, соответственно, в каждом микрособытии есть акт восприятия, когда нечто было воспринято человеком и в результате этого запустилась некоторая психическая реакция.
В работе с последствиями психотравмирующих событий нам предстоит исследовать каждое найденное нами микрособытие, а внутри каждого микрособытия выделять акт восприятия и реакцию на него. Чтобы найти акт восприятия в микрособытии, надо задать клиенту один из этих вопросов:
— 0: Что ты увидел/услышал/почувствовал, что запустило эту реакцию?
— 0: Что ты первое увидел/услышал/почувствовал, когда обернулся/посмотрел/вошел/… (или что-то иное, подходящее по контексту)?
А вот чтобы найти психическую реакцию в микрособытии, надо, уже зная акт восприятия, задать вопрос о реакции на него. Вот несколько примеров (в них заранее известные акты восприятия выделены курсивом):
— 0: Когда ты увидела мужа в дверях, какая первая реакция у тебя была?
— 0: Когда ты услышала тот дикий крик, какая первая реакция у тебя возникла?
Правда, у людей бывают акты восприятия и иного типа, которые не так тесно связаны с внешней средой, как вышеперечисленные, например акты восприятия «представил», «понял». Когда человек что-то представляет или понимает, то у него внутри возникает тоже что-то вроде картинки, которая может вызвать сильную эмоциональную реакцию. Например, представьте, что мог бы почувствовать уже встревоженный человек, который представил, что его близкий может уже никогда не вернуться домой.
Термин «акт восприятия» появился для обозначения психической процедуры восприятия (срабатывания механизма восприятия), в результате которой складывается некоторый некоторый гештальт, то есть целостный образ ситуации, запускающий психическую реакцию. Но потом в практике за несколько лет произошло смещение термина, и сейчас мы называем актом восприятия непосредственно то, что было воспринято. Поэтому так исторически получилось, что мы сейчас чаще всего называем словами «акт восприятия» то, что было бы правильно называть «воспринятый образ» или «гештальт восприятия».
И вот вам еще примерчик для закрепления. В фрагменте психотравмирующего эпизода, в где человек тонул в реке, акты восприятия были следующие. Человек: 1) увидел, что его уносит от берега; 2) представил, что течение может принести его к опасным корягам; 3) почувствовал, что выбивается из сил; и 4) представил, что может утонуть. И каждый акт восприятия запустил отдельную психическую реакцию.
// PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий