#НашиСовременники

Дорогие друзья, очень часто приходится слышать упрек:"Что вы все о мертвых, да о мертвых? Неужели среди ныне живущих нет ничего, что заслуживает внимания?"

— Просто эти люди уже умерли, Вася — говорил когда-то дирижёр Теодор Курентзис одному из авторов это канала — и их эго больше тебе не мешает.

На самом деле, часто признать достижения наших современников нам мешает скорее собственное эго, чем эго наших современников. Но, шутки в сторону, перейдем к делу.

Мы решили добавить рубрику #НашиСовременники, в которой будем делиться с вами тем, что на наш взгляд заслуживает пристального внимания. Хотя, ранее мы уже давали изумительные записи наших современников, не выделяя, однако, их в отдельную рубрику.

Начав слушать эту запись, я дослушал ее до конца.

Очень захватывает идея исполнения — с одной стороны это попытка сыграть сонату по существу написанного, используя палитру очень ясных аффектов. С другой стороны, вся эта театральность очень хорошо организована: пианист тонко чувствует пульсацию ритмических структур, образующих форму, и не пренебрегает качеством фигур аккомпанемента в левой руке. Это делает свое дело — соната звучит очень целостно; ее форма четко прорисовывается.
Материал второй части проработан очень подробно, небольшие tempo rubato в понимании теории девятнадцатого века (когда темп не расшатывается в целом, но маленькая свобода проявляется лишь в движении голосов относительно друг друга) тонко вплетаются в общую канву.

Начало финала — интересная артикуляция, весьма умеренная педализация, в духе опять-таки традиций 19-ого века, когда педализировали упираясь коленями в нижнюю часть клавиатуры, отжимая таким образом заглушающие демпферы от струн.

Одним словом, много частностей, и многого писать не хочется, хочется сказать о главном: получился очень живой и свежий взгляд на известную всем вещь. При этом эстетически пианист Сергей Королев не переходит ту черту, за которой кончается театр, и начинается цирк, что тоже дорогого стоит.
"...не Трифоновым единым..." — прозвучал ехидный голос внутри, по окончанию прослушивания, и все мое существо согласилось со справедливостью этого замечания.
Предлагаем вам самостоятельно проверить это:

https://youtu.be/aEl877sRya8

#ЛучшеНевозможно #Вокалисты #ИскусствоИнтерпретации #НашиСовременники


Считается, что после определенного возраста искусство вокала, а особенно теноровое искусство, идёт на спад, и таким образом, пробив определенную возрастную планку, исчезает совсем. Одной из сложнейших задач хорошего вокалиста является вовремя заметить это и вовремя уйти со сцены во всем блеске своего величия, чтобы последним периодом своего творчества не бросить тень на свое наследие. 


Да, существовали тенора-долгожители, например, Angelo Lo Forese (1920—2020), которые продолжали петь буквально до последнего издыхания, а у Анджело оно наступило в столетнем (!) возрасте, удивляя нас все больше и больше с каждым новым годом — ведь время, как мы все знаем, ни с кем не шутит шуток (разве что несмешных). Но слушая записи последнего периода Ло Фореза мы все равно понимаем: поет человек, до возраста которого не доживёт подавляющее большинство из нас; и мы делаем огромную скидку на этот возраст: для 95 лет — это просто немыслимая фантастика! 


Но совсем другое дело, это когда мы слушаем возрастные записи, и, закрыв глаза, не делая ни малейших скидок, мы забываем обо всем — нас просто уносит мощной волной чистого искусства. Одной из таких фантастических записей мы хотим поделиться с вами сегодня.


Поет ныне живущий и здравствующий Денис Королев.


Романс Сергея Рахманинова (1873—1943) на стихи Александра Пушкина (1799—1837) "Не пой красавица при мне". 


https://youtu.be/w5b4tXpuLdY 

#ИскусствоИнтерпретации #ЛучшеНевозможно #ВыдающиесяПианисты #НашиСовременники

Дорогие друзья, недавно мы показывали вам пример, как искусство проламывает время, а именно, побеждает старость.
Сегодня мы хотим рассказать о другом примере, когда искусство проламывает возрастные барьеры.

Играет Алексей Султанов (1969-2005), которому выпало прожить всего 35 лет.

На момент этой записи ему всего 11 лет.

https://youtu.be/U6ZTPCoFmVA

#НашиСовременники #СовременнаяМузыка

Дорогие друзья, на нашем канале появилась новая рубрика, посвященная современной композиции.
Иногда мы будем коротко рассказывать о том, или ином направлении — всех желающих высказаться мы рады будем видеть у нас в комментариях.

