Семейные добродетели советской готики из моего любимого романа.
Старик еще сердился на дочь и молчал.
Он всем существом любил свою Минодору и, посердившись, обычно прощал ей любые издевки над собой, может быть, потому, что в пятидесятилетней женщине все еще видел подростка. Чаще всего гнев старика проходил при воспоминаниях о детстве Минодоры, когда он, потехи ради, учил дочь вешать на нитке новорожденных котят или подбрасывать собакам хлеб, начиненный иголками и толченым стеклом. Глядя, как подыхают животные, девочка звонко смеялась и от удовольствия обильно потела, что до слез умиляло отца. Иногда Прохор Петрович с улыбкой вспоминал, как еще школьницей Минодорочка заставила старуху-нищенку съесть пирожок с крошеным мылом, а нищему-слепцу облила керосином кудлатую бороду и подпалила ее лучинкой. Каждый раз в подобных случаях шалунья получала от отца серебряный полтинник за выдумку и смелость. Набитая дареными полтинниками копилка-совушка до сих пор хранилась в сундуке Минодоры как память о ее детских проделках и родительской доброте.
Александр Прокопьевич Макаров «Паутина» (1961)
#советская_литература #советская_готика
Старик еще сердился на дочь и молчал.
Он всем существом любил свою Минодору и, посердившись, обычно прощал ей любые издевки над собой, может быть, потому, что в пятидесятилетней женщине все еще видел подростка. Чаще всего гнев старика проходил при воспоминаниях о детстве Минодоры, когда он, потехи ради, учил дочь вешать на нитке новорожденных котят или подбрасывать собакам хлеб, начиненный иголками и толченым стеклом. Глядя, как подыхают животные, девочка звонко смеялась и от удовольствия обильно потела, что до слез умиляло отца. Иногда Прохор Петрович с улыбкой вспоминал, как еще школьницей Минодорочка заставила старуху-нищенку съесть пирожок с крошеным мылом, а нищему-слепцу облила керосином кудлатую бороду и подпалила ее лучинкой. Каждый раз в подобных случаях шалунья получала от отца серебряный полтинник за выдумку и смелость. Набитая дареными полтинниками копилка-совушка до сих пор хранилась в сундуке Минодоры как память о ее детских проделках и родительской доброте.
Александр Прокопьевич Макаров «Паутина» (1961)
#советская_литература #советская_готика
Пятничный вечер с дождем и безумным смехом поповского сына из фильма «Исповедь» 1962.
#ужас_в_русской_культуре #советская_готика
#ужас_в_русской_культуре #советская_готика
Coub
Призрак сына
Сцену с соседками-сектантками из фильма Герберта Раппапорта «Меня это не касается» (1976) мы могли бы смело отнести к советским апокрифам «Suspiria». Образчик советской заводской готики - две старухи сектантки, красная комната, иконы, орущий телевизор и удовольствие от предвкушения патологоанатомического вскрытия.
#советская_готика #русская_культура_смерти
#советская_готика #русская_культура_смерти
Coub
Увезли его резать, распотрошат, а потом заморозят
Неделя наконец кончилась и я могу вернуться к "Евстратовой скрытне" — советской антисектантсткой книге в жанре backwoods horror.
_
К полночи высветило совсем, прижало и приморозило крепко: снег на лыжне скрипел, иногда деревья по сторонам постреливали, как будто предупреждали кого-то:
«Идут... Гляди!»
#советская_готика #советская_литература
_
К полночи высветило совсем, прижало и приморозило крепко: снег на лыжне скрипел, иногда деревья по сторонам постреливали, как будто предупреждали кого-то:
«Идут... Гляди!»
#советская_готика #советская_литература
Пару дней назад в сборнике стихов В. Н. Афанасьева «Лирика» нашел прекрасный образец советской поэтической готики – живой мертвец, вечность и безграничная злоба на фоне Млечного Пути.
#советская_готика
#советская_готика
Образ Ренфилда в советской детективно-мистической повести Александра Шейнина «Вурдалак из Заозерного» (1966). Повесть, кстати говоря, — яркий образец советской готики.
