Вышло интервью со мной Беллы Кирик: https://bibliogid.ru/aktualnyj-razgovor/13755-ves-mir-teatr-i-lyudi-v-njom-aktjory?fbclid=IwAR09BZJ7aFlJXmrIUu0hVQo6Wm-uBpzZnbsVl86AmONp6jbUZbc0hRpUgzU

Движение #metoo делает, безусловно, полезное дело, срывая покровы с насилия, делая его видимым. Так действует иммунная система, не давая застарелой инфекции прятаться в организме, поднимая ее, чтобы уничтожить, искоренить. И всем бы хороша такая облава, кроме того, что производители искусства пользуются трендом, встают на рельсы и создают истории про бедных жертв. Жертвы, безусловно, бедные. Все дети алкашей, наркоманов, насильников, конечно, пострадали, получили травму. Но встает вопрос: что дальше? По идее, искусство должно помогать нам жить, даже если рассказывает страшные истории: мы узнали про Оливера Твиста, содрогнулись, поплакали, и дальше хотим, чтобы в жизни такие истории не повторялись, не происходили - вот она, важная роль искусства, которое может достучаться даже до толстокожих. Но если таких историй изображено уже очень много? Если вокруг мы видим и слышим преимущественно такое: родители были плохие, мир был жесток, поэтому герой/героиня сторчался/спился/беспорядочно ебется/совершает преступления, или даже самоубивается. Такой тип истории довольно бесполезный: увидев генезис слабости, мы не станем сильнее. Такой сюжет не поможет нам выжить: мы только укрепимся в мысли, что надежды спастись нет, если тебя травмировали, то пиздец, сопли-слёзы-неудача. Не будет ничего хорошего в жизни, если у тебя были плохие папа или мама, как бы сообщает нам такой сюжет, укрепляя нашего внутреннего нытика, слабака и инфантила. Как известно, у маленького Уинстона был очень плохой папа: гнобил его, не уважал, унижал, называл слабаком и тупицей, а потом умер от сифилиса. А маленький Уинстон вырос и стал Черчиллем, а мог бы тоже ныть, бухать, обвинять папу во всех своих неудачах, ведь он его не любииииил, хнык-хнык-хнык. Но Уинстон становился сильнее, менял себя и мир, и даже Гитлера победил, пока другие инфантилы сопли размазывали, смакуя в литературе свои травмы. Так что я бы на месте драматургов была бы аккуратнее с сюжетами про злой мир и плохих родителей.

Мне кажется, за эти деньги под столом зрителям «спектакля» должны предлагать оральный секс. При чем, блюда отбирают, а оральный секс пусть не доводят до кульминации. https://www.the-village.ru/food/new-weekend/krasota-immersivnye-uzhiny-za-18-tysyach-rubley

Есть такой дефект в некоторых пьесах/сценариях - недокульминация. Вот вроде бы история длится, длится, а мы как зрители не испытали энергетической разрядки. Секс был, а оргазма не было, и осталось смутное ощущение незавершенности, как бы не вся потенциальная энергия перешла в кинестетическую. Вот эта аноргазмия текста с одной стороны говорит о том, что задумка хорошая, персонажи все как семена - вот-вот прорастут, и прорастать есть из чего. Но с другой стороны, свидетельствует о как бы некоторой поспешности автора - ему будто бы не хватило дыхания на длинную дистанцию, он этих своих персонажей не очень трогал, не очень их гонял, не очень старался, короче. О, если бы автор не жалел персонажей! Если бы заставлял их шевелиться, совершал бы ими разнообразные движения, наслаждался бы их видом, их голосами, осязал бы их и обонял, то какое бы удовольствие получили мы, читатели! Мы бы дошли до кульминации, мы бы кончили, и занавес захлопнулся перед нашими глазами! А не продолжал бы невротично вяло подергиваться, как в аноргазмичной пьесе или сценарии. Персонажи-семена проросли бы и стали растениями, и старые паттерны в нашем сознании лопнули, чтобы проросли новые, новые пути/способы/идеи/чувства. Драматургия - это не самое рассудочное, зато самое сексуальное ❤️