А сегодня речь пойдет о "параметрической полифонии".

Вообще, полифония является одной из вершин человеческой деятельности, и полифоническая музыка — самая сложная и для написания, и для исполнения.

А что же такое "параметрическая полифония"? И полифония ли это вообще, или какое-то ее дополнение, желающее ворваться в этот мир, используя мощнейшую инерцию, заданную величайшими композиторами-полифонистами прошлого?

Этот вопрос и по сей день является остродискуссионым. Все дело в том, что во времена фашизма и коммунизма подобные отростки безжалостно выжигались и вытаптывались генеральной линией соответствующих партий, а композиторы, дерзнувшие поэкспериментировать с подобными материями, подвергались серьезным репрессиям. Сегодня на дворе двадцать первый век, и прошлый репрессивный опыт осуждён мировой общественностью: маятник качнулся в обратную сторону. Сегодня стало неприличным озвучивать свое недоумение подобной музыкой, так как недовольных мгновенно ассоциируют с фашистами или коммунистами (с соответствующими последствиями). Пытаясь загладить прошлые грехи, современное общество не жалеет больше средств на такую музыку, поэтому сегодня эта область процветает.
Однако, от общих слов пора перейти к демонстрации непосредственно материала. Сегодня мы будем слушать сочинение Klaus Hübler (1956—2018), которое называется "Сонет Микеланджело LXXXIII для клавира" (Sonetto LXXXIII del Michelangelo für Klavier) и сочинение Wieland Hoban (1978) "Panting Starts".
Эти два сочинения представляют собой линейку "параметрической полифонии", причем сочинение Виланда Хобана является логическим продолжением начинания Клауса Хюблера.

"Но где же здесь полифония?" — спросите вы?

Если вы кликнете сразу во второе видео, то увидите, что это сочинение написано на 12-ти строчках. Каждая строчка прописывает движение каждого пальца, и ещё две для левой и правой педали. Разумеется, читать одновременно 12-строчек — задача очень сложная, это сверхвызов для нашего мозга, который должен переключиться на 12-ти ядерный режим, чтобы корректно обработать все 12 потоков. Для греческого исполнителя Павлоса Антониадиса эта задача оказалась сверхзадачей, поэтому для ее выполнения он выписал эту партитуру в... одну строчку, подписав к каждой ноте номер пальца. Подробную демонстрацию процесса разучивания вы можете легко найти на его канале, а здесь мы наблюдаем оригинальную партитуру и ее исполнение.
Разумеется, математически точно исполнить эту партитуру под силу разве что компьютеру, но Павлос Антониадис не отчаивается: для него на первый план выходит иная "Rote Linie" (красная линия):"Körperliche Affordance" (возможность телесного взаимодействия) с инструментом.
Таким образом, фокус полифонии смещается от архитектуры в сторону "Körperliche Affordance" каждого ПАЛЬЦА.
Звучание сочинения, тем не менее, может заставить некоторых людей рыдать и испытывать катарсис — о чем они открыто заявляют, читая публичные лекции по данной теме. Природа человека сложна и разнообразна — в этом месте мы оставляем нашего читателя наедине с Виландом Хобаном и "Körperliche Affordance" Павлоса Антониадиса: https://pavlosantoniadis.wordpress.com/2020/10/11/1053/

#ИскусствоИнтерпретации #УдивительнаяНаходка #СовременнаяМузыка #НашиСовременники

Дорогие друзья, учитывая ваши пожелания, мы продолжаем наш рассказ о "параметрической полифонии", и сегодня речь пойдет о Карлхайнце Штокхаузене (1928-2007) и его сочинении "Klavierstücke I".

