Один из моих любимых литературных героев – это Петр Николаевич из святочного («готического») рассказа А. М. Ремизова «Жертва». Каждый раз, перечитывая этот текст, вспоминаю судьбу менее харизматичного и по-американски топорного героя фильма фильма Боба Кларка «Deathdream» (1974).
______
Петр Николаевич до страсти любил все прибрать к месту, притом так все хитро делал, что после найти прибранную вещь чересчур мудрено было, а то и совсем невозможно: много вещей пропадало и очень нужных. Затем он любил наводить порядок, передвигая с места на место столы, стулья, этажерки, перевешивая картины, переставляя в библиотеке книги, в чем собственно и заключались его постоянные занятия с утра и до обеда ежедневно. За обедом, предпочитая кушанья сладкие, как потроха, мозги, ножки, и не зная меры, он частенько объедался и потому вечно жаловался на живот. Любил топить печи – все зяб – и с длинною кочергой расхаживал обыкновенно от печки до печки, помешивая жар. Любил он поговорить с прислугой и мужиками, и хотя разговор всегда начинался словно бы и о делах, но в конце концов выходила одна чепуха, что влекло за собою очень нежелательные для общего порядка грустные последствия: Петра Николаевича не только никто не боялся, но – что уж таить! – веры ему не было. Кроме того, дуря и чудя, он обещал прямо-таки неисполнимые вещи: всем и каждому он дарил свою землю, правда, меру не очень крупную – три шага в длину и шаг в ширину – такой шутовской кусок. Что еще?.. Да... у него была страсть резать кур и резал он кур не хуже заправского повара: птица у него с перерезанным горлом не хлопала крыльями и не бегала безголовая, как это часто бывает при нелегкой руке. И еще он любил посмотреть на покойника, и чем отвратительнее было лицо мертвого, чем сильнее чувствовалось разложение, тем находил он покойника привлекательнее. Всякий раз, когда на селе умирали, батюшка о. Иван давал знать Бородиным, тотчас закладывался экипаж и Петр Николаевич, все бросив, летел к тому месту или в тот дом, где случался покойник.
#ужас_в_русской_культуре
______
Петр Николаевич до страсти любил все прибрать к месту, притом так все хитро делал, что после найти прибранную вещь чересчур мудрено было, а то и совсем невозможно: много вещей пропадало и очень нужных. Затем он любил наводить порядок, передвигая с места на место столы, стулья, этажерки, перевешивая картины, переставляя в библиотеке книги, в чем собственно и заключались его постоянные занятия с утра и до обеда ежедневно. За обедом, предпочитая кушанья сладкие, как потроха, мозги, ножки, и не зная меры, он частенько объедался и потому вечно жаловался на живот. Любил топить печи – все зяб – и с длинною кочергой расхаживал обыкновенно от печки до печки, помешивая жар. Любил он поговорить с прислугой и мужиками, и хотя разговор всегда начинался словно бы и о делах, но в конце концов выходила одна чепуха, что влекло за собою очень нежелательные для общего порядка грустные последствия: Петра Николаевича не только никто не боялся, но – что уж таить! – веры ему не было. Кроме того, дуря и чудя, он обещал прямо-таки неисполнимые вещи: всем и каждому он дарил свою землю, правда, меру не очень крупную – три шага в длину и шаг в ширину – такой шутовской кусок. Что еще?.. Да... у него была страсть резать кур и резал он кур не хуже заправского повара: птица у него с перерезанным горлом не хлопала крыльями и не бегала безголовая, как это часто бывает при нелегкой руке. И еще он любил посмотреть на покойника, и чем отвратительнее было лицо мертвого, чем сильнее чувствовалось разложение, тем находил он покойника привлекательнее. Всякий раз, когда на селе умирали, батюшка о. Иван давал знать Бородиным, тотчас закладывался экипаж и Петр Николаевич, все бросив, летел к тому месту или в тот дом, где случался покойник.