#советская_литература #советская_готика #ужас_в_русской_культуре
#советская_литература #советская_готика #ужас_в_русской_культуре
Старик еще сердился на дочь и молчал.
Он всем существом любил свою Минодору и, посердившись, обычно прощал ей любые издевки над собой, может быть, потому, что в пятидесятилетней женщине все еще видел подростка. Чаще всего гнев старика проходил при воспоминаниях о детстве Минодоры, когда он, потехи ради, учил дочь вешать на нитке новорожденных котят или подбрасывать собакам хлеб, начиненный иголками и толченым стеклом. Глядя, как подыхают животные, девочка звонко смеялась и от удовольствия обильно потела, что до слез умиляло отца. Иногда Прохор Петрович с улыбкой вспоминал, как еще школьницей Минодорочка заставила старуху-нищенку съесть пирожок с крошеным мылом, а нищему-слепцу облила керосином кудлатую бороду и подпалила ее лучинкой. Каждый раз в подобных случаях шалунья получала от отца серебряный полтинник за выдумку и смелость. Набитая дареными полтинниками копилка-совушка до сих пор хранилась в сундуке Минодоры как память о ее детских проделках и родительской доброте.
Макаров Александр «Паутина» (Пермское книжное издательство, 1963)
#советская_литература #советская_готика #ужас_в_русской_культуре
Он всем существом любил свою Минодору и, посердившись, обычно прощал ей любые издевки над собой, может быть, потому, что в пятидесятилетней женщине все еще видел подростка. Чаще всего гнев старика проходил при воспоминаниях о детстве Минодоры, когда он, потехи ради, учил дочь вешать на нитке новорожденных котят или подбрасывать собакам хлеб, начиненный иголками и толченым стеклом. Глядя, как подыхают животные, девочка звонко смеялась и от удовольствия обильно потела, что до слез умиляло отца. Иногда Прохор Петрович с улыбкой вспоминал, как еще школьницей Минодорочка заставила старуху-нищенку съесть пирожок с крошеным мылом, а нищему-слепцу облила керосином кудлатую бороду и подпалила ее лучинкой. Каждый раз в подобных случаях шалунья получала от отца серебряный полтинник за выдумку и смелость. Набитая дареными полтинниками копилка-совушка до сих пор хранилась в сундуке Минодоры как память о ее детских проделках и родительской доброте.
Макаров Александр «Паутина» (Пермское книжное издательство, 1963)
#советская_литература #советская_готика #ужас_в_русской_культуре
Золотые строки порнографической премудрости из архивов «колхозной готики».
Незаменимой оказалась Варёнка и как потешница. Еще в доме инвалидов какой-то негодяй научил девушку непристойным частушкам. Очутившись в узарской обители, она, на свою беду, спела одну из них в присутствии хозяйки. Любительница «остренького», Минодора заставила дурочку петь перед собой. Варёнка получила кусочек сахару и похвасталась, что она знает еще «припевки с картинками». Минодора положила на стол другой кусочек сахару, и дурочка запела с приплясом. Это были частушки с дикарскими кривляниями, насмешившие странноприимицу до икоты. Необычный хохот дочери возбудил любопытство Прохора Петровича. Он приоткрыл дверь из горницы в комнату и долго стоял против щели, пожирая вихляющуюся девушку похотливым взглядом. С тех пор Варёнка превратилась в потешницу для Минодоры и в усладу для старика: странноприимица развлекалась частушками обоего сорта, странноприимец же предпочитал «припевки с картинками». Однако пение и пляска Варёнки для хозяина отличались от развлечения для хозяйки. Если Минодора, натешившись и пропотев до мозга костей, приказывала дурочке тотчас позвать Калистрата, то Прохор Петрович и начинал и кончал дело более тонко. Он выжидал, когда дочь отправлялась на работу, а братство и сестринство — на послух, запасался куском сахару или ломтем смазанного медом хлеба, заманивал Варёнку в молельню, заставлял «играть картинки». Девушка смутно помнила предыдущую игру и сперва отлынивала, затем пыталась напугать старика медведем и даже рычала, ощерив крепкие зубы; но страсть к меду и сахару была в ней сильнее боязни, и она принималась «играть».