Каким образом в этом сочинении проявлена "параметрическая полифония" вы поймёте при первом же взгляде на ноты, которые мы прикрепим в конце этого сообщения: взгляните на оттенки, выраженные в "p", "pp", "ppp", "mf", "f", "ff", "fff", "sfz", "sffz", "sfffz" — итого 10 различных оттенков. Плотность и подробность их расстановки может поразить любого неопытного музыканта, однако, если он внимательно присмотрится к полотну, то он заметит, что все эти параметры образуют дополнительную шкалу-измерение, которая умозрительно сочетается с размерностью первого такта: 5/4, разделенных на две части по 5 масштабированных восьмых. Почему масштабированных, вы поймёте, если сложите все длительности в такте — их совокупный размер явно превышает положенный размером лимит, поэтому Штокхаузен ставит специальную скобу и пишет "7:5", подразумевая, что семь восьмых второй половины такта должны на самом деле уложиться в пять, а для того, чтобы согласовать первую половину такта, состоящую из 6 восьмых вместо 5, со второй, он ставит генеральную скобку и пишет: "11:10". В качестве альтернативного равнозначного решения можно было бы поставить такую же скобку на первую половину такта и написать:"6:5" (то есть шесть первых восьмых необходимо уместить в пять), но тогда вся конструкция выглядела бы менее цельно, чем с генеральной скобкой "11:10". Возможно, Штокхаузена смущала бросающаяся в глаза при таком визуальном распределении ассиметрия, и он таким остроумным способом хотел ее нивелировать — но это всего лишь предположение. Важно заметить, что произведение начинается как будто в серийной технике, где предметом серии становится не только звуковысотность, но и ритм. Да, если вы присмотритесь внимательнее, то увидите, что третья нота первого такта в левой руке — четверть, но она вовсе не равна последней ноте в левой руке этого такта: хоть та нота визуально и выглядит как четверть, все же, она состоит из двух восьмушек "7:5", в то самое время как первая четверть этого такта состоит из двух восьмушек "6:5". Но так или иначе, в первом такте при размере в 5/4 в наличии имеется десять различных символов, выражающих десять различных значений. И пусть слушатель не обманывается двумя как будто одинаковыми шестнадцатыми, объединенными одной скобкой "7:5": вторая шестнадцатая имеет лигу, продлевающую на неопределенный срок ее звучание, что делает ее отличной от первой.
Разумеется, что для того, чтобы точно исполнить подобное великолепие, особенно в 1957 году, когда ещё не было MIDI-эмуляторов, исполнителю необходимо было иметь колоссальные счётные ресурсы в своей голове. Среди живущих на тот момент в мире музыкантов такими счетными ресурсами не располагал никто. Для исполнения этой пьесы необходимо было создать целую систему, которая могла бы сориентировать музыканта, подсказав ему истинную длительность написанных нот.
И в конце концов такой человек нашелся, который смог буквально из подручных средств собрать систему, с помощью которой он смог выполнить поверку каждой длительности этого сочинения и в докомпьютерную эпоху исполнить его беспрецедентно точно.
Об этом человеке и пойдет наш рассказ, а пока, дорогие читатели, тщательно изучите приложенную партитуру.

​​#НашиСовременники #СовременнаяМузыка #УдивительнаяНаходка #ИскусствоИнтерпретации

Итак, дорогие читатели, надеюсь вы ознакомились самостоятельно с выложенной партитурой Штокхаузена, и поняли весь спектр проблем, возникающих при попытке озвучить эту партитуру силами обыкновенных белковых пианистов.

"Сколько вешать граммов?" — вопрос этот никогда не был лишним. При этом, стоит отметить, что самой насущной проблемой, возникающей при разрешении подобных вопросов, является проблема поиска весов. Да, и где же взять подобные весы? — дело-то происходило в докомпьютерную эпоху, и MIDI-эмуляторов, бодренько просчитывающих за белковых музыкантов подобные экзерсиции, тогда ещё не было.


Какое-то время пианисты пытались отвешивать "на глазок", но скоро появился человек, который положил конец всей этой халтуре.


Jürg Henneberger (1957) очень ответственно подошёл к этой задаче. Он разложил это произведение на мельчайшие составляющие и выяснил, какими длительностями "пульсирует" эта ткань, и как эти длительности соотносятся друг с другом. На основании своих расчетов он составил карту метрономов, (которые являлись на тот момент времени чуть ли не единственным доступным орудием производства) и принялся усердно за дело. 


Jürg Henneberger оказался очень милым и любезным человеком, и согласился предоставить всю сопутствующую этой работе документацию для нашего канала, с условием, что мы не будем полностью выкладывать эти материалы в открытый доступ, так как он планирует позднее оформить их в небольшую статью или даже книгу. 

Поэтому мы решили проиллюстрировать его работу лишь малой частью этих материалов, разместив их для удобства в один скрин. Итак, в порядке сверху вниз мы видим:

1) Расчеты Юрга Хеннебергера, касающиеся ритмических соотношений, возникающих в пьесе.

2) Дорожная карта метрономов составленная им.

3) Ноты, наложенные на удары метрономов в режиме реального времени, где нота "ми" — это ординарный удар метронома, а нота "соль" — акцентированный удар метронома. 