#ужас_в_русской_культуре
Кухарка исправника подмешивала в лепешки свою менструальную кровь и кормила ими своего знакомого машиниста, чтобы возбудить у него нежное к ней чувство. Подруга кухарки рассказала машинисту о страшном колдовстве, — бедняга испугался, пришел к доктору и заявил, что у него в животе что-то возится, хрюкает. Доктор высмеял его, а он, придя домой, залез в погреб и там повесился.
М. Горький «Сторож»
#ужас_в_русской_культуре
М. Горький «Сторож»
#ужас_в_русской_культуре
Плакат несохранившегося фильма в жанре уголовно-разбойничьего гиньоля.
Страшный покойник : Русская серия : [плакат]. - Москва : Бр. Пате, [1912] (Типо-литография С.М. Мухарского). - 1 л. : хромолитогр.; 58 х 81 см.
#ужас_в_русской_культуре
Страшный покойник : Русская серия : [плакат]. - Москва : Бр. Пате, [1912] (Типо-литография С.М. Мухарского). - 1 л. : хромолитогр.; 58 х 81 см.
#ужас_в_русской_культуре
Отрывок исторической пьесы Нестора Кукольника «Денщик» (1852), в которой Петр Первый выступает как «Великий Анатом», рассекающий гнилое и дряхлое тело старой России и создающий Империю. Образ врача, очищающего дряхлое тело от гнилой крови и пересобирающего это тело в новый постчеловеческий организм, невольно напоминает роман Шелли «Франкенштейн».
Я видел, как Великий Анатом
Рассек России одряхлевшей тело,
Переменил ей внутренность гнилую,
Сложил ее очищенные члены,
Искусно всю перевязал порядком,
За плечи поднял, на ноги поставил,
И — Степь Московская, Китай Европы,
За дивные заслуги Государя,
В Империю возведена соборне!
Свидетель изумительных трудов,
Я видел, как в безмерном государстве
По жилам ходит кровь; как врачеванья
Те следствия приносят неизменно,
Которые задумал Врач Бессмертный.
#ужас_в_русской_культуре
Я видел, как Великий Анатом
Рассек России одряхлевшей тело,
Переменил ей внутренность гнилую,
Сложил ее очищенные члены,
Искусно всю перевязал порядком,
За плечи поднял, на ноги поставил,
И — Степь Московская, Китай Европы,
За дивные заслуги Государя,
В Империю возведена соборне!
Свидетель изумительных трудов,
Я видел, как в безмерном государстве
По жилам ходит кровь; как врачеванья
Те следствия приносят неизменно,
Которые задумал Врач Бессмертный.
#ужас_в_русской_культуре
Человеческие жертвоприношения во время эпидемий.
В жертву можно принести животных: черного кота, черного петуха или щенка. Так, например, один крестьянин деревни Каменки, Новогрудского уезда, хороня своего сына, умершего от холеры, похоронил вместе с ним 8 живых котов. Но, к несчастью, не всегда дело ограничивается жертвами столь безвредными; когда холера усиливается, то крестьяне приносят в жертву не животных, а людей, чаще всего старых и больных, смерть которых ожидается в ближайшем будущем. В 1831 году крестьяне во время такой эпидемии хотели похоронить заживо священника, но тот спасся тем, что упросил своих прихожан дать ему отсрочку для приготовления к смерти. Затем в первых числах августа 1855 года крестьяне деревни Окопович, Новогрудского уезда, по совету фельдшера Козакевича решились произвести такое жертвотворение. Они заманили старуху Луцию Манькову на кладбище, втолкнули ее в могилу, в которую были опущены тела умерших, и тут же засыпали ее землею. По этому делу производилось следствие, во время которого был привлечен к ответственности один лишь Козакевич, так как он не только возбудил вопрос о необходимости жертвоприношения, но и сам втолкнул Манькову в могилу. Минская уголовная палата признала его виновным и постановила: наказав чрез палача плетьми, сослать в Сибирь в каторжные работы на 12 лет. Несмотря на суровое наказание, вера в полезность таких варварских жертвоприношений не исчезла в народе. В августе месяце 1871 года в том же Новогрудском уезде, в деревне Торкачах, крестьяне для избавления от холеры хотели похоронить заживо больную крестьянку Марцеллю Мойсейчикову в жертву за мир.