Когда дурочка уже еле держалась на ногах, наступала очередь Прохора Петровича. Он бросал сласти на аналой, валил девушку на пол и принимался щекотать, как щекотал кота в горнице и овец в хлеву. Затем он поднимал оцепеневшую девушку на руки и, с трудом шепча молитву, относил в чью-либо келью.
Минодора давно знала о нечеловеческой похоти отца — недаром же в ее родном селе поговаривали, что мать странноприимицы погибла, защекотанная мужем в жаркой деревенской бане, — догадывалась о его «игре» с Варёнкой; но стоило ли шуметь об этом без видимой пользы: пускай потешится старик, дурочки не жалко.
Макаров Александр «Паутина» (Пермское книжное издательство, 1963)
#советская_литература #советская_готика #ужас_в_русской_культуре
Незаменимой оказалась Варёнка и как потешница. Еще в доме инвалидов какой-то негодяй научил девушку непристойным частушкам. Очутившись в узарской обители, она, на свою беду, спела одну из них в присутствии хозяйки. Любительница «остренького», Минодора заставила дурочку петь перед собой. Варёнка получила кусочек сахару и похвасталась, что она знает еще «припевки с картинками». Минодора положила на стол другой кусочек сахару, и дурочка запела с приплясом. Это были частушки с дикарскими кривляниями, насмешившие странноприимицу до икоты. Необычный хохот дочери возбудил любопытство Прохора Петровича. Он приоткрыл дверь из горницы в комнату и долго стоял против щели, пожирая вихляющуюся девушку похотливым взглядом. С тех пор Варёнка превратилась в потешницу для Минодоры и в усладу для старика: странноприимица развлекалась частушками обоего сорта, странноприимец же предпочитал «припевки с картинками». Однако пение и пляска Варёнки для хозяина отличались от развлечения для хозяйки. Если Минодора, натешившись и пропотев до мозга костей, приказывала дурочке тотчас позвать Калистрата, то Прохор Петрович и начинал и кончал дело более тонко. Он выжидал, когда дочь отправлялась на работу, а братство и сестринство — на послух, запасался куском сахару или ломтем смазанного медом хлеба, заманивал Варёнку в молельню, заставлял «играть картинки». Девушка смутно помнила предыдущую игру и сперва отлынивала, затем пыталась напугать старика медведем и даже рычала, ощерив крепкие зубы; но страсть к меду и сахару была в ней сильнее боязни, и она принималась «играть».
Когда дурочка уже еле держалась на ногах, наступала очередь Прохора Петровича. Он бросал сласти на аналой, валил девушку на пол и принимался щекотать, как щекотал кота в горнице и овец в хлеву. Затем он поднимал оцепеневшую девушку на руки и, с трудом шепча молитву, относил в чью-либо келью.
Минодора давно знала о нечеловеческой похоти отца — недаром же в ее родном селе поговаривали, что мать странноприимицы погибла, защекотанная мужем в жаркой деревенской бане, — догадывалась о его «игре» с Варёнкой; но стоило ли шуметь об этом без видимой пользы: пускай потешится старик, дурочки не жалко.
Макаров Александр «Паутина» (Пермское книжное издательство, 1963)
#советская_литература #советская_готика #ужас_в_русской_культуре
«Punishment in Russia». Тип казни «На спине оленя» в России. Hawitties, конец XVIII — первая половина XIX в.
_____
Есть много разных способов казней. Но я не слышал о том виде расправы, с которым столкнулся в 1930 году в Сохатовке. Здесь клали вора на спину оленя, крепко привязывали и отпускали зверя в тайгу. Избавляясь от докучливой ноши, олень катался с ней по земле, бил ее о суки, рвал о деревья...
— Кто вязал? — спрашивал я мужиков.
— Все вязали, — отвечали они.
— Кто придумал?
Они молчали, не зная ответа.
— Разве такое придумаешь, — нашелся наконец человек, который решил объяснить мне нелепость вопроса. — Это закон у нас. Мы по закону...