Вчера обсуждали с Таней Загдай пьесы. В этом смысле драматург с драматургом могут говорить бесконечно - пьес в мире много )) Так вот, как настоящие сектантки мы говорили о фестивале современной драматургии Любимовка, и делились любовью. У Тани в сухом остатке осталась горячая любовь к пьесе белорусского драматурга Каси Чекатовской Деликатно, а у меня всё же к пьесе Вики Костюкевич Страна Вась, про которую я много рассказывала уже вам тут раньше. Но пьеса Каси у меня на втором месте, то есть в топе тоже. Там история про ПНИ (психо-неврологический диспансер), в который автор ездила как волонтёр - какие-то экзистенциалтные впечатления, переданные мастерски, с полным эмоциональным подключением, и при этом как бы отстраненно, философски. Красивый и запоминающийся надолго текст, и вот конец декабря, а мы в захватi. А «Страна Вась» - это вообще перечитывать можно бесконечно, такой восторг. В общем, Касину пьесу смотрите по ссылке (читка крутая была), а Викину читайте, видео читки не смотрите, там неудачно исполнено. https://m.youtube.com/watch?v=71BMILWHntc #любимовка

Я начала читать книгу драматурга Юлии Тупикиной "Как разбудить в себе Шекспира" не потому, что хочу научиться писать пьесы - у меня есть уверенность, что я знаю, как это делается (это не значит, что умею), но мне было любопытно понять, как такие книги пишутся. И она захватила меня с первых строк, потому что Юля пишет тепло и искренне, помня себя еще зрительницей.

"Я сидела в подвале в центре Москвы в Трехпрудном переулке, вокруг меня были люди, они смотрели на актеров, которые в круге света читали пьесу. [...] Потом началось обсуждение: каждый слушатель мог высказать любое свое впечатление, передать свои чувства - мы были вместе, и мы могли быть собой. [...] В зале были красивые люди, в воздухе висела любовь. Они называли себя запросто: Миша, Женя, Саша. Я тоже встала и тоже что-то сказала, меня выслушали, но, конечно, не запомнили - я просто зритель, я снаружи. Очевидно, единственный способ оказаться своей на фестивале "Любимовка" - написать пьесу" - этот отрывок идеально подошел бы для моей диссертации, где я описывала не только тексты, но тусовку - то есть театрально-драматургическое движение "Новая драма", в котором крайне важной была вот это общность (или ее иллюзия) между зрителями и авторами, зрителями и исполнителями. Через эту общность каждый и каждая заново переопределялся и отстраивался - и вот эти поиски новой идентичности так или иначе толкали некоторых участников писать, становиться художниками - производить - а не только потреблять.

Собственно, Юля дальше учит мастерству, но не в привычном его понимании, а так, как она увидела его в "Театре.doc": "Быть weird, делать неожиданные вещи, писать честные, искренние, экспериментальные тексты, называть вещи своими именами, дурачиться, пробовать, находить единомышленников - это очень приветствуется в театральном сообществе, созданном Михаилом Угаровым, Еленой Греминой и многими их соратниками. [...] Разрешаешь себе побыть самозванцем, разрешаешь себе попытаться - и пишешь пьесу".

Само писательство рассматривается как еще один из способов быть периодически счастливым, поэтому первая глава посвящена настройке и развенчиванию мифов о профессии драматурга. Как и положено, эта глава мотивирует, но без сладких обещаний - автор часто повторяет мысль "надо много работать и работать постоянно". Далее даны уже практические вещи: начиная с того, о чем писать, заканчивая тонкими материями, вроде создания подтекста в диалоге. Почему-то упущен конфликт, может, глава о нем растворилась в других частях? Тогда нужно вылавливать.

В книге много упражнений (целых 85!). Научится ли человек писать, если будет выполнять эти задания? Безусловно, он будет как-то развиваться, но куда? Кто прочтет его тексты, сделанные по книге, кто даст ему обратную связь, кто покритикует, в конце концов, или хотя бы скажет: "Деточка, такого в жизни не бывает" - чтобы автор разозлился и текстом доказал, что бывает. Наверное, есть люди сильной дисциплины и адекватной самооценки, кто сам себе ученик и учитель, но, по моему опыту, себе учителем ты становишься, только пройдя довольно большой путь. Поэтому я бы рекомендовала эту книгу всем желающим писать, но не знающим, с чего начать, не представляющими, что такое ежедневное письмо, не имеющими личных дневников или хотя бы привычки писать в соцсетях. И тем, кто любит рефлексировать о себе, не впадая при этом в уныние - упражнения "монолог-настроение", "воспоминание о своей бесстыдной личной истории", "что меня бесит в моем времени", конечно, могут дать много идей, но не тем, кто разрыдается после первого абзаца от ужаса бытия.