А. А. Левенстим «Суеверие в его отношении к уголовному праву» (1897)
#ужас_в_русской_культуре
В жертву можно принести животных: черного кота, черного петуха или щенка. Так, например, один крестьянин деревни Каменки, Новогрудского уезда, хороня своего сына, умершего от холеры, похоронил вместе с ним 8 живых котов. Но, к несчастью, не всегда дело ограничивается жертвами столь безвредными; когда холера усиливается, то крестьяне приносят в жертву не животных, а людей, чаще всего старых и больных, смерть которых ожидается в ближайшем будущем. В 1831 году крестьяне во время такой эпидемии хотели похоронить заживо священника, но тот спасся тем, что упросил своих прихожан дать ему отсрочку для приготовления к смерти. Затем в первых числах августа 1855 года крестьяне деревни Окопович, Новогрудского уезда, по совету фельдшера Козакевича решились произвести такое жертвотворение. Они заманили старуху Луцию Манькову на кладбище, втолкнули ее в могилу, в которую были опущены тела умерших, и тут же засыпали ее землею. По этому делу производилось следствие, во время которого был привлечен к ответственности один лишь Козакевич, так как он не только возбудил вопрос о необходимости жертвоприношения, но и сам втолкнул Манькову в могилу. Минская уголовная палата признала его виновным и постановила: наказав чрез палача плетьми, сослать в Сибирь в каторжные работы на 12 лет. Несмотря на суровое наказание, вера в полезность таких варварских жертвоприношений не исчезла в народе. В августе месяце 1871 года в том же Новогрудском уезде, в деревне Торкачах, крестьяне для избавления от холеры хотели похоронить заживо больную крестьянку Марцеллю Мойсейчикову в жертву за мир.
А. А. Левенстим «Суеверие в его отношении к уголовному праву» (1897)
#ужас_в_русской_культуре
Иллюстрация И. Я. Билибина к книге А. С. Рославлева «Сказки». В иллюстрации явственно чувствуется сексуальность и страшный подтекст изнасилования. Особенно привлекает внимание акцент на «эрегированные» грибы, торчащие на переднем плане.
#ужас_в_русской_культуре
#ужас_в_русской_культуре
Плакат из хтонического перестроечного прошлого, посвященный гласности. Не секрет, что перестройка открыла два ключевых дискурса 90-х, а именно сексуальность и смерть. В волне гласности трупы всплывали смердящими волнами, убийства и насилие танцевали кадриль, смерть правила миром, разлагая органические тела и отравляя память. Неудивительно, что из раскрытого рта рупора перестройки льется именно черная жижа, не удивлюсь, если это персонификация той самой «чернухи», захлестнувшей реальность 90-х.
Перестроечный плакат «Гласность — не для сведения личных счетов» / худ. В. Механтьев. М.: Издательство «Плакат»; Типография издательства «Соцiалiстична Харкiвщина», 1989. 86,6×56,5 см.
#ужас_в_русской_культуре
Перестроечный плакат «Гласность — не для сведения личных счетов» / худ. В. Механтьев. М.: Издательство «Плакат»; Типография издательства «Соцiалiстична Харкiвщина», 1989. 86,6×56,5 см.
#ужас_в_русской_культуре
Акт убийства в дореволюционной иллюстрации.
«Преступления, раскрытые начальником С.-Петербургской сыскной полиции И. Д. Путилиным» (1904).
#ужас_в_русской_культуре
«Преступления, раскрытые начальником С.-Петербургской сыскной полиции И. Д. Путилиным» (1904).
#ужас_в_русской_культуре
Зима скоро!