Составить такую карту с наложением — это уже огромный труд, но в еще больший труд вылилась последующая реализация материала. Для того, чтобы разучить эту пьесу, Юрг вооружился обыкновенным кассетным диктофоном, и с помощью него записал сначала дорожку из ударов метрономов, а потом, записав для начала правильно различные кусочки произведения, собрал их как пазлы в единое целое. Проделав этот колоссальный труд, он обнаружил непреодолимую пропасть между тем, как эта музыка была написана и тем, как ее "на глазок" пытались исполнить пианисты до него.  


После этого Юрг Хеннебергер долго и упорно тренировался играть под полученную запись, пока не добился, наконец, полной свободы в исполнении. 


В следующем нашем сообщении мы поделимся с вами получившейся записью, наложив ее для удобства на оригинальный нотный текст. 

#СовременнаяМузыка #НашиСовременники #ИскусствоИнтерпретации #УдивительнаяНаходка

Итак, дорогие друзья, сегодня — кульминация нашего небольшого цикла, посвященного творчеству Карлхайнца Штокхаузена (1928-2007).

Сегодня вы услышите итог титанического труда, который проделал Jürg Henneberger.

Мы наложили старую запись тридцатилетней давности, которую сам Jürg Henneberger считает лучшей, на оригинальный текст Штокхаузена, для того, чтобы вы могли параллельно отслеживать визуальные и звуковые структуры.

И пусть вас не смущает качество записи — она была сделана на кассетный диктофон, и все, что можно было сделать с этой записью, мы сделали — спасибо Егору Курделло, который любезно отреставрировал для нас эту запись.

Обычно мы даём краткое описание достоинств исполнения для того, чтобы вам было легче обратить на них внимание, но здесь все описания излишни. Вообразите, сколько концентрации, контроля и интеллектуальных усилий требуется только для того, чтобы правильно исполнить всего лишь один девятизвучный аккорд из 11-ого такта: внутри этого аккорда мы видим 7 различных оттенков, приходящихся на 5 различных длительностей. Этот аккорд мы прикрепляем отдельным файлом к этому сообщению.

Итак: https://youtu.be/xQw7NMz4WNI

#ИскусствоИнтерпретации #НашиСовременники

Дорогие друзья, в прошлой публикации мы показали пример уникального взаимодействия музыкантов и музыки. В действительности подобные исполнения выходят за все общепринятые рамки, и скопировать (или сымитировать) подобные чудеса невозможно, возможно только сотворить другое чудо подобного уровня, и в нашем понимании, это и является подлинным искусством. Такое искусство — всегда штучный товар, оно не подлежит никакой формализации, не поддается классификации, и даже более того, оно редко является доступным пониманию: способность к наслаждению подобного рода искусством — особая привилегия.

Сегодня мы хотим поделиться с вами фрагментом с записи концерта-трансляции.
Концерт этот записывался одним целиковым дублем во времена коронавирусного обострения, и в нем было много импровизационного.

В частности, пьеса Рамо, которую вы услышите перед Этюдами Рахманинова — импровизация. Сергей Королев хотел в процессе этой импровизации почувствовать рояль, подготовив тем самым подходящий звуковой образ для последующего Этюда-Картины Рахманинова.

Что нам кажется особенно ценным в этой записи, так это то, что в ней полностью отсутствует элемент сублимации — своих личных амбиций, комплексов, ожиданий (родителей) — чего угодно! — выливающихся обычно в пустое умствование за роялем (почти в 100% случаев разрушительное для музыки).

Здесь вы увидите музыканта, который занят чистым искусством, незапятнанным ничем, что на сегодняшний день является очень редким явлением, особенно в рамках "глянцевой" повестки.

И пока такие вещи ещё случаются, можно сказать, что настоящее искусство всё ещё живо.

https://youtu.be/z0yJu7ieimU

#НашиСовременники #Вокалисты #ИсскусствоИнтерпретации #УдивительнаяНаходка

Сегодня мы хотим поделиться с вами исполнением Магдалины Глущенко мадригала Джона Доуланда (1563-1626) "Flow, my tears".

Исполнение это получилось настолько необычным и удивительным, что мы решили оставить его без нашего традиционного описания: вы сами все услышите.

https://youtu.be/7jAyFZnsCtg

#ИскусствоИнтерпретации #НашаМузыка #НашиСовременники

Дорогие друзья, посмотрите, какую хрупкую красоту сотворили Ася Сафиханова и Сергей Королев прямо на концерте:

(И пусть вас не смущает лёгкий шум в кадре: он идет от органа, меха которого забыли отключить после предыдущего номера)

https://youtu.be/JJBDbyOqGDQ

#ИскусствоИнтерпретации #НашаМузыка #НашиСовременники

Сегодня мы хотим поделиться с вами этой записью, которую я нашел недавно на одном из своих жестких дисков. Это живое выступление, вторая часть квартета Моцарта.