Книга Юли - это еще и неожиданный микс цитат и отсылок к опыту людей, которые иначе бы под одной обложкой не встретились: здесь и куратор Кирилл Светляков упоминается, и философ Мераб Мамардашвили, и даже Покрас Лампас мелькнул. Это копилка идей, и думаю, я тоже буду ей пользоваться, когда у меня будет какой-нибудь кризис, застой или просто свободное время на текст не ради публикации, гонорара или решения своей проблемы - а чтобы почувствовать себя счастливой от того, что я пишу.

#драматургия

Так приятно, сама Ильмира Болотян читает мою книгу! ❤️

Люблю алгоритмы. Когда начала преподавать, полюбила их ещё больше. Например, поговорим о диалоге. Как написать диалог? Алгоритм такой:

1. Создать персонажей. Хорошо создать: определить Персону, Тень, корни, страх, мечту, язык, арку в истории.

2. Определить цели персонажей друг относительно друга - не вообще в пьесе/сценарии/романе, а именно в этом маленьком диалоге: что они хотят друг от друга здесь и сейчас? Как мы поймем, достигли ли они своих целей к концу диалога? Допустим, персонаж Зуля хочет, чтобы персонаж Алёна вернула ей долг - 100 рублей. Цель Зули - получить 100 рублей, и мы как зрители должны понять, удалось это ей или нет. А цель Алёны, допустим, не отдавать 100 рублей. Цели понятны, измеримы.

3. Определить маски, которые персонажи будут использовать в диалоге. Маски по сути - стратегии поведения в диалоге. Допустим, персонаж Зуля сначала будет в маске «Я хорошая» - будет уговаривать, мягко увещевать бессовестную Алёну. Затем поменяет маску на «Я слабая» - будет давить Алёне на жалость, затем наденет маску «Я сильная» и будет угрожать. Алёна же наденет маску «Я дура» и будет прикидываться, что не понимает. Потом наденет маску «Я клоун» и будет отшучиваться, надсмехаться. А потом побудет «Я человек в белом пальто» и будет стыдить Зулю за её угрозы.

3. Найти арку отношений персонажей. Если Зуля и Алёна входят в диалог в формально теплых отношениях - они как будто приятельницы или даже подруги, то произошедшая коммуникация должна эти отношения поменять либо в сторону холода, либо в сторону огня: они либо должны подружиться ещё больше, либо поссориться, углубить конфликт, сделать его явным, сильным. Намечаем арку и начинаем писать диалог.

4. Диалог написан. Смотрим в эссе, которые мы писали о каждом персонаже, и сверяем раздел «Язык» - мы использовали язык, фразы, сорняки, манеру речи и прочие языковые характеристики, которые были разработаны по каждому персонажу?

5. Вносим хаос: пусть диалог будет ассиметричнее, недоговореннее, текст переводим в подтекст, обрываем фразы, убираем лишние слова, даем персонажам не слушать друг друга и перебивать, местоимения вырезаем, глаголы выносим вперёд, переставляем слова.

6. Снова убираем лишние слова.

7. Снова убираем лишние слова.

8. Финально переводим всё, что можно, в подтекст.