Казнь — обливание водой. Бумага, гравюра на стали, вторая четверть XIX в.
#ужас_в_русской_культуре
Казнь — обливание водой. Бумага, гравюра на стали, вторая четверть XIX в.
#ужас_в_русской_культуре
Из груды купленного мяса Капелов на рассвете, в холодный ноябрьский день, стал лепить человека. Правда, он торопился, и ошибки были слишком уж грубы. Но все-таки работа продвигалась. Дыхание, кровообращение, пищевод были им вставлены правильно. Он в этом был убежден. Маленькие затруднения были с печенью, но и ее он вставил в соответствующее место. Остальные органы человека, как главные, так и второстепенные, тоже были прилажены, как надо.
Но это все же был не человек. Это было нечто явно несуразное. Оно лежало на верстаке и ожидало эликсира жизни. Капелов последний раз пощупал сердце, осмотрел всю бесформенную глыбу, но больше возиться он не мог и, поддавшись бурному порыву великого творческого нетерпения, влил чудесный эликсир.
Был самый разгар делового дня. С улицы доносился грохот трамвая. Гудели автомобили. С другой стороны, по лестнице, шло почти беспрерывное движение, раздавались чьи-то громкие голоса. Вообще было очень шумно, и только благодаря этому то, что произошло, не получило скандальной огласки.
Странное существо — первый опыт Капелова — поднялось с верстака, опустило ноги-обрубки на пол и в такой позе оставалось несколько минут. Оно мало походило на человека. Многого, очень многого не рассчитал и не учел Капелов. Ему казалось, что он наделил его всем необходимым, но это было жалкое заблуждение. Это был не человек.
Неизвестно, что это было. Один глаз, вставленный Капеловым, действовал, другой не открывался. Дара речи у несчастного существа не было. Капелов забыл об этом существеннейшем свойстве человека… Это было ужасно. Бесформенное, нелепое, как первая мысль о человеке, грубая масса, из которой скульптор только будет высекать фигуру. Одна рука у него тоже не действовала. Она неподвижно прилипла к боку. Очевидно, общая масса тела придавила ее к верстаку. Зато другая рука, пообезьяньи длинная и крепкая, свисала чуть не до пола. Ноги были слоновьи по толщине.
Первое, что сделал Капелов, это он повернулся, чтобы взять нож. Но, увы, ножа вблизи не было, он куда-то сунул его в творческой суматохе.
Первое явно неудачное существо жутко вглядывалось в него единственным красным глазом. Капелов замер. Он испытывал те же самые ощущения, какие ему пришлось пережить перед убийством. Было ясно, что произойдет несчастье. От такого «человека» могут исходить только сокрушающие действия. Почему неправильный человек не ласкает, а разрушает? В самом деле, раз это несовершенный человек, то почему не в сторону хороших действий, а обязательно вредных? В этом красном глазу было нечто, похожее на красивое лицо погромщика, убившего его. Очевидно, и тот, как и этот, был несовершенным человеком.
Но что делать? Оно поднимается. Оно становится на землю. Бежать? Но бежать некуда. Надо его обезвредить. Какой ужас! Сейчас может вернуться Латун. Кроме того, это страшное существо может разбить все препараты. Оно может вырваться на улицу. Ведь кто не знает, в чем дело, тот ужаснется. Можно Представить себе, что было бы на улице, если б появилось такое человекоподобное существо. Это была бы мировая сенсация! Никогда ничего подобного еще не было.
Капелов, обессилев от ужаса, отступил к стене. Можно сказать без преувеличения, что не только он — никто еще за время существования человечества не испытывал таких ощущений, какие выпали на долю бывшего скромного служащего чайной фирмы.
Между тем существо надвигалось. Оно не стояло посредине комнаты около верстака. Оно приближалось к Капелову.
Бедняга потерял сознание. Надо благодарить природу, наделившую человека этой чудесной способностью так радикально и просто отгораживаться от крупных неприятностей. Трудно сказать, что было бы с Капеловым, если бы он не потерял сознания.