Самое сложное в этой части, на наш взгляд, это ее окончание — она обрывается внезапно и трагично. Сыграть ее так, чтобы слушатель не уловил ни тени театральности, ни малейшей позы — это как пройти по ниточке.

Это исполнение — очень редкое, потому что в нем получилось все: в результате музыка начинает сиять теми смыслами, которые стоят за ее теоретической частью, а вокальный резонанс, наполняющий удивительными обертонами зал, придает исполнению особую красочность.

https://youtu.be/sj6OOY2wy3s

#ИскусствоИнтерпретации #УдивительнаяНаходка #НашиСовременники

Сегодня мы хотим поделиться с вами этим чудесным открытием. Сразу с самого начала оговоримся, что долгое время мы не решались давать записи это музыканта на наш канал, из-за некоторых историй, в достоверность которых очень сложно поверить из-за так называемого "казуса Буковского".
Но пусть сегодня подобные вещи не занимают нас — в этом когда-нибудь, рано или поздно, разберутся потомки.

Сегодня звучит Бетховен. Об этой интерпретации мы скажем, что этот музыкант феноменально тонко понимает структуру того, что он играет. Он досконально понимает, какое место занимает то или иное даже самое маленькое построение в общей структуре целого — в его интерпретации становится понятной и очевидной глубокая обоснованность даже самых, казалось бы, "незначительных" фигур аккомпанемента у Бетховена.

Самое удивительное, что при таком глубоком понимании материала, исполнитель проходит мимо искушения поярче "показать" свое понимание, так что музыка Бетховена не превращается у него в материал для выявления или демонстрации собственных кондиций.

Это очень спокойное, бережное и вдумчивое исполнение, с выверенной артикуляцией и педалью, но при этом с симфоническим масштабом. Послушайте эти сонаты Бетховена и ощутите язык вечности, на котором разговаривал Бетховен.
Эта музыка будет жить, пока будут существовать такие музыканты!

https://youtu.be/9e_w3whycAk

#ИскусствоИнтерпретации #УдивительнаяНаходка #НашиСовременники #ВыдающиесяПианисты

Дорогие друзья, сегодня мы хотим поделиться с вами совершенно особенным исполнением 21 сонаты Людвига Бетховена (1770-1827). Мы пропустим все банальности, связанные с названием этой сонаты (о них вы сможете прочитать в любой энциклопедии) и сразу перейдем к разбору исполнения.
Первое, что поражает в исполнении первой части, это баланс между артикуляцией, динамикой и скоростью шестнадцатых в левой руке — наконец-то этот регистр прозвучен так, что четко слышна каждая нота и ее высота, а не просто рокочущий тембр басов. Можно с уверенностью сказать, что это — первокласснейший жест в сторону композитора: рояль, для которого писалась эта соната, очень сильно отличался от современных роялей прозрачностью звука и четкостью артикуляции, и можно быть уверенным в том, что и под пальцами самого Бетховена эти шестнадцатые фигуры аккомпанемента не превращались в неразборчивый басовый гул, а взрывали четкостью своих пульсаций. Нужно отдать должное физиологической выдержке пианиста — ему удавалось поддерживать четкость этой пульсации на протяжении всей сонаты, и ни в какой момент этот жемчуг не страдал от грязной педали или рассинхрона, как это часто случается. Вдобавок ко всему, исполнитель дополнительно подчеркнул строение первой части микрофразировкой, максимально облегчив ее понимание для неподготовленных слушателей. В итоге, первая часть в такой исполнительской оправе засияла как драгоценный бриллиант.

Вторую часть, загадочную как сфинкс, Михаил Плетнёв играл... для себя, наглядно продемонстрировав, что корректно сыгранный ритм без специальных микрофразировочных костылей не даст слушателям шанса понять даже размер произведения. Но в этой загадочной части он и не нужен — размер носит в ней чисто формальный характер. Главное, что у исполнителя был свой художественный план, и он смог воплотить его в жизнь: вторая часть прошла как туча, после которой неспешно засияло Allegretto (которое, может быть, совсем чуть-чуть, на какие-то микроны не дотягивало до Allegretto по характеру, но зато затягивало вглубь количеством и качеством проработки деталей).

Здесь мы полагаем уместным закончить наш разбор и оставить слушателей наедине с этим шедевром:

https://youtu.be/lbblMw6k1cU