Вуаля, ликуем ❤️

Пересматривала Кин-дза-дзу, Гараж, и думала, что всё же существуют истории мужского и женского типов. Мужская история всегда посвящена иерархии, социальной борьбе, определению, кто чего стоит, кто тут альфа, а кто омега - упорядочение мира, инвентаризация. Если сценарий писали мужчины, а потом снимали мужчины, то почти наверняка борьба персонажей будет за место на вершине социальной пирамиды, или их трансформация будет состоять в отказе от этой вершины в пользу других ценностей. В Кин-дза-дза весь сюжет - вокруг цветовой дифференциации штанов, и дядя Вова со Скрипачем втянуты в социальные игры инопланетян, вынуждены ради выживания и возвращения делать «ку», петь в клетках, приседать, торговаться за спички. Дядя Вова при этом прям как Брэд Пит в Однажды в Голливуде - показывает пример красивого мужского поведения, идеального, невозможно не влюбиться: он альтруистичен, ставит свои интересы ниже интересов других людей, спасает, держит слово, не трусит, действует спонтанно, шагает в неизвестность. И выигрывает игру, как и герой Брэда Пита.

В фильме Эльдара Рязанова «Гараж» красивое поведение распределено между мужчинами и женщинами, это ещё лучше: сначала альтруистично поступает героиня Лии Ахеджаковой, когда бунтует, поворачивает ход собрания, топит за справедливое распределение гаражей с помощью жребия, а потом ее подлерживает Профессор, который кается в своей минутной слабости, и тоже присоединяется к бунту. Интересно, что отрицательные образы тоже справедливо распределены между полами: есть мерзкие директриса рынка и председатель правление (персонаж Ии Савиной), есть толстый лже-ученый (персонаж Невинного), есть второй член правления (Гафт).

Сам конфликт - борьба за ресурсы - интересен, конечно, любому зрителю, хоть мужчине, хоть женщине, но вот историю про это раньше всегда создавали только мужчины. Это говорит о том, что сейчас авторы-женщины могут исправить этот дисбаланс, и не только создавать истории про чувства и личную жизнь, но и взглянуть на иерархии. И действительно, последнее время всё больше появляется таких историй от драматургов-женщин.

Теперь другая история - женская. Вот эта тонкость чувств, ассоциативный монтаж, игнор иерархий, полёт, лёгкость, ебанутость, тоска, экзистенциальные кризисы, энергия жизни, настроение - такой наркотик лучше синтезируют авторы-женщины. Например, Таня-Таня драматурга Оли Мухиной, или свежая премьера - Дневник Алёны Чижук, а ещё почта, жд и фейсбук. Пьесу написала Юлия Воронова, и она, как и пьеса Мухиной, про важное - потеря людей, выбор той нити судьбы, с которой ты сплетаешься в лучший узор, отказ от этого узора и выбор другого, смерть, трагедия нереализованности, кайф любви. Ужасно хочу почитать подобное от авторов-мужчин, пока что они не могут, ну если только это не Иван Бунин, конечно, и все другие наши классики. Те да, могут про любой солнечный удар, а средний автор-мужчина только про иерархии. Но когда автор вырывается из этих гендерных тематических загончиков, то он богиня, она бог.

Я всё время, пока существует конкурс Кульминация, сижу в его жюри (кроме самой первой Кульминации, где моя пьеса "Вдох-выдох" победила), и это значит, что читаю по три лучшие пьесы, присланные от каждого русскоязычного драматургического конкурса. В этом году 26, и слава богу, там есть пьеса Вики Костюкевич Cтрана Вась, которая всегда будет раздаваться из всех моих утюгов, пока её не поставят в театре. И тут вчера ночью читаю я пьесу Натальи Милантьевой Хор. Во-первых, что вам нужно знать о современной драматургии, так это то, что тут у нас есть настоящие рок-н-ролльщики, я образно, да - Наташа 18 лет прожила в православном монастыре и вернулась, теперь делает ремонты, курит, пьёт, пишет пьесы. Пьесы у неё получаются такие, бля, что и Земфиру бы разорвали от нежности, от твоей-моей свежести. Почитайте Пилораму, например. Наташа - глубоко православный человек, но это ее не сковывает как автора, слава богу - она тонко пишет о любви и вере, закладывая всё это нежное в максимально грубую оболочку. Например, самый тонкий трепет от хорового исполнения псалмов прячется в самых грубых деревенских людях, посреди самой грубой жизни. Тридцатилетняя Лена собирается на репетицию хора, а свекровь недовольна.