Однако он очнулся. Сознание вернулось к нему от страшного удара, полученного в голову. Капелов открыл глаза и увидел, что над ним занесена жуткая рука содеянного им страшного человека для нанесения второго удара.
Ефим Зозуля «Мастерская человеков» (1930)
#ужас_в_русской_культуре #советская_литература
Но это все же был не человек. Это было нечто явно несуразное. Оно лежало на верстаке и ожидало эликсира жизни. Капелов последний раз пощупал сердце, осмотрел всю бесформенную глыбу, но больше возиться он не мог и, поддавшись бурному порыву великого творческого нетерпения, влил чудесный эликсир.
Был самый разгар делового дня. С улицы доносился грохот трамвая. Гудели автомобили. С другой стороны, по лестнице, шло почти беспрерывное движение, раздавались чьи-то громкие голоса. Вообще было очень шумно, и только благодаря этому то, что произошло, не получило скандальной огласки.
Странное существо — первый опыт Капелова — поднялось с верстака, опустило ноги-обрубки на пол и в такой позе оставалось несколько минут. Оно мало походило на человека. Многого, очень многого не рассчитал и не учел Капелов. Ему казалось, что он наделил его всем необходимым, но это было жалкое заблуждение. Это был не человек.
Неизвестно, что это было. Один глаз, вставленный Капеловым, действовал, другой не открывался. Дара речи у несчастного существа не было. Капелов забыл об этом существеннейшем свойстве человека… Это было ужасно. Бесформенное, нелепое, как первая мысль о человеке, грубая масса, из которой скульптор только будет высекать фигуру. Одна рука у него тоже не действовала. Она неподвижно прилипла к боку. Очевидно, общая масса тела придавила ее к верстаку. Зато другая рука, пообезьяньи длинная и крепкая, свисала чуть не до пола. Ноги были слоновьи по толщине.
Первое, что сделал Капелов, это он повернулся, чтобы взять нож. Но, увы, ножа вблизи не было, он куда-то сунул его в творческой суматохе.
Первое явно неудачное существо жутко вглядывалось в него единственным красным глазом. Капелов замер. Он испытывал те же самые ощущения, какие ему пришлось пережить перед убийством. Было ясно, что произойдет несчастье. От такого «человека» могут исходить только сокрушающие действия. Почему неправильный человек не ласкает, а разрушает? В самом деле, раз это несовершенный человек, то почему не в сторону хороших действий, а обязательно вредных? В этом красном глазу было нечто, похожее на красивое лицо погромщика, убившего его. Очевидно, и тот, как и этот, был несовершенным человеком.
Но что делать? Оно поднимается. Оно становится на землю. Бежать? Но бежать некуда. Надо его обезвредить. Какой ужас! Сейчас может вернуться Латун. Кроме того, это страшное существо может разбить все препараты. Оно может вырваться на улицу. Ведь кто не знает, в чем дело, тот ужаснется. Можно Представить себе, что было бы на улице, если б появилось такое человекоподобное существо. Это была бы мировая сенсация! Никогда ничего подобного еще не было.
Капелов, обессилев от ужаса, отступил к стене. Можно сказать без преувеличения, что не только он — никто еще за время существования человечества не испытывал таких ощущений, какие выпали на долю бывшего скромного служащего чайной фирмы.
Между тем существо надвигалось. Оно не стояло посредине комнаты около верстака. Оно приближалось к Капелову.
Бедняга потерял сознание. Надо благодарить природу, наделившую человека этой чудесной способностью так радикально и просто отгораживаться от крупных неприятностей. Трудно сказать, что было бы с Капеловым, если бы он не потерял сознания.
Однако он очнулся. Сознание вернулось к нему от страшного удара, полученного в голову. Капелов открыл глаза и увидел, что над ним занесена жуткая рука содеянного им страшного человека для нанесения второго удара.