Положение мое было нелегким. Приехав в эту оторванную от мира деревню расследовать дело о самосудах, я должен был вместо изучения фактов заняться изучением нравов. А нравы оказались такими диковинными, что самосудом здесь посчитали бы привлечение к ответу за самосуд.
Вязали действительно многие. Но мне довелось приглядеться к одному из убийц — самому виноватому и самому несчастному в этой необыкновенной деревне. И встреча стала для нас роковой...
Владимир Михайлович Померанцев «Оборотень» (1961).
#советская_готика
_____
Есть много разных способов казней. Но я не слышал о том виде расправы, с которым столкнулся в 1930 году в Сохатовке. Здесь клали вора на спину оленя, крепко привязывали и отпускали зверя в тайгу. Избавляясь от докучливой ноши, олень катался с ней по земле, бил ее о суки, рвал о деревья...
— Кто вязал? — спрашивал я мужиков.
— Все вязали, — отвечали они.
— Кто придумал?
Они молчали, не зная ответа.
— Разве такое придумаешь, — нашелся наконец человек, который решил объяснить мне нелепость вопроса. — Это закон у нас. Мы по закону...
Положение мое было нелегким. Приехав в эту оторванную от мира деревню расследовать дело о самосудах, я должен был вместо изучения фактов заняться изучением нравов. А нравы оказались такими диковинными, что самосудом здесь посчитали бы привлечение к ответу за самосуд.
Вязали действительно многие. Но мне довелось приглядеться к одному из убийц — самому виноватому и самому несчастному в этой необыкновенной деревне. И встреча стала для нас роковой...
Владимир Михайлович Померанцев «Оборотень» (1961).
#советская_готика
Советская литература имеет множество глубинных пластов, малоизвестных современному читателю. Среди забытых региональных изданий зачастую можно встретить книги, которые могут удивить своим содержанием. Одним из таких направлений является то, что я в своих текстах и публичных выступлениях отношу к советской готической литературе.
В этих книгах мир поделен на неустанную борьбу света и тьмы, где соцреализм преодолевает хтоническое зло. Одним из таких примечательнейших текстов является повесть волгоградского писателя Александра Михайловича Шейнина (1913–1987) — «Вурдалак из Заозерного» (1966).
В этой небольшой повести мы можем увидеть все элементы мистического рассказа — вернувшегося с того света мертвеца, иррационального кровососа, множество предзнаменований прорывающейся в мир тьмы. Есть в повести и безумный старик, напоминающий Ренфилда, с длинными ногтями и воплями о крови.
Детективное содержание не должно вводить читателя в заблуждение. Сцены с описанием зла, которое причинили фашисты и коллаборационисты, возвращаются в шестидесятые уже не как живая и страшная история войны, а как отголосок проникновения в мир истинного зла.
Также стоит обратить внимание на небольшой детективный рассказ «Зеленый прутик», посвященный убийству кассирши и мрачному обнаружению ее тела.
https://orpk.org/books/83
#советская_литература #советская_готика #ужас_в_русской_культуре
В этих книгах мир поделен на неустанную борьбу света и тьмы, где соцреализм преодолевает хтоническое зло. Одним из таких примечательнейших текстов является повесть волгоградского писателя Александра Михайловича Шейнина (1913–1987) — «Вурдалак из Заозерного» (1966).
В этой небольшой повести мы можем увидеть все элементы мистического рассказа — вернувшегося с того света мертвеца, иррационального кровососа, множество предзнаменований прорывающейся в мир тьмы. Есть в повести и безумный старик, напоминающий Ренфилда, с длинными ногтями и воплями о крови.
Детективное содержание не должно вводить читателя в заблуждение. Сцены с описанием зла, которое причинили фашисты и коллаборационисты, возвращаются в шестидесятые уже не как живая и страшная история войны, а как отголосок проникновения в мир истинного зла.
Также стоит обратить внимание на небольшой детективный рассказ «Зеленый прутик», посвященный убийству кассирши и мрачному обнаружению ее тела.
https://orpk.org/books/83
#советская_литература #советская_готика #ужас_в_русской_культуре