СВЕКРОВЬ. Ваньк, Васьк, отец уже пошел в туалет, бегите за ним с ведрами! Ведра берите, чего порожняком побежали?
ДЕТИ. Мы ща придем, нам там надо кое-что сделать.
СВЕКРОВЬ. А ну быстро в туалет за отцом, а то он постоит-постоит, нет никого и в магазин почапает.
ДЕТИ. Магазин-то еще закрыт.
СВЕКРОВЬ. Дак вот и надо пока закрыто. Пока он мается-шатается, хоть дело сделает. ДЕТИ. Мы уже посрали, там еще не застыло. И мамка посрала.
СВЕКРОВЬ. Сказала же всем срать в курятнике, охуели что ли?
ДЕТИ. Мамка посрала, и мы посрали.
СВЕКРОВЬ. Уж поди застыло, бегите к отцу, надо дело делать, скоро магазин откроется. Входит Толя с ломом в руках.
ТОЛЯ. Насрали уже, пидорасы.
СВЕКРОВЬ. Бери их за шкирку, они меня не слушают.
ТОЛЯ. С полметра уже торчит, а они все срут и срут.
СВЕКРОВЬ. Ваньк, Васьк, отец вас ищет, айда говно таскать!
ВАНЯ. Васька варежки потерял.
ТОЛЯ. А варежки тут не нужны, в говне марать. Ленка где?
СВЕКРОВЬ. Творог ест.
ТОЛЯ. А эти?
СВЕКРОВЬ. Эти потом, пускай дело сделают, надо дело сделать. А потом идите творог есть.
ТОЛЯ. Пошли.
ВАСЯ. Руки липнут к ведру.
ТОЛЯ. Поссышь потом на руки, отойдут. Я наколол уже, бегом таскать.
Уходят.
СВЕКРОВЬ. Лен?
ЛЕНА. Чего?
СВЕКРОВЬ. Творог съела? Дров надо наносить. Холодует.
ЛЕНА. Пацаны тебе наносят.
СВЕКРОВЬ. Они говно носят, не емши еще.ЛЕНА. День большой.
СВЕКРОВЬ. Опять туда? Не надоело еще?
ЛЕНА. Тебе-то что?
СВЕКРОВЬ. Дурака валяете. Вот дураки-то, как будто дома нету делов.
ЛЕНА. Надо развиваться. (Раскладывает на столе листы с нотами)
СВЕКРОВЬ. Пока Толька не нажратый, начали бы утеплять курятник.
ЛЕНА. Поздно уже, магазин открылся.
СВЕКРОВЬ. Пойти носки толстые одеть. Холодует. Куры не несутся на морозе. Никому ничего не надо. И ребята щас подуют на горку. Пошла бы дров наносила.
ЛЕНА. Заткнись, дай урок повторить.
СВЕКРОВЬ. Школьница теперь снова. Надо было раньше учиться, в школе, а не пиздой ходить трясти по деревне. Толька никогда бы на тебе не женился, если б не ребята. При такой жене только и бухать.
ЛЕНА. Пошла на хуй.
Лена собирает листы в пакет и уходит. #кульминация

Автор в этой сцене, как и во всей пьесе, использует приём контрастного монтажа: соединяет несоединимое, максимально разное. Говно и духовные песнопения, например. А дальше соединит любовь и бытовое насилие. Пьянство и веру. Уголь и богослужение. Ибо "Все чувственное надо делать бесчувственно, а бесчувственное вдохновенно, тогда поймаем его за хвост". #кульминация

Всегда Шекспир и Чехов ликуют в загробном мире, когда современный драматург приводит новых героев, когда парк набивших оскомину и понятных пополняется кем-то неожиданным, подсмотренным в жизни. В "Хоре" это и подросток, вопреки одноклассникам, таскающийся петь псалмы, и бабки-алкашки, и сам руководитель хора - 40-летний Валентин, разжалованный поп. Валентина прогнали из церкви, мы не знаем за что, но он сохраняет чистоту своей души - работает кочегаром и собрал простых людей ради вокала и псалмов, ради настоящей тем самым литургии. Он спасает души, будучи изгнанником, которого травит местный поп и местные жители, ревнивцы. Но он может говорить в случае чего и на их грубом языке, вот только нет в нём никакой злости и агрессии, только жалобы.