Ефим Зозуля «Мастерская человеков» (1930)
#ужас_в_русской_культуре #советская_литература
Советская литература имеет множество глубинных пластов, малоизвестных современному читателю. Среди забытых региональных изданий зачастую можно встретить книги, которые могут удивить своим содержанием. Одним из таких направлений является то, что я в своих текстах и публичных выступлениях отношу к советской готической литературе.
В этих книгах мир поделен на неустанную борьбу света и тьмы, где соцреализм преодолевает хтоническое зло. Одним из таких примечательнейших текстов является повесть волгоградского писателя Александра Михайловича Шейнина (1913–1987) — «Вурдалак из Заозерного» (1966).
В этой небольшой повести мы можем увидеть все элементы мистического рассказа — вернувшегося с того света мертвеца, иррационального кровососа, множество предзнаменований прорывающейся в мир тьмы. Есть в повести и безумный старик, напоминающий Ренфилда, с длинными ногтями и воплями о крови.
Детективное содержание не должно вводить читателя в заблуждение. Сцены с описанием зла, которое причинили фашисты и коллаборационисты, возвращаются в шестидесятые уже не как живая и страшная история войны, а как отголосок проникновения в мир истинного зла.
Также стоит обратить внимание на небольшой детективный рассказ «Зеленый прутик», посвященный убийству кассирши и мрачному обнаружению ее тела.
https://orpk.org/books/83
#советская_литература #советская_готика #ужас_в_русской_культуре
В этих книгах мир поделен на неустанную борьбу света и тьмы, где соцреализм преодолевает хтоническое зло. Одним из таких примечательнейших текстов является повесть волгоградского писателя Александра Михайловича Шейнина (1913–1987) — «Вурдалак из Заозерного» (1966).
В этой небольшой повести мы можем увидеть все элементы мистического рассказа — вернувшегося с того света мертвеца, иррационального кровососа, множество предзнаменований прорывающейся в мир тьмы. Есть в повести и безумный старик, напоминающий Ренфилда, с длинными ногтями и воплями о крови.
Детективное содержание не должно вводить читателя в заблуждение. Сцены с описанием зла, которое причинили фашисты и коллаборационисты, возвращаются в шестидесятые уже не как живая и страшная история войны, а как отголосок проникновения в мир истинного зла.
Также стоит обратить внимание на небольшой детективный рассказ «Зеленый прутик», посвященный убийству кассирши и мрачному обнаружению ее тела.
https://orpk.org/books/83
#советская_литература #советская_готика #ужас_в_русской_культуре
Бдительный следователь и обнаружение фрагментов детского тела в печке.
Цитата из редкого владивостоксого издания о работниках милиции.
Марченко, Павел Федосеевич. Люди в синих шинелях : [Очерки] / П. Ф. Марченко, В. С. Куцый. — Владивосток : Примор. кн. изд-во, 1959. — 155 с.; 17 см.
#советская_литература #ужас_в_русской_культуре
Цитата из редкого владивостоксого издания о работниках милиции.
Марченко, Павел Федосеевич. Люди в синих шинелях : [Очерки] / П. Ф. Марченко, В. С. Куцый. — Владивосток : Примор. кн. изд-во, 1959. — 155 с.; 17 см.
#советская_литература #ужас_в_русской_культуре
Т. С. отсканировал очередную книгу из моей антисектантской коллекции, повесть Ю. Д. Полухина «Омут». В этом небольшом тексте есть множество элементов, достойных внимания.
По сюжету девушка Нина уезжает из Москвы после смерти матери и отправляется в Сибирь. Там у далеких родственников она попадает в паутину, расставленную для нее сектантами пятидесятниками. В книге зло сектантов описано жестко и реалистично, особенно впечатляет сцена массовой галлюцинации на одной из сектантских встреч, где из-за горизонта поднимается огромный страшный глаз неведомого божества. Сцена написана в лучших традициях литературы ужаса и лавкрафтовской мифологии.
Отдельно стоит упомянуть, что в Москве Нина жила в Филях, районе, где живу я сам и который очень люблю. Именно там, возможно где-то недалеко от моего дома, Нина, купаясь в реке, переживает страшный опыт и едва не тонет. Описания прекрасного летнего дня и нежности сменяются неумолимой волей воды, беспощадно влекущей девушку на дно. Омут!
Одно время я был очень увлечен темой утопленников и отражением в культуре их образа. Тогда же Влад Добровольский предложил мне прочесть какой-нибудь свой текст и я выбрал именно эту тему. Все повествование состояло из выдержек смертей на воде и лишь эпиграф и послесловие были цитатами. Для эпиграфа я взял именно эту сцену с Ниной и ее страшным опытом.
Скачать книгу можно на сайте ОРПК
Послушать то выступление здесь
#советская_литература #ужас_в_русской_культуре
По сюжету девушка Нина уезжает из Москвы после смерти матери и отправляется в Сибирь. Там у далеких родственников она попадает в паутину, расставленную для нее сектантами пятидесятниками. В книге зло сектантов описано жестко и реалистично, особенно впечатляет сцена массовой галлюцинации на одной из сектантских встреч, где из-за горизонта поднимается огромный страшный глаз неведомого божества. Сцена написана в лучших традициях литературы ужаса и лавкрафтовской мифологии.
Отдельно стоит упомянуть, что в Москве Нина жила в Филях, районе, где живу я сам и который очень люблю. Именно там, возможно где-то недалеко от моего дома, Нина, купаясь в реке, переживает страшный опыт и едва не тонет. Описания прекрасного летнего дня и нежности сменяются неумолимой волей воды, беспощадно влекущей девушку на дно. Омут!
Одно время я был очень увлечен темой утопленников и отражением в культуре их образа. Тогда же Влад Добровольский предложил мне прочесть какой-нибудь свой текст и я выбрал именно эту тему. Все повествование состояло из выдержек смертей на воде и лишь эпиграф и послесловие были цитатами. Для эпиграфа я взял именно эту сцену с Ниной и ее страшным опытом.
Скачать книгу можно на сайте ОРПК
Послушать то выступление здесь
#советская_литература #ужас_в_русской_культуре
Редкая тема — живой мертвец и панорама кладбища.
И. П. Штевен «Цыган или Ужасная месть» (1838).
#ужас_в_русской_культуре #русская_культура_смерти
И. П. Штевен «Цыган или Ужасная месть» (1838).
#ужас_в_русской_культуре #русская_культура_смерти
Вариация отрезанных пальцев из Степки-Растрепки.
Гофман, Генрих (1809–1894). Степка-Растрепка : [Рассказы для детей в стихах] / Рис. Б.В. Зворыкина. — Москва : И. Кнебель, [1909]. — 10 с., вкл. 2 с. обл. : цв. ил.; 22×31.
#ужас_в_русской_культуре
Гофман, Генрих (1809–1894). Степка-Растрепка : [Рассказы для детей в стихах] / Рис. Б.В. Зворыкина. — Москва : И. Кнебель, [1909]. — 10 с., вкл. 2 с. обл. : цв. ил.; 22×31.
#ужас_в_русской_культуре
Продолжаю историю про отрезанные пальцы и германско-русскую культуру.
Кондратьев, Иван Кузьмич (1849–1904). Степка-растрепка : Похождения одного неисправимого шалуна / Рассказал И. К-ев. — 4-е изд. — Москва : т/д. Е. Коновалова и К°, 1914. — 20 с. : цв. ил.; 21.
#ужас_в_русской_культуре
Кондратьев, Иван Кузьмич (1849–1904). Степка-растрепка : Похождения одного неисправимого шалуна / Рассказал И. К-ев. — 4-е изд. — Москва : т/д. Е. Коновалова и К°, 1914. — 20 с. : цв. ил.; 21.
#ужас_в_русской_культуре