ТОЛЯ. Ты... пидор!
ВАЛЕНТИН. Да знал бы ты...
ТОЛЯ. Чего мне знать про тебя? Чего тебе надо от нее? Влез сюда, что ты влез посмотреть? Как нам херово? Погляди, пощупай. Ты и пощупать-то не можешь, ты чмо уродливое, ты... колдун что ли? Не пойму я тебя.
ВАЛЕНТИН. Знал бы ты, как мне тяжело. Они мои, они одни у меня.
ТОЛЯ. Кто тут твои? Тут у всех свое. Ты со стороны, это... навалился, как... как тебе объяснить-то, блядь, чтоб ты понял? Ты как куча мерзлого говна, которая из очка торчит, такое же говно, как все, только все внизу, подтаят и вниз, а ты вылазиешь, потому что ты мерзлый, тварь, ты мертвый. А бабы таких любят, любят они мерзлое говно, потому что оно не пахнет, и горкой так, типа крутое, для дураков весь этот твой ебучий хор. Зима пройдет, и скиснешь ты на хер, и я тебя лопатой за околицу отнесу за милую душу. Вот так, брат. Вот понял я тебя, вот щас прям, пока говорил.
Пауза.
ВАЛЕНТИН. Я живой, и так же херово мне, как и вам. #кульминация

Лена влюбляется в Валентина, и муж, конечно, бьёт её за это. Виктор так и не получает взимности от Нины, подростка пиздят одноклассники, бабок хейтят другие бабки - короче, весь хор подвергается абьюзу среды. И тут бы, казалось бы, должна начаться история, но автор решает её закончить, что, конечно, очень жаль, потому что тут только конец первого акта по идее. Но даже в таком варианте пьеса свежая, живая, важная, глубокая и антипошлая в набоковском смысле. #кульминация

«Вы, молодежь, сорвите маску, с лица напилком соскребите лучи заходящего солнца, чтобы в тайной ночи нового утра коснулись творческие лучи [чистой интуитивной] чистого действа сверхмудрости явлений.

Уходите от профессиональных узких устремлений к всемирному и всестороннему движению, расширяя мудрость всезнания систем новых оснований.

Ныне в упор сверхчеловек пришел, чтобы выбрать из человека свое продолжение и в новый череп века времени уложить новую мудрость чистого действа8.

Мир вещей исчезнет, и цвет, и звук, и буква, и объем установят свою форму, явят фактуру, из которой чистый легкий бег ляжет в бесконечности явлением новых реальностей».
Казимир Малевич

«Я пришел к супрематизму — творчеству беспредметному. ...Мы выбежали к новому миру, там увидели чудеса, не было ни кости, ни мяса, мир железа, стали, машины и скорости царил там. Старый мир уложил свое бремя на десятине кладбища. В новом же мире тесно на земле, мы летим в пространство, роем в его упругом теле новые проходы, и орлы остаются в низинах нашего совершенства. Мы побеждаем того, кому приписано творение, и мы доказываем полетами крыльев, что мы все пересоздадим, себя и мир, и так без конца будут разломаны скорлупы времени
и новые
преображения
будут
бежать».

«Анархия», № 79, 1918.

Казимир Малевич

А вот ещё какой у нас есть тут, в загончике современной театральной драматургии, детектив: драматурги-призраки. Есть такой драматург Артем Лоскутов, которого никто никогда не видел, но пьесы его ставят - говорят, псевдоним одного известного драматурга, который зачем-то себе понаделал клонов. И вот такие же фейковые - братья Перепалец. Никто не видел их, не говорил с ними - наверное, их нет, а сделаны они по лекалам братьев Пресняковых.

И вот в конкурсе Кульминация пьеса От@уярили от Олега и Богдана Перепальцов. Пьеса смешная.

«Если вообще нехуй делать было, а в тот день было именно так, нехуй делать было основательно так и полностью, мы шли на качальки и катались на них по очереди. Качельки — это статусная хуйня. На качельках могут кататься маленькие девочки, маленькие мальчики, большие девочки, но никак не большие мальчики. Если тебе от четырнадцати и старше, и ты все еще катаешься на качельках, то это очень хороший повод получить пизды от любого проходящего мимо тебя пацана. Кататься на качельках — это пидорский удел.
В то время никто из нас никогда не видел пидора, но у нас имелись отчетливые представления о том, как они выглядят и что делают. Кататься на качельках как раз было одним из таких представлений.
Сколько было отпизжено пацанов, катающихся на качельках, я даже примерно не знаю. Но это происходило постоянно. Что было в башке у этих несчастных, не понятно, но факт остается фактом: они садились на качельки, катались на них, а потом получали пизды.
И все продолжалось до тех пор, пока летом в прошлом году, я хорошенько, не попиздился с Максом - здоровенным пацаном, который вместе с тремя своими друзьями ставил на бабки любых приезжих одиноких бедолаг прямо на автовокзале. И вот мы с Максом закусились, потому что так происходит всегда. Вы не можете все время друг на друга натыкаться и не выяснить отношения кто из вас круче. Ну, мне прилетело хорошо. Я даже языком мог отчетливо при усилии шатнуть зуб в одну и другую сторону. И меня настолько замотало, что просто взял и сел на качельку. Вечером. Сижу, помятый, губа разбита. Нос тоже получил порцию от его гигантского кулака.
Подскакивают двое.
ДВОЕ. Ты че пидор?
И я говорю: вы уверенны, что мне такой вопрос можно задавать?
Они смотрят на меня. Смотрят. А потом говорят:
ДВОЕ: Не, теперь уже не уверены.
Ну и пиздуйте тогда, говорю я.
И они, как-будто срали всю неделю себе в трусы, уходят.
С тех пор я прихожу на качельки, сажусь, когда нехуй делать и разрешаю делать это
Полосатому. Для одних качельки — это возможность получить пизды, для других — редких пацанов типа меня — продемонстрировать свою силу. Ведь у тебя должны быть дохуя большие яйца, если ты можешь себе такое позволить." #кульминация⬇️

Это такая мужская история про иерархии и выяснение, кто тут альфа, кто омега. Действие происходит в 2003 году, полиция ещё была милицией, а супермаркеты круглосуточные были не везде. Кроме этого смешного текста, написанного смешным языком, меня очень занимал сам детектив: кто такие братья Перепальцы?

Текст написан довольно быстро, там много описок, повторяется часто ошибка одного типа - не дописана финальная буква, либо перепутаны местами буквы - это второй тип описки. Но несмотря на описки, всё так складно и ладно написано, значит, автор/ы не перечитывали особо, писали потоком, как пост в Телеграм. И это говорит о мастерстве, из чего можно сделать вывод, что автор/ы не новички. На проза.ру их тексты (7 пьес) появились в 2017, в Инсте 10 постов про пьесы, тоже с 2017 года, фоток нет, интервью нет. Складывается впечатление, что авторы в официальной жизни пишут сценарии на потоке, либо прозу, но пьеса так визуально написана, что всё же сценарии вероятнее. А для души завели проект «братья Перепальцы», фейковый.

Дальше в пьесе встречаем бурята, в составе банды азиатов - возможно автор/ы жил/и в Сибири, время передано, кажется, точно, либо время действия на самом деле более раннее - конец 90-х, то же бы подошло. А это значит, автор/ы 1987 года рождения, или даже раньше. Ну и созданный образ мальчика, который всех пиздит и трахает, выглядит как фантазия ботана, да и язык намекает - хороший литературный временами. Автор/ы - ботан/ы 1987 г.р., которым реально в кайф писать такую весёлую историю про детство, которое теперь можно сделать ваще отвязным, добавив драк и секса. Ну и нам в кайф читать, конечно, инжой.

Так кто же такие братья Перепалец? некто известный сценарист/писатель? Некто вообще не из этой профессии, но набивший руку? Не знаю, надо там в инфе о файле поковыряться, может, и станет яснее, на чьём компе его создали. Но это на самом деле не так уж важно, точно не Пелевин - он уже выдохся и сграфоманился, он бы так легко и смешно не смог. #кульминация

Иногда сюжета в п/м кино на короткометражку. Елена, Нелюбовь, Левиафан - очень короткие истории. Нам выделили самое главное и медленно показали, чтобы до нас лучше дошло. В «Елене» яжемать, которая в этой своей любви - чудовище, любой ценой (даже ценой жизни других людей) передаёт свою ДНК в будущее. Сюжет «Нелюбви» тоже на короткий метр - и тоже своего рода медитация, попытка сделать транспортную систему, которая переносит действующее вещество в наш организм, совершенной - мы никуда не можем деться, содержание этого фильма, вся эта нелюбовь, работает с нами, как будто предотвращая нашу собственную. Таблетка от нелюбви. «Левиафан» описывает жизнь в России последние пару десятилетий, как будто авторы хотят вылечить всю страну, пока тут есть ещё кто-то живой, пока Левиафан не сожрал всех. Очень много слов в этом сценарии, поэтому я даже фильм не смогла досмотреть - как хорошо, что с текстом легче. Избыточность, отсутствие подтекста часто - публицистичность. Это, конечно, от отчаяния. Интересная запись сценариев - пространные заметки Звягинцева на полях. Какое плодотворное сотрудничество с Олегом Негиным, всегда мечтаю для себя о таком, да кто не мечтает. Творческие союзы - это рядом с бессмертием.

Как всегда выигрывают те, кто поступает красиво! Возьмем ни пьесу, ни сценарий кино, а реалити-шоу Пацанки от Пятницы. В этом году в финал вышло 4 девушки: слабая Белла, сильные Ксения, Настя и Костья. С первой непонятно, почему редактора тянули ее до последнего - видимо, потому что внешность у нее ангельская, а вот эти три - заслуженно. Но есть между ними существенная разница: Ксения - из благополучной семьи, избалованная залюбленная толстая девочка, с большими задатками лидера, с бойцовским характером, но при этом так и не прокачавшая своё великодушие - способность прощать, честность, умение совершать красивые человеколюбивые поступки. Человеколюбие у Ксении проявлялось лишь к тем, кто ей не конкурент, к слабым. Да, в ней проявилась способность уговорить, мягко убедить бунтующую как ребенок Беллу, но вот квест «Настя» она не прошла - очень некрасиво весь сезон вела себя по отношению к ней, потому что та ей всегда была конкуренткой. Зато Настя и Костья были максимально красотками - великодушные, честные, открытые. Причем, обе с самого дна: одна из детдома, другая от матери-проститутки и алкоголички, с братом насильником и зэком. У Насти был один главный порок - она не могла совладать с гневом, а в гневе всегда всех била, что становилось катастрофой, учитывая ее физическую мощь и навыки чемпионки по боям без правил. А у Костьи главный порок - алкоголизм, синька спускала в унитаз ее жизнь. Ну и её защита от внешнего мира тоже была через мужскую идентификацию, она даже пол хотела менять, и имя себе такое придумала, а раньше была Вика.

Но обе они - Настя и Костья - проделали просто гигантскую работу над собой. Одна перестала драться, научилась быть нежной, мягкой, научилась разговаривать. Вторая завязала с алкоголем и тоже показала свою уязвимость, а какая нежная она была с бомжом, которого в одном эпизоде опекала! И она приняла свою Аниму, увидела её - да, вот такая вот необычная девочка, с очень необычной красотой, но сколько же в ней любви!

К чему я вообще разбираю реалити-шоу. Это рассуждение о персонажах. Когда мы видим героя Бреда Пита в Однажды в Голливуде - то это тот же тип сильного человека с красивым великодушным поведением. Когда герой в целом велик душой и умеет прощать, справедлив, честен, то мы как зрители моментально влюбляемся в него. И уже изо всех сил болеем за него, хотим, чтобы он решил другие свои проблемы, стал ещё лучше. Мы подключены к нему, потому что изначально он не вошь рейтузная, а Человек. А если нам показывают мелкого, завистливого, нечестного, подлого человека, то нам очень трудно его полюбить, потому что мы чувствуем, что ему не хватает какой-то одной истории (объем одной пьесы, одного фильма, сериала или реалити-шоу), чтобы успеть трансформироваться. Слишком большой путь ему нужно пройти, слишком длинный. Вывод - не мелочиться нам, создателям персонажей, не бояться сильных. Ну и в жизни - не бояться сильных, не гнобить их. И взращивать собственное великодушие, как это делал Чехов.